А и не держит себя в руках Целует будто наказывает Нет такого закона пока Говорит и показывает Не придуман еще мой мир Оттого голова легка Нет звезды еще в небе и Нет закона пока… Говорит и показывает… Говорит и показывает А песню музыку не пою Просто камень о камень бью Просто небо стаканом пью Вот и шатает слегка Чего ради как зверь дышу Будто радио белый шум Что же будет с тобой, ой Если я попрошу… Говори и показывай… Говори и показывай А растворись пропади совсем Только свет не указывай Нет такого закона пока Говорит и показывает Не придуман еще мой мир Оттого голова легка Нет звезды еще в небе и Нет закона пока… Говорит и показывает… Пикник «Говорит и показывает»
— Пятитысячный юбилейный раз повторяю — ты выглядишь потрясающе. Лансель маячил за ее левым плечом, подобный хренову ангелу. Внезапно саркастичный, ожидаемо обаятельный, непрерывно бесящий. Джейме бы знал, что ее не тревожит подготовка к таким мероприятиям, как бал. Наоборот, ее забавляло, как все вокруг ломают руки, нервно подкрашивают глаза в последний момент, обновляют тушь, и, как правило, портят все этими нервическими потугами на безупречность. У нее все было устроено иначе. Мир был расчерчен загодя, платья сшиты, кожа подготовлена, макияж нанесен, маникюр безупречен. Брат мыслит категориями битв, и в такие моменты она как никогда чувствовала их сходство. Те узы, что сильнее крови, объединяющие страсти и внутреннюю свободу. Выходя в мир, она была всегда готова, а все остальное — непрерывный щебет подружек и прочие положенные мероприятия — все это было лишь бесконечной унылой, осточертевшей по всем параметрам репетицией ее настоящей жизни. Той, где у нее все схвачено, где она плывет, не касаясь земли, парит в лучах собственного света, опаляя неосторожно приблизившихся и ослепляя благоразумно отступивших. Она королева этого мира, с чего ей волноваться? — Помоги застегнуть, — бросила она в зеркало с закрытыми глазами, сделав круговое движение кистью. — На три? Серсея медленно приоткрыла один глаз ровно настолько, чтобы оценить потуги парня быть вежливым. Колье весило, пожалуй, около килограмма, но Ланс держал его кончиками пальцев, демонстрируя походя силу рук. Впечатляло, вынуждена была признать девушка. — Да, — медленно протянула она, скорее подтверждая свои мысли, нежели соглашаясь со словами Ланса. Застежка в форме львиной головы осторожно защелкнулась в трех звеньях цепи от края украшения. — Браслеты? — уточнил Лансель. — После туфель, — отмела предложение Серсея. Давай еще возрази что-нибудь, и я с удовольствием наставлю дырок в твоих ногах своими шпильками. Джейме! С ней рядом сейчас должен быть он, а не сопровождать свою унылую корову. — Ррр, — низко прорычал кузен ей в затылок, напоминая о себе. Не дал провалится в грезы о брате. Нахал. — А между туфлями и браслетами…. Она почувствовала, как лодочка скользит по ее ступне, обувая, и сразу же следом пришел поцелуй. И стук в дверь. — Кого черти несут? — фыркнула Серсея. — Почему именно черти? — уточнила Джоанна, показываясь в проеме двери. — Лансель, сделай милость, оставь нас вдвоем. Он метнул взгляд на Серсею. Та закатила глаза. Пусть делает, что хочет. — Да, тетя, — промолвил он, выходя. — У меня имя есть, — бросила ему вслед Джоанна. И добавила, оборачиваясь к дочери: — Мелкий пакостник. Знает, как меня это выводит. Все-таки есть в этом парне что-то неизмеримо бесящее. Прямо вот так бы и открутила эту золотую голову. Что? Скажешь, сама никогда ни о чем подобном не думала? — Какая разница… Джоанна. — Я так полагаю, ты решила продолжить допекать меня, — усмехнулась женщина, встав за ее спиной. Серсея сморгнула. Они смотрелись в одно и то же зеркало. Свет ярко выбелял лицо Серсеи, но черты Джоанны терялись в полумраке. Слишком похожие, чтобы быть просто родственницами. И все-таки… — Что ты хотела, Джоанна? — уточнила Серсея максимально холодно, подворачивая левую дрожащую руку в складку платья. Правой она докрашивала ресницы. Мать в зеркале едва заметно вздрогнула. — Ты решила называть меня по имени назло, — констатировала женщина. Серсея сделала вид, что не может отвлечься от важной манипуляции с собственным глазом. — Твое дело. Хоть горшком, только мой с порошком. Не видишь, что ранит — бога ради. Я вернулась не для того, чтобы ты оставшиеся тебе годы — надеюсь, долгие — меня ненавидела. Может, поговорим? — Хочешь, чтобы я уточнила, как вежливая девочка, зачем же ты пропадала? Или, может, кинулась на шею со слезами? — Серсея фыркнула. — А ты действительно хочешь это узнать? — уточнила Джоанна спокойно. Как ровен ее тон. Это была последняя осознаваемая мысль в ее голове, прежде чем Серсея вспыхнула. — Я не знаю, кто вы, женщина. Я не хочу вас знать. У меня есть могила моей матери, на которую я хожу каждый год в день рождения Тириона. Мне не нужно никаких волшебных и сказочных превращений. Не верю и не стремлюсь, — она смотрела через зеркало на свое альтер-эго, выплевывая слова яростно, — мне восемнадцать, знаете ли, может, я уже через год даже жить в этом доме не буду. Хотите с отцом изображать любящую семейную пару — это без меня. Для общих фото вам хватит Тириона и Джейме. Да и я, уверена, смогу изобразить ободряющую улыбку. Но я не обязана вам ничем более. Только своей матери, а ее здесь нет. Достаточно вам такого разговора? Если нет, вынуждена разочаровать: это все, что я имею вам сказать… — Только своей матери, — повторила Джоанна. Серсея вдруг узнала это выражение. Из глубины на нее глядела она сама, только чуточку старше, увядающая, но еще прекрасная. Словно портал во времени открывался ей, возможность подглядеть, какой она будет. И это опустошение, полная паника, стремительно скрытая выражением лица. Сарказмом, ослепительной улыбкой, осанкой и отточенными жестами. Она ушла молча, практически не издавая шума. Дошла до двери, оставив ее приоткрытой, пропустила Ланселя и скрылась. — Поговорили? — предположил Лансель. Серсея сидела перед зеркалом неподвижно, намертво зажав в пальцах кисточку. Сволочь! Сволочь! Сволочь. Она встала резко, разворачиваясь к нему, швырнув кисточкой куда-то в угол комнаты. В его глазах плескалась забота, в ее — отчаяние. — Сделай так, чтобы я забыла этот разговор. Быстрее, милый, у нас всего полчаса. Они не уложились в отведенные рамки. Платье почти не пострадало, а вот косметика — увы. Серсея не смогла удержать слез, заполучив желаемое забытье и экстаз. Вместо эйфории ей выпали слезы и опустошение. Лансель вынес ее к машине, опустил в салон, накрывая подолом ее платья свои колени, и долго держал в коконе своих рук. Только поняв, что за поворотом школа, Серсея смогла найти в себе силы выйти из машины. — Улыбайся, — сказала она Ланселю, а на самом деле себе. — Улыбайся, — ответил Лансель, целуя ее в лоб. — Это всех раздражает. Пойдем и покажем им всем, ради кого крутится этот мир. Да, милый, прошептала она одними губами. Держи меня крепче. Держи, не отпускай.***
Бальный зал, пламя тысяч свечей, аккорды клавишных и визги струнных. Ослепительные улыбки встречных, лак паркета под ногой. Огромное помещение, анфилада ступеней, террасы, обнимающие танцпол. Столики с теми, кто пришел раньше, и теми, кому не повезло с парой. Глухие углы, практически лишенные освещения, где таились одиночки и отвергнутые. Места, известные ей лишь понаслышке. Она никогда там не сядет, всегда первая скрипка, главная дрожащая нота в симфонии этого вечера. Мир замер в одном коллективном вздохе, тьма глаз распахнута во взглядах. Обо мне. Про меня. Вальс. Как хочется рвануть от бедра пышную юбку, остаться в корсете и потребовать танго. Повиснуть на партнере, не разрывая объятие плеч, отпустить на волю ноги и сделать вечер чуть более жестоким и грязным. Да, было бы неплохо. — Ланс, — она улыбается, держа голову на отлете, закаменевшие плечи с выброшенными по сторонам крыльями рук. Он замер в подобной же позе, лишь голова ровно посажена на торс без наклона. — Да? — уточняет он, не сбиваясь с ритма. Она тысячу лет не танцевала ни с кем, а он слишком уж бережен. Я не хрустальная ваза, черт! — Ты умеешь танцевать танго? — Серсея, я люблю тебя, — отвечает он неожиданно. Она поднимает бровь. — Так да или нет? — Да, но здесь? — музыка кончается, слышит девушка. — Да неужели ты комплексуешь на этот счет? — смерив его презрительным взглядом, выдохнула она. — О, будешь брать на слабо? — он резко закрутил ее, заставив убыстрить шаги и протанцевать совсем не тот демонстративно-холодный аристократический вариант вальса, что они изображали весь танец. — Провокаторша моя прелестная… — Ах ты, боже, — выдохнула она, оказавшись в его объятьях. — Так будет мне танго? — Есть одна мысль.***
Формально это был вальс. Вот только сильные доли, бьющиеся в музыке, были сопоставлены со слабыми и нехарактерными. Этой композиции не знала Серсея, но ее знал Лансель. Она недостаточно быстро спрятала свое замешательство за уверенным выражением лица, и он немедленно ударил. Это было больно и круто, она бы сделала так же. — Тебе посчитать? Прозвучало как пощечина. — Нахал! — Ударь меня, — улыбка в ответ, — прекрасное начало для танца. — Может, еще и цветок тебе за ухо воткнуть? — У тебя же нет цветка, — смешок едва слышно. — Ты сама цветок. Отпусти себя. Дай раскрыться. Пустой зал встретил их перешептываниями. Танцевать она любила и умела со всем пылом человека, у которого это практически единственное занятие. Танец делал ее живой, разрешал выбросить в пропасть толпы всю жажду и страсть, все отчаяние и голод. Музыка рождала причудливый гибрид вальса и танго, сложный для новичка, но кто тут, семеро, новичок? Вопрос лишь в одном, и это ее персональный прокол. Теперь не отступишь, а значит… Она подала руку Ланселю, сблизила корпус плечо к плечу, прижалась. Выброшенная грубо рука встретила его осторожно отставленную. Он ведет, она подчиняется. Шаг, еще, еще один, цепочка, взмах ноги, смена направления, отключается сознание, просыпаются инстинкты. В конце концов, если ты хочешь спрятаться — делай это на виду. Вздох и без паузы, словно так и планировала, она отдала инициативу. Веди. Танец стал продолжением тела. Безмолвный диалог между его движениями и ее ответными. Он следует за музыкой, она следует за ним. Серсея прикрыла глаза. Это не моя забота, если он ошибется. Он ведет, я подчиняюсь. Цок, цок, цок, оборот, оборот, выпад, вернулась. Цок, цок, цок, я действительно это делаю? До чего же здорово сдаться, вдруг пронеслось в ее голове. И в следующую секунду она оказалась переброшенной спиной через его отставленную руку. Волосы пронеслись над паркетом, она распахнула глаза прямо в пекло прожектора и была подтянута обратно в вертикаль, прижалась разгоряченной щекой к его щеке. Шаг, шаг, шаг, поворот, как же хорошо. Тело почти не слушается ее команд, тело следует за ним, подчиняясь неуловимым усилениям нажима той руки, что на ее талии. Ноги скользят вокруг его, освоив, кажется, какое-то новое движение, но ей некогда анализировать, некогда сопоставлять, не хочется, к черту. Музыка несет, вальс кружит, танго сближает. И вдруг поддержка, и она легко примыкает сомкнутыми коленями к его бедру, словно они разучивают это движение пятнадцатый раз за тренировку. Я хочу, чтобы музыка не кончалась. Я хочу, чтобы он отпустил меня, потому что я плавлюсь, плавлюсь, спасите. Слишком близко. И музыка продолжалась и продолжалась, выворачивая из нее все новые и новые элементы. Никого вокруг — только его тело, только музыка, только скольжение и разговор. Она открыла глаза лишь когда танец закончился. Прожектор стоял над ними, а по обе стороны замерли две другие пары, неведомо как оказавшиеся на танцполе. Ей бросили вызов, но ей было все равно. Руки Ланселя на ее талии, единственное теплое напоминание о том, что только что случилось. Прожектор наконец оставил их в покое и переместился куда-то. — Смотри, — шепчет ей на ухо Лансель, и Серсея оборачивается к паре справа от себя. Санса Старк, рыжая бестия, бросившая ей вызов, и ее брат по другую сторону. Теперь на танцпол вплывает Джейни Пуль в серебристом платье, ее ведет под руку Теон. И все это она отмечает как кадры старой черно-белой кинохроники. То, что занимало ее всего пару часов назад, вдруг отходит на второй план. — Пропустим этот танец, — говорит она Ланселю. Он поднимает бровь, но уводит ее молча. Конечно, он заметил, как дрогнул ее голос. Конечно, он заметил, что там не было приказа. Просьба. Не может быть. Столик настолько близко, что выйти можно за несколько секунд, и настолько в глубине, чтобы не доставал луч прожектора. — Что с тобой? — произносит он, и Серсея вдруг смотрит на него пристально. Нет, он просто переживает. Он не видит! Он не знает! Аллилуйя. — Устала немного, — говорит она, пока он заключает ее в объятья. И вот уже она на его коленях, хотя не собиралась позволять таких вольностей. — Танец был… — … прекрасен, — он касается мочки уха. И не целует. Просто дышит куда-то в ее шею. Может, так и лучше. Хватит потрясений для одного вечера. — Я… Как я танцевала? — уточняет она. — Как всегда великолепно, — говорит он. Ох, значит, он и вправду не заметил. — Особенно, когда перестала бороться и отдала инициативу. Или заметил? Надо что-то сказать, сделать, дать ему каблуком по ноге, в конце концов. Она посмотрела на Ланселя и поцеловала в верхнюю губу так, словно пробовала на вкус незнакомый плод. Если он и удивился, то львица не успела заметить его смятения. Ответил на поцелуй бережно, прекратил быстро и сбежал. Унес с собой запах разгоряченного танцем тела, и шелест одежды, и щекотное касание чужих волос к ее шее. К тому моменту, когда Ланс вернулся с двумя красивыми бокалами, за ее столик уже подсела Таена, обсуждая последние новости. — Твое танго всех убило. Маргери засыпала весь танцпол розовым мусором, Старк все-таки нашла себе партнера, а ее брат вообще вышел с этой нахальной дебютанточкой. — Алисанна Клиган? — Серсея попыталась вспомнить девочку. Летом она наблюдала как девчонка практикуется. Она ей, конечно, не соперница, но через пару лет. Ха, ее это уже не будет касаться. — Да, сестричка громил-Клиганов. О, Лансель… — Таена обернулась к ее спутнику, тряхнув декольте. Черное платье девушки было сплошь расшито каплями «горного хрусталя», придавая Мерривезер вид пожилой училки, оторвавшейся от классных журналов только чтобы понаблюдать за молодняком. — Ты потрясающе выглядишь сегодня! — Спасибо, а у тебя интересное платье, — подмигнул ей Лансель. — Ты с кем? Мальчик мой, да ты попал, процедила Серсея мысленно. — Мой партнер заболел, представляешь? — собрав лицо в отчаянную гримасу выдала Таена. — Я одна. — Печально, — сказал Лансель с таким видом, что поверить ему было сложно. — Прости, мы, пожалуй, потанцуем. Серсея? Они скользнули на танцпол и закружились. — Я одна, — спародировал Лансель, пытаясь повторить гримасу Таены. Серсея стрельнула в него глазами, улыбнувшись лишь уголком губ. — Она хотела, чтобы ты ее пригласил, — выдала она с мстительными нотками в голосе. — Прости, милая, даже ради тебя я бы не стал танцевать с этой богемской люстрой. — А что бы ты сделал ради меня? — уточнила Серсея — Это большой список, — ухмыльнулся Лансель. — Кого нужно убить? — Подождем результатов бала. Может, я соглашусь обойтись без убийств… Несколько туров вальса они сделали почти без остановки, а потом вернулись за столик. Серсея потягивала коктейль, слушая болтовню кузена с так и не ушедшей Таеной. Обсуждали Джейме с его коровой, но ее мысли были заняты другим. Бриенну она уже видела — платье у нее было не самым отвратительным, да и голубая юбка хорошо сочеталась с костюмом ее брата, в кои-то веки изменившему извечному алому с голубым. Впрочем, мерзавец все одно был хорош. Она задумалась и пропустила белый танец. Черт, успела она вымолвить, уже понимая, что Таена уводит Ланселя. Он виновато улыбнулся ей на прощанье. Серсея в бешенстве окинула танцпол глазами. Ха. Похоже, не одну ее белый танец застал врасплох. Ее движение было стремительным, а траектория максимально короткой. Глаза Тарт надо было видеть… — Коварная женщина, — шепнул ей Джейме, сбегая по ступенькам вслед за сестрой. — Ты так и так будешь королевой бала, зачем я тебе? — Не хочешь ли ты отказаться? — уточнила Серсея, обнимая его плечо своей рукой. Они начали кружение. Танец был просто медленным, без всяких претензий на бальность. Музыкой сегодня явно управлял кто-то донельзя творческий. — Небольшой скандал сегодня мне бы не помешал. — Да, ты бы и от большого не отказалась, — подмигнул ей брат. — Прекрасно выглядишь, как и всегда. — А тебе по-прежнему больше идет алое, — парировала она. — Да? А я вот решил расширить палитру до голубого. Для разнообразия, — съязвил он, скользнув взглядом за ее плечо. Серсея отследила взгляд — неподалеку танцевали Лансель с Таеной, а чуть подальше, похоже, рыжая стерва Старк с Сандором Клиганом. А вот это уже интересно. — Эклектика, братец, есть отсутствие стиля. Как и разнообразие, — фыркнула она. — То-то я смотрю, ты танцуешь этим вечером только с Ланселем, — парировал он. — Не иначе, как это стильно. — Таена увела его раньше, чем я успела понять, что объявлен белый танец. У некоторых понаехавших слишком быстрая реакция, сам понимаешь, надо крутиться. Я щедра, пусть ей перепадет хоть один танец, раз уж она так неловко осталась без партнера, хотя я вообще сомневаюсь, что он у нее был. — Да? Ну, смотри, чтобы твоего Ланселя не увели у тебя же из-под носа, — Джейме откровенно забавлялся. — Ты с ума сошел? — Я лишь констатирую факт того, что ты просверлила дырку размером с канализационный люк в своем дорогом Ланселе за этот танец, — она ахнула, а Джейме безжалостно продолжил: — И наступила мне на ногу. Трижды. Поражаюсь, как ты так быстро разучилась танцевать после своего огнедышащего танго. — Я тебя убью, — пообещала Серсея. — За правду? Ты ревнуешь его, сестричка, потому что… — музыка почти закончилась, когда Серсея попыталась резко остановиться, но Джейме был сильнее, продолжая вести ее в соответствии с музыкой. — Это бред! Наконец музыка кончилась, Джейме остановился и начал смеяться. Серсея впечатала в него оба кулачка, всерьез раздумывая о хорошей оплеухе. — Все в порядке? — произнес Лансель за ее плечом. — В полном, — выдохнул Джейме. — Будет. Если ты спасешь меня от Серсеи. Ланс, умоляю, меня хотят убить. — Есть за что? — уже менее серьезно произнес кузен, принимая игру. — Да, — выпалила Серсея, оборачиваясь к нему. — Нет, — расхохотался Джейме ей в затылок. Она оказалась зажата между этим язвительным хохотом в спину и прямым взглядом Ланселя, напряженно отыскивающим в ее лице что-то важное. Бесконечное мгновение, во время которого сердце ее летело в пятки. Наверное, именно так чувствуют себя шпионы на грани провала. Ее спасла внезапная резкая бравурная музыка. Объявляли результаты бала. Серсея обернулась к трибуне, куда должен был выйти директор со смешанными чувствами. Кажется, один результат этого бала она уже знала. Теперь следовало определить что сделать с этим результатом — выполоть безжалостно или дать вырасти. Девушка сжала руки, слушая слова Бейлиша, словно он мог ответить и на этот вопрос.