***
Нормального сна, конечно же, не получилось, да, наверное, в такую ночь никто не мог спать на этом острове, как и на всех Внешних Отмелях. Опять в камине тлели угли, красноватая мгла светила в окна и мерцала сполохами огня на стенах, на тяжёлой позолоте рам и её платье… Вайолет вздохнула и положила голову на высокую спинку своего кресла. Эдварда Мотта не было видно, но она знала, что он где-то рядом, и теперь им обоим некуда спешить, потому что время пришло. — Как вы думаете, меня… Я переживу эту ночь? — она спросила это, не открывая глаз, и тут же почувствовала его прохладную ладонь на своём плече. — Об этом нужно спрашивать не меня, дорогая, — он отвечал тихо, стоя позади неё, и девушка отчётливо слышала в его голосе сочувствие. То самое сочувствие, которое отныне она уже не могла получить от Тейта. — Видите ли, в моих интересах, чтобы вы… как бы это вам помягче выразить, эх… Его рука сжала плечо девушки, и он нагнулся почти к её ушку. — Я бы так сказал: думаю, вы — это то недостающее звено длинной цепочки, которой скреплено наше общее здесь стремление к покою, вот в чём дело. Мне искренне жаль вас, вы ещё так молоды, дитя моё. Но если уж для того, чтобы прекратить это мучительное и бессмысленное существование, понадобится смерть невинной юной девушки… — он хмыкнул, и его пальцы на её плече стали как будто холоднее. — Не думаю, что у кого-то, жаждущего освобождения, дрогнет рука, занесённая над прелестным созданием вроде вас. И оно, это древнее чудовище — оно ведь тоже хочет уйти, вот в чём дело… Он отпустил её плечо и медленно прошёл к своему креслу, потирая лоб. — Не удивлюсь, если вместе с вами он заберёт и его, моего дальнего родственника, к которому вы имеете слабость, — он грустно улыбнулся, быстро глянув на Вайолет, которая открыв глаза, смотрела на него исподлобья. — Ну-ну, я же не слепой, н-да… — У меня есть земля, английская земля, и я думаю, что смогу помочь… — в ответ Мотт кисло улыбнулся, чуть качнув головой в жесте отрицания. — Нет? Но, я всё же не понимаю, почему именно я? — девушка села прямо и всплеснула руками, обнажёнными по локоть. — Что это за секрет такой?! — Теперь уже никаких секретов, — Эдвард с грустью смотрел на неё. — Для того, чтобы уйти отсюда, понадобятся все души, которые были задействованы когда-то в этом проклятии. Все, слышите? На худой конец сойдут их потомки, если таковые имеются. А вы — пока единственный отпрыск рода, идущего от малышки Дэйр, и в твоём случае нужен самый молодой потомок семьи, понимаешь, о чём я? Ты же была малышкой, когда проклятие коснулось тебя. Вайолет, мгновенно напрягшись, вспомнила о беременности Вивьен… Ведь именно она была родом отсюда, в этом уже не было никаких сомнений, потому что девушка видела её лицо, тогда, на чердаке, в своём жутком видении прошлого. Нет, срок слишком мал, всего три месяца… Так что цель пока — только она. — А я бы… — он медленно встал, не сводя тёмных глаз с Вайолет. — Я бы с удовольствием провёл бы ещё какое-то время здесь с вами, моя дорогая… Мой милый дружок, — он неожиданно быстро оказался опять позади девушки, и она почувствовала его руки на своей шее. — Они бы подождали, да и ваше общество мне приятно. Не хотите составить мне компанию на время? Я бы не стал напрасно вас мучить, а, возможно, то, что они хотят с вами сделать, будет… гораздо болезненнее, вот я к чему. Его сильные пальцы сжимали тонкую шею девушки всё сильнее. — Я бы не обидел вас ничем, поверьте… — она почувствовала, как его тёплое дыхание шевелит волосы у её виска, а воздуха становится всё меньше. — Вайолет, Вайолеееет… И вот тут она забилась в его руках, пытаясь вывернуться и прекратить это. Но, как иногда бывает, просыпаясь от жуткого ночного кошмара, попадаешь в другой, не менее жуткий переплёт. — Вайолееет… Сверху, улыбаясь, на неё смотрел Тейт, она лежала в его тёплых объятиях и, совсем как раньше, слышала, как в его груди, тесно прижатой к её спине, даже сквозь куртку слышен ритм его сердца. Девушка разлепила глаза и схватила себя за шею, но нет, либо Тейт уже убрал руки, либо ей это всё опять приснилось. — Тебе что-то снилось, да? — он смотрел на неё с нескрываемым интересом, почти с восторгом. — Мне понравился твой сон, было весело! Мне тоже иногда снятся… странные вещи. Ладно, просыпайся. Он вдруг резко встал, и Вайолет сразу почувствовала, что тут холодно. Это был какой-то дом, видимо, один из пустующих, таких на побережье было в этот сезон большинство. Та же старая мебель, громоздкое дерево и тёмный шёлк — смесь колониального стиля и модерна, визитная карточка Внешних Отмелей, по крайней мере, их старой части. Она лежала на диване, покрытом тяжёлым, атласным покрывалом, здесь не горел свет и тлел камин, совсем как в её сне. И такие же, пляшущие по стенам сполохи отблесков огня… Или это был не сон? Какая-то обстановка ещё, конечно, была, но она тонула в тёмных углах комнаты. За зашторенными окнами рвал и метал ветер, судя по звукам, дом стоял где-то на краю леса. — Тейт… Тейт, что будет дальше? — девушка села на диване, кутаясь в куртку, потому что со сна её колотил озноб. — Что будет дальше, с нами? Он, присев на корточки перед камином и положив туда полено, глянул на неё. — Что будет дальше? А ты ещё не поняла? — Нет, в смысле… как будет дальше? Он пожал плечами и повернулся к камину, глядя на вспыхнувший огонь. — Вот так. Как и всегда было. Мы с тобой. Вместе и навсегда. В его голосе она уловила издевательские нотки, и теперь Вайолет молчала, и он тоже. Сейчас в ней боролись два взаимоисключающих желания: подойти к нему сзади и, плюнув на всё, забыв всё, прижаться к широкой спине Тейта и больше ни в чём не сомневаться. Вместе? Да вообще не вопрос! Потому что… Потому что по-другому она не знала, как может быть. А другое желание, и оно тоже было сильным, очень сильным — найти тут ванную комнату с тёплой водой и, взяв лезвие в руку, воспользоваться советом Тейта и порезать руки вдоль, чтобы… — Нет. — Что, прости? Он стоял уже над нею, смотря на неё сверху, и девушка мгновенно отвела взгляд, увидев выражение его глаз. — Не думай так, — он нагнулся и взял её рукой сзади за шею, неприятно сжав и наклонив назад. — Даже не смей, поняла меня? Его лицо приблизилось вплотную, и Вайолет закрыла глаза. — Я сам сделаю тебе больно, если это будет нужно, или будет нужна твоя кровь. И никто больше, — её сгребли, как тряпичную куклу в какое-то подобие объятий, и на мгновение Вайолет подумала, что он сам решил её придушить, так сильно это было. — Вот так, пойдём. Потом её за руку сдёрнули с кровати, и она уже сидела у камина, а Тейт, совсем как Эдвард Мотт, сел напротив. — Мне только что это уже снилось, как раз… — Я знаю, — Тейт кивнул ей. — Можешь не рассказывать. Да вообще, можешь ничего не говорить, просто думай, этого мне достаточно. Парень, не скрывая удовольствия, наблюдал за нею. Его красивое лицо чутко реагировало на каждое движение сидящей напротив девушки, он сидел в раскованной, расслабленной позе, положив руки на подлокотники и скрестив внизу, в щиколотках ноги в высоких ботинках. Хищный, очень опасный, но сейчас сытый и довольный зверь. В его глазах это всё было… Чёрная футболка с длинным рукавом и такие же джинсы оттеняли его светлые, сейчас сильно вьющиеся волосы. Наверное, они такие от влаги, на улице же сильный туман. Почему-то сейчас он казался Вайолет непостижимо красивым и одновременно страшно далёким — да так оно и было, да… Здесь не было уже того человека, которого она знала и любила. Вернее, думала, что знала. — Мм, как грустно, Вай! — он азартно наклонился к ней, улыбаясь и хмурясь одновременно. — Так грустно и так поэтично, ччёрт. Он… Он всё чувствует, поняла с ужасом девушка, всё. И что бы она ни подумала, к какому бы решению ни пришла, оно всё узнает чуть ли не раньше её самой! Вайолет резко отвернулась и уставилась в огонь, а руки сами искали в кармане сигареты. Она ещё не успела достать мятую пачку из кармана, а Тейт уже держал у её лица длинную щепу из камина с тлеющим кончиком. Стоп, а что если… Не думая об этом, не сводя с Тейта глаз, она резко схватилась левой рукой за тлеющую деревяшку, и… Закричала. Через минуту щепа была отброшена, запах горелого мяса отвратно плыл по комнате, а её руку, вывернув ладонью к себе, разглядывал, брезгливо морщась, Тейт. — Это… Это что сейчас было, а? — он дёрнул её руку вверх, заставляя встать. — Я не почувствую этой боли, ясно тебе?! Мне это не нужно!!! Девушку ощутимо тряхнули, и он, схватив её за воротник куртки, практически подтянул её тело вверх, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. — Будешь ещё так делать — я сам тебе покажу, что такое боль, поняла?! — его глаза метали молнии, он смотрел на Вайолет с такой злобой и искренним недоумением, что его ослушались, что она, всё ещё чувствуя нарастающую, пульсирующую боль в руке — не заплакала, нет. Слёзы сами полились градом из её глаз, а лицо девушки даже не сморщилось. А Тейт, слегка отпустив её, с интересом разглядывал это, одной рукой даже попробовал стереть след от солёной влаги на её бледной щеке… А девушка чувствовала, как свежую ссадину на щеке разъедает соль от слёз, но она никак не могла остановить этот поток и просто закрыла глаза. — Нет —нет! Нет, Вайолет! — две горячие руки уже осторожно взяли её лицо и требовательно, но уже достаточно аккуратно подняли его вверх, к свету камина. — Не закрывай глаза, ладно? Мне интереснее, когда ты смотришь. На меня смотришь. А вот тут она уже не выдержала. Схватив Тейта за одежду, зачем-то попытавшись порвать её на нём, Вайолет зарыдала по-настоящему. Наверное, она хотела докричаться до Тейта, который, она верила, ещё был где-то здесь; или заставить это чудовище почувствовать хоть что-то, похожее на боль, на настоящую, мать её, боль. Боль потери любимого человека… — Я… Я не кукла, понял ты?!!! — она билась в его руках, позабыв обо всем. — Не твоя!!! Чёртова! Куклааа!!! И в это момент остатки её сознания будто куда-то снесло, потому что на долю секунды она вдруг перестала быть просто человеком. Она стала… Кем? Или как раз Никем? Потому что он впустил её внутрь себя, позволил немного понять то, чем он был. Как можно назвать то, что не имеет имени? А если и имело, то давно забыло его? Кроатоан — это скорее прозвище, ведь надо было как-то назвать силу ветра или ритм прибоя, или то, что заставляло время идти. Потому что некому было помнить это, потому что те, кто призывал его, давно ушли отсюда… Оно было этой землёй, на которой стоял этот дом; и водой, плескающейся в доках у залива; и туманом, и соками в омертвевших на зиму деревьях. Оно было где-то даже и ею, Вайолет, и оно заключало внутри себя то, что нельзя было назвать и почувствовать, пока ты просто человек. Можно было только краешком своего ограниченного сознания прикоснуться и тут же отшатнуться, не вникая. Потому что оно было Смертью и Жизнью; Проклятьем и Вечностью на этой зыбкой, отделенной от большой суши островной земле. И Вайолет поняла, что если это мгновение будет хоть на долю секунды длиннее, она всё поймёт, но тогда уже не сможет оставаться с живыми. Не будет живой так, как до сих пор понимала это… И оно тоже знало, что такое боль потери, но ему всего было мало, и даже своей боли не хватало для полноты ощущения уходящей вечной жизни. И поэтому оно отпустило её. Или Тейт отпустил, тут уже не разберёшь… Её безвольное тело куда-то несли, и потом она опять почувствовала, как Тейт осторожно, что-то кому-то тихо говоря, кладёт её куда-то вниз.***
— Деточка моя, просыпайся, уже почти утро, Вайолет, — тёплая, сухая, чуть дрожащая ладонь нежно касалась её щеки, не давая девушке опять провалиться в полудрёму. — Просыпайся, дитя моё, просыпайся… Девушка уже в третий раз за ночь попыталась придти в себя, и на этот раз ей удалось это с трудом. Всё тело ныло, что после её бесконечной пробежки по ночному лесу было совсем не удивительно, а в голове как будто мысли и слова ворочались слишком медленно, с трудом складываясь в предложения… — Как же мне плохо, кто бы знал… — она с силой потёрла глаза руками, и кто-то опять заговорил с нею. — И это не удивительно, Вайолет. С ним никто не сможет долго продержаться, никто ещё не смог. Этот голос был девушке смутно знаком, и она, прикрыв глаза, несколько секунд соображала… Нет, стоп, но это же… — Фелиция?!!! — Вайолет резко повернулась назад и чуть не свалилась с узкого дивана. — Это вы?! Да, это была она. Вайолет села, смотря на пожилую женщину, которая, сидя на табурете около старого диванчика, улыбаясь, смотрела на девушку. Они были в подвале дома, тут было тепло и сухо, где-то за стеной, видимо, работал бойлер. Под потолком горела неяркая длинная лампа дневного света, а дверь наверху лестницы, ведущей в дом, была закрыта. А Фелиция Буллок была, естественно, жива и смотрела на Вайолет, улыбаясь и качая головой. — Ну вот, дорогая моя, кто бы мог подумать… — она вздохнула и сжала её руку. — Кто бы мог подумать, что мои самые любимые читатели окажутся в одной лодке со своим старым библиотекарем в такой день? Да ещё и крепко сжимающие вёсла, а кто-то, я имею в виду твоего красавчика Тейта, кажется, стоит у руля. — Так вы… Вы живы, Филлис?! — теперь настала очередь Вайолет выражать свои эмоции. — Что же… что же это такое? Я видела, что в вашем гробу было пусто, но я не думала… — Не думала, что мы когда-нибудь встретимся, да? — она покачала головой. — Да, только в жизни редко случается то, чего ожидаешь, так вот. На то она и жизнь, Вайолет… В добрых глазах пожилой женщины, казалось, застыла вечная грусть, и она постарела, если это, вообще-то, возможно у продавших душу. — И вы никогда не думали, что Тейт, ну, что он теперь стал этим? Вы ничего не замечали? — Нет, Вайолет. После того, как ушла Ската, не было никого, кто нёс бы бремя Жнеца Душ. Старый договор и проклятие действовали сами по себе, всё шло своим чередом, и многих это устраивало. Почти всех. — А вас? — Меня? — она опустила голову. — Мои дети погибли ещё тогда, в поселении на проклятом Роаноке, и мне незачем было дальше жить. Но я была, как многие здесь, малодушна и до дрожи боялась Забойщицу. Поэтому подчинилась, не задавая вопросов. — Забойщица — это наш мэр? — Мясник, Агнес Уинстед, Томасина Уайт — у неё много имён, как и у всех нас. Но те, кто не хотел идти её путем — погибали на костре, зажаренные, как свиньи. Она и нечестивая, алчная Ската — они долго правили здесь кровью, огнём и страхом, не жалея никого. А вот тебя эта ведьма отпустила, и никто не знает, почему. Присциллу она вот не пожалела, а тебе повезло тогда, и ты смогла прожить нормальную, человеческую жизнь, — Фелиция Буллок тяжело вздохнула, тронув левую кисть девушки. — Это ожог? Давай-ка перевяжем. Вайолет покорно протянула ей руку, а сама всё думала, не останавливаясь. Видимо, предстоял какой-то жуткий обряд, потому что сегодня собраны все уцелевшие колонисты и она, и теперь их всех что-то ждёт. Их повелитель в облике Тейта сам хочет прекратить всё это, закончить длинный, продолжавшийся четыреста лет кошмар, и она, Вайолет, последний пазл в этой сложной мозаике. — Этого все хотят? Уйти навсегда? Фелиция, старательно перевязывая пораненную руку девушки, внимательно взглянула на неё. — Вот, Вайолет, вот. Ты всегда была очень умной девочкой, не по годам умной, — она наконец-то закрепила бинт вокруг кисти девушки, где уже образовалась неприглядного вида ранка. — Вот. Конечно, нужен антисептик, но, к сожалению, тут ничего подходящего нет. — Фелиция отпустила её руку и покачала головой. — Проклятая Забойщица не хочет прерывать своё жуткое существование, хотя она-то уже давно горит в Аду. — Мэр? Мэр Уинстед не хочет? — Да, старая склочница не желает отправляться на тот свет, она готова пролить ещё реки крови, лишь бы оставаться здесь ещё на долгие, долгие годы, — она вдруг схватила девушку за здоровую руку. — И ты должна опасаться её, дорогая моя, потому что, если она устранит тебя, придётся ждать другого случая заполучить сюда потомка малышки Дэйр. И вряд ли Жнец Душ вообще захочет отпустить нас, если это будешь не ты. — Постойте, но ведь… — Вайолет лихорадочно соображала, нахмурившись и с трудом складывая целостную картинку. — Но ведь она, получается, приходится мне… бабкой, да? А Джон, её сын… Фелиция кивала, слушая её и всё ещё сжимая её руку. — Эмброс, его имя Эмброс Уайт, и он твой… Был бы твоим дядей, да. Но это ничуть не делает её менее опасной для тебя, дорогая! Поверь мне, она избавится и от тебя, и от… Да от кого угодно! Твои родители, бедная Элеонора и Ананияс — они ведь тоже не просто так погибли, и без её участия не обошлось, а ведь Элеонора была её единственной дочерью! Каким чудом ещё землю топчет несчастный Джон Уайт, её несчастный супруг — это вообще чудо! Проклят и отвержен своей семьёй и народом, как Вечный Жид*… — Но ведь… Джон Уайт — это… — Был твоим дедом, Вайолет, да. И он вернулся сюда, одному Богу известно, каким образом и какому дьяволу бедняга продал свою душу, но, увидев то, чем сделала его семью его нечестивая жена с этой проклятой ведьмой-людоедкой… Оу, ну, ты же видела, кем и чем он стал, правда? — Да, я всё поняла, — девушка резко стала и подошла к стене, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями и, поставив руки на шершавую поверхность холодной стены, опустила голову. — Помешавшийся Джек Воробей — вот кем стал Джон Уайт… — Да, да, всё так, — Фелиция встала и осторожно тронула девушку за плечо. — Посмешище для детей, пугало для богатых туристов и везде изгой. — Он… — Вайолет всхлипнула, неловко закрыв лицо руками, одна из которых была забинтована. — Он несколько раз подходил ко мне и как-то раз — с голубым лоскутом ткани, а я — я ничего не понимала и сбегала от него, как… как последняя… — Нет-нет, дорогая моя, не печалься так, — женщина обняла её, прижав к себе и успокаивающе гладя девушку по спине. — Тебе сейчас нужно думать о том, как избежать самого плохого, понимаешь меня? Ты слишком молода, чтобы погибнуть вместе с нами, дитя моё! Конечно, то, что завладело Тейтом Лэнгдоном, не отпустит тебя, но, зная этого мальчика, надежда ещё есть, Вайолет, я верю в это, хотя… — А вы? Вы, Фелиция? — Вайолет подняла заплаканное лицо. — Как же вы? Почему вы здесь, закрыты вместе со мной в этом подвале? — Потому что я не из тех, кто заглядывает в рот этой старой кровожадной суке, и она… — Она не стала тогда слушать твоё занудство, и не будет сейчас, вот что я тебе скажу, Фелиция Буллок. Сверху, на пороге приоткрытой двери, стояла Агнес Уинстед, мэр Бакстона. В длинном, с корсетом платье, которое как-то кургузо сидело на её тучной фигуре, и ещё оно, это платье, кое-где было испачкано коричнево-красными брызгами засохшей крови. Она смотрела на них сверху, оценивающим, холодным взглядом, как у змеи. Именно такое сравнение пришло на ум Вайолет, и она мягко отодвинула от себя Фелицию, сделав шаг вперёд. — Эмброс? Будь добр, уведи отсюда миссис Буллок, нам с Вайолет придётся серьёзно поговорить с глазу на глаз. Из-за её спины вышел шериф и, не глядя на Вайолет, быстро сбежал вниз, уводя за собой пожилую женщину наверх. — Вайолет, не доверяй ей! Не подпускай её близко! Беги отсюда, дитя! — Фелиция, цепляясь дрожащими пальцами за косяк двери, всё же не выдержала. — Она готова на всё, слышишь, девоч… Дверь захлопнулась, и девушка услышала, как в замке повернулся ключ. — Ну, вот, моя дорогая, — не сводя с неё взгляд, Томасина Уайт медленно спускалась по лестнице, придерживаясь за металлические перила. — Вот мы и нашли друг друга. Она уже стояла напротив девушки и сейчас смотрела прямо ей в глаза, как будто видела её в первый раз и изучала её. Потом она протянула руку и, тронув бинт на её руке, тихо спросила: — Это он тебя? И это? — её рука переместилась к щеке девушки, где была ссадина, полученная ею ещё на чердаке. — Нет, — Вайолет мотнула головой, отступив назад. Не потому, что боялась, а потому что эта женщина была ей неприятна. Видимо, это отразилось на её лице, потому что мэр презрительно хмыкнула, опустив руку. — Такая же чистоплюйка, как мой проклятый предатель-муженёк, — она сплюнула себе под ноги. — А мне, мне, думаешь, легко тогда было, а? Когда на тебе висит добрая сотня душ, подыхающих с голоду? — она ткнула пальцем в середину груди девушки. — И ты, ты тоже была тогда в их числе, как и твои малахольные родители, понятно тебе?! А я, я чуть не сдохла одна в том лесу, потому что меня все предали… Лицо женщины вдруг исказилось, и она отвернулась, закрыв глаза руками. Она громко всхлипнула, а Вайолет стояла рядом, не зная, что ей делать. Ей было жаль её, но страх и брезгливость были сильнее. — Думаешь, я не помнила о тебе, да? — Томасина повернулась, и в её глазах уже появилось что-то ещё, чего Вайолет пока не поняла. — Да как только я узнала, кто ты такая, как только вытрясла у этого придурка Тома Хантера, так я сразу велела ему любой ценой перекинуть тебя на материк, ясно тебе?! Потому что так и ты была бы целее, и этому… — она вдруг быстро оглянулась на закрытую дверь и стала говорить гораздо тише: — Лэнгдону было бы не так просто тебя достать, чтобы отправить всех нас, а заодно и себя в ад. Да только этот недотёпа Хантер, мать его, всё дело провалил. Да ещё и Эмброс ввязался, куда его не просили, простак-недотёпа. — Отправить… В ад? Но как, как отправить? — Вайолет слушала её с напряжением, чувствуя, что именно сейчас откроется главная тайна. — Что для этого нужно сделать? — Ничего, — она окинула девушку цепким взглядом с ног до головы. — Этот дезертир, предатель и сумасшедший Джон Уайт должен забрать отсюда всех, кого когда-то привёз, или их отродье, вроде тебя, — она горько усмехнулась. — Всех, кто выжил. Хотя — выжила-то только ты одна у проклятых индейцев, а мы уже слишком давно мертвы… И я не хочу ещё раз подыхать, ясно тебе?! При последних словах она вдруг рубанула рукой воздух между ними, и её лицо опять исказилось, на этот раз от злобы и ненависти, которые, кажется, она уже не контролировала. — Я не хочу снова сдохнуть, как проклятая, старая, отслужившая своё кляча! — да она просто теряет над собой контроль! — Мэр Уинстед, как Джон Уайт сможет всех отсюда забрать? — Вайолет, не теряя надежды, вглядывалась в сумасшедшие от злобы глаза женщины. — Посадит в машину? Совершит обряд изгнания духов? Призовёт какие-то силы? — На корабль, мать твою, посадит! На какой-нибудь «Летучий Голландец»**, самое то, чтобы прокатиться прямиком до пекла, пока не погасла Кровавая луна!!! — и вот тут произошло нечто странное. Томасина Уайт, вдруг совершенно неожиданно метнувшись к девушке, уцепилась за горловину её одежды и рванула её на себя. И теперь в её глазах Вайолет опять увидела только холодный расчёт трезвого рассудка, и она хотела убить её. Девушку, которая, по уверению всех вокруг, когда-то была рождена на свет её дочерью, Элеонорой… Откуда-то у неё в руке блеснуло лезвие широкого ножа, и Вайолет, с неожиданно откуда взявшейся силой, смогла отразить первую атаку. Она оттолкнула женщину, которая была необыкновенно сильной, назад, и тут же они обе на секунду замерли. Потому что в дверь с той стороны кто-то ударил с немыслимой силой, и девушка, кажется, уже догадывалась, кто это. Первой очнулась от ступора Томасина, и она, мотнув Вайолет за грудки, ударила её головой об стену. Она ударилась не особо сильно и сразу же смогла пнуть озверевшую Забойщицу куда-то в район живота, но та, охнув, полоснула воздух своим страшным ножом, и он просвистел в паре сантиметров от лица девушки, загремев потом об пол и отлетев от них на приличное расстояние. Шарахнувшись, Вайолет обо что-то споткнулась и, упав навзничь, на этот раз головой приложилась, как полагается. На несколько мгновений всё вокруг неё как будто погрузилось в какой-то мутный дым, она плохо слышала и только видела и ощущала, как её бабка, как в замедленной съёмке, буквально упав на неё, сжимает её горло всё сильнее и сильнее, одновременно придавив всё её тело к холодному полу… Постепенно она уже почти перестала видеть что-либо, потому что весь мир вокруг заволокло красным и багровым, а в ушах всё отдавались страшные, ритмичные удары, и Вайолет, уже отправляясь куда-то вдаль, с удивлением разглядывая своё дёргающееся, отвратительно агонизирующее тело сверху, и всё никак не могла понять, что же это? Возможно, удары её ещё живого сердца? Да нет же! Это та железная дверь, которая вела в дом, и безрезультатно сокрушаемая Жнецом Душ, у которого только что случилось непоправимое: испортили его любимую игрушку! А она уже ничего не слышала, кроме тихого, ободряющего смеха того, кто любил её и сейчас был с нею, наконец-то дождавшись на той стороне. Они оба, две потерянные души, держась за руки, улыбались друг другу, уже не обременённые ничем. А кровавые небеса над ними становились всё ниже и ниже, заполняя весь мир вокруг, и скоро уже ничего не было слышно, и смех Тейта замер где-то вдали, поглощённый Великой Ночью и Вечной Тишиной, укрывшей и успокоившей их. Как и всегда было. Мы с тобой. Вместе и навсегда… Навсегда ли?