Последнее имя

      На корабле у Арьи началась лихорадка. Отец не раз говорил, что Старки созданы для холода, и она верила в это. С детства Арья почти не болела, да и теперь не имела представления, где она могла прозябнуть настолько, чтобы захворать. Провести несколько часов в тонком платье на холодном вечернем воздухе не самое страшное, что с ней случалось. Ей приходилось спать на каменном полу в подвале Харренхолла, а часто и в лесу, под дождем, на сырой земле, по нескольку дней брести босой и в сырой одежде, но ничего подобного не происходило. Сейчас же, второй день пути, она лежала в огромной каюте и горела от жара. Окна каюты были закрыты, и все плавание превратилось для нее в одну большую ночь.       Она не вставала с постели и почти все время спала. Сон мешался с явью, бред с действительностью. В те минуты, когда жар становился сильнее, сон оставлял Арью, глаза застилала пелена, она переставала понимать, где находится, не слышала обращенных к ней слов, а подушка под ее головой становилась мокрой. Порой, сквозь эту горячечную пелену она чувствовала чьи-то заботливые руки, придерживающие ее затылок и подносящие к губам то костяную чашу с теплым бульоном, то серебряный кубок с подогретым вином.       На четвертый день эта пытка, наконец, закончилась. Арья проснулась и поняла, что удушающий жар больше не изводит ее, кости не ломит, а виски не сжимает стальным обручем боли. Сперва она блаженно вытянулась на кровати, наслаждаясь этим чувством, потом приподняла одеяло и обнаружила, что лежит в постели совершенно голая. Стянув с кровати простыню, Арья завернулась в нее и попыталась встать.       Оглядевшись, она пришла к выводу, что просторная каюта лишь немногим меньше той комнаты, что Серсея отвела для нее в Красном замке. Небольшие витражные окошки закрывали тяжелые гардины из черного бархата, уместные скорее в великом чертоге какого-нибудь замка, нежели на корабле. Деревянный пол устилал тонкий и мягкий мирийский ковер. Рядом с окошками расположились два черных глубоких кожаных кресла, между которыми ютился маленький резной столик из страж-древа. На одном из кресел была аккуратно расправлена тонкая шелковая ночная сорочка, расшитая мирийским кружевом. На другом — дорожное платье из плотного серебристо-серого шелка и черный парчовый дорожный плащ. Арья, улыбнувшись, провела по платью рукой — ее цвет, цвет волка. На столике лежал большой костяной гребень и причудливая серебряная заколка, похожая на огромную стрекозу с блестящими агатовыми глазами. Но по-настоящему Арья обрадовалась, лишь когда увидела стоящие рядом с креслом туфли. Она поспешила их примерить. Наконец-то, удобные, из мягкой оленьей кожи и по ее ноге. Больше она не станет набивать шишки в огромных тяжелых сапогах или шаркать в растоптанных тряпичных башмаках. Серсея подарила ей несколько новых платьев, но о ее ногах то ли не успела позаботиться, то ли не сочла нужным.       Она обошла огромную просторную каюту и открыла одно окно, впуская в свою обитель дневной свет. Над резным столиком обнаружилась лампа из черненого серебра. Рядом со своей кроватью в углу Арья увидела тахту, обитую черным шелком, на которую небрежно было наброшено светлое вышитое одеяло.       Убранство ее обиталища говорило о том, что владелец корабля явно не испытывал недостатка в золоте. Все, что окружало девушку, было проникнуто изящной, некичливой роскошью.       На стене, рядом с дверью девушка обнаружила зеркало и взглянула на себя. Увиденное не обнадеживало. Не то чтобы Арья когда-то придавала излишнее значение своей внешности, но полированное серебро было безжалостно. Оно без прикрас отражало спутанные длинные волосы, бескровные щеки, торчащие ключицы. Арья и без того никогда не была пышкой, теперь же своими впалыми глазами на заострившемся бледном лице, девушка напоминала не то вставшего из земли мертвеца, не то заморенного голодом колодника.       Нетвердой походкой вышла из каюты и выбралась на палубу. Солнце выкатилось уже на середину неба: скорее всего, был уже полдень.       Арья первым делом оглядела корабль, на котором они плыли. Большой трехмачтовый галеон с синими реечными парусами спокойно, с величественной грациозностью разрезал водный простор. Жемчужные брызги вздымались высоко над поверхностью воды, осыпаясь на трепещущие, ласкаемые ветром паруса. Это зрелище заворожило ее.       По мачтам, поперечным реям и палубе почти молча, лишь изредка перебрасываясь парой-другой слов, сновали матросы. Кто-то сматывал канаты, кто-то прибавлял парусов, кто-то перемещал по палубе мешки и ящики, все были заняты своим делом, на тщедушную девчонку, обернутую в простыню, никто не обращал внимания, так ей казалось. Однако, стоило Арье наступить на край своего импровизированного токара и свалиться на палубу, как один из матросов, складывающий до этого парус, словно между делом, протянул ей руку, рывком возвращая на ноги. Арья даже не успела поблагодарить мужчину, прежде чем он вернулся к своему занятию.       Она нашла Якена на палубе. Он один стоял на носу корабля, устремив взгляд вперед, подставляя лицо ветру.       «Спокойна как вода», как часто она повторяла про себя фразу Сирио, не до конца понимая, что это значит. Теперь же, глядя на Якена, Арья видела, что безликий, словно излучающий спокойствие и внутреннюю силу, являлся самым наглядным примером этих слов. Человеческая твердость и уверенность всегда будут носить для нее имя Якена Х’гара.       Словно почувствовав ее присутствие, безликий обернулся. Знакомая полуулыбка озарила бесстрастное мгновение назад лицо. — Арье Старк стало лучше, — произнес он, скорее утверждая, нежели спрашивая.       Арью одолевала безумная слабость, словно она пешком проделала путь в несколько сотен лиг, а голова кружилась при каждом шаге. — Едва ли… — ответила девушка. — Лучше–лучше, — усмехнулся Якен, протягивая ей руку. Арья прильнула к его груди, и безликий обнял ее, укрывая своим тяжелым плащом.       Несколько дней назад, отплывая в маленькой неприметной шлюпке от Королевской Гавани и поднимаясь на борт корабля, Арья думала, сколько всего должна ему рассказать, сколько выспросить, но сейчас, когда он рядом, живой, из плоти и крови, — все это стало неважным.       Много ли на этом свете осталось людей, которых она также сильно желала бы увидеть сейчас как его? Разве что Джон. А Санса… Нет для нее больше Сансы. — Якен… я… я хотела… знаешь… — Чшш… Еще не время, — оборвал безликий ее невнятный лепет. — Не время? -Когда Арья решится произнести это, сомневаться она не должна.       Прохладный морской ветер трепал ее волосы, орошая лицо мокрой соленой пылью. Свежий воздух наполнил легкие и щекотал нос. — Долго еще? — спросила она. — Сегодня к вечеру, — ответил мужчина, плотнее кутая ее в парчовый плащ, — Арье нужно поесть, — добавил он чуть позже.       Только услышав это, она поняла, что, наконец, чувствует голод. Арья вспомнила, что ничего не ела почти пять дней. Все это время она лишь пила, и вся влага выходила из нее с жаром. Поесть, и впрямь, не помешало бы.