Девушка с острова Тарт

Закрой глаза, коснись меня, Ты пахнешь соблазном и мёдом. Исчезнет грязь осколков дня, Ударит в гонг природа. Крадётся ночь, как чёрный зверь, Вибрирует в лунном свечении. Скребётся в дверь, стучит в окно, Ей холодно одной, холодно одной. Лаская ночь, коснись меня, Имя тебе искушение. Дай мне Больше, чем просто любовь, Дай мне больше, чем страсть, Что проходит, словно боль. Я сгорю в огне, сгорю в тебе, пускай, Я могу стать пеплом, но… Ты знаешь всё, что надо знать, Я знаю чуть больше, чем надо. За мной иди в тот древний край, Что был Библейским Садом. Забудь о тех, кто говорит, Что путь твой разврат и паденье. Пускай твой смех в ночи звучит, И спелый плод горит, дьявольски горит. Лаская ночь, коснись меня, Имя тебе искушение. Дай мне Больше, чем просто любовь, Дай мне, больше чем страсть, Что проходит, словно боль. Я сгорю в огне, сгорю в тебе, пускай, Я хочу стать пеплом, лишь познав твой рай. Рай, рай, рай, рай. Ария — Искушение       Он уже подошел к двери и занес руку, а потом передумал. Колеблясь, он стоял на пороге тысячу бесконечных секунд, прогоняя в голове разговор с отцом раз за разом, пока не услышал в глубине коридора чьи-то шаги. Стоять, как дурак, у двери было нелепо. В который уже раз он занес руку для стука, шагая к двери вплотную, когда она распахнулась. Теон молча взял его за локоть, втащил в комнату, закрыл дверь и провернул ключ в замке. Шаги стали громче и оборвались прямо за спиной Робба. Послышался тихий вздох, а потом осторожный стук. — Теон! — позвал тонкий голос. Робб узнал Джейни. Посмотрел на Теона вопросительно. Тот мотнул головой из стороны в сторону и прижал палец к губам. Стук повторился. — Теон, пожалуйста. Я пришла попросить прощения.       Хотел бы я знать, за что. Ощущение было однозначно гадким.       Девушка дернула ручку двери, постояла еще, грустно вздохнула, и шаги начали удаляться. Теон смотрел куда-то поверх его плеча, потом резко потянул за руку в сторону занавешенного окна. Стоило им почти бесшумно отойти от двери, как ручка ее повернулась снова. — Значит, тебя действительно нет в комнате, — с жаром произнесла невидимая девушка, а потом добавила отчаянно: — Не знаю, я не знаю, Теон, как муха укусила тебя вчера. Но я так не могу, послушай, все же было прекрасно! Просто не может быть, чтобы все так глупо закончилось… Я же, я же…       Послышался топот убегающих ног и едва сдерживаемые рыдания.       Роберт смотрел поверх плеча Теона в окно, сквозь узкую прореху между плотными шторами. Ему хотелось догнать и утешить ее. Хотелось выговорить Теону, что он сволочь, и нельзя так себя вести. Просто уйти, не быть здесь, а то и просто не быть. Невыносимое ощущение собственного счастья, густо замешанного на чужом несчастье, смешивало в его голове все ориентиры. Он чувствовал себя больным. Мир рушился на его глазах, а он тупо стоял в эпицентре бури и не делал ни-че-го. — Доброе утро, — наконец произнес Теон, кладя ладонь ему на плечо. Возложенная рука краем задела голую кожу у ворота рубашки, пустив волну мурашек по спине. — Кому как, — отозвался Робб, не в силах смолчать. Он продолжал смотреть в окно, словно там был ответ, но снаружи лишь поднимали снежные вихри копыта невидимых за пургой коней. К вечеру погода испортилась, днем Арья еще выезжала кататься с тетей. — Это моя фраза, — лукаво усмехнулся Грейджой, — это у меня болит все тело. Думаешь, я торчу здесь потому, что не хочу видеть Джейни? — Не знаю.       Все пошло кувырком с самого начала. Вообще не надо было приходить. Странно, но весь разговор с отцом прошел так хорошо, ему действительно стало легче, и он попытался последовать его совету. Получалась лажа. Прямо сейчас он едва сдержал позыв обвинить Грейджоя, начать читать нотации и огрести всё причитающееся. Виноват был как раз он. Надо было что-то сделать, пока он не провалился сквозь землю от стыда. — Я пришел поговорить, — выдавил он из себя на остатках воли, стараясь, чтобы голос не дрогнул, — про вчера.       Лицо Теона не выражало ничего хорошего. — Только поговорить? Я думал, ты вслед за сестрой продолжишь тащить меня к праздничному столу.       Он вскинул одну бровь и сложил руки на груди. Почему так хочется его придушить? — Нет, я не хотел никуда тебя тащить. — Ну, слава богу. А я уж было подумал, что Арья таки исполнила угрозу призвать тебя сюда для миротворческой миссии. — Арья угрожала тебе мной? — Ага, — улыбнулся Теон, — я почти испугался. Представил, что ты можешь со мной сделать…       «Провокация!» — проорал инстинкт, словно вспыхнула красная лампочка в голове. — И что же? — Робб сделал вид, что повелся. — Даже не знаю, — задумчиво произнес Теон, берясь за низ черной водолазки. Робб моргнул, не веря, а когда открыл глаза, Грейджой уже стянул одежду через голову и, обернувшись спиной, хладнокровно закончил, — что-то подобное, возможно.       Не то чтобы Робб не помнил, что они вытворяли ночью. Он просто не знал, что останутся следы, да еще и такие однозначные. След от укуса с левой стороны шеи, фиолетовый с желтым. Россыпь синяков характерными группами по всей спине снизу вверх. Несметное количество царапин, будто Грейджой продирался через заросли ежевики голышом. Робб машинально поднял кисть вверх, глядя на собственные ногти, словно в первый раз их видел. Флэшбеки стояли за спиной кашляющей толпой бесплотных призраков, перебивая друг друга, наступая на ноги, теснясь плечами, стремились каждый начать свой рассказ первым с сакраментального: «А помнишь?»       Робб помнил. Ему стало стыдно на миг, а потом вдруг как-то легко и смешно. Он поймал это ощущение, словно нитку улетающего воздушного шара, и, держась за него, воспарил на пару сантиметров, обозревая ситуацию сверху. Хороший способ взглянуть на все иначе. С высоты своего полета Старк едва слышно усмехнулся и произнес: — Это не я.       Его ушей коснулся тихий, полный иронии смешок Грейджоя. — В таком случае, у меня был крайне детальный и реалистичный сон. — Кошмар, полагаю?       Хотелось обнять его за пояс, зарыться носом в волосы, выдохнуть имя в затылок. — О, это смотря для кого, Робб… — он обернулся лицом, зацепил большие пальцы за шлевки джинс. Что ж, вид спереди мало чем отличался от вида сзади. Тот же характер… кошмара. — На данный момент меня интересует твое мнение, — произнес Робб очень серьезно. — Жить буду, Робб, — так же серьезно ответил он. — Успокойся. — Я спокоен, — с невозмутимым лицом поведал Старк. — О, да… Знаешь, непонятно, как ты удерживаешься от расспросов. А то и досмотра. Тщательного. — Может быть, я удерживаюсь по иной причине? — Да ну? — Ну да.       Кажется, я смог загнать его в тупик. Мега-достижение. — Еще вполне была бы уместна скорая помощь у подъезда, матерящиеся санитары, мигалки, лихая гонка по встречной и твое лицо над моим телом… Глаза печальны, а с губ срывается: «Я больше не буду. Только не умирай, пожалуйста, не умирай». — Я не стал бы этого говорить, — отмечает Робб, мельком стреляя глазами в сторону окна. — Уж и помечтать нельзя, — с тяжелым театральным вздохом произносит кракен. — Ну, и где я ошибся? Нет, серьезно? В первой части или во второй? — В первой. Я бы не стал обещать, что больше не буду. Стараюсь быть честным. — Это считать… — Считать, — и Робб шагнул к Теону.       Руки легли вокруг шеи так, словно там было их место. Смогу я быть бережным с ним? Хотя бы сегодня… Поцелуй, по крайней мере, был вполне мирным. Теон не протестовал, руки обвили спину Робба стремительно. Кракен, щупальца, разве тут успеть? — Зря ты так, Робб, — произнес он в самое ухо Старка. — Лучше бы тебе не приходить сегодня. Я буду мстить. — Валяй, — кивнул тот, падая спиной на кровать. — Ах-ха, а как же законы гостеприимства, любимые родственники, девушки с серебряными волосами, а? — уточнил Теон, нависая над ним. — Не сегодня, — ответил парень, притягивая к себе Грейджоя. — А тебе придется как-то обойтись без этой девушки. — Уверен, я что-то придумаю, — сообщил тот, берясь за пуговицы на рубашке Робба, — между прочим, мог бы не выпендриваться. Ненавижу расстегивать пуговицы… — Лентяй, — припечатал его Робб, отпихивая ладонью чужие руки, — но я помогу тебе. — Пра-аведник, — протянул Теон, наклонился к нему, закусил мочку уха, потянул и закончил бархатным шепотом, — но я испорчу тебя. — Попытайся, — Робб уронил его рядом, целуя, забрал инициативу и задумчиво произнес над поверженным телом: — Нашел, тоже, праведника. Как же быстро ты забываешь… Пожалуй, придется тебе наставить новых меток пальцами. — Если бы только пальцами…       Они пытались раздевать друг друга, получалось отвратительно. У одежды вообще было мало шансов уцелеть. — Зря ты так про память, Робб, — выдохнул Теон чуть позже, когда прощание с одеждой состоялось, а ночь только начиналась. Робб только что решил, что отойдет от первоначального плана, рискуя навлечь на себя гнев родителей, и все-таки останется ночевать у Теона. По крайней мере, заснуть здесь, наплевав на гостей, казалось в тот момент правильным, — зря, я помню. Ты думаешь, что я показал тебе спину, чтобы вызвать чувство вины? Ты ошибся. — Тогда зачем? — уточнил Робб, скользя пальцами по ребрам, повторяя легкими касаниями проложенную вчера дорожку синяков совсем рядом с ней. — Это знак отличия, Робб. Ты отметил меня, волчок, и я рад, что ты все-таки пришел. — Любопытно, как ты заговоришь чуть позже. Будешь просить пощады? — Вряд ли, — отмахнулся Теон, — первый блин обязан быть комом, сегодня будет лучше. — Откуда такая уверенность? — обалдел Робб. — Нет, не говори мне, не хочу этого знать… — Черт, мне только твоей ревности не хватает для комплекта, — вздохнул тот, привлекая Робба к себе. Несколько позже, оглушив его чередой отчаянных поцелуев, кракен донес свою мысль: — Роберт. Посмотри на меня.       Робб поднял глаза. Ну, что он ему нового скажет? Лжец однажды — лжец навсегда. — Я слишком хорошо тебя знаю, Теон. Мне не нужны слова утешения и одобрения. Прикопай для другого случая, для девушек, которым ты говоришь «до тебя все было не так», «ты самая лучшая» и т.п. Спорим, если бы ты был девчонкой, всем парням, что спали бы с тобой, ты заявлял «ты у меня первый»? — Между прочим, это было больно, — сформулировал Теон после паузы. — Считай как хочешь, я все равно скажу тебе. Не потому, что хочу манипулировать тобой. — Рот затыкать не буду. — Молодец. Ревнуешь к девушкам? Повинен, ты же все про меня знаешь. Только давай договоримся на берегу. Я не сплю с парнями. Не спал, — поправился он, — до тебя. И не планирую этот опыт расширять. Просто… просто… Б л я, я не знаю, что я должен сейчас сказать, представляешь? Я нахожу то, что происходит, правильным. Мне не было тебя жаль много лет, мне и сейчас тебя не жаль. — Спасибо. — О т ъ е б и с ь, Робб, я серьезно. Это что-то другое, не знаю. — Н, а х е р тогда об этом рассуждать сейчас, — он уронил Теона на спину, завел руки за голову, уткнулся в шею, целуя, почти кусая… — Что, б л я, симметрии захотелось? Педант хренов! — Хочу, чтобы ты уже заткнулся, потому что пока ты говоришь ни о чем. — Да? — Да! Созреешь со своим мнением — поделишься! А пока просто заткнись, Теон, бога ради!       Он спустился ниже. Как можно не целовать его, это непонятно? Как не оставлять следы на этой коже, не вдыхать запах? Столько лет преследовать, ждать, и теперь он отравит мне это своими корявыми сентенциями? — Робб, — выдохнул Теон позже. Он начинал говорить упрямо, выдыхая лишь его имя, и Старк раз за разом затыкал его всеми возможными способами. Наконец, задолбавшись, устав от борьбы, он плюнул и дал ему досказать. — Я хочу тебя, Робб. — Взаимно, — хрипло выдохнул тот, медленно продвигаясь по его телу все ниже, воплощая угрозы, которые по факту были обещаниями. Ночь медленно сползала в ту фазу, где любые слова были менее уместны, чем хриплые стоны и влажные звуки соединяющихся в темноте тел.

***

— А потом ты скажешь мне «прощай, наша встреча была ошибкой» и растворишься в сумерках…       Лунный свет любовно вычерчивал каждую линию его тела. Каждый чертов изгиб. Теон передал ему сигарету и прижался к стеклу лбом. — Почему? — произнес кракен в сторону посеребренного двора. — Это такое же заблуждение, как-то, что ты куришь лишь пьяным. И ты все-таки уверен? — Неоднократно наблюдал, — произнес Робб, глубоко затягиваясь. — И бессчетное количество раз успокаивал, — уголок губ Теона поднялся в усмешке. — Девочки всегда находят утешение у хорошего мальчика Роберта, пытаясь отойти от кошмара, в который их погрузил плохой мальчик Теон. — Хороший мальчик утешал бы лучше, — прошептал Робб, — я лишь веду душеспасительные беседы… — Ты слишком расширяешь функционал хорошего мальчика… — Ты слишком плоско воспринимаешь категории добра и зла. — И что для тебя добро и зло, Робб? Прямо сейчас, а? — Добро — то, что правильно. Зло — то, что нет. А определяешь ты сам. — Ты прекрасен в своем заблуждении. Твое добро может причинять зло, и ты еще и запутаешься, что и кому причинил… — Ты не про это спрашиваешь, так? Ты для меня — добро, Теон. В тебе слишком много света… — Черт, похоже, все же не надо было спать с той девчонкой. Или радиация не передается половым путем? — Иди сюда, радиоактивный ты мой. — Скажи еще раз.       Робб улыбнулся, туша сигарету и раскрыл объятия. Терять было нечего. — Ты — мой, Теон.