***
Он предпочел бы разговор в библиотеке, но сын настоял на спортзале. Эддард это позволил. Едва Робб появился за столом, стало ясно, что ему не по себе, что-то мучает мальчика, терзает изнутри. — Мне надо поставить руку, не получается самому, — начал сын осторожно, когда они покончили с завтраком, гости отправились гулять, а младший Рикард был вверен заботам Брана, Рикона и их многочисленных нянек. Не хочет показывать слабость. Хорошо. — Низкий отскок от блока? — уточнил Нед. — Вдвоем будет сложно. — Мы можем задействовать Бриенну, — отмахнулся Робб, впрочем, без особого энтузиазма, скорее констатируя непреложный факт, что этот элемент вдвоем делать сложно. — Вы установили очередность? — парировал он. Дети заботились о своей подопечной иногда даже слишком. — Это было разумно, — ответил сын. Если бы все решалось одной только разумностью… — Хорошо, — собрался завершить разговор отец, но Робб, прекрасно знающий его привычки, перебил Эддарда: — Это не все, отец. Я должен поговорить с тобой. — В перерыве? — Да. Разговор, к которому нужно готовиться. Личное. Что ж, давно пора.***
Тренировка больше походила на спарринг. Сын был зол, мяч атаковал рвано, нестабильно, сгоряча. Наконец, отец не выдержал: — Стоп. Они сели рядом на скамью у стены. Лицо Робба блестело от воды, мокрые волосы вились и липли ко лбу и вискам. — Я сделал ошибку. — Какого рода? — Неподобающий поступок. — Для тебя или в принципе? — Сложно сформулировать. Когда-то самому Неду страшно нужен был подобный разговор. Отец к тому моменту уже не мог быть советчиком. Джон Аррен. Он говорил с ним. — Поступок бесчестный? — Да. И у меня есть оправдание, но… — Чувства замешаны, так? — Так… — Продолжать задавать вопросы? — Нет. Я смогу рассказать все сам. — Хорошо. Они замолчали, а потом Робб начал говорить, глядя в пол, сцепив руки в замок: — Я встретил одного человека. И полюбил. Это давило и… Я признался. Мои чувства не оказались взаимными. Я постарался смириться, но ничего не закончилось. Сын снова замолчал. Закрыл глаза ладонью. И снова продолжил: — Недавно я понял, что любовь наконец-то стала переносимой. Я надеялся отпустить её совсем. Я ошибся. — Это было начало новой, так? — Так. Я понял, что старое просто выбило новое. И в этот момент я совершил ошибку. Первая любовь оказалась взаимной. И у нас случилось… Мы занимались любовью. — Вы оба были свободны? — Да. — И это было по любви? — Да. — Что тебя тревожит тогда? — Я не люблю этого человека, пап. Это было бесчестно. Я не сдержался, это позор. — Ты раньше пытался удержаться в такой ситуации? — уточнил отец. Мальчишка достойный сын. Надеюсь, мои грабли минуют его. — Нет. Не было возможности это проверить. Первый раз. Грабли семейные. — А с той стороны была возможность остановиться, и ты пытался остановить девушку? — Пытался. Не помогло. — С моей стороны важно понять, — он разорвал свои реплики глубоким вдохом. Я всего лишь делаю то, что должно. — Это был незащищенный акт? — Нет, с этой стороны нет причин для беспокойства. — С какой стороны они есть? — Я люблю одного человека… и сплю с другим. Это бесчестно по отношению ко всем. М-да, мало того, что грабли семейные, так еще и той же модели. — Я слушаю. — Любовь… Это так сложно. Ты всегда оказываешься в проигрыше. — Могу понять этот упаднический настрой. И все же — уверен ли ты в себе? Не заблуждаешься ли? Я задаю те же вопросы, что тогда задавал Джон. Я был ровно так же растерян, и должен был выбрать между долгом и… всем остальным. И выбрал. И не жалею. — В чем именно, отец? — Ты любил девушку, а потом полюбил другую. Одна со временем поняла, что твои чувства не были случайны, и вы были близки. А вторая? — Не знает. — И ты уверен, что любишь именно ее? — До того, как все произошло, был уверен. Теперь запутался. Все сложно. Это конфликт интересов, отец. Как вопрос «кого спасать из горящего дома — стариков или детей». Я плохой советчик, мог бы сказать я. Что я могу тебе предложить, кроме своего опыта? Но ведь он пришел ко мне, значит, хочет именно моего совета. И я обязан его дать. Как когда-то получил его от наставника. — Роберт, будь последователен. Дай шанс первой любви на развитие. Может быть, она для тебя уже и не выглядит как что-то стоящее. А что, если ты выдумал себе именно вторую? Что, если это было бегство от первой? — Может быть и наоборот. Первая была иллюзией, а вторая — настоящая. — Они все настоящие, сын. Все ростки на грядках одинаковы. Только садовник выбирает, что выполоть, а что оставить. Только ты решаешь, чему расти, а что сорняк. — Но как я пойму, что из них что? — Критерия нет, но я бы руководствовался долгом и честью. Ты не давал обещаний, но само признание уже обещание. Верен ли ты себе? Не мечешься ли в поисках призрака? Робб глубоко задумался, уронив голову на руки. Они посидели так пару минут, а потом он поднял лицо на отца. — Спасибо. Мне помогло. — Хорошо. Сделай правильный выбор, Робб. Выбери путь и следуй. Главное — не метаться и выбирать зряче.***
— А петь, Рейегар, вы же будете петь? Голосок Сансы звенел от еле сдерживаемого предвкушения. — Обязательно, — кивнул тот, — мы привезли немного инструментов. Вы хотели услышать что-то конкретное, юная леди? Санса переглянулась с Кет и согласно кивнула. Лианна улыбнулась, что-то шепча на ухо Рейегару. — Я сказала Рею, что почти наверняка знаю, какую песню вы попросите, — поведала она им несколько секунд спустя. — «Каждая буква в слове — тебе», верно? Жена и дочь кивнули. — Рейегар, а вам часто говорят, что вы на эльфа похожи? — уточнила Кейтилин, вероятно, подначиваемая Сансой. Сама бы она такую глупость в жизни не спросила. — Часто, — улыбнулся Таргариен, — мы в юности даже какое-то время были ролевиками. Я был бессменным Леголасом, так что в какой-то момент даже надоело. — Лианна, а вы, разумеется, Тауриэль? — уточнила Кет. — Скучно, — бросила Лиа. — Я играла Гимли. — Да ну? — над столом пронесся хохот. Нед коротко улыбнулся. Он знал эту историю. — Ну да, — бодро отвечала сестра, нарезая мясо. В разговоре, повадках, даже в бытовых жестах она была очень похожа на Арью. — В бороде и броне с тяжелым топором она, как мячик, прыгала по руинам Ородруина гораздо бодрее, чем с луком. Ну, не сложилось у нее с луком, — огорченно протянул Рейегар, убирая прядь от виска назад. Вряд ли ему дали бы отыграть не эльфа… разве что эльфийку. — Ох, тетя, невозможно смешно, просто не представляю… — хохотал Робб. — Это еще что. Вот когда она посреди игры отрывала бороду… — улыбнулся Рейегар. — Кому? Ох-х-х, — давились дети хохотом. — Себе, конечно, у этого эльфа бороды нет… Ты договаривай, эльф, договаривай, — смеялась Лиа вместе со всеми, — отрывала бороду, вешалась тебе на шею и целовала до полной деморализации врага… Теперь хрюкало от хохота уже и старшее поколение, даже Санса с Кейтилин, неодобрительно переглядываясь, улыбались. — Чьего врага-то, Лиа? — Неда редко видели смеющимся, но даже он едва сдерживался. — Общего, разумеется, — удивленно ответила Лиа. — Это вообще-то был тактический прием. Мы потом рубили орков в капусту. Пачками. Отсмеявшись, Рейегар ушел за инструментами, дочь увязалась за ним. Женщины наконец услышали свою любимую балладу. Нед слышал ее много лет подряд, но не очень часто: Разве это не чудо, Снега на вершинах, А пониже в горах Луговые цветы? Чудеса, вы воспеты В сказаньях старинных, Ну, а в песне моей Чудо главное — ты. Каждая буква в слове тебе, Каждое слово в строчке тебе, Каждая строчка в песне тебе, Песня тебе. Рейегар играл на арфе, Рейнира вплеталась в его мелодии со своей скрипкой, даже малыш Рикард извлекал звуки из тоненькой флейты. А потом неожиданно вступила сестра. Лианна пела своим низким грудным голосом: Позабытые стынут колодцы, Выцвет вереск на мили окрест… И смотрю я как катится солнце По холодному склону небес, Теряя остатки тепла. Цвета ночи гранитные склоны, Цвета крови сырая земля И янтарые очи дракона Отражает кусок хрусталя… — Я сторожу этот клад, — внезапно вступил Рейегар, глядя на Лианну. Его серебряный голос обволакивал и сводил с ума всех окрестных девушек. Нед подумал, что удержать такого человека рядом с собой даже его сестре было бы не под силу, если бы он не любил ее так трепетно, сколько Нед его знал. Супруги теперь пели вдвоем, сплетая голоса в безумно красивую пряжу. Нед никогда не умел петь, но оценить красоту музыки был способен. И тут Лианна запела одна, с надрывом, и смотрела на Неда, и он почувствовал какой-то пока непонятный намек, и ему стало страшно на мгновение… Это всего лишь песня, всего лишь песня. — А за горами, за морями Где люди не видят, там боги не верят Там тот последний в моем племени Легко раскинет крылья, железные перья, И чешуею нарисованный узор Разгонит ненастье воплощением страсти, Взмывая в облака судьбе наперекор, Безмерно опасен, Безумно прекрасен… Отчего же так странно смотрит Лианна? Отчего ледяная игла уколола сердце?