Southern mist

      Глава могла быть и больше, но количество сносок и пояснений внизу ужасает даже меня))). Возможно, с этим перестаралась, но, боюсь, иначе будет не совсем понятно. Или нечего так усложнять? Попуталась тут немножко) — Не может быть! — воскликнула Алиса. — Я этому поверить не могу! — Не можешь? — повторила Королева с жалостью. — Попробуй ещё раз: вздохни поглубже и закрой глаза. Л. Кэрролл «Алиса в Зазеркалье.»       Это был полицейский джип, и Вайолет уже знала, кто за рулём. Она успела отбежать метров на пятнадцать, и там уже начинался вязкий песок, в котором ноги нещадно застревали при ходьбе, да ещё зажёгся один из фонарей на крыше джипа… — Вайолет? — Джон, открыв дверь водительского места, стоял, опираясь на машину, и ветер трепал его тёмные волосы. — Это ведь ты? Здесь далеко не убежишь, ты же понимаешь? — он замолчал на секунду, повернув лицо в сторону маяка, где светила луна. — Да и ни к чему уже, с острова не сбежать, а улететь с Томом ты не захотела. — А он мне ничего и не предлагал, между прочим, кроме своей наркоты, — девушка встала и медленно побрела к его машине, стараясь перекричать шум прибоя. — Что вы-то от меня хотите, а? Джон, улыбаясь, пожал плечами. — Мне ничего не надо, Вайолет Хармон. Мне уже оочень давно ничего не надо, кроме покоя, разве что. Садись, я отвезу тебя, куда скажешь. Они несколько секунд молча сидели в его машине, и Вайолет наконец-то смогла прикурить свою сигарету, причём Джон, взяв у неё зажигалку, помог ей. Местная традиция, мать её… — Это потому, что у вас женщинам нельзя самим пользоваться огнём вне своей кухни? — спросила она, забирая у него из рук свою пластиковую безделушку для добывания огня. — Вроде того. Тут, знаешь ли, во времена моей молодости наворочала одна озабоченная баба дел, а вот мы все, включая тебя, теперь расхлёбываем. Мы все в одной лодке теперь, скажем так, и, возможно, это последняя возможность исчезнуть отсюда, и я верю, что навсегда, — его лицо скривила какая-то гримаса, совсем не похожая на улыбку, и он отвернулся, глядя в ночь за окном. — Просто сейчас, именно сейчас появился шанс прекратить всё это, вот в чём дело. Я бы сделал всё, что могу, и отдал бы всё, слышишь, всё!!! Чтобы просто… умереть. — Не вы один так говорите, — она, опустив голову, жадно тянула в себя никотиновый дым. — Не отвезёте меня к дому Лэнгдонов? — Куда скажешь, девочка моя, куда скажешь, — он, наконец, улыбнулся и даже сделал движение, чтобы… погладить Вайолет по голове?! Она инстинктивно чуть отшатнулась, чуть не подавившись дымом, а Джон только растеряно улыбнулся, покачав головой и заводя стартер. — Теперь спешить уже некуда, так что поехали к Лэнгдонам. Через минут десять он высадил её у дома Тейта, окна которого светились всё тем же тревожно-красным светом сквозь багровые шторы. Видимо, свет уже починили или его просто не отключали, и это тоже был план зловещих кузенов Моттов… Как только Вайолет вышла, Джон тихонько отъехал от дома, направляясь прочь с их улицы. Она молча проводила его взглядом и невольно подумала про себя, как же она благодарна судьбе, что она — не в их компании, что у неё, Вайолет Хармон, есть своя жизнь, что она взрослеет, и её родители, хоть и расстались, всё же любят её. А она — просто неблагодарная, дрянная девчонка, возомнившая, что нашла любовь всей жизни и поэтому забывшая про мать и обиженная на своего отца. Который тоже, несмотря ни на что, всё же ищет свою любовь. Дверь дома Лэнгдонов была не закрыта, и девушка, приоткрыв её, проскользнула вовнутрь. Здесь всё было, как обычно: приглушённый свет и тепло; красивая, старая мебель в идеальном порядке и багровый сумрак от тяжёлых штор, сгущающийся по углам. Она заперла за собою дверь, оставив в замке ключ и прошла вглубь прихожей. Из холла доносилась приятная музыка, кажется, что-то из времён сороковых годов. Gloria Wood — My Blue Heaven**       Там не было верхнего света, всё пространство большой комнаты затягивал сизоватый дым от сигарет Констанс, а сама она, как обычно, в безупречно-непринуждённом виде восседала за столиком, уставленным бокалами, двумя початыми бутылками с каким-то алкоголем и с переполненной пепельницей. Вайолет хотела проскользнуть мимо незамеченной, но всё же вздрогнула, когда хозяйка дома крикнула ей вслед: — Оу, а вот и наша милая Вайолет! Голубушка, не сочти за труд, примерь-ка то голубое платье, что я тебе подарила, помнишь? Сейчас — самое время! — она хрипло засмеялась. — Ты в нём — ну просто чудо, как хороша! Красотка, чистой воды красотка! Она смеялась заливистым, каким-то не нормальным смехом, который преследовал девушку, пока она быстро поднималась по лестнице в комнату Тейта, чувствуя себя почти воровкой в этом доме… Войдя наконец-то в его комнату, где они были с ним и Дэнди ещё накануне днём, девушка прислонилась спиной к закрытой двери, щёлкнув выключателем и крепко зажмурив глаза. Вот, прямо сейчас, из ванной вывалится Тейт, распространяя вокруг себя запах лосьона после бритья и отряхивая мокрые волнистые волосы, как собака. Так, чтобы брызги летели в разные стороны… Это была их излюбленная шутка, когда они в детстве купались в бассейне, позади дома Лэнгдонов. Тот, кто замёрзнув, первым вылезал из воды и растирался полотенцем, сильно рисковал быть обрызганным водой, которая дождём сыпалась с мокрых волос злоумышленника, который настигал дезертира. Много раз Вайолет с визгом пыталась убежать от преследовавшего её Тейта, который неизбежно ловил её и с хохотом вытирал свои мокрые кудри об её, уже сухое обнажённое тельце. Этот фокус они как-то недавно тоже повторили, и сейчас девушка чуть не разревелась, так некстати вспомнив об этом. Это было вчера или позавчера, да какая разница! Она, открыв глаза, кинулась на его постель, прижавшись щекой к холодному шёлку подушки… Но нашла силы одёрнуть себя. Хватит, дура слезливая. Вставай и делай то, зачем пришла. Всхлипывая, Вайолет потащилась к стене и сняла с неё тяжёлый, очень древний барометр. Вы когда-нибудь видели старые барометры, нет? Так вот, это довольно-таки громоздкая штука, гораздо тяжелее его современных соратников. Ни в карман, ни за пазуху не засунешь… А сама круглая капсула с землёй была диаметром с две одноцентовые монетки, и нужно было как-то извлечь её из прочного деревянно-латунного корпуса. Просто бросить на деревянный пол — это она незамедлительно и попробовала, грохнув с размаху прибор, но ни к чему это не привело, только со второго броска лопнуло защитное стекло циферблата. Девушка в панике оглянулась: нигде в этой комнате не наблюдалось ни молотка, ничего подобного, чем можно было бы разбить или разломать прочное дерево. В подвале и на чердаке всегда были какие-то инструменты, но в подвал она больше не могла пойти, потому что внизу Констанс, да и страшно… А вот чердак — вот тут, вполне возможно, что-нибудь и найдётся для её целей. Она, всё ещё сжимая в руках круглый тяжёлый предмет, подошла вдруг к окну, чтобы посмотреть, не светает ли там. Девушка смотрела на небо, всё ещё тёмное, с красноватыми отсветами в несущихся по небосводу тучах, туман становился всё гуще, и его откуда-то как будто несло ветром. И она уже понимала, что оттуда, с улицы, кто-то смотрит и на неё. Потому что если ты долго вглядываешься во тьму, то тьма начинает вглядываться в тебя.*** И, опустив глаза, она увидела его, смотрящего на неё снизу… Попятившись назад и в третий раз уронив барометр, на этот раз себе на ногу, Вайолет вскрикнула и бросилась к двери. Распахнув её, она оказалась нос к носу с Констанс, которая, покачивая наполненным на половину бокалом стояла, опираясь о стену. — Я ведь говорила тебе, милая, что всегда буду на стороне своего… — не дослушав её и прекрасно зная, что она хотела сказать, Вайолет уже слышала, как внизу дёрнулась входная дверь. Потом в неё громко, сильно ударили, а Констанс, придерживаясь рукой за стену и пошатываясь на высоких каблуках, не спеша пошла вниз. Девушка, прижимая к себе выскальзывающий из рук деревянный диск, побежала дальше по коридору, там был люк на крышу, со складной лестницей. И она уже придумала, как заблокирует её сверху с помощью старой мебели, которой было там в избытке. Даже не успев понять, как она оказалась на тёмном чердаке, Вайолет, бросив на пол барометр, дёрнула за верёвочку выключателя от старой лампы и, быстро втянув лестницу наверх, захлопнула деревянный люк. Навалить сверху вещей и зацепить верхнюю ступень за ножку старого табурета было делом двух минут. Отступив назад, она больно ударилась щекой об старую этажерку, и к её отбитой ранее ноге прибавилась ещё одна рана — ссадина на лице была болезненной и там, к тому же, была немного содрана кожа. К чертям. Оглянувшись, она в панике заметалась в поиске каких-либо инструментов, чтобы извлечь капсулу. Ничего. Вторая половина чердака была вообще пустой, видимо, не так давно отсюда всё убрали…**** А ещё, закрытый люк подскочил от сильного удара снизу. Вайолет знала, что все её предосторожности задержат того, кто хотел попасть сюда, совсем ненадолго, а скорее всего, всего лишь на несколько минут, но что ей теперь делать, она не знала. Теперь, осторожно пятясь назад, в пустую часть чердака, она почувствовала, как по ногам здесь дует ветер, такой же холодный, как и на улице, и как такой же ветер свистит там, где у неё когда-то было сердце. Нет, оно и сейчас отбивало свой нечёткий ритм, но девушке казалось, что как только крышка люка откинется, её сердце остановится. Или просто… станет другим, потому что как относиться к тому, что рвалось сюда, к ней, она не знала. Поэтому, она не придумала ничего лучше, как стать спиной к люку и, подойдя к окну на улицу, в торце крыши, молча смотреть вдаль, на багрово-фиолетовый, тускло просвечивающий сквозь пелену тумана океан, виднеющийся вдали. В конце-концов, крышка всё-таки с грохотом откинулась в сторону, раскидав и поломав всё то барахло, которое Вайолет навалила на неё. Она прижала к груди ещё крепче свой барометр и стала ждать того, что будет дальше. А дальше случилось самое худшее, потому что она просто услышала Тейта. Не голос какого-то чудовища или вой зверя, с ней говорил просто Тейт Лэнгдон. И одновременно, всё же, это уже был не совсем он. — Вай? Какого чёрта ты тут делаешь, не объяснишь? — он подошёл вплотную к ней, и девушка чувствовала его тёплое дыхание у себя на волосах… — С Присциллой остаться было не судьба, а? В его голосе уже появились такие знакомые нотки смеха, и девушка всхлипнула, потому что сдерживать то, что бушевало у неё в груди, было очень трудно. — Ну, ну… Хватит, Вай! — он, взяв её тёплыми, сильными руками за плечи, легко повернул девушку лицом к себе. — Пойдём-ка, присядем вот тут. Её подвели к старому креслу и Вайолет, как кукла, послушно села, не выпуская из рук свой трофей. А Тейт, всё ещё не прекращая своего страшного лицедейства и оставаясь внешне самим собой, сдёрнул со своих плеч куртку и накинул ей на плечи. Теперь девушка, не отрываясь, смотрела на него во все глаза и с ужасом понимала, что перед нею всего лишь… Да, он не изменился: всё те же волосы, вьющиеся и казавшиеся в плохом освещении немного темней; те же ямочки на его щеках, потому что он ласково улыбался, глядя на неё; глаза просто казались немного темней, и в них ничего, совсем ничего не отражалось. Вернее, в самой глубине что-то мерцало, как металл в солнечный день сквозь мутную толщу воды — но это не были глаза Тейта. Вернее, они изредка бывали такими, когда он терял контроль над собой, но теперь Вайолет знала, откуда это завораживающее мерцание. Из глубин таких, до которых ни ей, да никому из ныне живущих не достать, не потеряв себя и тем более, не понять. А он присел у её ног и, сжав руками её колени, уже не улыбаясь, внимательно смотрел на неё снизу. Девушке в этот момент страшно хотелось прижаться лицом к его волосам или шее, обнять его и попробовать… И тут он сказал это. — Я уже говорил тебе, как мне нравится, что ты обо мне всё время думаешь, да? — его руки ещё сильнее сжали колени девушки. — Это… чёрт, Вайолет, это просто охрененно приятно! — А ты… Ты говоришь, как… — Как нормальный парень? Почти как Тейт? — он довольно рассмеялся, кивнув головой и опять став неотличимой копией того, чью жизнь и тело украл. — Ну, видишь ли, я долго учился, да. Можно даже сказать, что теперь он — и есть я, так уж вышло. И вот тут ты не совсем права — парень качнул головой и улыбка сползла с его лица. — Я ничего не крал, Вайолет, нет. Тейт сам впустил меня, ну, почти, — он кивнул сам себе головой и сказал ей то, что она и так уже знала. — Потому что если ты долго вглядываешься во тьму, то тьма начинает вглядываться в тебя. И, знаешь, я помог ему когда-то остаться самим собой, и потом он сам позвал меня. Он ничего не говорил ей, но Вайолет каким-то образом всё это увидела, и волосы как будто зашевелились от ужаса у неё на голове… Констанс, молодая и ещё более красивая, если это вообще возможно; в её вытянутой руке маленький, «дамский» пистолет, из которого она целится в молодого, красивого мужчину в спущенных штанах. А на кровати, раскинув руки, лежит молодая девушка с кровавой дырой вместо одного глаза и в костюме горничной. Всё это было, как в замедленной съёмке, и зрителем тут была не одна Вайолет: из тёмного коридора в эту комнату смотрел маленький, лет восьми мальчик, и в его огромных, карих глазах отражался только ужас и бесконечное одиночество… Потом он бежал по лесу, и его там никто не искал, а сам он долго не возвращался в свой дом, в котором произошло убийство. Что произошло дальше, и как Тейт стал тем, чем он был сейчас — этого она точно так и не узнала. Но понимала теперь одно: они сами выбрали друг друга, и эта сущность дремала в его душе крепким сном, изредка только подглядывая сквозь прищур хищных глаз, пока… Пока не произошло то, что они, Вайолет и Тейт узнали друг друга, узнали не просто как друзья детства, а захотели быть вместе. Потому что оно всегда желало именно её, Вайолет. Совсем не потому, что она какая-то особенная или феерически красивая, или её внутренний мир необыкновенно богат и интересен — совсем нет.       Бывало ли у вас такое, что вы стремитесь завладеть чем-либо? Например, какой-то вещью в магазине, да ещё и по хорошей скидке? И внимание: её уводят у вас из-под носа. Что происходит дальше? Бывает, что вы плюнете и забудете об этом, потерзавшись полчаса бесполезными сожалениями, а бывает… Да, желание обладать навсегда потерянным возрастает десятикратно. И сожаления гложут незадачливого покупателя: нужно было брать по полной цене, оно того стоит; поехать в другой магазин и поискать похожее — вариации бесконечны. Что-то похожее оно испытывало и к ней. — Но… Почему?! Зачем тебе это? — Вайолет попробовала встать, всё ещё сжимая барометр, но Тейт не отпустил её, усадив обратно и не выпуская её колени. Он, всё ещё задумчиво глядя ей в глаза, вдруг коснулся свежей ссадины на щеке девушки, как будто ему было её жаль. — Мне скучно, Вайолет, — он вздохнул, моргнув и опустив руку от её лица. — Что мне оставили на этом острове, сама подумай? Старый лес вырублен ещё первыми колонистами, пущен на дрова. Побережье населяют только крабы и пьяные туристы, да ещё этот, как его, бедняга Джек Воробей. А что остаётся мне? — он развёл руками, и на его щеках от улыбки опять появились ямочки. — Я живу жизнью тех, кто живёт на моей земле — вот в чём дело, и моя магия уходит, струится, как песок с отмелей сквозь пальцы. Уже почти ушла, потому что часть её украла эта ведьма из Нового Света, которой я доверился когда-то. Она вселила часть магии в призраков, позволив им жить, покупая свою жизнь чужой смертью — и это ненормально, на этой земле никогда такого не было, и это убивает всё вокруг, а смерть, знаешь ли, не самая занимательная вещь. А потом ещё она утащила с собою то, что смогла унести, куда-то в сторону Нового Орлеана — так это место, кажется, сейчас называется, да? Эти ведьмы — всего лишь жалкие воришки, сами не понимающие, что стащили и что с этим делать. Он вдруг забрал у неё из рук злосчастный барометр и, без усилия легко разломив его пополам, вынул оттуда стеклянную капсулу и отдал её Вайолет, отбросив обломки в сторону. — И я хочу остановить всё это, Вай. Давно пора, — Тейт вдруг сжал её ладошку, сжимавшую капсулу, своей горячей рукой. — А поначалу с вами было даже весело, вы с Тейтом неплохо развлекали меня… Он вдруг откинулся назад, и его лицо неуловимо поменялось… Оно потеряло расслабленно-уверенное выражение, его глаза как будто ожили, и девушке показалось, что теперь это прежний Тейт. — Что, что же мне делать?.. — его лицо исказилось страданием и он схватил себя за волосы. — Вайолееет… — на мгновение Тейт замер, опустив голову, а потом резко поднял искажённое лицо, и в его глазах, глазах Тейта Лэнгдона засветилась надежда. — Нужно… Нужно завалить Мэг на её глазах, и тогда она уедет, да, — он кивнул сам себе, и его лицо исказилось новой болью. — И я не буду её даже пальцем трогать, даже не буду смотреть в её сторону, потому что просто не смогу остановиться… Вааай, моя Вайолет… — он, почти ударив себя по лицу, закрыл его руками, содрогаясь всем телом… Вот тут уже Вайолет не выдержала. Она резко вскочила со старого кресла и схватила парня за руки, присев рядом с ним. — Ты!!! Не смей, не смей его больше мучить, чудовище! — девушка изо всех сил пыталась трясти его, но Тейт, не поддаваясь её усилиям, закрывал лицо руками и уже, кажется, рыдал навзрыд… — Тейт, Тейт, ну пожалуйста, я рядом, слышишь? — она обнимала его тонкими руками и пыталась прижаться к нему, уже целуя его куда-то в висок. — Я тут, всё хорошо, и я тебя не оставлю… Не надо, не надо, я буду с тобой, слышишь… Она всё ещё прижималась к нему, когда поняла, что он смеётся, с трудом сдерживаясь и трясясь всем своим сильным телом… — Тейт? Девушка попыталась встать, но теперь уже парень не отпускал её, обхватив за плечи и продолжая смеяться, ловя её взгляд. — Воот, вот, Вай! — он вдруг обнял её, и через мгновение она оказалась сидящей у него на коленях, в тесном плену его рук. — Это просто… Просто здорово, чёрт возьми! Лучше, чем всё — всё, что я до сих пор пробовал, понимаешь?! Ты — просто сокровище, малыш, моё потерянное и вновь найденное сокровище… Просто эта сентиментальная ведьма отпустила тебя тогда, тебя одну отдала индейцам, и я… — он, взяв её лицо в горячие ладони, неожиданно нежно коснулся губами её лба. — Я не мог забыть тебя, девочка моя, не мог забыть и отпустить, вот в чём дело. Девушка попыталась оттолкнуть его от себя, она была в ужасе и уже понимала, что происходит что-то страшное, и что выхода уже нет… И она опять была в его сильных руках, как игрушка — потерянная игрушка, а теперь найденная своим алчным и жадным до жестоких, страшных игр хозяином. — Ты ещё не поняла? — он, тесно обхватив её за талию, наклонил девушку над полом, поддерживая ещё и под голову и скользя по её лицу жадным взглядом. — Ты — первое дитя, рождённое на землях Нового света, твоя душа — это воплощение Вирджинии Дэйр*****, и ты одна ушла отсюда живой, потому что твою жизнь купили своей смертью твои родители, став первыми жертвами ведьмы. И вот теперь — ты здесь, и ты не просто потомок Вирджинии; я чувствую, давно ощущаю, что в тебе живёт её бессмертная душа, которая не стала моей когда-то. Он говорил ещё что-то, но Вайолет опять не слышала Тейта. Она, почти теряя сознание, и уже безвольно обвисая на его руках, видела что-то. Это опять его магия, поняла она, и над нею будто бы склонялись любящие, хорошо забытые лица, сменяя друг друга… Её мама, совсем молодая, и она плачет; мужчина, это её отец и он совсем не похож на Бена; а вот и сама мэр Бакстона, Томасина Уайт, её бабка… Сейчас-то у неё совсем другое имя, а прозвище и ещё страшнее — Мясник, но когда-то и она любила её. Потом смутно знакомый мужчина, постарше… Это он выносил её беременную мать из волн, когда шлюпка пристала к берегу. И это — теперь-то она знала точно, это был Джон Уайт******, первый губернатор колонии на Роаноке. Её дед, художник, оставивший после себя наброски индейцев племени Кроатоан; а сейчас его зовут Джек Воробей, потому что он вернулся за своей семьёй обратно в Новый Свет и никогда не переставал искать их. А не найдя или поняв, чем они стали, сошёл с ума или предпочитал, чтобы все вокруг так думали… Теперь Вайолет вдруг стало понятно, почему шериф Джон был так поражён, увидев её этюды — ведь ей достался дар его отца, Джона Уайта! И он только тогда смог понять, кто такая Вайолет… И теперь она точно знала, что их привязанность с детства с Тейтом друг к другу — это рок, судьба, проклятое предопределение, или что-то иное, но это сработало чётко. Потому что она не смогла тогда и не сможет теперь покинуть его, несмотря ни на что. Потому что, пока жива надежда на возвращение её Шкипа — она никуда не сможет уйти, и даже когда от этой надежды ничего не останется… Они всё равно будут вместе. Не только в Тейте поселилась тьма, Вайолет и сама любила заигрывать с нею, да и кто не любит? Когда жизнь идёт гладко, от скуки куда только не потянет, и какие только двери не открываются перед тем, кто ищет выход из рутины или развлечение на вечер… Как много молодых и сильных навсегда потеряли себя в этой захватывающей погоне за неизведанным, оставив после себя только рвущие душу песни или всего лишь смутное воспоминание? Был ли выбор у Тейта? Говорят, выбор всегда есть. Например, выбрать безумие и осознать, кто настоящий злодей. Что-то смогло ему помочь в ту ночь в лесу, когда он, будучи ребёнком, сбежал, увидев жестокое убийство своего отца матерью. Возможно, это и было то самое травмирующее событие, которое, по мнению доктора Хармона, заставило его принять в себя древнего демона. А демон с уходом своего времени, своего древнего леса и народа — он тоже нашёл его, и они долгое время спасали друг друга, помогая выжить. Но магия покидает этот мир, стекает каплями расплавленного воска, струится песком между пальцев; тает, как предрассветная дымка в первых солнечных лучах, сносимая лёгким ветром в сторону океана. И Вайолет чувствовала и его усталость, его древнюю тоску по старым временам и мощь, которая всё ещё дремала у него в сердце. В сердце Тейта. И его желание освободить от себя этот мир она тоже чувствовала и понимала, что поможет ему в этом. Потому что если она не захочет, то он заставит её. Да и она никогда ни в чём не могла отказать Тейту Лэнгдону…