Заставь меня

Ловким движением руки Дилан убрал челку, упавшую на лоб, и услышал смешок Томаса. Он предположил, о чём тот мог подумать, почему засмеялся и затем сам развеселился, вызвав на лице парня напротив недоумение. Вот теперь это твоя проблема — убирать челку всякий раз, когда она мешает. Получи, ОʼБрайен. Дилан сглотнул и глубоко вдохнул воздух. Снова к нему подкатило безудержное желание покурить. Он не стал говорить об этом Томасу, в какой-то момент у него в голове родилась мысль, что, если всё сложилось вот так, то Сангстер бросает курить, по крайней мере его тело. Не было никаких сомнений в том, что теперь его собственное тело, здоровье и образ жизни, угрохают к чертям. Ну, может и нет. Дилан не знал, в чём быть точно уверенным, и не понимал, почему Томас решил, что он его ненавидит. Казалось, что прошлая драка в ресторане случилась так давно, что между ними и той историей пролегло несколько месяцев или год, потому что воспоминания казались мутными на фоне всего происходящего. ОʼБрайен считал, что его ненавидит Томас, но после того, как они провели в больнице день и пережили ещё несколько встреч, отношение парня к нему изменилось в какой-то степени. Зевака Дилан, к счастью, это понял. Но, наверное, слишком поздно. Томас трепал за морду Джека и искренне улыбался. За ним наблюдали, но теперь, если парень спросит, ОʼБрайен мог бросить в ответ, заправив речь сарказмом, что ему просто необычно видеть себя со стороны, вот и любуется своей красотой. Что бы тогда проговорил Сангстер, он не знал, да и не задумывался об этом. Видимо, Джек настолько заинтересовал Томаса, что тот не смотрел на Дилана, точнее на себя, но в какой-то степени другого человека. Последний смотрел именно так, и это приносило необычные чувства. — Доберемся на мотоцикле, — сказал Томас. Дилан отвлекся от раздумий и понимания того, как он разглядывает чужое отражение на своём лице, и с энтузиазмом ответил: — Чур я буду вести! — Ага, закатай губу обратно. Это моя детка, и ты не посмеешь садиться за руль, даже если ты в моём теле, понял? — Ой, да иди ты к чёрту, — бросил Дилан и отвернулся. Томас усмехнулся, встал и пошёл в дом, сообщив парню, что идёт за ключами. Пока один из них шастал внутри, второй не терял времени и болтал с собакой. Отличная вы с ним компания, — сказал мысленно себе Дилан. — Надо бы забрать Джека. Что скажут мои родители? Ну, скажу, чтобы Томас сказал им от меня, что это подарок. Джек — ты подарок. Ничего более глупее я не придумывал. Ладно, может прокатит. А что скажут они, родители Томаса? Родители Томаса, — он внезапно перестал думать о том, как выкрадет свою же собаку, потому что вернулся мыслями к той незнакомке, что говорила с ним утром. Кем бы она не была (а она не являлась девушкой Томаса или проституткой, которую он вызвал), это точно не мать Сангстера-младшего, и Дилан её никогда прежде не видел. Только сейчас он поймал себя на том, что вообще ни разу в глаза не видел мисс Сангстер. — Я вернулся, — весело сказал Томас где-то за спиной ОʼБрайена. Он обернулся и осмотрел видок парня. — Ты хочешь, чтобы я познакомился с твоей сестрой вот в такой одежде? — спросил Дилан и поднялся. — Какого чёрта ты вообще бежал в таком виде? Ты такой странный, черти тебя дери. Томас двинулся ближе и в следующую секунду заткнул рот Дилана рукой. Подняв брови и растянув губы в улыбке, он ответил: — Ну так, это же не мне позориться. — Ты совсем опух? — ОʼБрайен оттолкнул его от себя, Томас попятился назад и упёрся спиной в дверь. Джек залаял, заставив Дилана обернуться и тут же рвануть с ужасом в глазах к Томасу, оторвать его от двери и, открыв её, нырнуть в помещение. Сангстер прыснул со смеху и сложился пополам, переводя взгляд с пса и на парня, чья голова торчала только из щели. — Джек, заткнись! Он перестал лаять, но не заткнулся. — А-а-в-в-в-в-у-у-у-у! — отозвался Джек. — Томас! — Почему он воет? — Я не знаю! Прогони его! Томас повернулся к собаке и громко приказал: — А ну вали домой! Пошёл отсюда! Пошёл! Джек закрыл пасть, развернулся и рванул по дорожке от парней. Дилан вышел из-за двери и закрыл её. Томас повернулся к нему и, сложив руки на груди, сказал: — Ха-ха, ОʼБрайен, кто-то ещё говорил, что я странный. Ну, так посмотри, — он указал рукой в сторону удаляющегося Джека. Пёс выскочил через открытую калитку на дорогу. Ничего не сказав в ответ на это, Дилан попросил Томаса, чтобы они добрались сначала до его дома, и он переоделся. Сангстер упирался и вякнул, что не собирается это делать, но другой не выдержал и грубо ответил: — Почему я должен выполнять твои просьбы, а ты мои нет? Ну тогда, пошёл ты в задницу. Я никуда не поеду. — Ладно, ладно, — Томас выставил руки вперёд, то ли защищаясь, то ли останавливая словесный поток ОʼБрайена. — Я же просто пошутил, щенок. Дилан молча пошел к дороге. По пути обернулся, чтобы посмотреть на парня, но тот скрылся за дверью в дом. Он на секунду возмутился и хотел было закричать на Сангстера, какого хрена ему возвращаться и зачем, но его недоумение подавил быстро открывший дверь Томас и сказал: — Я за своим телефоном! Не заводись ты так быстро, ОʼБрайен. Дилан закатил глаза и продолжил путь. Чуть позже он выглядел со стороны, как идиот. Может и нет, но парень чувствовал себя не на своём месте, переминался с ноги на ногу и недоверчиво смотрел на Томаса, как будто боялся сесть с ним за руль, потому что тот будет гнать на полной скорости, и они могут разбиться. Но на самом деле причина была в другом, и Дилан хотел подавить в собственном сознании это постыдное понимание правды. И как бы не пытался, у него не получалось, а руки тряслись сильнее. Выражение лица Томаса менялось с каждой секундой, легкая улыбка превращалась в усмешку. Он похлопал по сиденью и сказал: — Не бойся. Я тебя не съем, если будешь послушным щенком. Дилан сжал кулаки и закрыл глаза. Было необходимо пропустить эту колкость, перевести дух и, наконец-таки, собравшись и успокоившись, сесть на сиденье за Томасом. Но он не мог. Не отваживался ещё стремительнее сократить близость между собой и человеком, к которому перед каждым сном чувствовал вожделение. Какая к чёрту ему была разница, что они поменялись телами? Реальные чувства никуда не ушли, они не поменялись желаниями и ощущениями, поэтому Дилан боялся прикоснуться к Томасу, поэтому его руки тряслись перед тем, как они должны оказаться там, где должны для безопасности. Внутренней стороной бедер он будет касаться — разумеется, своих, но в тоже время — ног Сангстера. ОʼБрайен сомневался, что дрейфил бы меньше, будь он в своем теле. Наверное, всё было бы хуже. Но с другой стороны такая ситуация никогда бы не возникла, Томас ни за что бы с ним не заговорил серьёзно, а уже тем более не попросил бы сделать что-то важное с выступившими слезами на глазах. Просто перестань представлять уже. Это слишком глупо в данной ситуации, Дилан. И он не слушал своё здравое сознание. Ему больше нравилось отдаваться своей фантазии и представлять невозможные вещи, безумные действия, горячие и жаркие прикосновения, страстные поцелуи и громкие стоны. Всё это было здесь — в его голове, в то время как перед ним сидел на мотоцикле тот самый главный герой вымышленной реальности, до которого всего лишь рукой подать; но до другой реальности с ним не дотянуться, а если и попытаться, то это как коснуться солнца — мгновенно сгореть, раз и навсегда. — Дилан, с тобой всё в порядке? — Нет, — честно ответил парень тихим голосом. Томас смотрел на него долгое время и не моргал, чем заставил Дилана отвести взгляд из-за смущения. Нервы парня натянули как струны на три октавы выше. Теперь ему стало стыдно смотреть в глаза Томасу. И не только стыд, вместе с этим было и другое чувство — обида. Ни за то, что Сангстер к нему холоден, ни за то, что ему нравилась иллюзионная версия их жизни, а потому, что он сам загонял себя в угол, убивался мыслями и давился недосказанными словами. — Что с тобой? — в голосе Томаса было беспокойство. — Ничего. — Ладно. Тогда садись и поехали уже. ОʼБрайен без колебаний это сделал. Через короткое мгновение позади остался дом Сангстеров. Он отвлёкся, прижимаясь к Томасу. Может быть, это было для него непозволительно, но руки сами взяли тело парня в кольцо. Не было никакого напряжения в паху, которого боялся Дилан. Вместо него теплая собственная спина и печаль, что будто наотмашь шарахнула по лицу и заставила попрощаться с грязными мыслями. Если бы их кто-то из знакомых заметил, то замер бы с отвисшим ртом. Томас прижимается к Дилану и на его глазах слёзы. Кто-то бы решил, что ему мерещится, потому что такое не имело место быть. Вот только для них всё иначе. Дилан в теле Томаса прижимается к своему телу, в котором душа человека, до которого как до солнца. Одна сторона лица — та, которой парень не прижимался к Сангстеру, — на ветру быстро высыхала от слёз, но с другой было влажно. Он знал, что Томас чувствует, но не понимал, почему ничего не сказал. Хотя, это было не важным. Можно просто подумать, что тому сейчас не до этого, и плевал парень на немного мокрую футболку из-за слёз человека за спиной. Дилану вдруг стало проще — боль от обиды, зародившаяся внутри, стремительно разрасталась и заполняла собой все эти картинки в голове, всю невообразимую и прекрасную реальность, затмевая её настоящим, где если что-то не предпринять, то будет только хуже. Парень не мог переключиться на кого-то другого — теперь это вообще невозможно! Если бы всё было иначе, может прошла бы эта слепая и непонятная влюблённость. Но это что-то большое, неописуемое, разрушающее и медленно сводящее с ума. Когда всё так, не как хотелось, когда на чувства никто не отвечает взаимностью, мысли приходят сами, вырываются из задворок разума, где отчаянно пытался их запереть, как будто зная, что если они вырвутся, впереди погибель. Они вырываются словно разъяренные звери, загоняют в тупик и набрасываются, чтобы разорвать на части. В голове появляются моменты, диалоги, близость с нужным человеком; всё настолько прекрасно и ярко будто это — воспоминания. Но они как сотни маленьких кинжалов всаживаются в сердце, когда приходится убеждать себя в том, что есть правда, что надежды ничего не значат, что ничего изменить нельзя. И остаётся винить только себя за какую-то ошибку. В реальном мире все его мечты рвались на части, всё было не так, как во снах. Хотя немного ранее он так хотел, чтобы произошедшее оказалось всего лишь сном. Дилан хотел раствориться, исчезнуть, чтобы не стыдиться того, что слёзы на щеках писали мокрый узор.

***

Томас озадаченно посмотрел на него, открыл рот, но так и не позволил словам оказаться озвученными. Дилан не предал этому значение. Если Сангстер промолчал по поводу того, что перед ним стоит парень со слезами, то это к лучшему. Ему меньше всего хотелось очутиться под волной сарказма. — Пойдём? — сказал Томас. Но слова прозвучали вопросом, нежели утверждением. Ранее они подъехали к дому Дилана, парень быстро спрыгнул, а следом Томас. Он поставил мотоцикл на подставку и повернулся к ОʼБрайену. Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза, Томас несколько раз пытался что-то сказать, а Дилан подавить чувства. Ему было неловко и стыдно. — Ага, — бросил он в ответ и первым пошёл в сторону калитки. Молча парни миновали забор и шагали рядом по дорожке к дому. Первая причина для того, чтобы родители Дилана замерли с раскрытыми ртами — то, что их сын заявляется домой вместе с Томасом и направляется в свою комнату во время учебного дня; вторая — что он вообще с Сангстером-младшим, с которым не может поладить уже долгое время; третья — его внешний вид. Могло сложиться впечатление, что ОʼБрайен-младший просто ходил во сне и пошёл к Томасу, а тот наутро привёл его домой. Парень буквально видел эти оцепеневшие и изумленные взгляды родителей, а затем слышал кучу вопросов, которые ему зададут. Как только они подошли к двери дома, её кто-то отворил. Перед парнями появилась Джулия. Девушка застыла на месте и стала бегло переводить взгляд с Томаса на Дилана. — Без вопросов, милая, — выставив указательный палец как училка, сказал Сангстер. — Дилан, почему ты не в школе? Где ты был? Что за вид, чёрт возьми? — ошарашено спросила девушка, отпихнув руку брата в сторону. — Я… — начал отвечать ОʼБрайен, но его тут же Томас ткнул локтем в бок. Парень покосился на сестру, хотя она встретила недовольный взгляд не брата, а Томаса. Дилан хотел обнять её, но понимал, что это будет выглядеть неправильно, потому что Сангстер никогда не обнимал Джулию (да и зачем?), поэтому остановил свой порыв. Он посмотрел на Томаса, который таким же вопросительным взглядом прожигал дыру в своём лице. Кажется, тот тоже не знал, что ответить. От всей нелепости ситуации у Дилана появилось желание рассказать всё Джулии, чтобы как-то облегчить свою жизнь в чужом теле. — Вы чего молчите? Кхм, — она пробежалась взглядом по Томасу, — а что вы вообще делаете вместе? — Ничего. Ты нас вообще не видела, и школу мы не прогуливаем, — заговорил Сангстер, и Дилан только сейчас осознал, какой сегодня день. К счастью, в этом был некий плюс — родителей он точно не встретит. — Ага. Ну вы меня типа тоже не видели, — фыркнула девушка, сложив руки на груди. — А почему ты не в школе? Пока Томас неуверенно задавал вопросы, Дилан в мыслях говорил сам с собой. Чёрт, спасибо, что у него мозгов хватает додуматься, чтобы говорить с ней. Я ведь не могу. Возмутительно! Я не могу поговорить с собственной сестрой, какого хрена она дома? Вопросов к ней не меньше, чем у неё для нас. Или нет. Нет, точно. Мы оба вызываем куда больший интерес. — Дилан, сегодня я уведу твою девушку, — усмехнувшись, ответила Джулия. — Что? — они вместе это спросили. Джулия посмотрела на парней и засмеялась. — Ну, я договорилась весь день шляться с ней по магазинам, — мгновенно лицо Томаса угодило в её руки. Дилан представил, что почувствовал парень, а он сам со стороны увидел, как сестра тискает его за щеки. Неприятно, чувак. Неправда ли? — грустно улыбаясь, ОʼБрайен смотрел на Джулию и Томаса в своем теле. Ужасное зрелище. — В понедельник? — спросил Дилан. Для девушки, соответственно, вопрос прозвучал от Томаса. Она оторвалась от несчастного «брата», который тут же потёр ладонями щеки. — Ты думаешь, что для девушки выбрать платье к выпускному так легко? Это вы балбесы к чёртям посылаете всё. Для нас же это ответственное дело. Поэтому, лучше начать искать нужное платье сейчас, и понедельник — отличный день. — Почему? — спросил Томас. — А потому что людей практически нет, Бэмби, — бросила Джулия, чмокнув парня в щеку. Она прошла мимо парней и, идя по дорожке, продолжила: — Если скажешь родителям, что я не в школе, то они узнают, что ты припёрся домой с Томасом. Я думаю, им будет интересно, как и мне, узнать, зачем. — Они не узнают, — ответил Томас. Молодец. Продолжай, осёл. — А мне скажешь? Эй, Томас, зачем ты с ним? — Я… э-э, — Дилан не нашёл, что ответить. К его же везению, Сангстер ответил Джулии за него, как будто бы это ответил её брат. — Развлекаться будем. Что? — Ну, ладно, — усмехнувшись, ответила Джулия и поспешила идти. Томас её окликнул: — Ты, что, пешком? Девушка на полпути развернулась, закатила глаза и сказала: — Нет. Сейчас Бритт подъедет. Томас, больше ни слова, взмолился мысленно Дилан. Молчи, прошу. Но внезапно Джулия спросила: — Сказать, что ты здесь? Поговорите немного. Она будет рада, как думаешь? Ну всё, опускайте занавес, артист Дилан умер на сцене. — Да пусть катится отсюда! — крикнул Томас. Дилан ошарашенно на него посмотрел, сдерживая себя, чтобы на него не накричать. — Дилан! — это был удивлённый голос Джулии. Томас покосился на парня, поймал во взгляде своих глаз непонимание и продолжил: — Нет. Не говори ей, что я дома. Вообще ничего ей обо мне не говори. — Что с тобой? — Чёрт возьми, просто иди уже. Оставь меня. — Ну ла-а-адно, — протянула девушка, посмотрев на Томаса, — потом поговорим. — Ага. — Что ты творишь, придурок? — спросил Дилан, когда девушка скрылась из виду, врезав Томасу по плечу. — Ау! Осторожнее. — Я тебя спрашиваю. — А что? Что не так? — пожал плечами Томас. — Ты издеваешься? — сквозь зубы, спросил ОʼБрайен, сжимая кулаки. Парень рядом это заметил, сглотнул и поспешил ответить: — Нет. Ничего я не делаю. Резким движением Дилан прижал Томаса к стене и занёс кулак: — Не говори так про Бритт, понял? — Да понял, понял. Отпусти меня. ОʼБрайен отцепился от Томаса и открыл дверь в дом. Парень пошёл следом за ним, рассматривая антураж так, как будто впервые был в этом месте. — Что? — Ничего. Пойдём. Чем быстрее навестим мою сестру, тем быстрее начнём решать, что нам делать, — бросил Томас и зашагал по ступенькам. Дилан догнал его и с усмешкой спросил: — И что нам делать? — Я не знаю. Но надо же что-то, просто так не могло это произойти с нами. — А что если это — не случайность? Томас резко остановился, Дилан врезался ему в спину и чуть не полетел вниз, благо успел ухватиться за перила. Парень медленно к нему повернулся и озадаченно поинтересовался: — На что ты намекаешь? — Ну, эм. Просто это же должно что-то значить. Может, это для того, чтобы мы перестали враждовать, ну или, ну не знаю. — Боже, что ты мямлишь? Дилан отчаянно искал причину того, почему это с ними произошло, и думал, что ответ найдётся сам, если попытаться поговорить, или спросить Томаса. Но тот не особо интересовался этим вопросом. Может, ему уже просто всё равно, может быть воспримет это не как проблему, а способ развлечься и испортить жизнь Дилану; тому пример был с Бриттани. В какой-то момент он задумался об изменившемся поведении Томаса, и спросил себя: Что если это он всё специально? Да нет, не может быть. Не верю. — Ты чего там встал-то? — спросил Томас. Дилан посмотрел на парня, который уже находился на этаж выше. Чертыхнувшись, он быстро догнал Томаса. — О чём задумался? — Какая тебе разница? — огрызнулся Дилан, открывая дверь в свою комнату. Томас схватил парня за плечо и дёрнул назад, а сам рванул вперёд в комнату, сопровождаемый матами ОʼБрайена. Тот хотел набросить на него снова, но Сангстер закрыл ему рот рукой и попытался вытурить в коридор. — Выйди! Я стесняюсь. Дилан уставился на него во все глаза и засмеялся. — Ну ты и дебил. Что я там не видел? — парень быстро приблизился к Томасу, что стоял в дверном проёме и положил одну руку ему на живот. — Это же моё тело, моё, идиот! Томас закрыл глаза и прикусил губу. Дилан намеренно опустил руку ниже к паху и задержал её там. Сангстер напрягся и попытался отойти, как он тут же взвыл, потому что ОʼБрайен надавил сильнее. — Сука! — Что такое? — наклонив голову, спросил Дилан, делая вид, что совершенно не понимает, в чём причина такой реакции Томаса. — Эм, — он сглотнул, ОʼБрайен проследил за тем, как поднялся и опустился его собственный кадык. До сих было непривычно наблюдать за собой со стороны, даже не смотря на то, что теперь его телом владеет другой человек, что все эти взгляды, движения ему не принадлежат. Дилан подумал, что теперь у окружающих их людей — друзей, родных и одноклассников — будет болеть голова от кучи вопросов без ответов. — Убери руку, прошу, — пробормотал Томас. Дилан снова задумался, что забыл о том, что сейчас делает. Отойдя от парня, он посмотрел на него и попытался понять, что выражают его глаза, взгляд которых блуждал по комнате. ОʼБрайен смутился, и не только он один. Томас был смущен не меньше и не мог сосредоточиться на своих действиях. Повисшее молчание, разумеется, было обоснованным, но Дилан не мог и подумать, что всё из-за него. Ведь он не сделал ничего такого, это же было его тело. Парень просто решил поиздеваться на Томасом, заранее ожидая получить кулаком по лицу. Он отошёл к шкафу, открыл его и начал рыться в полках. Дилан достал джинсы и повернулся к Томасу, как вдруг в него прилетела подушка. Послышался веселый смех Сангстера (как будто ОʼБрайен записал на диктофон свой смех и решил послушать, как звучит собственный голос со стороны), а затем он завалился на кровать и уставился в потолок. — У тебя красивая комната, — проговорил Томас, посмотрев на парня. Дилан бросил джинсы на пол и подошёл к кровати; устроился рядом с Сангстером и вспомнил недавний день, когда он лежал точно так же вместе с Джулией, говоря ей о чувствах к человеку, который его недолюбливает и точно побьёт, если узнает. Невообразимые эмоции разрывали, одновременно парень не мог понять, рад этому, или боится. И всё-таки он был благодарен случившемуся, что выпала такая возможность лежать рядом, преодолевая желание заговорить, чтобы нарушить тишину. Но она не мешала, не придавала никакого напряжения, а только успокаивала и давала время подумать о парне напротив, чьё лицо — лицо Дилана — освещали лучи солнца, но точно не его улыбку. Это — лучший не сон в его жизни, бесценное утро, в течении которого он провёл много времени наедине вместе с ним. Внезапно Томас перестал улыбаться, отвёл взгляд и заговорил: — Ты кого-нибудь утром встретил у меня дома? — Да, какую-то девушку. Я подумал, что она твоя, но её странные слова убедили меня в обратном. — Что она сказала? — Что твой отец ждёт её в машине. Ну, так я и понял, что это не твоя девушка. — Только потому, что она пошла к нему? — усмехнулся Томас и посмотрел на Дилана. — В общем-то, да. — Хах, бесподобно, — хохотнул Сангстер и вскоре подавил своё фальшивое веселье. — Так кто это? — Это его жена, — холодно проговорил Томас. Дилан открыл рот, собираясь спросить «А как же твоя мама? Что за дочь у твоего отца, про которую он не знает?», но его попросили молчать пока что. — Пришло время историй, щенок. — Не называй меня так. — Ой, да сколько раз ты меня об этом просил, — бросил Томас. Дилан подумал, что сейчас тот уйдёт от того, что хотел рассказать, переведя тему на то, как они должны друг друга называть, но он ошибся, а Сангстер тем временем продолжил: — Если честно, ты бы никогда этого не узнал, но… — он пробежался взглядом по своему телу и телу Дилана, — случившееся дерьмо вынуждает меня рассказать, потому что ты должен вести себя так, как я, но для этого тебе нужно знать. Дилан насторожился. — Ты так говоришь, словно убил человека. Что я должен знать? — Пха, ну извини, что говорю пугающе. На самом деле, всё не так страшно, просто я думаю, что у тебя есть куча вопросов, какие точно без понятия, могу лишь догадываться. Но про моё поведение ты точно хотел бы знать, да? — Как будто мысли читаешь, — на одном дыхании сказал Дилан. — Если бы, — Томас загадочно улыбнулся. Он снова замолчал, но ОʼБрайен не собирался его торопить. Если захочет говорить дальше, то сам это сделает, без чьего-либо давления со стороны. Сангстер сел на кровати по-турецки, перед этим развернувшись к Дилану, который по прежнему лежал и продолжал ждать, когда Томас снова заговорит. Что-то ему подсказывало, что информация, которую вскоре получит, станет тяжелым грузом, и будет быстрее его потопить. Не зря же взгляд парня изменился, как и голос, а также об этом подсказывали скованные движения и ушедшее желание подколоть Дилана. — Мой отец закрывает на это глаза по одной существенной причине — он считает, что это нормально для меня, то, что я делаю, какой образ жизни веду, потому что сам был когда-то таким. Ну в смысле, что я подросток и это типично для нас, но в этом же для меня и проблема, как человека, который этим путём хочет сделать хуже своему богатенькому папаше, который не знает, что у него есть семилетняя смертельно больная дочь. Дилан, настроение которого заметно ушло, сел на кровати и перебил Томаса: — Что? Твоя сестра больна? — Не перебивай! — Извини. Просто это… — Да, это неожиданно, я знаю. Но слушай, потому что мне тяжело собраться с мыслями. Так что, если я замолчу, не лезь. — Хорошо, — мягко произнес Дилан. — В общем, чтобы не терять время и не пускать здесь слюни, я буду краток. — Да будь ты уже каким-нибудь. Не тяни резину сам. — Ладно, — Томас вздохнул. — Всё равно мне это не нравится. — Тогда не говори, если ты не хочешь. — В этом и проблема, Дилан, что я вынужден рассказать, но да ладно. — Да, чёрт возьми! — ОʼБрайен толкнул Томаса в плечо. — Давай уже. — Когда моя сестра ещё не родилась, а мама не знала о том, что она беременна, отец нашёл себе эту шмару и привёл в дом. Ты знаешь, что в таких случаях бывает — скандалы, заявления об уходе и развод. Мама не выдержала и ушла, точнее отец и намеревался этого добиться, сделал этой шлюхе предложение, пока ещё всё было для нас хорошо. Тогда я ещё мало чего понимал из таких вещей, и остался жить с папой, который по доброте своей, — Томас изобразил пальцами в воздухе кавычки , — отвозил меня в другой город, куда она переехала. В общем, как я и сказал, что не буду тут много болтать, так что сразу к сути, он не знает, что у него есть дочь. Мама не стала ему говорить, я до сих пор убеждаю её это сделать, но она говорит, что отец решит, что это не его ребёнок, и вообще ей лучше не лезть к нему. Но нужны деньги ей, поэтому я участвую в гонках, поэтому мне так важна была последняя победа. Хотя теперь этих денег ни у меня, ни у тебя, по какой-то сраной причине. А с отцом… я таким образом пытаюсь мстить, но ему вообще всё равно. Но ладно, это не всё, конечно. Просто, чтобы у тебя не возникало много вопросов. Они как раз-таки прибавились. — То есть её можно вылечить? — осторожно спросил Дилан, пропустив важный вопрос о том, чем именно она больна. — Нет. Эти деньги на препараты, которые поддерживают её жизнь. Но так или иначе, она всё равно… — Не говори, не надо. — Угу, — Томас встал с кровати и подошёл к окну. — Так мы, — Дилан встал следом и шагнул в сторону парня. — Мы поедем в другой город? — Нет, они живут здесь последний год. В звенящей тишине он слышал, как дышал Томас, и стоял рядом, наблюдая за его взглядом; тот смотрел в одну точку, как будто застыв. То, что он узнал, немного расставило всё по нужным местам. Человек, которого когда-то знал (думал, что знал), открылся для него с другой стороны. Все его действия, пожалуй, оказались обоснованными, и причина была не в том, что Томас этого хотел, а в том, что вынужден это делать, пытаясь добиться чего-то своими выходками, чего пока не знал Дилан, ведь Сангстер так до конца и не пояснил всё. ОʼБрайену доверили немногое, но эта информация только больше взбудоражила шестерёнки в голове, но очевидным являлось всё тоже отношение Томаса к нему. Он бы ни за что не рассказал подобное, не показал бы настоящего себя, сорвав маску. Ему пришлось это сделать, переступить через себя, наверное, надеясь, что у Дилана хватит ума всё это кому-нибудь не разболтать. Его это расстраивало — что ему не просто так по желанию немного открылись, а только сказали кое-что важное для выполнения не менее важного дела. Внезапно по щеке Томасу покатилась слеза, и Дилан — который знал, в чём причина, подумал о том, почему парень ничего не спросил, когда он сам перед ним стоял со слезами, — к нему приблизился, чтобы обнять. — Вот только этого не надо. Отцепись! — воскликнул Сангстер, не дав Дилану даже к себе прикоснуться. ОʼБрайен уже напридумывал себе, что теперь что-то между ними изменится. Видимо, всё останется, как и прежде, — такой же грубый и холодный Томас, которого Дилан всё равно продолжит любить. Но, когда парень выяснил, зачем Сангстер участвует в гонках, почему ведёт такой образ жизни, кое-что для него изменилось — он понял, что ему нравился другой человек, но за имением того, что Томас лучше, чем казался со стороны, что внутри него засела обида, а в душе есть чувства сожаления, сочувствия и любви, парень захотел притянуть его к себе и сказать о том, что он ему нужен. Но его оттолкнули, так и не позволив приблизиться. Сангстер подавил слёзы и двинулся к шкафу. — Эти джинсы? — спросил парень, указав рукой на вещь на полу. — Да, — ответил Дилан, так и не повернувшись к Томасу. Он смотрел в окно, наблюдал, каким солнечным было долгое утро, чувствуя, каким внезапно серым для него оно стало. — Остальное я сам выберу. Мне, вроде как, нравится твоя одежда, — проговорил Сангстер за спиной. — Делай, что хочешь. Дилан закрыл глаза, чтобы не позволить слезам появиться, но они всё равно покатились по щекам. Теперь он не переживал по поводу того, какого ему будет сидеть на одном мотоцикле с Томасом, касаясь своего и одновременно чужого тела. Он хотел, чтобы всё это скорее закончилось, чтобы слова, сказанные парнем за спиной, стерлись из памяти, чтобы вернулись переживания о том, что с Томасом ничего не выйдет, вместо больного понимания истины, что ему просто не заслужить доверия нужного человека.