Три точки

Часть 13 Через миг мы слышим гулкий шёпот прибоя. Я открываю глаза – в мире пустынных пляжей тоже вечер. Лёгкие сумерки ложатся нам на плечи, окутывают нас тёплой шалью. И я тут же толкаю его на остывающий белый песок. - Добудь из Щели какой-нибудь плед, Макс, - срывающейся скороговоркой шепчет мне Шурф, - иначе будет всё в песке. Ну да, он по-прежнему остаётся собой! Я выуживаю из Щели огромный клетчатый плед, он разворачивается под нами как-то сам во всю ширь, но этого я уже почти не замечаю, потому что время замирает. Его горячие ладони, касаясь меня, словно бы останавливают этот бег, убирая незначимое и оставляя только самое важное. - Шурф… - я смотрю сейчас в его серые мерцающие глаза и в них огонь, я чувствую это пламя, прожигающее меня до самого дна души. И я понимаю, что хочу его всего, хочу узнать, как это – быть с той его частью, которая всегда упрятана за семью печатями, зажата в стальную волю и незыблемый контроль Лонли-Локли, с той, которой он был когда-то, - я хочу, хочу почувствовать это… Он смотрит на меня, понимая практически без слов. И в глазах его появляется отчётливый блеск, они туманятся: - Ты не боишься? - А стоит? – на самом деле я понимаю, что рискую. И собой и им. Если Шурф действительно полностью выпустит контроль из своих рук, то кого-то из нас может не стать. Я ведь могу в последнюю секунду просто инстинктивно плюнуть ядом в Рыбника, если опасность будет по-настоящему реальной. - Стоит, - его голос становится более отрывистым, хриплым. Я глажу его по щеке, нежно-нежно, дотрагиваюсь пальцами до губ: - Я верю тебе, Шурф. Я верю вам обоим. Рядом с тобой ничего плохого со мной не случится. Я не успеваю договорить, он тут же перекатывается и садится на меня, захватив мои руки над головой. На меня смотрят жадные чернеющие глаза хищника. Он улыбается! И это не просто улыбка – это хищный счастливый оскал зверя, наконец поймавшего свою добычу. Я пытаюсь вжаться в песок, видел ли я своего друга таким? Я пытаюсь вырваться или хотя бы ослабить его хватку – можно было и не трудиться, занятие совершенно бессмысленное, несмотря на мои отчаянные усилия, он по-прежнему легко прижимает мои запястья к песку, практически одной рукой. И, почти нежно рыкнув, он наклоняется ко мне, поводя чутким носом возле подбородка, шеи, принюхиваясь, вдыхая мой запах… так тонко, так глубоко, едва-едва дотрагиваясь носом до кожи, под которой близко-близко бьётся в бешеном ритме сонная артерия, прихватывая губами… о, так невесомо и нежно… Я непроизвольно выгибаюсь ему навстречу, подставляя открытое беззащитное горло, так чтобы ему было удобно… а он трогает губами мой пульс, замерев. Мои оба сердца тоже замирают – ведь одно – всего одно движение, и он прокусит эту нежную дрожащую венку, но он касается языком чувствуя заполошенное биение, проводит вдоль… и это настолько невероятно и чувственно, что у меня непроизвольно вырывается стон и я выгибаюсь ещё сильнее... и развожу ноги в стороны. Он тут же впивается мне в рот поцелуем, жарко, жадно, не спрашивая, а беря своё. Так меня ещё не целовал никто. И никогда. Кажется, он хочет выпить из меня душу… и, кажется, я совсем не возражаю. Когда мне уже не хватает дыхания, когда я уже почти готов задохнуться от этой невозможной ласки, он вдруг отпускает мои руки. И я могу касаться его. Тут же его губы смягчаются, сжаливаются надо мной, становятся податливыми и нежными. И я пропускаю сквозь свои пальцы его чёрные гладкие волосы, дотрагиваюсь до его лица, бровей, щёк, обнимаю, ощущая его острые лопатки, словно начинающие отрастать крылья. И он берёт меня за руку, нежно целуя пальцы, и мне это так странно. Его язык скользит чуть дальше, вдоль края ладони, добирается до запястья, где он безошибочно находит точку тугого пульса. И я просто вскрикиваю. Меня простреливает насквозь, словно электричеством, когда он прижимается своим горячим языком к этому чувствительному месту. Он вопросительно смотрит на меня. И я понимаю, чего он хочет. Я знаю. Я чувствую. Каким-то древним своим нутром. - Да, - отвечаю я на выдохе. И прежде чем прокусить мне тонкую кожу он всё-таки спрашивает: - Ты уверен, Макс? - Да… да… Мне горячо. Я хочу увидеть, как расширятся его зрачки, когда он почувствует мою кровь на своих губах. Я хочу увидеть его жадность, его жажду, его нужду во мне. Одним точным и почти нежным движением он прокусывает мне запястье. Это сладкая боль. Я вижу как напрягается его шея, трепещут ноздри, ощущая запах моей крови, он закрывает глаза и тихо стонет, пробуя мою кровь на вкус. Я чувствую, как борется та, его тёмная часть, которая хочет выпить меня всего до капли, осушить, забрать меня себе, присвоить и другая, для которой я важен и дорог, которая меня бережёт. Через пару секунд он отрывается от моей руки и смотрит на меня. Я тоже не могу отвести от него взгляд. Его губы в моей крови, такие яркие, такие нестерпимо желанные. И я тяну его к себе и сам целую. Почти так же как он меня, жадно и жарко, с привкусом металла и морской соли. Я хочу сейчас этих губ. Я хочу его всего. Почувствовать в себе, быть для него, раствориться в нём… - Шурф… хочу быть твоим… Я слышу его глухой рык, когда он разрывает на мне скабу, от его рук кожа плавится податливым воском как от огня, а тело, послушное каждому его движению, каждому вздоху дрожит… и ждёт… ждёт. Он ни слова не говоря, переворачивает меня на живот, раздвигает мне ноги, быстро, стремительно... я мгновенно холодею и упираюсь лбом в песок. Он ложится сверху, накрывает меня собой, я ягодицами ощущаю его налитой член, и выгибаю спину, подаюсь ему навстречу. А он нежно целует меня в висок, медленно прикусывает ухо, от чего по моему телу проходит еле заметная дрожь. Он знает меня, знает даже это моё чувствительное место! Потом он приподнимается и стоит надо мной на коленях, я вижу, обернувшись в пол-оборота головой к нему, как он сам обхватывает свой член рукой и медленно проводит вверх-вниз… Шурф, нет! Мне хочется закричать! Он ласкает себя. Я пробую вырваться, повернуться – разумеется это совершенно бесполезно. Другой рукой он с силой прижимает меня, и я снова утыкаюсь лбом в равнодушный белый песок. Спиной я чувствую его движения, я чувствую, как он ласкает себя, эти картины тут же проигрываются перед мысленным взором. Шурф. Ты же так кончишь сейчас мне на спину! Я хочу тебя, хочу! Я не могу пошевелиться, потому что он своими ногами крепко держит меня по бокам, я не могу дотронуться до себя. Шурф! Я начинаю стонать и двигаться вместе с ним насколько позволяет мне моё положение. Ещё никогда я не испытывал такой всепоглощающей жажды, которая забирает тебя целиком, которая просто становится тобой, единственным, что есть в тебе сейчас: - Шурф, пожалуйста… Шурф… Мне кажется я сейчас умру, задохнусь от желания, от этой невозможной пытки, чувствовать на себе, над собой его красивое тело, знать, что он сейчас движется в такт… Всё так же прижимая меня к песку, он входит в меня пальцами, сразу двумя. Я на столько его хочу, что практически не ощущаю боль, только невыразимый невесомый восторг. Моё тело словно бы наполняется воздухом, становится удивительно лёгким. Он ослабляет хватку, я снова поворачиваю голову и вижу, как он по-прежнему ласкает себя… - Хочу тебя, будь во мне… - я готов умолять. Да что там, я готов на всё. Я хочу ощутить его в себе, быть с ним одним. Разделить это время, забрать «нам». И он одним рывком переворачивает меня на спину. Уголок его рта всё ещё в крови, его чёрные локоны падают ему на лицо. Ничего прекраснее я никогда в жизни не видел. На миг задержав дыхание он медленно входит в меня, мне кажется, я кончу только от этого, но он плотно обхватывает мой член, замедляя развязку. И тут же я ощущаю, как он толкается во мне. Мягко, медленно, но глубоко. Мне сейчас снова хочется увидеть его губы яркими, блестящими от моей крови, слиться с ним полностью, стать одним. Я сам тереблю ранку на своей руке, чтобы она открылась, вижу, как глаза его подёргиваются мутной поволокой вожделения. И он тут же прокусывает своё запястье. Легко и быстро, одним отточенным движением, наклоняется ко мне, я прижимаю свои губы к его руке и мой рот наполняется вкусом его крови, мягким, обволакивающим, немного терпким, солоноватым и тёплым. Как волшебный нектар, как причастие. Я и сам не замечаю, как кричу, кричу сделав первый глоток, и как почти не чувствую его толчков. И себя почти не чувствую, потому что меня нет – есть только жар и свет, который волнами перекатывается во мне, сквозь меня, есть только нестерпимое счастье, которое на столько ослепительное, что мне почти его не выдержать. А он движется внутри меня плавно, постепенно ускоряя темп, глубоко и гладко, легко и ритмично. Его пальцы скользят по моему члену в том же ритме. Мне нужно совсем немного, я полностью растворяюсь в этом мареве. Растворяюсь в нём, становясь им, сливаясь в одно. - Шурф! – я кричу его имя, я хватаюсь за него, как утопающий, потому что меня уносит водоворотом, десятым валом невозможного наслаждения. И я слышу, как он тоже кричит и входит в меня глубоко. Ещё пара движений, ещё чуть-чуть… и я чувствую, его горячую сперму внутри себя. Он падает сверху, шепча мне на ухо: - Люблю тебя, Макс, люблю… А потом мы замираем, позволяя времени течь сквозь нас, постепенно разлепляя наше сейчас на песчинки секунд. Он медленно выходит из моего тела, ложится рядом. И какое-то время мы просто смотрим в бездонное небо этого одинокого мира, примеряя на себя реальность. Его голова покоится у меня на плече, он легко трётся носом о мои ключицы, и я понимаю, что это именно Шурф. Мятежная личина Рыбника снова упрятана под его надёжным контролем. Я чувствую как он улыбается. И улыбаюсь в ответ, гладя его по волосам. Время снова ускоряет свой бег, включая нас в своё течение, в котором мы остаёмся собой. Через какое-то время, накупавшись в тёплой воде безымянного моря, мы лениво валялись на пляже, окружив себя матовыми желтоватыми светильниками, потому что вечер, сгустившись синевой, постепенно переплавлялся в тихую тягучую ночь. Я лежал на животе, завернувшись в край клетчатого пледа, а Шурф на спине, совсем рядом, завернувшись в другой карай, благо плед и правда мне достался какой-то уж совершенно бесконечный. Вокруг этого клетчатого бежево-коричневого острова пунктирами на гладком песке – его мантия, жалкие лохмотья от моей скабы, один сапог и через пару шагов другой… Я внимательно смотрел на него, на его расслабленную фигуру, на то как беспечно он пересыпал из ладони в ладонь белые песчинки, не замечая, что просыпает и на себя, и на многострадальный плед, как тени от его длинных ресниц ложатся полукружьями ему на щёки, как он беспечно улыбается, совершенно открытый, без своих обычных щитов и лат. - Расскажи мне всё, Шурф, - прошу я, трогая его за плечо. Он молчит, подкладывает под голову жёсткую диванную подушку, которую я почти случайно добыл из Щели, от чего его лежачее положение становится почти сидячим. - Рассказать? – смотрит на меня задумчиво, долго, почти не мигая, - рассказать… Проводя рукой по своему лицу, словно отгоняет мороки прошлого. - Я даже и не знаю с чего начать, Макс. С того, как я тебя впервые увидел? Нелепого, растерянного совершенно ничего не понимающего в нашем Мире, восторженно взирающего на любого, кто способен сотворить хоть малюсенькое чудо, а на нас, Тайных Сыщиков, ты смотрел просто как на богов. Или небожителей (улыбается). Конечно, я почти сразу же понял, что история с Пустыми Землями была чистейшим блефом, выдумкой, сказкой. Я очаровывался тобой, твоими странными резкими нездешними движениями, твоим отрывистым искренним смехом, всем тем, что было не доступно мне… искренностью, настоящестью… Но что бы там ни было, я просто НЕ ИМЕЛ ПРАВА тебя любить. Даже влюбляться, даже мысли такой допускать. Во мне тогда ещё было слишком много Рыбника, которого нужно было держать под контролем, ну и как следствие - слишком много Лонли-Локли, Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. А и то, и другое опять же слишком плохо уживается с любовью, - он невесело усмехнулся и замолчал. Я пошарил в Щели Между мирами, достал для него большую кружку чая с лимоном и бергамотом, а себя оделил капучино с воздушной пенкой из сливок. Шурф тут же схватил мою чашку, без спроса истребил воздушный белый верх, оставив мне только кофе, несмотря на мой шутливый протест, потянулся как довольный кот и продолжил: - Я честно постарался выкинуть тебя из головы. И это даже получилось. Но ненадолго. Когда в камере хох-ау я поливал нас водой, приняв твоё «мочи его!» за чистую монету, я понял, что у любого другого коллеги я бы как минимум переспросил, а скорее всего, услышав такую нелепицу, просто действовал бы по своему усмотрению. А тут подчинился тебе даже не задумываясь. Я просто тогда очень испугался за тебя. Испугался, что этот мерзкий коротышка успеет вытащить из тебя всю энергию. Я помню этот страх до сих пор, он заставил меня действовать иррационально. Да, конечно, всё обошлось, хвала Магистрам, и даже потом всем было весело слушать наш совместный рассказ о произошедшем, но, вот тогда я понял, что пропал. Я даже злился на себя, да и на тебя. Кто ты такой? И откуда взялся? Ворвался в мой спокойный размеренный мир непредсказуемым ураганом и поломал всё в моей, но тот момент вполне выстроенной и выверенной, жизни. Мальчишка, баловень судьбы, выпрыгнувший из какого-то неведомого мира, зачем-то так понадобившийся шефу. Ты с такой невероятной лёгкостью получил ключи от всех моих городов, при всём при том, что тебе эти ключи были не нужны вовсе. Сначала ты сходил с ума по Меламори, потом, когда она укатила на Арварох – появилась Теххи. Тогда в Кеттари, выпустив на волю Рыбника, я сбежал от тебя не столько потому что мне хотелось поиграть в карты, сколько я просто боялся поддаться соблазну. Я боялся просто наброситься и смять тебя, напугать, сделать что-то против твоей воли, а поверь, вероятность этого была очень высока, потому что я безумно желал тебя! Но, всё-таки у меня хватило выдержки и воли Лонли-Локли хотя бы просто убраться от тебя подальше, пока действие твоей курительной палочки не закончилось. После этого я понял, что единственное что мне остаётся – это попробовать стать тебе другом, присматривать за тобой, учить чему-нибудь полезному, да той же дыхательной гимнастике, и по возможности оберегать и защищать. И, смею надеяться, мне это удалось. Он снова замолчал, глядя как волны облизывают белый мокрый песок, прихлёбывал уже остывший чай… Меня пробирал озноб от его откровения, в нём было столько безысходности и печали. - А потом, когда ты попал в Тихий Город, Макс… Нет, пожалуйста, Шурф, нет! я обхватываю его руками за спину, укладываю калачиком себе в руки и обнимаю, прижимаюсь к нему животом, губами к затылку, потому что в его голосе столько боли… Разве можно чтобы одному человеку давалось так много… неужели он по-прежнему её чувствует? Как он может с ней жить? - Не надо, Шурф, если тебе больно это вспоминать, просто это же не обязательно, - мне хочется укачать и убаюкать его, избавить от этой непомерной ноши, которую он по-прежнему носит на себе, за собой. И если вот сейчас, когда он мне об этом рассказывает, вот тут, в нашем пустынном мире, лёжа рядом со мной у него ТАКОЙ голос, то что же он чувствовал ТОГДА? Через пару минут он поворачивается ко мне и продолжает: - Я был настолько зол на Джуффина, что только данные ему обязательства, и личина Лонли-Локли удерживали меня от того чтобы не убить его. Я думаю, что оно и к лучшему, потому что в дуэли с сэром Халли, шансы выйти живым в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят, да и то, я бы сказал тридцать на семьдесят, не в мою пользу, так что хорошо, что я так и не исполнил своих намерений. Полагаю, Джуффин об этом знал и тоже был настороже, потому что он совершенно не хотел меня убивать. Отношения в тот период у нас с ним были очень натянутые. Меня злило даже то, что он подбадривал и сочувствовал мне. При этом я очень верил в тебя, верил в то, что ты как-нибудь да выкрутишься. Ты ведь очень живучий. И я искал способ хоть как-то связаться с тобой, попробовать быть рядом. - Когда я вернулся в Мир Паука, ты начал мне сниться, - продолжаю я. - Да, это был единственный способ поддерживать хоть какую-то связь с тобой и знать, что ты жив. Мне в этом повезло, я неплохой медиум, а взяв пару уроков у леди Сотофы Ханемер, так и вовсе стал вполне ничего себе. - Ты занимался с леди Сотофой? – удивился я. - А что в этом такого? - в свою очередь удивился Шурф. - Знаешь, как-то раз, когда мы с ней вот только познакомились, она мне сказала, что очень жалеет, что я не родился девчонкой, иначе она бы быстро прибрала меня к рукам. А в её устах это весомый такой комплимент. И, конечно, она знала про мои чувства к тебе. И помогала чем могла, за что я ей до сих пор очень благодарен. И потом, когда ты объявился в Шамхуме… когда это был ещё зыбкий недосотвоённый безымянный Мир, а ты – юным демиургом… почти таким же зыбким, как он сам. И я был так счастлив быть причастным к этому. Я ходил по твоему новенькому Миру, просто так, гуляя, куда глаза глядят. Бродил, мимоходом что-то сотворяя, просто присутствовал в нём, потому что, дыша этим городом, я дышал тобой. Мне казалось, что, создавая что-то с тобой, мы делаем это вместе, это связывает нас, становится нашим общим, чем-то, что поделено на двоих. - Знал бы ты, как я любил, когда ты приходил к Франку! – я вспомнил время Шамхума и улыбнулся. – Помнишь, как в саду после твоего появления сами собой возникли качели? Ну не совсем сами собой, но до тебя их точно не было. И я усаживался на них всякий раз, когда думал о тебе или, когда мне приходилось размышлять о чём-нибудь важном, или когда я просто скучал по тебе. - А ты скучал? – он легко взъерошил мне волосы. - Ужасно скучал, даже больше чем по Меламори, - и тут я осёкся, понимая, что сморозил глупость, - эгм… прости, я не то хотел сказать. - Всё в порядке Макс, - успокоил меня Шурф, - я вообще-то в курсе что Вы с Мастером Преследования затаившихся и бегущих были близки. И я совершенно ничего не имею против леди Блимм. Как ты помнишь, мы с ней даже были хорошими друзьями. - Да, помню, кстати, это вот и странно. Особенно в свете того, что ты только что мне рассказал. - Почему? – искренне удивился Шурф, - ведь мы с ней были знакомы сильно за долго до того, как появился ты в Тайном Сыске и в наших жизнях, так что ничего в этом нет странного. Ну, и понимаешь, ли, я знал, что Вы с ней не пара. - Откуда? Неужели ты тоже суеверен? – я подозрительно посмотрел на своего друга. - А это не суеверия, Макс, это просто знаки судьбы. Шанс встретить её в «Квартале Свиданий» был один на тысячу как минимум, но тем не менее, ты её там встретил. Ну не чудо ли? Каким-то странным удивительным способом, судьба нашла возможность сказать вам обоим что вы не пара. Поэтому, ты не поверишь, - он даже усмехнулся, - я тебя к ней не очень-то и ревновал, потому что знал, что рано или поздно мудрая жизнь всё равно возьмёт своё и разведёт вас в стороны. Оставалось надеяться, что обойдётся без жертв. - А леди Хельна, твоя жена? – осторожно спросил я. - Если я лезу не в своё дело… - Ну отчего же не в своё? – Шурф сел, немного поёжился, натягивая на плечи плед. - Знаешь, я не вижу смысла ни что-то скрывать, ни в чём-то тебя или себя обманывать. Зачем? Хельна… Когда-то давно у нас с ней был короткий роман, она писала прекрасные стихи, да и пишет до сих пор, я надеюсь. На тот момент, её отец знал, что скоро умрёт и настаивал на том чтобы дочь успела выйти замуж до его кончины. Хельна же была с этим не согласна, тогда этот славный человек поставил ей условие, что, либо она выходит замуж до конца года, либо он лишает её наследства. Вот в этом промежутке времени и подвернулся я. Я отлично знал на что иду, у меня не было иллюзий относительно её или моих чувств, но мы с ней хорошо ладили, понимали друг друга и не тяготились взаимным обществом. В таком случае, отчего бы и нет? Я был рад ей помочь. Поговорив со мной, её отец убедился, что дочь остаётся в хороших руках и успокоенный и умиротворённый отправился на погост. С тех пор наши с Хельной отношения не претерпели существенных изменений. Мне и сейчас нравятся её стихи и в моём лице она всегда находит благодарного слушателя. Я так же не возражал против её немногочисленных романов на стороне, как и она не возражала против моих, которых в сущности-то и не было никогда. Когда я вступил в должность Великого Магистра, по законам Ордена, нам пришлось развестись. И мы это сделали легко, отпустив друг друга на все четыре стороны, потому что никогда друг друга и не держали. Но вот когда тебе понравился Король… – без малейшего перехода продолжил Шурф. А в его голосе столько всего… и злость и возмущение, и невесть откуда взявшийся смех… - Ты ведь не сразу понял, что тот парень, понравившийся мне «потомок эльфов» и есть Его Величество, так ведь? - я тоже сел на песок, укрываясь нашим безразмерным пледом. - Не сразу, - он молчит в задумчивости, - но, знаешь, это странно Макс, я ведь всегда знал, что ты бисексуален. Я опешил: - Как это? Как это ты мог знать то, чего долгое время не знал я сам. - Мы с тобой несколько раз совершали обмен Ульвиара и, примеряя на себя твою сущность, я понимал, что заглядываюсь на красивых мужчин ровно так же, как если бы был собой, - он почти засмеялся, - это не значит, что я разглядываю людей направо и налево и пытаюсь завести романы с каждым встречным симпатичным парнем, я просто отмечаю это где-то внутри себя, автоматически, практически не думая об этом вовсе. И я с удивлением обнаружил, что, будучи в твоей шкуре, мне по-прежнему легко это делать. - Да-а-а-а, ну надо же! – сказать, что я был удивлён – значит ничего не сказать, я был почти шокирован таким вот высказыванием моего друга, - почему ты мне ничего не сказал? Он лукаво посмотрел на меня: - Вот представь, я подхожу к тебе и говорю, мол, дорогой Макс, вообще-то тебе нравятся мужчины… Я тут же заржал, представив себе эту ситуацию, а заодно представив куда бы я порекомендовал пойти Шурфу, дабы не говорить мне всякую ерунду. И это в лучшем случае. - Где-то в глубине души, я, вероятно, надеялся, что рано или поздно ты это поймёшь и первым человеком мужского пола, на которого обратишь своё внимание, буду я. Но это были какие-то почти нереальные, очень потаённые, задвинутые куда-то в дальний чулан мечты, - он потёр своими длинными пальцами виски. - По большому счёту, я считал, что мне и так очень повезло. Быть твоим близким другом – иметь возможность почти всегда находиться рядом. Чего ещё желать? И я даже был рад что всё так гм…. Сложилось, устоялось. Я сумел убедить сам себя, что физическая близость для меня не то чтобы уж что-то важное. А в случае с тобой практически совершенно недоступное… - И когда я сказал, что мне понравился мужчина… - Да и когда ты сказал, что тебе понравился мужчина, - подхватил Шурф, - я был страшно зол. И на тебя, и на себя! Ты снова, в который раз перевернул мой мир с ног на голову, запутал меня, внёс, так любимый тобой сумбур и хаос в мой, в который раз отстроенный размеренный ритм жизни. И, знаешь, потом, усмирив свою ревность, я даже смеялся. Ну в кого ещё ты мог влюбиться? Не в Мелифаро же и не в Нумминориха. В Короля! Конечно, Макс, в кого ещё мог влюбиться Вершитель, как не в монарха! На самом деле я тогда просто жутко за тебя боялся. - Потому что знал, что Гуриг почти эльф? – спросил я. - Да. Поэтому. И ещё, потому что Гуриг –Король. Я знал об особенностях нашего Величества и эльфов в целом, но мало того, что в его крови много от кеифайев, он ещё и король, а для короля важнейшей из его забот будет душевное благополучие, от которого, в свою очередь во многом зависит и благополучие нашей державы в целом впрочем, кажется я тебе это уже говорил. Да, я старался как-то предостерегать тебя, но всё было без толку, ты упрямо стремился к этому солнцу, которое сжигало тебя, нёсся как мотылёк к огню. Летел на своём первом, таком ярком чувстве к мужчине. И я ничего не мог сделать. Потому что всё, что бы я ни сказал тебе тогда, воспринималось бы тобой не как забота, а как постановка препятствий на твоём пути. И я это прекрасно понимал. Поэтому я просто старался оставаться рядом. По возможности. - Шурф… - я притянул его к себе, целуя в нос, в глаза, в щёки, губы… дотрагиваясь до его лица, волос, шеи, спины. Мне так хотелось собрать всего его в горсть, в ладонь… То, о чём он говорил… Мне это так странно и не привычно. Ему действительно нужен я сам. Не то что я могу или умею, не моё хвалёное могущество и сила Вершителя, а просто я сам. Глупый и нелепый Макс, отлучившийся от своей магии на неопределённый срок. - Зачем ты передал мне часть своей силы? - не переставая его обнимать, спросил я. - Да это вышло почти случайно, - он даже несколько смутился, - просто… когда… когда я увидел, как ты начинаешь мерцать, то понял, что постепенно ты погружаешься в свои сны, уходишь туда целиком, истаивая из нашего Мира. И это было слишком для меня. Я совершенно не был готов тебя потерять, а тем более, таким вот нелепым образом. Поэтому я и так хотел с тобой поделиться своей силой и вообще-то шёл тебя уговаривать, придумывая веские аргументы почему, собственно ты должен взять часть моего могущества, зная, что просто так ты мне этого сделать не позволишь, а потом мы каким-то невероятным образом оказались у тебя в спальне и в гм… в процессе нашей близости это просто произошло, само собой, почти без моего участия. Мы оба были открыты для передачи силы, а магия просто учитывала мои изначальные намерения и всё. А ты-то сам? Вообще-то ведь это ты затащил меня в постель. Почему это стало возможным? Макс, ты знаешь, что произошло? - И, да и нет, - я рассеянно пересыпал песок, - мне сложно объяснить, это было так просто и так естественно, как дышать, Шурф. Словно бы ничего другого произойти просто не могло. Это было странно, но очень легко. Я ощущал, что то, что было, всё что происходило с нами тем вечером и ночью – было правильным. Я не знаю, как ещё объяснить, я просто словно вернулся домой. Обрёл что-то, что было давно утеряно... Шурф, а почему синий? - Ты про что, Макс? – он недоуменно изогнул бровь. - Синий цвет. Джуффин ещё так загадочно улыбался, когда я рассказал ему что в нашем странном треугольнике на Тёмной Стороне твой цвет был синий. - А это… - потёр нос, скользнул быстрым взглядом по моему лицу и даже кажется смущён, - это просто цвет любви. Цвет энергии любви. Теперь кажется начал смущаться я, мог бы и сам догадаться. - А бордовый? - Цвет власти. Этот цвет был у той точки, которой был король, верно? - Да, - подтвердил я. И я задал ему вопрос, который мучил меня с самого утра: - Почему ты ушёл? Почему не остался? Не проснулся вместе со мной? Чего ты так испугался? Лежит, глядя своими серыми прозрачными глазами в тёмное, почти чёрное ночное небо, задумчиво, почти не моргая, просто чуть прикрывая глаза. И тихо-тихо, едва слышно: - Всего. Я так боялся, что утром ты скажешь, что всё это было нелепой ошибкой или случайным вдохновением, не важно, чем угодно, только не тем, чем это было на самом деле… Я бы этого не то чтобы не выдержал… а просто очень не хотел. Я боялся, что это всего лишь гм… твоя и моя слабость. Для меня – морок, миф, несбыточная сбывшаяся мечта, а для тебя – просто жажда человеческого внимания и тепла. - А чем это было для тебя на самом деле, Шурф? И он так же коротко отвечает: - Всем. Вот этим и было – сбывшейся мечтой. Я столько лет хотел этого. Лет, Макс, что, получив, испугался до смерти. И боялся не чего-то конкретного, а, кажется сразу всего. И, потом, я так давно не был ни с кем так близко. Это было совершенно невероятно. Я поверить не мог в то, что ты всё это можешь мне позволить. Что ты действительно этого хочешь. Хочешь меня. Что ты пускаешь меня к себе так близко, впускаешь меня в себя. Боялся быть твоей отдушиной, боялся, что с моей помощью ты просто решил гм… ну, скажем «перебить вкус Гурига». Я не знаю, Макс, для меня это было настолько не привычно и не понятно, на сколько и желанно. И, ничего другого кроме как просто сбежать с утра, мне и в голову не пришло. Я подумал, что должен дать тебе время, место и пространство. Чтобы ты сам подумал и решил, что это для тебя. Нужно ли тебе? И зачем? Ведь став любовниками, мы не то чтобы перестали быть друзьями, но какой-то этап наших отношений навсегда уже останется в прошлом. Я вздохнул, признавая, что он чертовски прав. Так и есть, что-то точно останется в прошлом. - Знаешь, а в какой-то момент я подумал, что тебе просто не понравилось со мной. Шурф распахнул свои глаза, повалил меня на плед: - Вот придёт же такая ерунда в твою беспокойную голову Макс! Потом он снова улёгся головой на диванную подушку, подтянул меня к себе, и я устроился на его плече. Как и прошлой ночью, обнимая меня одной рукой он спросил: - Тебе удобно? И так же, как вчера, я понял, что ещё никогда, ни разу в жизни мне не было удобнее и лучше, мне показалось, его плечо просто создано для того чтобы на нём помещалась моя горемычная голова, поэтому только кивнул, заворачивая нас в лохматый плед, просыпая на нас белый песок моего пустынного Мира, в котором были только мы. Он и я… - Мы тут так и уснём, - уже почти сквозь сон пробормотал я. - Ага, - отозвался Шурф, тоже смежая веки, целуя меня куда-то в висок. Это я уже слышал практически сквозь сон.