Этот день Дилан в точности запомнит детально, да и не только этот, а ещё вчерашний, тянувшийся так долго, что казалось, будто в сутках вовсе не двадцать четыре часа, а намного больше. За это время он успел ощутить полное отчаяние (в памяти ярче всего появлялся момент, когда Томас рассказал о том, что творил в этой жизни, своим поведением пытаясь сделать хуже отцу, а ранее разговор на крыльце; в тот миг Дилан почувствовал себя счастливым, прекрасно зная, что на время), в какой-то степени бесспорное чувство свой навязчивости, когда казалось, что всё далеко не так, как представлялось в его голове — нет, не любовные отношения с Томасом, а дружба; нормальные отношения как детей родителей, которые работают вместе, — и осознание полной беспросветной задницы из-за воспалённого мозга проблемой — обмен телами.
Доселе не представлялось, что в реальности может быть такое. И как это правильно принять? Что вообще могло послужить этому? Дилан задавался вопросом: они — единственные, с кем подобное произошло? И это не тот вопрос из ряда заданных самому себе, касающихся Томаса, ведь от того можно добиться ответа (теперь уже точно можно!), а тот вопрос, на который никто и никогда не ответит. Досадно, не более. Дилан бы чувствовал себя намного хуже, если бы всё не обернулось тем, что есть сейчас, если бы Томас относился к нему на самом деле так, как показывал ранее, а не скрывал чувства.
Возможно, тогда бы беспросветная задница из-за проблемы не обрела бы просвет никогда, но после вчерашней ночи всё кардинально изменилось, и Дилан действительно чувствовал себя счастливым; а эти бабочки в животе, при условии, что они могут быть, задыхались из-за отсутствия воздуха, потому что теперь он мог безапелляционно целовать Томаса и держать парня в своих объятиях.
Ну, не совсем, когда хотелось, пока они находились в школе. Для них выпала, казалось бы, непростая задача — играть друг друга и враждовать, но сложнее стало совсем другое. Дилан не представлял, как можно терпеть и провожать взглядом Томаса, когда хотелось всю перемену находиться рядом с ним. К чёрту перемену, всё время: утро, весь день и целую ночь, полностью разделяя все свои мысли с любимым человеком. Дилану так хотелось прокричать ему об этом, произнести три слова и получить в ответ тоже самое, но он останавливал себя по одной единственной (и далеко не нормальной) причине — желание, чтобы Томас сказал первым. Эгоистичный ублюдок, а не щенок Дилан.
Сложнее — это не делать что-то, а что-то не делать. Дилан окончательно запутался в своих мыслях, зато определённо знал, чего (вернее — кого) хотел. Томаса. Он молился всем, кого знал, чтобы скорее закончились уроки — да, разумеется, им ничего не стоило прогулять их к чертям, но есть одно «но», — и чтобы затем разговор с друзьями прошёл нормально, а они сами не ляпнули чего лишнего, тем самым не спалив себя. Оставалось ему за Томаса после этого разобраться с ещё двумя людьми, и дело закрыто. На день.
— Даже не надейся, что сегодня рано вернёшься в мой дом, — сказал Дилану Томас, когда они находились в запертом ото всех других классе.
— А как же твой отец? — напомнил О’Брайен. — Забыл, что ли? Я думаю, что я не избегу с ним разговора.
— Я тоже так считаю, но сегодня тебе ещё нужно навестить Аву.
— Ты достал! — воскликнул Дилан, вырвавшись из объятий Томаса и отступив на два шага. — Какого чёрта я делаю всё, что делал бы ты, а ты нет?!
— Тише, — от тона голоса нервы Дилана задёргались сильнее. — Если ты должен что-то сделать, скажи мне об этом, и я всё сделаю за тебя.
Закатив глаза и сделав шаг навстречу Томасу, рявкнул О’Брайен. Его собственное лицо оставалось спокойным и ни одна мышца не напряглась, видимо, Сангстера даже не забавляла эта ситуация, раз губы не растянулись в гадкой самодовольной улыбке.
— Да нет у меня никаких дел!
— Тогда чего ты завёлся?
Дилан и сам не знал, какого члена с ним происходит. С одной стороны свалившаяся на него ноша будет час за часом тянуть сильнее вниз, а затем он окончательно упадёт, лишившись сил. Ему страшно было представить, что ждёт их дальше. Взаимная любовь или не взаимная, хотелось обратно в своё тело, потому что Дилана не радовала перспектива всю оставшуюся жизнь быть кем-то другим для всех, и лишь собой для одного человека, и то наедине с ним.
— Не знаю, последствия вчерашнего, наверное, — он пожал плечами. — Знал бы ты, как я был возмущён, когда мне пришлось ехать с тобой в больницу. И кстати, если бы не то, что мы с тобой друг другу, как ты сказал, ножи точим, я бы просто слился, послав тебя к чертям.
Томас улыбнулся и протянул руку.
— Я скажу тебе больше, Дилан. Я бы и сам послал, если бы не хотел…
— Хотел чего?
Дилан протянул руку в ответ, Томас схватил её и с силой дёрнул парня на себя. Приобняв Дилана, он ответил ему, смотря на приоткрытые губы напротив.
— Тебя.
— Ублюдок. Умеешь же ты вызывать во мне противоречивые эмоции.
Томас усмехнулся. Дилан уже запомнил: если усмешка, будет хахайка от Томаса, от которой само-то будет не очень весело.
— Успокойся. Давай, мальчик мой, к ноге.
— Томас!
— Чего?
Дилан опустил голову и уткнулся ему в плечо; словно в воду глядел. Или это просто Томас и настолько очевидны все его действия? Как бы там не было, он ответил:
— Я уже у ноги.
И Томас засмеялся, а за ним следом Дилан.
***
Дилан дождался звонка с последнего урока и пулей вылетел из класса, оставив позади себя друга Томаса, собираясь быстрее встретиться с самим парнем, чтобы затем пойти к школьной парковке, где они и собирались обсудить вчерашний день с Тайлером и Ки; отличное место. Ему не верилось, что день почти закончен (ну как день, то время, в течение которого Дилану приходилось испытывать напряжение), и что совсем скоро сможет быть рядом с Томасом.
Они многое решили во время последнего разговора в классе. Сангстер предложил Дилану покататься вместе на мотоциклах, и Дилан больше в шутку спросил: «это наше первое свидание?», на что Томас ответил, что свидание они устроят после того, как вернут обратно свои тела. Дилан решил для себя, что ему дали ответ тоже в шутку, потому что, Божечки, да когда они вернут свои тела обратно? А вдруг такое вообще не случится, что не исключено. Вероятность этой вероятности вероятна. Но О’Брайен даже не поспешил задать свои вопросы, ну, по двум причинам. Первая — он не хотел вдаваться в обсуждения того, что им обоим неизвестно, тем самым заблуждаясь и больше прислушиваясь к нехорошим мыслям; вторая — Томас заткнул его поцелуем.
Дилан заметил его среди толпы учеников, несущихся к двери выхода из школы. И не только его, рядом с ним стоял Тайлер.
— Где Ки? — поинтересовался Томас, когда Дилан подошёл к ним. Тайлер для себя смерил взглядом Томаса, сам же Дилан смотрел в глаза другу с мыслей «вот такая херня творится, друг мой, я даже обнять тебя не могу».
— Плетётся где-то позади.
И как только он проговорил Ки накинулся к нему на спину и громко спросил:
— Какого чёрта ты так быстро смылся?
Дилан закатил глаза и отошёл от парня, посмотрев на Томаса и быстро ему кивнув. Тайлер и Ки переглянулись, но, видимо, не придали значения тому, что сделали эти двое, потому что ничего не сказали и двинулись к выходу из школы, когда Томас, для других же Дилан, кроме самого Дилана, предложил скорее пойти к парковке. О’Брайен знал, что обычно Томас весь такой разговорчивый, в отличие от него самого, поэтому их друзьям придётся немного (много) удивляться тому факту, что Сангстер вдруг стал молчуном, а Дилан раскрепостился.
Да на самом деле, Дилан мог говорить, но не представлял возможным ещё более врать, тем более перед этими двумя, которые обязательно завалят их вопросами. Это не игра перед мамой Томаса как вчера (та ведь совсем не знала какого-то Дилана, а Томас дал парочку советов, как себя лучше вести), а нелегкая задача. Хотя самое сложное, это посылать к чёрту свои мысли, которые только и подталкивали прямо при них поцеловать Томаса и разом решить все проблемы, сказав об обмене телами. Вопрос: почему бы и нет? Дилан предлагал такой вариант Сангстеру, но тот крутил пальцем у виска и говорил, что именно так поступят Ки и Тайлер, когда они про это вякнут.
Томас размахивал руками (Дилан вообще-то за собой такую привычку не имел, но решил, что Тайлер не спросит про то, что он внезапно стал жестикулировать, а Ки не посмотрит на своего друга и не поинтересуется: «Эй, где твои язвительные комментарии или шуточки? Стоп! А какого члена ты вообще молчишь, а?»), идя рядом с Пози и говоря ему, что после концерта нажрался и ничего не помнит, где и как оказался, после чего должен был говорить Дилан за Томаса, говоря, что же произошло дальше, но он в действительности дотянул до того момента, когда Ки отвесил ему подзатыльник и спросил:
— Ты язык проглотил?
— Нет! — рявкнул в ответ Дилан, решив, что так не вызовет подозрений и вопросов, ведь Томас-то сам по себе не особо уравновешенный.
Завались предположение, идиот!
Давненько (ну пару часов) Дилан не слышал свой собственный голос в своей голове. Парень усмехнулся, и эта усмешка произвела впечатление. Ки выгнул брови и спросил:
— Что за дерьмо с тобой творится?
Не смотри на меня так, Томас. Пожалуйста, не смотри, чтоб тебя!
Дилан перевёл взгляд с Сангстера на Хонга и улыбнулся уголками губ.
— Со мной всё в порядке.
Они вышли на парковку; и, так как
Дилан Томас шагал первым из всех, остальные потянулись за ним следом. А вообще во время одной из перемен О’Брайен перегнал свой мотоцикл к мотоциклу Томаса, чтобы потом вместе отсюда свалить, вот только планы немного изменились, когда немного позже Ки Хонг скажет, что время встречи участников группы перенесено, и Томас бы об этом знал, если бы вчера не выпал из реальности.
— С ним я вчера был.
— Чего? — нахмурившись, спросил Тайлер. Ки уставился на парней недоверчивым взглядом.
— То есть, — начал Ли, — вы двое вчера были вместе?
— Именно так, — раздражённо ответил
Дилан Томас, покосившись на своё тело, О’Брайен пожал плечами, мол: а что я сказал? Что-то не то?
— А сегодня вы устроили драку? — более прозвучало как вопрос, нежели утверждение, из уст Тайлера.
— Нет! Погоди! — воскликнул Ки. — То есть вы бьёте друг другу рожи, а вчера, чёрт возьми, были вместе весь день, я вас правильно понял?
Дилан посмотрел на Томаса; тот только моргнул глазами, и О’Брайен понял, что ответить:
— Да!
— Что с вами творится?
Обмен телами с нами, хах, а ещё любовь, хах, прикинь, Тай? Я гей, а ты даже не знаешь.
Дилан не то чтобы усмехнулся, он прыснул со смеху. Со стороны это казалось чересчур странным, но совершенно нормальным для самого О’Брайена. Не привыкать ему к подобному. Оставалось только Томаса проинформировать, что его парень (фактически, они не встречаются, ведь никто из них другому это не предложил, но Дилан как-то уже член клал на этот факт, решив, что они — пара; вероятно, Томас тоже) псих и говорит мысленно сам с собой, а иногда его посещают такие мысли, которые стоило бы произнести вслух для всеобщего смеха, но его жадная натура — ну только если мысли и Томас; его он терпеть не мог видеть с девушками, а теперь и речи не могло быть о том, чтобы от себя отпустить этого парня, — решала, будто лучше пошутить у себя в голове и самому посмеяться.
Томас сложил руки на груди и облизал губы.
— Ты — придурок?
— А?
— Томас, какой же ты ублюдок, — закатив глаза, произнёс Томас.
Дилан просто подавил в себе желание прокричать: «Молодец! Я бы уже давно назвал тебя Томасом, обращаясь по сути к Дилану». Он пожал плечами. Отлично. Обделался.
— Вы больные? Какая херня с вами происходит, Томас? — обратился Ки к Сангстеру.
Эх, да вот только он стоит напротив меня, я же Дилан. Д-и-л-а-н. Ударение на первый слог, если ты не в курсе.
— Э-э-э, — пришло время тянуть гласные. — Ну, с нами всё в порядке, — пробормотал Дилан, продолжая смотреть на Томаса.
— Так, ладно! — воскликнул тот, и Тайлер с Ки повернули головы к нему. — Слушайте меня, мать вашу, а затем мы все растекаемся по своим делам, потому что у меня их по горло!
— Не ори.
— Заткнись, Тайлер!
— Дилан, — Дилан сглотнул и задумался, а своё ли имя он произнёс или ему только послышалось. Он выставил две руки вперёд и проговорил: — Начнём по порядку.
— Начинали уже, — бросил Ки, не посмотрев на друга. — Давай. Я жду, урод.
— Сам урод! — рявкнул Томас. — Дилан красивый.
Сам О’Брайен улыбнулся, и эту улыбку увидел только Томас. Тем временем Ки Хонг спросил:
— Давно ли Дилан о себе говорит в третьем лице?
— Давно, — в ответ улыбнувшись Дилану, ответил Томас.
— Ну и срать, — выпалил Ли. — Говори.
Томас вздохнул и начал:
— Да из-за отцов это наших. Они просто…
Дилан в один миг всё обдумал за них обоих. Зачем всё это? Ему надоело выделываться перед парнями и придумывать на ходу, что сказать, достало чувствовать себя неуверенно и сжато, Дилан плюнул на их небольшую обязанность. Послал всё к чёрту. Он в три шага преодолел между собой и Томасом расстояние и схватил его за запястье, тут же проходя вперёд и уволакивая парня за собой; тот только и успел проговорить «просто», как тут же переключился на О’Брайена и его действие.
— Эй! Ты что творишь, щенок?
— Томас?! — одновременно спросили Ки и Тайлер.
— Пошли в жопу, вы оба, ясно? — Дилан отпустил Томаса. — Оправдываемся тут перед вам, ну нахер! Для начала мы разберёмся кое с чем, и это значит, что не должны лезть со своими тупыми вопросами! Я и он, мы вчера были вместе, потому что так надо, и мы будем рядом ещё слишком долго…
Томас ущипнул Дилана за руку и, быстро приблизившись к его уху, прошептал:
— Перегибаешь палку.
— Закрой свой рот! — рявкнул Дилан на Томаса и быстро перевёл взгляд на парней. — Финал моей мысли, ублюдки: катитесь к чертям с остальными! — он схватил его за запястье и потащил за собой в ту сторону, из-за которой только что пришли сюда. — Пошли, щенок!
Он уже не обращал внимание на восклицания Тайлера и Ки, вообще плюнул на них, и быстро шёл к повороту, что там скрыться от недоумевающих взглядов этих двух парней, от которых, вероятно, скоро они получат. Особенно Томас, которому всё равно предстоит встретится с группой, а ведь Ли в её составе.
— Хей, говнюк, вообще-то это я называю тебя щенком, — бросил Томас, как только они свернули. Он пихнул Дилана к стене и крепко его прижал не своим телом.
— Знаю, но я должен был произвести ещё большее впечатление.
— Ага, ты устроил нам ещё большую задницу.
— Нет, Томас! — Дилан оттолкнул его от себя и ткнул пальцем ему в грудь. — Это ты устроил. Если они наши лучшие друзья, то вполне имеют право знать, что с нами произошло, но даже если не это, мы можем им сказать о том, что между нами!
Дилан подозревал, что их могут услышать, но после вопроса Томаса ему стало совершенно параллельно, услышат там Тайлер и Ки что-нибудь, при условии, что ещё не свалили с парковки. О’Брайен готов быть треснуть Томасу за это язвительно брошенное:
— А что между нами?
— Сука, не издевайся надо мной.
Но сдержал себя и сильно сжал кулаки, почувствовав, как с болью ногти впиваются в ладони. Томас ухмыльнулся и подошёл к Дилану, протянув:
— И не пытаюсь, просто ты такой необычный, когда злой. Я возбуждаюсь.
— Ты смотришь на своё тело и возбуждаешься? — Дилан закатил глаза и засмеялся. Только ему, очевидно, подвластно быть спокойным, тут же заводиться, а затем смеяться. И да, Дилан действительно засмеялся, но Сангстер даже бровями не повёл, как бывало делал это, если вдруг О’Брайен непонятно почему смеялся. Он по-прежнему улыбался, только уже втянув нижнюю губу и посасывая её. — Томас, это уже мне кажется странным.
— Ну нет, — Томас схватил Дилана за руку. — Я представляю тебя, когда закрываю глаза.
— Это уже хорошо, — со смешком ответил О’Брайен и сжал руку Томаса в своей (свою в руке Томаса). — Так ладно, что делать с этими ублюдками?
— Хах, щенок. Это ты только что их послал, вот сам и решай.
— О, ну как тебе такая идея: я предлагаю им рассказать, что мы целуемся за их спинами.
— О-о-о, какая гениальная идея, черт тебя подери. Как же я сам не додумался! А вот давай, Дилан, так и скажем им!
Дилан отпустил его и прошёл вперёд, сказав:
— Хорошо, пошли.
Томас положил руку ему на плечо и с силой дёрнул на себя, разворачивая. Как только Дилан встретился с ним взглядом, он покрутил пальцем у виска:
— Ты совсем, что ли, тормоз? Это сарказм был.
— Сука! — рявкнул Дилан. — Знаешь, что?
— Что? — с таким же напором переспросил Сангстер.
— Ты задолбал! — он снова ткнул ему в грудь. — Теперь я принимаю решения.
— Валяй.
— Пусть все сосут, а мы валим наслаждаться жизнью.
Дилан поменялся с ним местами и прижал его к стене.
— Воу, мне нравится.
— Заткнись, — прошипел Дилан. — Я хочу поцеловать тебя.
Томас протянул своё: «Во-о-о-у-у» и обнял Дилана.
— Господи, обожаю тебя, щенок.
***
Томас совсем был не против, когда Дилан предложил ему не встречаться с группой. По сути, это ему предстояло провести время с ребятами, но он не горел желанием, особенно после того, что заявил Тайлеру и Ки, потому что для них говорящим был Томас, который безапелляционно поволок Дилана за собой; а тот даже не сопротивлялся. Сангстеру ведь ничего не стоило — не прийти на встречу. Зачем она вообще? Для чего? Уже отыграли на концерте, после которого произошло, чёрт возьми, слишком многое, с момента которого утекло, казалось, так много времени.
Томас согласился на его предложение, чтобы они провели весь день вместе, но для начала сообщил, что они всё равно навестят его сестру и маму. Дилан, как и Сангстер с группой, был не против. Неплохо они так решили забить на друзей, и О’Брайен вякал: какого чёрта мы не сделали это раньше?
С другим же не возникло никаких проблем. Дилан вёл себя увереннее, как и сам Томас, которому больше не приходилось прожигать взглядом подругу своей матери, которая снова сказала: «Только там без этих игр, мальчики!». Вероятно, она имела ввиду то, что они друг друга били по заднице вчера, ведь женщина определённо всё видела. О’Брайен только самодовольно улыбнулся и смерил в тот момент Томаса взглядом.
И снова на пути была лестница, Дилан ругался на Томаса и говорил, чтобы он тут же поднял его на руки и дотащил до нужного им этажа; но тот в ответ показывал ему средний палец и посылал ко всем чертям. Перед дверью он робел всего лишь несколько секунд, а затем уверенно опустил ручку и толкнул её, проходя внутрь и пропуская Томаса. Ава и Таша встретили их с улыбками. Мама Томаса поприветствовала Дилана и сообщила сыну, что рада, что они пришли вместе, потому что вчера после их ухода девочка спросила: а придёт ли Томас снова со своим другом?
Пришли, — подумал Дилан, но не ответил, потому что отвечать пришлось за него Томасу.
— Я тоже рад тебя видеть, — проговорил Сангстер, присаживаясь на край кровати и беря девочку за руку.
Со стороны могло показаться странным, что незнакомый парень вот так реагирует на чью-то сестру, а может и казалось; но Дилан только обрадовался, подумав о том, что на Ташу производит всё более лучшее впечатление. Да и что Сангстер мог с собой сделать, если ему так не терпелось поговорить с Авой? Девочка заговаривала друга своего брата, смотря иногда на самого
Томаса Дилана с улыбкой.
О’Брайен стоял в стороне, наблюдая за Томасом не в своём теле, видя всё отношение его к своей сестре, и, поражаясь и одновременно восхищаясь, понимал, что ещё больше любит этого парня, казавшегося когда-то эгоистом и грубым. Томас открылся для него с другой стороны, той скрытой ото всех, которую прятал день за днём, в итоге позволив Дилану прийти сюда с ним и увидеть нечто другое. О’Брайен желал скорее покинуть это место, чтобы стиснуть Томаса в своих объятиях.
Ему самому пришлось немного поговорить с «родными», и он не мог не сказать что-нибудь Таше; она не донимала расспросами парня, а сама что-нибудь рассказывала.
Когда они покинули палату, Дилан нашёл рукой руку Томаса и переплёл с ним пальцы в замок.
— Ты чего? — смущённо улыбаясь, спросил Сангстер.
— Ты такой милый, — ответил Дилан, сам расплываясь в яркой улыбке. Смотреть на себя, но прекрасно понимать, что улыбается другой человек внутри, это — невероятно.
— Милый? — Томас ткнул его локтем в бок. — Ещё раз меня так назовёшь, получишь.
— Всё равно ты милый.
— Дилан! — воскликнул Томас, толкнув Дилана в стену. Повезло тому, что они шли ещё не по лестнице; полетел бы с неё, и потом пиши пропало.
— Милый Томми, — назло добавил О’Брайен отходя от стены и догоняя Томаса.
Томас закатил глаза и попросил Дилана перестать его так называть, уже совершенно забыв про слово «милый».
Но, несмотря на все эти слова, Сангстер искренне улыбался, и Дилан это знал, потому что вскоре улыбка сошла с его лица, когда сам О’Брайен мог только шевелить губами и повторять, повторять и снова повторять: «Я в это не верю. Нет. Это ошибка». Дилан был уверен, что между ними ничего плохого не произойдёт, вот только предчувствие чего-то нехорошего с утра всё крепло, и ему казалось, что в какой-то момент обязательно пойдёт что-то не так; он не привык к тому, что всё вот так хорошо, что может чувствовать себя счастливым, находясь рядом с любимым человеком. Это не его привычная реальность, Дилан в глубине души боялся, что проснётся и лишится всего этого в один миг. Но когда-то появится желание на самом деле проснуться, чтобы кошмар наяву олицетворял собой только один из страшных снов.
Они сели на свои мотоциклы и поехали к трассе, на которой проходили последние гонки. Между ними не было соревнования, парни гнали на определённой скорости и не собирались обгонять друг друга. Они не надели шлемы, и это было желание Дилана, потому что он хотел видеть перед собой своё же лицо, когда бы поворачивал голову, ему хотелось чувствовать, как пляшет ветер в волосах и завывает в уши как разъярённый зверь. Он хотел чувствовать.
***
Дилан всё ещё не мог полностью поверить, что происходящее с ним — реально, и что Томас рядом теперь только с ним. Он так часто воображал с ним ночные прогулки, но не представлял, какие эмоции будут его одолевать, поэтому О’Брайен часто молчал, путаясь в своих мыслях; парень пытался ухватиться хоть за одну из них и сказать что-нибудь Томасу, но тот и сам помалкивал, смотря только в глаза напротив. В свои, или его, какая разница, если они — одно целое?
Они выбрали один из маленьких парков в городе, добравшись до него на мотоцикле. Дилан растянулся на земле и пихнул под голову рюкзак; и Томас решил пристроиться рядом точно так же. Им было совершенно всё равно, что скажут проходящие мимо люди, к счастью, их здесь совсем мало; да никто ничего бы и не сказал, никому до других нет дела. О’Брайен взял Томаса за руку и повернул к нему голову.
Сумерки опускались на город, но ещё не совсем стемнело; Солнце только начало скрываться на западе, из-за деревьев его было не особо видно, но оно и не было нужным. Дилан хотел скорее увидеть звёздное небо, ведь для этого он с Сангстером и направился сюда, где менее всего освещён город.
— Томас? — спросил он.
— Что?
— Кто придумал смешивать песни для вашей группы?
Томас улыбнулся и отвёл взгляд к небу.
— Я, — только и бросил в ответ парень, но Дилану этого было недостаточным, он спросил: «И?», и Томас продолжил: — Один раз я попробовал смешивать строки различных песен и петь их под одну мелодию, мне понравилось. А затем я подбросил эту идею, когда мы создавали группу.
— Почему о ней так мало известно?
— В школе? — уточнил Томас.
— Да.
— Не нужна нам эта слава в глазах школьниц, мы просто играли для себя, а затем решили начать выступать. Маски, — он приложил руку к лицу. — Мы взяли это от одной группы, музыку от другой, тексты песен тоже.
— Да, я знаю.
— Ну вот.
— Это здорово, — Дилан дождался, когда Томас повернётся к нему. — Мне нравится, как ты поёшь. А ещё…
Дилан помедлил с продолжением предложения и приподнялся на локте, чтобы потянуться к Томасу.
— Что ещё?
— Мне нравишься ты.
Томас успел только слабо улыбнуться, как вдруг Дилан его поцеловал.
По сравнению с этим моментом, вчерашнее утро было не таким для него счастливым, но оно было таким же волнительным и прекрасным, как этот миг. Дилан лишь только знал, что ошибся, решив, что вчера всё было отлично и более не будет; этот вечер и наступавшая ночь станут последним спокойным временем в его жизни на большой срок. Он только почувствовал себя счастливым, даже любимым Томасом, и не думал, что вероятность опасения лишиться этих чувств (особенно первого) так высока.
