***
— Ну вот. Ты опять вырезала весь свой класс. Это уже третья школа за месяц, — надвинув знакомый капюшон на глаза, буркнул сэнсэй, обращаясь к девочке лет тринадцати-четырнадцати, пытавшейся смыть кровь со своей толстовки. — Просто они меня достали. Они невыносимы. Что я могла поделать, если детишки всё время лезли ко мне якобы из-за того, что я читаю мангу-яой. Притом ещё им умудрился не понравиться мой стиль и вкус в выборе одежды. Особенно же бесилась та девица, постоянно расчёсывающая свои дурацкие волосы, похожие на репья. Тьфу, блин, идите вы пропадом, — не сдержалась бойкая девчушка, продолжив своё занятие и при том усиленно бормоча что-то про развращённую гражданку и её тем не менее извращённые всякой тупостью, словно неведомой заразою, мозги. — Видимо, придётся всё-таки оставить тебя на домашнем обучении, — пробормотал человек в плаще, глянув на наручные часы. Стрелка показывала пять вечера, и пора было идти на вечернюю тренировку. Схватив нерадивую девочку за руку, перепачканную кровью и мыльной водой, он потащил её за собой, не смотря на её упорство и повизгивания за спиной. — Сэнсэй, я выполнила задание! Эй, а что это за милашка туточки? — нежданно-негаданно подбежавшая к убийце блондинка двадцати пяти лет от роду склонилась к бесстрастному лицу Снежаны и её равнодушно-каменным глазам, за что незамедлительно получила от их обладательницы тяжёлую пощёчину. — Шлюха. Не смей приближаться ко мне, — злая насмешка исказила черты Снежаны, отчего она походила на пышущую злобой фарфоровую куколку, а лицо — на причудливую застывшую маску с непонятной линией узора. Она никогда, после убийства сестры и одноклассниц, не подпускала людей близко к себе, видя в них скрытую угрозу. Блондинка ахнула и умчалась прочь. — Знай своё место, дура. Из тебя не получится убийца, — гневно крикнула ей вдогонку Снежана, из-за чего та ещё поспешней убралась восвояси — туда, откуда пришла.***
Воспоминания, долгое время мучившие её и не дававшие проходу, постепенно таяли и стирались. Снежана очнулась на кровати со сложенными на груди руками и красиво уложенными волосами. Ветерок с улицы, проникающий через настежь распахнутую форточку, теребил кружева белоснежного льняного пеньюара, ласкал оголённый плоский животик. Охнув, девушка густо покраснела и схватилась за голову. Нащупав собранные пряди, Снежана онемела: причёской оказалась французская коса с вплетёнными в неё алой и бирюзовой лентами. Она лежала и гулко всхлипывала, лицо помокрело от слёз. Ей было горько, но в то же время она радовалась, что полутьма надёжно прячет её слабость. Полоска света от приоткрытой двери была единственной свидетельницей её позора и никак не утешала, наоборот, заставляла девушку надрываться и дальше. Но стоило Снежане несколько поутихнуть, как в комнату зашёл Асано, раздетый до пояса. На нём красовались лишь тёмные шаровары, и выглядел он очень сексапильно — это убийца признавала. И поэтому она замешкалась, не успев вовремя выскользнуть из комнаты. Вместо этого она вновь оказалась в жарких объятиях Гакушу. — Придурок, отпусти меня! — заорала она, однако уже не вырываясь и не стремясь уйти на свободу. Он отпустил её, но продолжал осознанно держать её за запястье, не давая сбежать от него, бросить саму себя на произвол судьбы. Словно бы неосознанно стремился уберечь её от того, убийственного и пагубного мира. — Я люблю тебя, — запоздалое и вместе с тем такое своевременное признание со стороны рыжего спасло всё дело. Снежана повернулась всем корпусом и глянула в упор, ожидая, что Асано отведёт или опустит глаза, чего не произошло вопреки всем её ожиданиям. Она не понимала, как он любит её после того, как она чуть не убила его. Она обладала уникальным талантом — редчайший талант — сказал её наставник. Загвоздка остаётся в том, сумеет ли она подавить нервное расстройство психики, или та уберёт её. Гакушу же просто схватил её и потянул за собою, падая на кровать. Она повалилась следом, ища его и обвивая торс руками…***
…На утро Снежана заворочалась в пригретой постели и устроилась поудобнее. Ей до того было хорошо, что не хотелось вставать вовсе. Откинув голову на подушку, девушка заметила лежащую на талии руку и ощутила мерное посапывание в спину, которой чуть ли не касались губами между лопаток. «Чёрт, чёрт, твою ж мать. Повезёт, если они не узнают, иначе нам крышка.» — удар кулаком по ни в чём не повинной подушке, и Асано заёрзал во сне, сжав край одеяла покрепче. Воспользовавшись этим, девушка аккуратно скинула с себя руку и устроила её рядом на простыни, быстро натянула одежду и уже собиралась выйти из комнаты, как вдруг… — И куда ты собираешься? Даже не позавтракаешь со мной… Это довольно странно, но мне это нравится, — Гакушу приподнялся на локтях, скинув с себя одеяло и устремил взгляд вслед девушке, поспешившей заверить, что она просто пошла приготовить завтрак. Снежана выбежала из комнаты на кухню с покрасневшим не только от недавнего пробуждения лицом. Вся подушка была мокрая от ночных рыданий и дурных сновидений. Увлечённая своими мыслями, Снежана вовсе и не заметила, когда всё приготовила и позвала Гакушу за накрытый на двоих стол. — Спасибо за проявленную заботу, — чертовски голодный парень, и девушка с неимоверным стыдом и постоянным чувством вины, до боли желающая убежать отсюда куда подальше оказались сидящими вместе чуть ли не в обнимку. Когда они закончили, Снежана собиралась было помыть посуду, как вдруг осознала, что сидит на коленях Гакушу, целующего её живот и водя по нему языком, в то же время поглаживая наполовину оголённые бёдра. — Расслабься, — шепнул парень, лизнув пупок девушки, отчего она едва слышно простонала и припала к его волосам, когда он непослушными пальцами стянул брительки с плеч и блуждал по ним, царапая до крови ногтями. Полностью забыв про посуду и неубранную кухню, наёмница отдавалась любовнику, полному неиспользованной страсти и чудовищного напора, там же, прежде чем он подхватил её и отнёс обратно в спальню…***
Ближе к вечеру Снежана сидела за экраном компьютера и увлечённо что-то строчила. Тоненькие длинные пальцы щёлкали по клавишам не переставая с невероятной скоростью и воодушевлением. Сегодня они с Гакушу побывали во всех её любимых городских местах, возле всех достопримечательностей. Он показывал ей и то, что он любит, чем он живёт. Они говорили обо всём: кто что любит, какую музыку обожают, чем увлекаются помимо учёбы. «Замечательно, что мы познакомились. И всё-таки меня преследует дежавю, что мы как будто раньше точно встречались. Впрочем, это всего-навсего наваждение.» — думала девушка, прицепившись к руке парня и положив голову на его плечо. — Что пишешь? — словно учуяв её мысли, спросил тот же парень, подойдя к ней. Однако Снежана заупрямилась, не горя желанием показывать сей насущный её хлеб, коим она иногда зарабатывала себя на пропитание, если появлялся свободный от убийств график. Тогда рыжий просто-напросто выхватил ноутбук и, задорно хохоча, запер Снежану в комнате, и устроившись сам в гостиной за чашкой чая в прикуску с глазурным печением. Вопли девушки, доносящие из спальни, его вообще не колыхали. Откинув крышку и выбрав свёрнутую вкладку, рыжий вперился в неё глазами. На экране высветилось стихотворение: Давай, еще чуть-чуть, и ты умрёшь, Осталось лишь рукой мне дотянуться. И скоро будет все в твоей в крови, Конец твоей свободе жизни куцей. Ты жил, как смерд, теперь умрешь, как смерд, Воняя, успел ты проклясть тех, кто рангом стоит выше. Ведь я один такой — богов сосед, Что в поисках невинной жертвы рыщет. Неважно — глуп ты, а может быть умен, Плевать — насколько я, быть может, уважаю, Не помню боле я ничьих имен, Чужая жизнь — твоя ль иль друга твоего — для меня как кружка чаю. Я выпью кровь, пока она бурлит, Не дав остынуть, тотчас же, без остатка. Я — словно брошенный на мошку кит, Пусть ваша кровь отныне забудет ваши вены. Ох, я ж тоже человек. Забыл, что я им был когда-то. Зарезался тем памятным ножом с тоски я и печали. Тогда и навсегда, я вижу их: те сотни рыл, Что я убил — они со мною, в луже крови. Страдания? Отнюдь, я даже рад, Пролил немало грязной крови. Я знаю, мне единственная дорога: в ад, Но я не думаю, что там суровей, чем в реале. — Довольно прилично. Весьма проникновенно, я бы сказал, — на всю квартиру заявил парень, и тарабанящие звуки сразу же прекратились по ту сторону двери. Поставив ноут на столик, рыжий подошёл к спальне и распахнул её. И тотчас чужие податливые губы накрыли его собственные, грозя свести с ума и доводя до головокружения.***
— Хочу тебя, — прошептал на ухо девушки Карма, увлекая её за талию по направлению к дому и приказывая ей покраснеть. Юка тоненький намёк засчитала, но прибавила шаг в соответствии с указанием. Вернувшись наконец в квартиру после поездки по магазинам, пара побросала пакеты на пол и стремглав помчалась в спальню, на ходу сбрасывая обувь. — Знаешь, лично мне понравилась идея с верёвкой, — усмехнувшись, прибавил парень, доставая верёвку из шкафа, даже не раздеваясь специально для этого. «Пошло веселье.» — мысленно хихикнул он, представляя Юку под собой. —Зато мне нет, — поспешила возразить девушка, явно заподозрив Карму в чём-то весьма и весьма нехорошем. После этих слов парень не стал затягивать и поспешил наброситься на неё, пока она не выдала очередную больную глупость. Снимая одежду с Юки, Карма не забывал и про себя любимого, попутно стягивая водолазку и зашвыривая её каким-то немыслимым чудом на шкаф. Вдруг Акабанэ подскочил на месте, как ужаленный, и выбежал из комнаты оставив девушку в полнейшем недоумении дожидаться его. Однако он не замедлил вернуться через несколько секунд, держа в руках позолоченные ошейник и наручники. Юка позволила приковать себя добровольно, запротестовав против собачьего, как она выразилась, ошейника, но Карма в принципе не нуждался в её согласии… Он еще никогда так не веселился. Она была бесподобна в роли собачки, была этой собачкой, без устали повторяя его имя и выстанывая от наслаждения, разводя ноги всё шире и обхватывая ими таз парня, поминутно прося о гораздо большем… После одновременного бурного оргазма Юка уснула на руках у Кармы, заснувшего ещё раньше неё. Наконец-то во всех квартирах этого небоскрёба воцарилась ночь.