***
Роберт Старк. Все и всегда его сокращают, а полное имя лучше. Единственный человек, который меня принимает. Не фильтрует. У него нет розовых очков. Они у него голубые. Нет, это твоя трусость в тебе говорит, Грейджой. Не высмеивай то, чего не понимаешь. Нет никаких очков. Яснее, чем он, тебя видела только мать. Ты просто не веришь ему. Как все эти девочки, кружащие вокруг тебя, словно вокруг цветка, не видят истинный облик, так и ты отгораживаешься, бежишь, прячешься. Может, хватит? Ощущение затапливает. Я снова свободен. Я снова я без примеси туфты и лажи. Однажды он спросил, как я чувствую себя, когда ухожу от девушки. Его слова, я бы сказал «бросаю». И я ответил. Облегчение. Словно ты вдруг перестал катить в гору огромный камень. Чувство вины? О чем ты? Я открыл им глаза! Теперь они знают, что мир жесток. Я, блин, самый честный человек в этом мире. Почему же Робб тогда смотрел на него с жалостью? Что такое он видит, чего не вижу я?***
Теон знает все коридоры дома. Каждую шатающуюся паркетную плашку и каждую скрипучую ступень. Он никогда не переступал порог этой комнаты ночью. Впрочем, у него ровно две минуты до комендантского часа. Робб открыл на тихий стук почти мгновенно. Словно караулил его под дверью и надеялся. На что? — Теон, ты сдурел? — Робб откидывает пряди, оборачиваясь на часы. — Две минуты! — Впусти, — Теон редко просит. Почти никогда. Отказывается с хохотом от неприемлемого, смеется над необходимым, шутит от обиды. Роберт колеблется. Нет, на лице, как всегда, ледяная маска спокойствия. Его выдают руки. — Быстро, — говорит он, выпуская. Теон прислоняется к двери. — Зачем ты так поздно? — У меня нет оправдания, причины, тем более уважительной. — Тогда зачем? — Робб в панике. Теон мельком оглядывается комнату, боясь упустить детали. Робб один, кровать расправлена, смятое одеяло частично на полу. Пытался спать? Лежал без сна или не собирал с вечера. С ним не все в порядке. Это раз. Меня это чертовски беспокоит. Это два. — Робб, дай мне полотенце, я иду в душ. Со Старками нельзя предлагать варианты. Только констатация. Если они против, ты узнаешь сразу же. — И ты пошлепаешь среди ночи по дому? — с недоверием произнес тот. — Мастер конспирации пойман на месте преступления… Зовите репортеров. Нет, серьезно, ты учил меня… — Я высохну раньше, чем уйду, — бросает он за спину, стягивая футболку через голову. — Дашь мне полотенце? — Зря впустил. — Я ушел от Джейни. Все за то, что она может искать меня этой ночью в моей комнате. — Черт! — выдыхает Робб. — Стой. Он отходит куда-то вглубь комнаты, возвращается, вешает ему на плечо полотенце. — Спасибо. Он крикнул вслед: — Даже не думай бродить по комнате в полотенце! Возьми мой халат.***
— И что теперь с тобой делать, скажи? Робб смущен. Робб прячет глаза. А я сижу в халате, старательно кутаясь в него. Ни полоски кожи, ни грамма соблазна. Я правда хочу, чтобы ему было нормально рядом. Он стоит заботы. Он всегда заботился обо мне, сколько себя помню. — Можешь лечь спать, — отвечаю я. — Я посижу, потом уйду. — Я не сплю, когда кто-то еще в комнате, — говорит Робб смущенно. — Ты говорил, — уточняю я, — твоего отца это бесит? — Тревожит, — поправляет Робб, — Он расстроен, мне в армию после школы. Казармы. Не о том печетесь. Робб и казармы… Он сойдёт там с ума. Не дай бог, влюбится в какого-нибудь брутального идиота. Натурала, разумеется. Его одолела злость. — Я могу лечь на полу. И заснуть первым. — Теон, ты как дитё малое. С сырой головой и на пол, — Робб заботится. Робб вечно печется о ком-то. Кто позаботится о тебе? Когда-нибудь, а? Я не верю в такое везение. — Я лягу на полу. — Хорош, сам-то, — неожиданно зло произносит Теон. — Ты из душа давно ли? Халат еще был влажным после тебя. У тебя широкая кровать, мы уберемся. Теон был, вероятно, единственным человеком, знающим, как Робб краснеет. Румянец на его щеки ложился, как у Сансы. — Плохая идея, — прошептал он тихо. — Нормальная, — ответил Теон. Он-то как раз не боялся ничерта. В его мотивах было безрассудства на целую армию, — Я отключусь мгновенно. Прежде, чем Робб продолжил сопротивляться, Теон растянулся по кровати, заняв место у стенки. — С краю спать не буду, и не проси. Сам знаешь, придет серенький волчок… Робб закатил глаза к потолку, умело скрывая свое потрясение. Теон вывел его из себя, потому и имел возможность наблюдать столько реакций. Робб был таким живым, когда злился, психовал, радовался или смущался. Зачем он Старк? Робб бросил в сторону кровати вторым одеялом и отключил свет. Парень шурша раздевался в темноте, вздыхая как-то уж очень обреченно. Наконец матрас рядом дрогнул и прогнулся под тяжелым телом. Теон перевернулся на бок, лежа на самом краю кровати, и попытался дотянуться до Робба. Не вышло. — Если ты грохнешься и разбудить меня среди ночи, я тебя убью, — пообещал он в сердцах, — знаешь, сколько я нормально не спал? — Я тут ни при чем, — вздохнул Робб — Двигайся ближе, дурак ты такой, иначе я подвину тебя сам. Они лежали, соприкасаясь внешними сторонами рук. Теон чувствовал учащенное дыхание Робба, далеко не сонное. — Ну? И почему не спим? — уточнил Теон сардонически-театральным шепотом, прекрасно зная ответ. — Сам скажи, ты умный, — Робб говорил медленно и нервно. — Кто грозился заснуть как убитый? Теон повернулся на бок, провел кончиком носа по плечу Робба. Тот зашипел. — Что за нахер? Теон! — Извини. Не удержался. — Слушай, я не железный. Когда ты прекратишь свои опыты? — Мне нравится твоя реакция. — Да? — уточнил Робб зло. — А если в следующий раз я разобью тебе нос, что ты скажешь? — Скажу, что ты потом самоубьешься от чувства вины, — Теон смотрел, как вздымается грудь Старка, и думал, может, и вправду убьет. — Дурак. Ну, не трогай меня, просто не трогай. Я так многого прошу? Ты слово нет понимаешь вообще? — Понимаю. Но я еще ничего тебе не предлагал. А значит, не было «да», «нет». Не было выбора. — Теперь ты заговариваешь зубы, — устало выдохнул Старк. — Всего лишь констатирую факт, что ты чертовски хочешь, чтобы я до тебя дотронулся. И бесишься, когда я это делаю. Давай, уличи меня во лжи. — Я прошу тебя не трогать меня, потому что могу не сдержаться, — выплюнул Старк сквозь сжатые зубы. — Сам же пожалеешь. — А если не пожалею… — задумчиво протянул Теон. Любопытство меня погубит. — Боги, Теон! Только не говори, что тебя потянуло на эксперименты. Я не хочу стать очередным экземпляром в твоём списке побед. Ты трахаешься со всем, что шевелится. Хочешь сделать это с парнем — иди к Ренли, Лорасу, хоть к обоим сразу. Меня оставь в покое. — Ты прав. Я много с кем спал. И нет, я не пойду ни к Ренли, ни к Лорасу. Им прекрасно хватает друг друга. И ты не прав. — И в чем же? — Я не считаю тебя экземпляром, Робб. Ты слишком… — Немедленно заткнись. Знать ничего про это не хочу. — Я был груб с тобой тогда. Я не должен был. — От-ва-ли! — Я правда не думал, что ты всерьез гомо. — Я шутил? Я, б л я, был похож на е б, а н о г о шутника? — Нет, я не поверил просто. Робб, прости. Я раскаиваюсь. У меня было время подумать. — Грейджой, последний раз предупреждаю тебя, ты придурок. Я едва сдерживаюсь, чтобы на тебя не наброситься. — Понимаю… — Теон положил руку на шею Робба, медленно провел по ней. — Да? Понимаешь? — Робб взорвался. Секунду назад он лежал рядом, и вот уже его тело вжимает в подушки Теона, а обе руки зажаты в его ладонях. От скорости захватывало дух. Теперь лицо Робба висело над ним, едва различимое в полумраке. — Ни хрена ты не понимаешь, Грейджой. Я не могу просто с тобой дышать рядом, а ты провоцирушь, ноешь, бередишь. Прежде, чем Теон успел ответить, Робб склонил лицо к нему, целуя. Что потрясло его больше — грубость или напор — он так и не решил, но поцелуй, больше похожий на укус, прервался так же внезапно, как начался. Робб вернулся на свою половину, скорчился в позе эмбриона, отвернувшись, всхлипнул, а потом вообще зарылся лицом в подушку, растянувшись на животе. Обе руки сжали голову в районе ушей, словно он не хотел больше ничего слышать. Он сильный. Я уважаю его попытки. Сильный зверь не хочет быть хищником. Добровольно лопает морковь и варит шпинат на завтрак. Самовнушение, как полезны овощи и сколько в них витаминов. Теон открывает рот, чтобы продолжить разговор, и понимает бессмысленность этой попытки. В пекло. Время слов прошло. Он ложится вплотную. Кладет обе руки на плечи и очень осторожно, медленно, чтобы не спугнуть, целует Старка в затылок. Робб напрягается, выдыхая в подушку возмущенный вопль. Теон впивается в его кожу нежно, скользит губами от основания черепа чуть ниже к выступающему позвонку. Атлант — тот, на котором все держится. Это он. На шесть поцелуев ниже выпирает безымянный. Это я. Губы Теона обнимают косточку, он какое-то время просто дышит им, пригружая ладонями лопатки Робба. Идет время, плечи поникают, расслабляясь. Робб мучительно выдыхает слова сдавленным полушепотом: — Зачем ты это делаешь со мной? Неужели тебе не хватает власти с девушками? Я же не прошу тебя это делать. Зачем? — Потому что хочу, — отвечает тот единственную известную ему правду. Происходящее пугает его самого до колик. И все же он продолжает. — Прошу тебя остановиться, — продолжает Робб. — Я знаю, ты не садист. Ты причиняешь боль другим ненамеренно. Не начинай с меня. Отпусти. — Нет. Он спускается губами в ямку между шеей и плечом. Робб поворачивается на бок, и Теон оказывается лицом к лицу с ним. — Твое «нет» звучит как «да», — произносит Робб, осторожно сжимая его верхнюю губу своими. Мне придется научить его целоваться. А дальше придется учиться вместе. — Это и есть да, — отвечает Грейджой. — Веришь мне? — Нет, — отвечает Робб, кладя ладонь на его щеку. — Это сон по-любому. — Твое «нет» звучит как «да», Робб, — улыбается Теон, — я тебе не снюсь. Я все тот же… Но если ты видишь рядом кого-то чуткого, понимающего, опытного и гомосексуального — проснись немедленно. — Я вижу рядом отъявленного бабника и сердцееда, а в последнее время еще и отвратного игрока. Я не верю, что ты понимаешь, что происходит, до конца. Но вообще, в целом… Я верю тебе. — Это прогресс! — воскликнул Теон и получил под ребра коленом. А потом всхлипнул, когда Робб прикусил ему кожу на предплечье. Было не больно, скорее, испугало неожиданностью. — А! Робб, твою мать, что ты делаешь? — Мама не зря пугала тебя, Теон. Я твой серый волчок, и я пришел.