Зависимость

Пустынными бульварами и шоссе витал осенний ветер, разнося за собой влагу с берегов Темзы. Идти в такую рань на улицу желания никакого не было, но звонок от помощницы или, скорее, от личного секретаря Мориарти заставил Сару Далтон подняться в полшестого утра и закончить сбор вещей для переезда гораздо раньше, ведь в семь за ней заедет машина. Сара не имела ни малейшего понятия, зачем ей приезжать в такую рань, но противиться не стала. Сейчас она стояла на балконе и пыталась освежить своё сознание чашкой кофе и морозным воздухом. Девушка взглянула на экран сотового. Часы показывали без десяти минут семь. Она глянула ещё раз на свою полупустую квартиру и один средний чемодан прямо по центру гостиной, в котором уместились все её немногочисленный пожитки. Саре в который раз показалось, что она всю жизнь «сидит на чемоданах», нигде не оседает и просто плетётся туда, куда её пошлёт нелёгкая. Пришла пора остепениться, и, возможно, подписанный вчера контракт позволит ей это сделать. Машина, посланная Джеймсом, приехала через десять минут. Она увезла Сару достаточно далеко от её укромной квартиры — в самое сердце Лондона. Вестминстер только начинал просыпаться ото сна, пропуская по своим асфальтным венам десятки кэбов и автобусов. В окнах высотки, к которой такси довезло Сару, отражался багровыми пятнами ранний рассвет. Машина поехала на подземную стоянку, оставив своего единственного пассажира у парадного входа в дом. «Девятнадцатый этаж, квартира номер 1408», — повторяла про себя Сара, чтобы ненароком не забыть. Это было, безусловно, нелепо и делалось лишь для того, чтобы отвлечь себя от мыслей о предстоящей работе. Собственно Сара понятия не имела, что ей предстоит делать. В контракте, что ей отправил секретарь Мориарти, значилось лишь то, что она будет проводить «частные беседы на различные темы, не обусловленные моралью». Звучало настолько дико, что Сара ненароком стала думать об отказе. Но деньги и азарт стимулировали и заглушали страх. Она уже прочла некоторые сведения о Мориарти, и, судя по тому, что было там написано, он человек хоть и странный, но предельно разумный и прагматичный. Официально этого мужчины словно не существует. О его подноготной тоже известно мало. Но строчки: «Вам предоставляется право на конфиденциальность и возможность отказаться от работы без риска» внушали надежду. Войдя в дом, Сара проследовала вместе с учтивым консьержем к большому лифту. Подъём прошел в ровной степени долго и волнительно. Лифт пролетал этажи медленно, тягуче, словно капля смолы, что нарушает законы гравитации. Сара чувствовала себя слишком ограниченной. Ей казалось, что, как только лифт остановится и распахнёт свою металлическую пасть, она окажется в ловушке. Такие мысли следовало отогнать, чем мисс Далтон упорно и занималась. А затем прозвучал тихий звонок, и кабина затормозила. Лифт остановился. Двери его разъехались, впуская сухой коридорный воздух и выпуская наружу Сару. Она ступила в широкий проход, поспешно осмотревшись. Свет ламп немного слепил глаза, жег сетчатку. Пришлось пройти пол коридора, чтобы привыкнуть к нему. Остальную часть пути Сара рассматривала номера на дверях и искала нужный. Медная табличка с надписью «1408» сверкала отполированными цифрами в самом дальнем углу. Сара не стала стучать. Ей дали ключи и попросили расположиться в гостевой спальне за масленой дверью на втором этаже и ждать дальнейших указаний. С не очень увесистым чемоданом в руках Сара вошла в просторный пентхаус. Внутри было наполовину пусто — огромное помещение занимало небольшое количество мебели и различной утвари. Центральная комната была, скорее всего, холлом или гостиной. Она, казалось бы, располагалась в углублении — гораздо ниже, нежели остаток квартиры. От неё отходила тройка дверей по левую сторону от входа и большая кухня со столовой по правую. Все они были на небольших возвышениях, так же, как и диван с журнальным столиком. Здесь не было уютно — ощущалась пустота пространства, что давила на восприятие. Прошагав чуть дальше от входа, Сара увидела лестницу, спрятанную за широкой нишей. Второй этаж стоило глянуть хотя бы по той простой причине, что ей придётся там жить. Впрочем, там обстановка тоже была весьма пустынной. Широкий коридор привёл Сару к её обители. За масленой дверью оказалась квадратная комната, не блещущая излишней роскошью. Всё было настолько просто, что Сара ненароком подумала, словно она ошиблась дверью: двуспальная кровать, пара кресел на деревянных ножках в углу, у окна — рабочий стол и ноутбук, рядом с ним, у стены, — большой шкаф с высоким зеркалом. Всё это в черно-серых тонах. Что ж, её комната выглядела куда уютнее, чем вся эта квартира, но, право, не этого ожидала Сара. Почему-то ей казалось, что Джим попытается приготовить ей нечто необычное, вроде комнаты психотерапии, от которой будет отходить дверь в её небольшую вычурную конурку. А потом Сара усмехнулась своим мыслям. Ведь тому человеку не важно, что о нём подумают другие и она в частности. Он не станет выделяться. Сара разложила вещи по пустым полкам, полагая, что так эта комната хоть немного оживёт. Закончив с этим делом, она поймала себя на мысли, что хочет как можно быстрее узнать всю специфику своей работы, ощутить то, к чему её готовили этим дурацким контрактом и необычным знакомством. А время неумолимо приближало Сару к зениту дня. Проходили часы, но никто так и не входил в квартиру, даже не звонил. Далтон уже успела наведаться на кухню и выпить вторую чашку кофе. Для успокоения нервов, — именно так она думала. А ближе к трём часам дня на сотовый ей пришло сообщение: «Комната за лестницей. Я приеду через 20 минут. Жди меня там. Д.М.». Джим Мориарти написал ей сообщение, и это показалось Саре неправильным. Почему-то, общаясь с ним посредством секретаря, Далтон думала о том, что Мориарти не доходит до таких формальностей, как уведомления и СМС-ки. Но он написал ей, и пришлось делать то, что он попросил. Сара не знала, о чём она может поговорить с Мориарти, и комната с тёмными стенами, приглушённым светом и двумя креслами, расположенными друг напротив друга, не помогла ей найти ответ на этот вопрос. В ожидании Джеймса, она заняла место ближе к двери (инстинктивно — так она подумала об этом странном жесте). Саре не пришлось долго ждать. Через двадцать минут из коридора послышался хлопок входной двери и шаги — ровные, лёгкие, но, почему-то, до жути пугающие. Когда Мориарти вошёл в комнату, Сара почувствовала тяжесть, сдавливающую лёгкие. Волнение и страх накатили очень некстати. Джеймс сел напротив неё. Его лицо не выражало никаких эмоций, только, разве что, лёгкое раздражение. «Очередная монетка в копилку странностей Джеймса Мориарти». — Джеймс, — она решилась сказать это первой, смогла найти воздух в лёгких, чтобы выдохнуть приветствие и потом вновь замолчать. — Волнение — это глупо, Сара. Его голос был похож на звук рвущегося бархата — резкий, но в то же время мягкий тембр. В уши залетал сладкой песней, а до ума доходил кипящей смолой безумия. — Что? — переспросила Сара. — Я не намерен тебя успокаивать, но, всё же, надеялся, что ты сможешь усмирить нервы до того момента, как мы увидимся. — Неведение меня слегка выбивает из колеи, — откровение было единственным правильным выбором в разговоре с Мориарти, не стоило лишний раз жеманничать и притворяться сильной мира сего. — Что ты хочешь знать? — Все, абсолютно все условия нашего сотрудничества. Что я должна делать? Что входит в мои обязанности, а что нет? Как вы хотите проводить эти… беседы? Джеймс, я не знаю о вас практически ничего. — Просто смирись с этим. Ты будешь узнавать ровно столько, сколько позволю я. Не стоит беспокоиться обо мне. Если что-то из твоих методов мне не понравится, я найду способ тебе об этом сообщить. «Мило, — подумалось Саре, — очень мило, он меня прикончит. Молодец, Далтон. Договорилась с психопатом…». Далее Сара выбирала выражения куда более аккуратно, выверено, просчитывая каждое лишнее слово… Ну, по крайней мере, ей так казалось. На проверку — это была та же беседа, только под гнётом укоризненных мыслей. — И с чего же стоит начать? — спросила Сара, постепенно набирая уверенности в голосе. — Полагаю, с того, что мы должны условиться: ничто из услышанного не выйдет за стены этой комнаты. — Это было в контракте. — Плевать я хотел на кучу бумаг, которые можно легко подделать, — резко ответил Джеймс. — Хорошо, — согласно кивнула Сара. — Ладно, обещаю, что ничего из того, что вы скажете, не выйдет за рамки наших бесед в этой комнате. А теперь расскажите мне о том, почему вы пришли сюда сейчас. На улице разгар рабочего дня, это должно быть что-то важное, не так ли? — О, да, Сара, это очень важно. Настолько, насколько важным может быть палка в колесе. — Что, простите? — ей казалось, что Мориарти то и дело проверяет её такими внезапными, немного несуразными фразами. Но это была его манера речи — таков он, и меняться не собирался. Пришлось свыкнуться с тем, что, порой, нотки безумия уж слишком сильно слышны в голосе Мориарти. Пока теория о том, что он маниакальный шизофреник, только теплилась в мозгу у Сары, а она всё добавляла «монетки» в копилку странностей Джеймса Мориарти. — У меня появился оппонент. — Он вам мешает? Создаёт проблемы? — Мне? — Джим усмехнулся. — Нет, он никогда не доберется до меня. Если я этого не захочу, конечно. — Вы хотите рассказать мне об этом оппоненте? — Я ничего о нём не знаю, ничего существенного, как минимум. — Вас это тревожит? — Раздражает. Хотя… — Джеймс хмыкнул. — Он — никто. Просто пыль в глазу, не создающая масштабных проблем. Пока. — Но он вас волнует, — утверждение, а не вопрос. Это и так понятно по виду Мориарти: по его подрагивающим пальцам, лёгкому прищуриванию глаз и дёрганью губ при произношении того злополучного «оппонент». Да и тон его голоса приобретает всё новые нотки — из спокойного, только слегка отдающего безумием, он стал презрительным, даже слегка подозрительным. Казалось, что, разговаривая с Сарой, Джим анализировал свои слова, возвращался мысленно к тому оппоненту. — Он разгадывает сложные, многоуровневые загадки с невероятной для обывателей скоростью. Меня пока волнует не он, а его мозг. Этот забитый социопат с умом гения явно способен на большее, нежели может дать этот город и его преступный элемент. Упоминания преступности в речи Джеймса словно завели какой-то условный механизм в уме Сары. Она всё время разговора с Джимом пыталась анализировать сказанное им и не могла дойти ни до каких конкретных выводов. До сих пор оставались загадкой как род деятельности Джеймса, так и его «оппонента». Спрашивать было неловко, но Сара решилась. — Чем именно занимается ваш оппонент? — Он — детектив-консультант. Расследует убийства, кражи — всё, что ему интересно. — Вам близко его детище? — Мы с ним по разные стороны баррикад: он — со стороны закона, а я — анархии. — И что же вас связывает? — Любовь к загадкам. Скука убивает нас практически одинаково. Нам нужны ребусы и, чем сложнее, тем лучше. — Вы сказали, что совершенно ничего не знаете о своём оппоненте. Мне кажется, это не так. Столько деталей в вашей речи наталкивают на мысль, что вы давно уже интересуетесь этим человеком. — Уже полгода. — Что вы испытываете к нему? — Интерес. — И только? — Сара не была уверена, стоило ли задавать этот вопрос. Странная завуалированная угроза Мориарти ещё не была забыта. Но, по правде говоря, в беседе с Джеймсом нельзя быть уверенной ни в чём. — Я мог бы убить его в ту же секунду, что он сунулся к моему детищу, но я этого не сделал. Я ждал и смотрел, как этот детектив-самоучка разрушает плоды моей многонедельной работы. Это ли не показывает, что именно я испытываю к нему?! Эти слова прозвучали слишком ровно, слишком безукоризненно. Джеймс отвечал быстро, не задумываясь, словно это была часть его длинной речи, которую он долгими часами репетировал. — Вы ведь не только из-за этого оппонента сюда пришли, Джеймс, — сказала Сара. — И зачем же ещё? — Ваша речь выглядит такой… выверенной до мельчайшей детали. Вы резко и точно отвечаете на вопросы, даже не думая. Полагаю, вы репетировали в своём уме то, что хотите сказать, и делали это уже давно. Вам стоило выговориться. Но сейчас не он, не этот детектив вас интересует. Есть ещё что-то. Думаю, это связано с вашей работой. Это был удар наотмашь, который Сара сделала в большей мере из-за того, что хотела хоть немного удивить своего собеседника. Она не до конца была уверена в своих выводах. Впрочем, как всегда. — Работа, — с усмешкой повторил Мориарти. — Специфика моей работы такова, что у меня всегда проблемы, Сара. И практически постоянно они связаны с риском. — От этого волей-неволей устаёшь, — с пониманием сказала Сара. — Я не устал. Мне лишь кажется, что я в кризисном состоянии. — Почему? — Я иду туда, куда не должен ступать. Позволяю недозволенное. Ломаю свои планы. — Вы позволяете их ломать. — Да, и хуже всего то, что мне плевать. — Вам это нравится? Он молчал какое-то время, потом с усмешкой подвинулся немного назад и упёрся спиной в твёрдое кресло. Казалось, Джеймс всё ещё был где-то в совершенно другом месте. Он словно смотрел сквозь стены своим пронзительным тёмным взглядом и пытался найти ответы на свои же собственные вопросы. — Я чувствую, что провалюсь в скором времени. И этот провал не будет так сильно касаться моего кошелька, как самолюбия. — Очередная сложная загадка? — Да, но на этот раз не для меня. — Не знаю, имею ли я право… — начала Сара, но Джеймс перебил её резким тоном. — Спрашивай. — Это связанно с криминалом, верно? Он даже не удивился такому вопросу, а ведь Сара ожидала куда более бурной реакции, нежели простой ответ, произнесённый без особого интереса. — С одним преступным синдикатом из восточной Азии. Они доставляют на чёрный рынок драгоценности и старую утварь, а мне нужно будет стать их покровителем в этой стране. — Вы не выглядите неуверенным, то есть вы не боитесь, что не сможете выполнить их просьбу. Тогда, что же будет? — Я вновь оступлюсь. Я чувствую, что хочу это сделать. Вновь позволю тому детективу расследовать дело. — Почему вы считаете, что это дело заинтересует вашего оппонента? — Поверь, я знаю специфику работы «Черного лотоса». Будет странно, если их деятельность не заинтересует его. — Вас пугает, что вы способны идти на уступки, Джеймс? — это предположение заставило Мориарти вновь усмехнуться в своей привычной манере. — Меня не пугает ничего. Я готов идти на умеренные уступки ради собственной забавы. Но в последнее время меня мало что так интересует, как деятельность того самого детектива. — Вы увлеклись. Это совершенно нормально для людей… — Для обычных людей, — уточнил Мориарти. — А что же в вас такого, что делает вас необычным? Интуиция вкупе с логикой подсказали Саре, что сейчас ровно тот момент, когда ей позволено задавать подобные вопросы без опаски за собственную жизнь. — Я хотел оттянуть этот разговор на потом, но, как я полагаю, медлить уже поздно. Ты заинтересовалась мной. — А разве могло быть иначе? Вы — мой работодатель в какой-то странной форме, но всё же… — Не советую искать тебе информацию обо мне, Сара. Я расскажу тебе столько, сколько посчитаю нужным. — Ну тогда: в чём же состоит специфика вашей работы? — Я консультант. — Вроде тех, что помогают выбрать мебель или холодильник? — эта неудачная шутка не нашла отклика в Мориарти. Он просто продолжил тот монолог, который начал. — Скорее — способ устранения врагов. Я консультирую людей в разных сферах, но в основном всё это касается криминала: убийств, афер, исчезновений. — Полагаю, профессия эта востребованная. — Ты даже не представляешь, насколько. — И давно это началось? — Это неважно, — отрезал Джеймс. Она осеклась — спросила лишнее и спровоцировала очередную смену настроения. Сара начинала себя чувствовать, словно сапёр на минном поле — один неверный шаг, и ей конец. Это расшатывало нервы. — А что важно? — В данный момент только то, насколько ты быстро сообразишь, что стоит заткнуться. — Хорошо, — выдохнула она. — Говорите. Всё, что хотите. Плевать на тему. Говорите то, что важно или неважно. Снимите напряжение, что давит на вас. — Думаешь, получится так, как с теми идиотами, с которыми тебе приходилось работать: я просто расскажу о своих детских страхах, о первом убийстве или сексе, и всё сразу наладится? — Думаю, вам необходимо рассказать то, что вас беспокоит или интересует, потому как иначе в Лондоне сегодня ночью будет на один или несколько трупов больше. Внезапная дерзость заставила Сару мгновенно заткнуться, а Джеймса — оскалиться во все тридцать два. Это вызвало у Далтон ещё большее волнение. Сара не знала, что Джеймс намерен с ней делать в случае ошибки, но она прекрасно помнила его недавние слова: «Если что-то из твоих методов мне не понравится, я найду способ тебе об этом сообщить». Хотелось бы ей, чтобы именно такая зловещая улыбка была уведомлением об ошибке, а не нечто гораздо убийственнее. Но Мориарти вновь смог не хило поразить Сару уже, как минимум, тем, что через несколько мгновений начал рассказывать о каком-то сицилийском военном, который надумал взорвать всё своё командование за суицидальную миссию в Кандагаре, совершенно позабыв о том, чтобы прикончить её за не вовремя сказанные слова. Далтон выдохнула. Она стала вслушиваться в голос Мориарти и пыталась вникать в суть рассказа. — Вы помогли ему? — Убить половину военного секретариата? Это показалось мне забавным, но я отказался. — Он не мог вам отплатить? — Нет, просто иногда последствия от моих решений могут приобретать колоссальный масштаб. В те моменты они не оправдывают тот риск, на который я шёл. — Понятно. Это слово стало вскоре условным знаком того, что разговор закончен. И на сей раз он тоже оборвался этим весьма неопределённым «понятно». После Джим лишь проинформировал Сару об её дальнейшем шатком и ненормированном графике и уведомил о некоторых правилах проживания в его доме: — Сейчас делай то, что твоей душе угодно. Но ты должна зарубить себе на носу две жизненно важные для тебя вещи: первая — ты должна всегда быть в быстром доступе. Я буду информировать тебя о сеансах ровно за полчаса до их начала, и к сроку тебе необходимо быть на месте. Конечно, порой, я буду уезжать, и необходимость в беседах пропадёт, но в любое другое время дня (или ночи) будь готова. И вторая — мои просьбы к тебе не всегда будут ограничиваться работой, иногда я могу просить тебя не высовываться из дома, и ты должна быть к этому готова, тебе лишь нужно не задавать лишних вопросов и исполнять то, что я тебе говорю. От этого, что вполне вероятно, может зависеть твоя жизнь. — Хорошо, — Сара согласно кивнула и хотела уже пойти к себе в комнату и выпить старое-доброе успокоительное, когда её остановил голос Джеймса. — И да: никому и ни при каких обстоятельствах не распространяйся о том, кем и на кого ты работаешь. — Да, ладно, — вновь согласный кивок — и вот уже Сара на всех парах мчится к своей комнате. Желание выпить валерьянки сменилось резкой нуждой приложиться башкой о бетонную стену в наказание за собственную глупость. «Повелась на деньги — как банально, Далтон. Ты — круглая дура!» — думала она, касаясь головой подушки. Сбоку, на прикроватной тумбе, мерно тикали часы, отмеряя вот уже восьмой час вечера. «Поздновато», — подумалось Далтон. Прошло уже порядка четырёх часов. Сара не предполагала, что они с Джеймсом, настолько долго разговаривали. Она бы может и удивилась тому, что только что провела самые странные и нелепые четыре часа в своей жизни, вот, правда, она всё никак не могла отойти от осознания того, что работает с настоящим психом-убийцей… Консультантом. О том, чтобы сбежать, и речи не могло быть — здравый рассудок ещё не покинул Сару. Вот только, как уживаться с этим существом в одной квартире, как общаться с ним и не оплошать? «Сложно, Сара, — ответила она сама на свой же вопрос, — очень сложно!». А её ли голос сейчас звучал в голове? Она на миг даже привстала из лежачего положения. В уме ещё звенело эхо уверенного мужского баритона. Она знала этот голос. — Боже, нет. Только не опять… — прошептала Сара, зарываясь лицом в подушку. Отец… вновь моралистические речи Ральфа Гордона звенели в голове Сары. Это было неизбежно, ведь она вновь идёт в жестокую и странную неизвестность, вновь нарушает какие-то неписаные правила. Ральф Гордон сказал бы: «Ты ведёшь себя мерзко, юная леди. Не отворачивай Господа от себя своими грязными поступками». Но, слава Всевышнему, его рядом нет. А его голос в голове Сары — лишь отголоски прошлого. Сейчас у Далтон нет ни малейшего желания вспоминать былые дни, когда она была простой, забитой девочкой в школе Святого Иоана и пыталась возразить против устоев, которые ей навязывал отец; когда скорбь за умершей от рака матерью переросла в агрессию и юношеское бунтарство приобрело неслыханный масштаб. Глупые были дни, сложные, грязные — как и всё прошлое Сары. А сейчас ничего не стало лучше. Разве что она уже другая — не слабая, не маленькая, не глупая… Почти. Всё же некоторые поступки она совершает явно, не руководствуясь своим умом. Ближе к девяти в коридоре раздались шаги. Затем был слышен стук в дверь. Сара поначалу подумала, что это галлюцинации или подступающий сон, но стук повторился. Она поднялась с кровати и не без опаски отворила дверь. На пороге стояла женщина лет сорока, одетая в заурядное платьице и белый передник. — Мистер Мориарти просил сказать вам, что он уехал и этой ночью не побеспокоит вас. Поэтому попросил, чтобы вы выспались и не ходили завтра никуда с пяти до восьми часов. — Вечера? — Утра, мисс Далтон. Он не отправлял вам СМС, потому как думал, что вы могли уснуть, и попросил меня вас проинформировать. — Хорошо, спасибо… Как вас зовут? — Не важно. Я здесь бываю нечасто. Вряд ли мы с вами ещё увидимся. Спокойной ночи, мисс Далтон. И дверь захлопнулась. А Саре захотелось материться. Ей уже понемногу становилось плевать на всё — на род деятельности Мориарти, на те странные мысли, которые вызывают беседы с Джеймсом, на прошлое. Хотелось послать всё к чёрту и… «Вернуться туда, откуда всё началось? Этого ты хочешь, Сара?» — спросил отцовский голос. — Нет, — прошептала она. И сон поглотил в свои сети Сару Далтон, позволяя забыться.