Последнее имя

      Небольшой постоялый двор близ Старых Ворот был тихим и уютным, с маленькими чистыми комнатками. В одной из них, на втором этаже, Арья раскладывала на узкой кровати свой немудреный скарб: серое неброское платье, чистый дорожный плащ, большой деревянный гребень.       Хозяйке она заплатила за три дня. Эта невысокая крепкая женщина была с Арьей очень приветлива, и всякий раз припасала для нее что-нибудь съестное. Возвращаясь вечером, Арья получала то миску тыквенного супа, то кукурузных оладьев, а сегодня вот морковь в масле. Это расположение Арья объясняла себе тем, что у хозяйки была дочь примерно ее возраста, которая, к слову, сегодня вернулась домой значительно раньше обычного. Бродячая труппа, говорят, уехала — какое-то несчастье с актрисой. Отравилась, вроде. Жаль. Арья видела ее на сцене: красивая была женщина и актриса хорошая. Вот и спектакля сегодня не было.       Уйти придется на рассвете, как всегда, не прощаясь.       Нужно было устроиться к королевской портнихе в ученицы, заплатив за науку. Услуги ее и так оплачивались более чем щедро, но к золоту предприимчивая женщина вкус не теряла никогда.       Отдавая увесистый мешочек Рут, так звали портниху, Арья в очередной раз мысленно поблагодарила Красного Рогго за его острый изогнутый ножик, так ловко избавляющий площадных зевак от тяжести тугих кошельков.       Рут — худая, начинающая стареть, женщина с заостренным, точно птичий клюв, носом, черными глазами, резкими чертами лица, густыми черными волосами, кое-где уже тронутыми сединой, из которых она крутила причудливый узел на затылке, и шелком в голосе, скрывающем твердость нрава.       Порой, Рут напоминала Арье Русе Болтона. Своих подопечных женщина не била, даже бранилась редко, одного взгляда черных глаз обычно хватало, чтобы привести их в трепет.       Стоило девушкам заслышать шелест юбок хозяйки, в мастерской тут же прекращалось тихое щебетание, в миг все оказывались на своих местах с покорно склоненными над шитьем головами. Арье казалось, что даже тяжелая парча под портняжными ножницами начинала шелестеть тише.       У Рут было шесть опытных швей и двенадцать учениц. Все они были, в основном, крестьянскими дочерьми, взятыми в мастерскую либо за унизительные слезные просьбы родителей, либо за последние сбережения нищей семьи. Рут могла взять девочку без платы, если та хорошо показывала себя в работе, и этим, пожалуй, вызывала в Арье некоторое уважение.       Арья стала тринадцатой ученицей. Несчастливое число. Может поэтому остальные девушки и не стремились завязать с ней хоть какое-то подобие дружбы, а может потому, что Адель на их фоне походила на золотистую иволгу среди кучки домашних уток. Все держались с ней подчеркнуто вежливо, но при этом, общения, сверх необходимого для работы, избегали. Что ж? Арья легко без него обходилась, не привыкать. Все что ей нужно — «случайно» попасться на глаза Серсее Ланнистер, и больше она их не увидит.       С первых дней пребывания в швейной мастерской обнаружилась правота септы Мордейн, некогда утверждавшей, что у Арьи руки кузнеца. Строчки у нее выходили точно пьяные, ткань всегда сминалась и топорщилась, нитки путались и рвались. — Ты напрасно тратишь свое золото и мое время, — часто повторяла Рут, кривя тонкие губы.       Будь Арья одной из этих крестьянок, ей бы указали на порог на следующий же день, но так как за свое пребывание тут девушка заплатила, портниха вынуждена была терпеть неумеху, не забывая, впрочем, время от времени напоминать, что терпение ее не безгранично, да и излишним человеколюбием она не грешит.       Очень скоро иголку с ниткой Арье заменили на острый маленький ножик для распарывания строчек. Теперь она часы напролет сидела и расстригала неровные швы других учениц. Под вечер хозяйка, прищуривая свои черные глаза, критически оглядывала всю сделанную за день работу, в то время, как ее подопечные старались не дышать. Если Рут замечала малейший огрех, в мгновение ока сорочка, корсаж, рукав, накидка или плащ оказывались на столе у Арьи. В иные вечера, за ворохом накиданного тряпья, ее стола и вовсе становилось не видно. Подчас, девушке казалось, что изъяны портниха больше придумывает, чем видит на самом деле, но никогда не спорила. Работа как работа. Все лучше, чем обмывать покойников и перекидывать горы мидий и рыбы каждый день.       Вскоре, к острому ножику добавились ведро и щетка для пола. Если Рут и надеялась этим унизить девушку, то не преуспела. Принимая из рук хозяйки свой новый инвентарь, Арья едва заметно улыбнулась. Вот, значит, на что она годится: скрести ступеньки. В Харенхолле, в обители, в швейной мастерской. Это Арья–надоеда могла заплакать от осознания своей никчемности, Адель плакать не станет. Адель учтива, мила и покорна, а свою работу делает споро, точно журчащий ручей. Впрочем, мимолетная улыбка не укрылась от прищура черных глаз. — Что тебя забавляет? Думаешь, слишком хороша для этого? — Простите, миледи, — Арья поспешила опустить глаза и приняться за работу. У всех свои слабости. Второй, после золота, слабостью Рут было раболепие.       Теперь день у Арьи почти поменялся с ночью. Приходя в мастерскую под вечер, она сначала бережно распарывала кривые строчки, аккуратно расправляя ткань на столе, а когда со всеми неверными стежками было покончено, принималась мыть пол.       Как-то раз, выжимая тряпку, Арья почувствовала, как что-то впилось ей в руку. Девушка вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, вынимая из ладони тонкую бисерную иголку. Со злостью отбросив в сторону тряпку, она взглянула не свои руки. Интересно, передается ли вместе с лицом характер? Арья поднесла свои ладони к толстой сальной свече, чтобы лучше рассмотреть многочисленные царапины и ссадины. Раньше она и внимания бы на это не обратила, да, строго говоря, Арье и сейчас нет до этого дела, а вот Адель? У нее руки должны быть красивыми и мягкими, она ведь собирается ко двору.       На следующий же день девушка отправилась к местному лекарю. Днем ее вряд ли хватятся, да и вернется она быстро. Убрав красивые льняные локоны под аккуратный белый чепец, Арья скользнула за дверь.       Давно, в той, другой, жизни, Арья слышала, как их септа говорила Сансе, что красота это обещание счастья. Что ж, в иных случаях, возможно, так и было, но вспоминая саму Сансу, тетю Лианну, и ту службу, что сослужила им красота, трудно было поверить в правоту этих слов. Не добавляло уверенности и теперешнее положение самой Арьи: Адель просто чудо, как хороша, спрятать волосы было недостаточно. По улицам города девушка могла беспрепятственно передвигаться разве что под покрывалом. Сейчас же многочисленные торговцы, попрошайки, пьяные солдаты свистели и улюлюкали ей вслед.       Арья разделалась бы с каждым из них, а Адель только и могла, что перебегать пугливой рысцой от двора ко двору. Каждый ее выход за ворота становился событием в Ткацком Переулке. Нет, никогда она не поймет, что хорошего в том, что все это мужичье плотоядно пялится на нее блестящими сальными глазами, а в голове, видно, одна мысль: посмотреть, что же прячется под слоем тонкой коричневой шерсти. Пусть глядят, лишь бы не трогали, думала Арья. Слишком их много.       На миг ей вспомнились другие глаза, серо-голубые. В них не было ни капли похоти. Они тогда смотрели с нежностью и не на эту смазливую девицу, а на нее, на Арью. И прятаться от них не хотелось. Увидит ли она их снова когда-нибудь?       Тряхнув головой, словно пытаясь отогнать непрошеную мысль, девушка заметила, что, наконец, добрела до нужной ей двери.       За пять медяков старик вручил ей запечатанную воском склянку с жирной мазью из бессмертника, которая вмиг убирала трещины, шелушения и стягивала порезы от распарывателя.       Как-то утром Арья проснулась от того, что одна из учениц трясла ее за плечо. Еще секунду назад, во сне, она охотилась вместе со своими братьями и сестрами, на зубах у нее сладко хрустели кости кролика, сейчас же, когда ее бесцеремонно выдернули из сна, она с такой силой схватила девчонку, что та взвизгнула. — Ты в уме ли? — фыркнула ученица, потирая руку. — Собирайся, хозяйка зовет.       Арья встала и принялась, нехотя, натягивать платье. Не иначе, как Рут замыслила публичную порку. Это на похвалы портниха была скупа, предпочитая отмечать успехи наедине с отличившейся девушкой, унижения же она всегда раздавала охотно и публично.       Арья остановилась в дверях мастерской. Ее догадка была верна. Ученицы и швеи уже собрались в мастерской и теперь стояли за своими столами, покорно опустив головы, ожидали расправы. Рут появилась минуту спустя, неся в руках корзину с шитьем. Черные острые глаза метали молнии. Жилы на руках натянулись, было видно, что в корзину она вцепилась изо всех сил. Выйдя на середину мастерской, она с ненавистью бросила свою ношу. Красивый лиловый атлас растекся по полу, накрывая собой прыснувший во все стороны розовый жемчуг. — Пусть та из вас, что умирает с голоду, подойдет ко мне, — произнесла Рут своим шелковым голосом.       Девушки не двигались. — Что такое, бесовы куклы? Вы оглохли все разом? — зашипела она на девушек.       Одна из швей, Мегги, сделала робкий шаг вперед. — Я плачу тебе недостаточно, раз ты решила воровать у меня? — острыми глазами Рут пригвоздила несчастную к полу. — Я шью это в свободное время, миледи…       Уж лучше бы Мегги молчала, думала Арья. Сама бы она нипочем не стала оправдываться. — Свободное? — брови Рут взлетели вверх в притворном удивлении. — И много ли его у тебя? Ты недостаточно усердно работаешь днем? — Я шью вечерами, миледи… — Ночами, будет вернее, — Рут явно наслаждалась происходящим. — Стало быть, ночью ты не спишь, ты засыпаешь днем за работой. Ошибаешься и портишь вещи. Заставляешь других править твои огрехи, отнимаешь у всех время и заработок, верно?       Мегги молчала. Ее глаза уже наполнились слезами, но девушка пыталась сдержать их, лицо ее застыло, точно вылепленное из гипса. — И куда же это годится? — мягко спросила Рут. Куда там, матушка родная. — Никуда, миледи… — Ну да ничего, теперь времени у тебя будет вдоволь. Собирайся, не смею тебя задерживать. — Миледи, — рухнула на колени Мегги, — прошу вас… — теперь она уже не стеснялась слез. — Прошу вас, больше этого не повторится…       Портниха чуть наклонилась над девушкой, приподнимая ее голову за подбородок. Губы Рут скривились в подобии улыбки. — Конечно, не повторится, — прошелестела Рут своим шелковым голосом, глядя Мегги в глаза, — ведь сейчас ты соберешься и избавишь нас всех от своего общества, а твое жалованье за этот месяц я оставлю себе в качестве компенсации. Иные глупости стоят дорого.       Мегги собралась, было, что-то возразить, но портниха приподняла руку, упреждая все возражения. — Не стоит тратить время на пустые слова, если только ты не хочешь меня поблагодарить за то, что я не стану сообщать об этом в гильдии. Ведь после этого ты не получишь работы ни в одной городской мастерской.       Мегги залилась слезами пуще прежнего, но Рут уже с ней закончила. Больше она не удостоила несчастную ни словом, ни взглядом. Портниха окинула суровым взором стайку перепуганных девушек. Они жались друг к другу, словно цыплята перед коршуном, объединенные общим страхом. Одной Арье там места не было, и пускай. Она волк, а не цыпленок.       Она подала Мегги руку, помогая встать. Остальные ученицы словно приросли к полу и теперь воззрились на Арью, точно на Иного.       Девушка неловко поднялась, бросила на Арью быстрый затравленный взгляд и побрела собираться. Подругами они с Мегги не были, но незадачливую швею было жалко. Арья знала, что у нее тяжело болен отец, ноги его почти не держали. Без помощи жены он и до нужника доковылять не мог. Мегги одной приходилось заботиться о нем и о матери с двумя маленькими братьями, которым едва минуло по пять лет. Арья слышала за обедом, как другие швеи шептались об этом. Девушка часто задерживалась в мастерской по вечерам. Арья догадывалась, что та берет побочные заказы, но наверняка не знала, да и не хотела знать. — Жози, займи ее место, завтра платье нужно отдать, — скомандовала Рут тоном гвардейца.       Жози, старшая ученица, просияла. Арья была уверена: все происходившее в мастерской несколько минут назад ее рук дело. Слишком уж быстро испуг на смуглом треугольном лице сменился радостью победы.       Наконец, наступил тот день, ради которого и затевался весь этот маскарад. Рут отправилась в Красный Замок, чтобы принять очередной заказ у Серсеи. Адель она взяла с собой. Все прочие подопечные портнихи были заняты работой, а после того, как одна из них покинула мастерскую, отрывать кого-то от дел почти на весь день было непозволительной роскошью. Кто еще годился для того, чтобы тащить коробки с образцами ткани, бесчисленные шкатулки с жемчугом, бисером и изумрудами, как не Адель-неумеха?       Теперь Адель рука об руку шли с портнихой по мощеной булыжником мостовой. Два часа назад она еще выслушивала последние наставления Рут перед походом ко двору: «Надень чистое платье… прибери волосы… поклонись при встрече… не открывай рта, пока ее величество не спросит тебя лично о чем-либо». Знала бы эта дуреха, что когда-то Арья ужинала с «ее величеством» за одним столом.       Серсея Ланнистер разительно изменилась с тех пор, как Арья видела ее в последний раз. Теперь на нее смотрела не та холодная непреступная белокурая красавица, а уставшая старушка. Нет, ее лицо не изрыли морщины, годы не согнули ее грациозной спины, но ее взгляд угас. Глаза мертвые. Арья слишком часто видела такие, чтобы с чем-то их спутать. Изумрудную яркую зелень теперь словно затянула темная болотная ряска.       Жрец в обители говорил, что в глазах человека видна его душа, а если глаза мертвые, значит и душа мертва? Но, ведь, душа умереть не может, значит, у Серсеи больше нет души.       Тому, кто видел ее впервые, королева показалась бы красавицей, но Арье, знававшей «величество» в ее лучшие дни, было очевидно: от прежней Серсеи Ланнистер в этом уставшем, изможденном существе мало что осталось. Смерть двоих детей и это представление с публичным покаянием не прошли для нее бесследно.       Иные говорили, что королева и вовсе тронулась умом, покарали, все же, боги. И теперь, глядя на эту тень человека, Арья, пожалуй, могла сказать, что слова эти не лишены смысла. В простом светло-голубом платье, без шитья и камней, Серсея чем-то напоминала молчаливую сестру, а вуаль из плотного голубого шелка, покрывающая ее голову и падающая на плечи красивыми легкими складками, лишь довершала этот образ. Арья знала, что под вуалью королева прячет обрезанные волосы, но не могла не отметить, что легкая ткань небесного цвета освежала уже немолодое лицо и придавала ему выражение благородного умиротворения. Эта женщина даже свой позор сумела обратить в красоту. Просто воплощенная добродетель.       Девушка поняла, что не ошиблась с внешностью, когда Серсея впервые взглянула на нее. Королева точно впилась в нее глазами. Арья чувствовала этот взгляд, когда входила в зал, когда расставляла на столе шкатулки с камнями и раскладывала лоскутки тканей, а когда поворачивалась к Серсее спиной, ощущала его затылком.       В очередной раз, прикладывая к плечу королевы клочок темно-зеленой парчи, Арья почувствовала, как та схватила ее за руку. Цель была достигнута. — Как тебя зовут, дитя? — спросила Серсея, любезно улыбаясь. Уголок ее рта дрогнул.       Настоящая улыбка отличается от фальшивой, словно рассвет от сумерек, напомнила себе Арья. Улыбка Серсеи Ланнистер была фальшива так же, как и ее внешняя добродетель. -Адель, ваше величество, — ответила Арья, опустив глаза. Санса склонилась бы в грациозном реверансе, но Арье, знавшей наизусть семь линий атаки на мечах, эта наука никогда не давалась.       Когда их визит подошел к концу, королева велела Арье выйти, чтобы обсудить с Рут кое-что наедине.       Арья покинула покои, аккуратно притворив за собой тяжелую дверь, окованную железом. Ей показалось, что она провела в каменной галерее, привалившись к стене, около получаса. Ее утро началось задолго до рассвета. К тому моменту, как они с Рут вошли в Красный Замок, она провела на ногах уже часа три и за все это время ни разу не перевела дух, занятая приготовлениями. И ведь на ступени не сядешь — все это время за ней наблюдал стражник, приставленный к покоям Серсеи. Как только она появилась в дверях, он тут же смерил ее маленькими свиными, замаслившимися, глазками. Арья была уверена, что в эту самую минуту, в своих мыслях он уже стянул с нее последний лоскуток одежды и теперь приступил к чему-то совсем уж непотребному. Она же, в свою очередь, только начала придумывать, как лучше расправиться с этим простачком, когда тяжелые двери распахнулись, явив ее взору сияющих Серсею и Рут.       Обе женщины, казалось, были довольны. Арье стало интересно, сколько же Рут выторговала за нее. Судя по горящим глазам портнихи, та не продешевила. Да еще, небось, прилгнула, что Адель самая способная из учениц, и королева забирает у нее ценную помощницу.       В Серсее же что-то неуловимо изменилось. Словно в нее вновь вдохнули жизнь. И еще ее улыбка. Вот сейчас она настоящая: снисходительно-властная. Королева протянула Арье руку и, крепко ухватив ее локоть, ловко спрятала девушку за спиной, словно дорогую игрушку. — Вели отправить с ней одну из дворовых девок, дотащить шкатулки до мастерской, — бросила Серсея стражнику. На этом обучение Адель закончилось.