Телефон завибрировал, заполняя комнату противным нетерпеливым жужжанием. Несколько раз хлопнув по выцветшей потертой джинсе, я залез в карман, извлекая старую кнопочную трубку. Потыкав пальцами и сняв блокировку, я прочитал смс: «Скоро буду». Окидывая быстрым взглядом студию, я убрал пестрые снимки в шкаф стола и щелкнул небольшим замком.
Я ждал его, каждый раз чувствовал очередную встречу. Время подходило, и он появлялся снова. Без лишних слов, вопросов, ненужного трепа. Пытаясь вспомнить, что есть выпить, я шагал в спальню. Внимательно рассматривал комнату, обходил по кругу, собирая случайные следы: пара бутыльков со свернувшейся кровью возле кровати, смятые снимки, рыжие срезанные пряди.
Зажимая в ладони сухие ломкие пучки, я перетирал пальцами тонкие стренги. Волоски обламывались, осыпаясь прозрачной неосязаемой пылью. Рыжий порошок покрывал мой дом, застилал поверхности невидимыми отпечатками личных эскизов. Вдохнув осыпавшуюся порохню, я мысленно перебирал в голове жертв. Вспоминал ржавые пряди по запаху, перелистывая осунувшиеся, заострившиеся лица в голове.
Шорох шин по влажному асфальту сбил навалившиеся воспоминания. Я бросил торопливый взгляд в окно, еще раз оглядел комнату и направился к двери. Короткий стук и нетерпеливая дробь пальцев по облупившемуся наличнику заставляли ускорять шаг. Дернув за ручку, я замер, рассматривая медно-рыжие волосы. Тусклое солнце отбрасывало сонные замерзшие блики на взъерошенную макушку.
— Можно?
Спохватившись и сделав пару шагов назад, я пропустил гостя внутрь и хлопнул скрипучей дверью. Мужчина шел по дому, не стесняясь шагал вглубь, скидывая по пути куртку и заношенный шерстяной шарф. Я прислонился к косяку, наблюдая за размеренными знакомыми движениями. Вдыхал потревоженный непривычный запах внутри помещения, вспоминая, чем он пах в прошлый раз.
Имбирь и перечная мята — жесткий, свежий. Запах смешивался с застоявшейся сыростью. Сглатывая и продирая пересохшее горло, я шагнул в сторону. Мартин ходил по кухне, доставал початый джин и пару бокалов. Отточенными, уверенными движениями плескал в каждый и кидал лед. Читал этикетку, прокручивая бутылку в руках и морщась от дешевого пойла.
— Тоник есть?
Я мотнул головой и пошел следом за ним. Небольшой задний двор был совсем серым, промозглый холодный ветер бросал в лицо ледяную морось. Поежившись, я взял протянутый стакан и полез за сигаретами. Спички гасли на мокром ветру, выругавшись, я посмотрел на насмешливое щетинистое лицо напротив. Почесывая колючую бороду, мужчина глядел на меня с иронией и протягивал зажигалку.
— Разговаривать так и не научился?
Отхлебнув крепкую бурду, я рвано выдохнул и затянулся ментоловым куревом. Все повторялось по кругу. Колкие вопросы, полбутылки дешевого спиртного, рыжая щетина, натянутая добродушной ухмылкой. Допив остатки одним глотком, я громко шарахнул дном о перила, добил окурок в два затяга и вошел в дом.
Тишина не мешала мне, давала возможность сосредоточиться, окунуться в свои ощущения. Лишние звуки сбивали, толкали память в прошлое, раскрывая ненужные створки. Мы раздевались молча, привычно стягивали с себя одежду, скидывая на пол. Мартин первым упал на кровать, нарочито выгнулся и потянулся, демонстрируя усыпанную мелкими пятнами спину. Улегся, широко раздвинув ноги, и с интересом уставился в мою сторону.
Он не дергал меня, наблюдал внимательно, но не мешал. Следил из-под прикрытых век за моими движениями, стараясь не сбивать волну. Я заводился. Смотрел на него, жадно впитывая глазами каждый кусок ладного тела. Старался запомнить фрагменты, высечь в подкорке, чтобы остались надолго.
Веснушки слепили меня. Рыжие волоски, покрывающие светлое тело, горели игреневыми всполохами. Переплетались поверх ярких пятен цвета жженого апельсина. Тянули к себе, разбегаясь замысловатыми узорами по молочной коже. Круглые, вытянутые кляксы — тело покрывали путанные горсти оранжевых крапин.
Опускаясь на кровать, я скользнул рукой по щиколотке. Сжал ниже колена и дернул мужчину к себе. Довольно ухмыляясь, Мартин сам переползал под меня. Развернувшись снова на спину, опирался на локоть, второй рукой шаря по моей груди. Цеплял пальцами соски, притягивая к себе. Нависая над ним, я чувствовал его стояк, прижимался, потираясь пульсирующим от желания членом.
Сильные пальцы скользили по моей спине, сжимая кожу и больно щипая. Мужчина подставлял заросшее щетинистое лицо под поцелуи. Раздирая губы о жесткую бороду, я прижимался к колючим скулам, прикусывал и целовал. Горячо и сильно, облизывая горькие от джина губы, проталкивал язык глубже, заставляя задыхаться подо мной.
Мартин выгибался, подставлялся под ненасытные руки, выписывающие путаный орнамент по телу. Я хватал его, сжимал кожу пальцами, оттягивая и больно шлепая по затекшим от щипков местам. Давил до синяков, добавляя красок на цветное тело. Оставлял засосы на шее, растекающиеся багровыми пятнами вокруг кадыка.
Старые синяки успевали заживать между встречами. Метки сходили со светлой кожи, оставляя бесконечный простор для новых рисунков. Вжимаясь напряженным членом в ладонь мужчины, я двигался в такт его хриплым стонам. Толкался в мокрую от слюны руку, сжимая короткие волосы на затылке. Смотрел в карие, почти черные, глаза и тихо рычал.
Он надрачивал член, знал, как мне нравится, и ритмично двигал ладонью по стволу. Позволял лапать себя везде, распаляя меня еще больше. Еще несколько толчков, и он скинул меня, столкнул рядом на матрас, насмешливо шлепая по заднице. Повернулся, удобно устраиваясь, и заскользил пальцами вдоль позвоночника.
Холодные, легкие касания по пояснице растекались внутри приятными волнами. Бежали мурашками по непривыкшей, желающей ласки коже. Я пытался развернуться, но он держал меня. Прижимался сзади и продолжал гладить. Сильнее давить руками по телу, упираясь членом между ягодиц. Головка терлась о задницу, оставляя капли клейкой смазки на неразработанном анусе.
Морщась от больных укусов, я сам тянул его пальцы в рот. Облизывал, проходясь языком по всей длине. Сосал, плотно обхватывая губами, и, раздвигая ноги шире, подставлялся под член. Пара движений по языку, и пальцы скользнули к тугой дырке. Мартин уверенно размазал слюну и начал растягивать, крепко обхватывая меня за плечи.
Я выворачивался в сильных руках, чувствовал напористые движения внутри и морщился от боли. Закусывал подушку, ерзая ноющим членом о простыню, сдерживая рвущиеся стоны. Перед глазами прыгало, рыжие пятна крутились в возбужденном сознании, выбивая запах срезанных волос, распоротых вскрытых шлюх, выпотрошенных до основания.
Сильный толчок, и я взвыл. Остро и больно, дырка саднила с непривычки. Мышцы сжимались, не пуская глубже, в попытке вытолкнуть инородное тело. Рык надо мной, и тихий возбужденный голос пробрал до костей:
— Расслабь очко.
Снова толчок, и меня выкрутило, вывернуло наизнанку от движений внутри. Член больно давил на дырку, натягивая края до предела. Я пытался расслабиться, давал пульсирующему стволу войти глубже. Тянулся к своему опавшему стояку, сжимая и растирая напрягающуюся плоть. Выгибался навстречу и подставлял тугое, нераздроченное очко.
Пальцы сжимались на подбородке. Стискивали челюсть до искр в затуманенных, невидящих глазах. Я стонал, хватал ртом воздух, пытаясь дотянуться языком до его пальцев. Ствол скользил внутри, натягивал меня до яиц, разрывая узкую задницу на части. Мартин хрипел, наваливаясь всем телом, драл без жалости. Размашисто загонял член в горячую дырку, с силой хватая за волосы и оттягивая к себе.
— Скажи, что нравится, сука.
Я молчал, стискивал зубы, подставляясь снова и снова, надрачивая под ним и обсасывая соленые пальцы от своей смазки. Терся языком о ладонь, представляя член и заглатывая до глотки. Он трахал меня, имел как суку, натягивая неразработанное очко до упора. Перехватывал скользкой рукой горло и давил, сбивчиво требуя сказать, что мне нравится.
Меня накрывало, тугой яркой волной несло, забивая глаза всполохами. Кровь брызгами разлеталась вокруг, запах разгоряченных тел раз за разом возвращал в глухой темный подвал. Я видел их — раскромсанные набухшие тела грудами лежали у стен. Темные сгустки, запах гнили, куски оторванной плоти повсюду. Срезанные волосы, скальпы, глаза.
Резкий толчок под углом, и я вскрикнул. Член проехался по простате, вошел еще глубже, заполняя до краев. Я выгнулся, тело прострелило судорогой. Ствол запульсировал в руке, горячие всплески накачивали очко. Он зарычал, больнее сдавил горло и дернулся во мне. Пару раз насадил и навалился сверху.
Я наблюдал за ним. Делал редкие кадры, молча рассматривая красивое рыжее тело. Снимал, доставляя удовольствие нам двоим. Ему нравилось дарить себя после. Оставлять на память, получая свое до того.
***
Поток машин размеренно катился вдоль одного из центральных проспектов. Светофоры отсекали одни авто от других, мерными дозами пропуская вперед, разбавляя утренние пробки. Я смотрел по сторонам, нетерпеливо постукивал пальцами по потертому рулю, выискивая возможность проскочить.
Время поджимало. Мастер, согласившийся посмотреть Рено до начала смены, несколько раз звонил. Трубку брать не хотелось, опаздывать — еще больше. Втиснувшись между рядами, я глянул в боковое стекло и кивнул девушке, уступившей дорогу. Мимолетная улыбка на незнакомом лице: привычка быть вежливым, нормы этикета и знаки приличия — все это делало меня незаметным, безликим в толпе.
Выкрутив руль и получив наконец свободную полосу, я нажал на газ, стремительно петляя между других машин. Несколько поворотов, и знакомый двухэтажный ангар замаячил у дальнего перекрестка. Подъезжая и паркуясь у высоких закрытых ворот, я напрягал память, силясь вспомнить имя автомеханика. «Джон? Джей? Джои?», — крутилось в голове, но нужное не находилось. Хлопнув дверью и чертыхнувшись, я зашагал к офисной пристройке.
Внутри было тихо. Рабочий день еще не начался, и основной персонал находился в пути к автомастерской. Расслышав неровный металлический стук со стороны ремонтных боксов, я направился вглубь высокого цеха. В дальнем углу маячили две фигуры. Близоруко щурясь, я приближался к ним, вслушиваясь в обрывки невнятной беседы:
— Опаздывает… Эйвери! — оглянувшись и заметив меня, громко позвал мастер. — Думал, уже не приедешь.
— Пробки.
Пожимая плечами, я с интересом разглядывал второго парня, стоявшего спиной. Выбритый висок топорщился колючим ежиком, привлекая внимание к взъерошенным барвинковым прядям, небрежно зачесанным на другой бок. Фигура казалась неуловимо знакомой. Подходя ближе, я пожал протянутую мозолистую руку механика.
— Знакомьтесь, — добродушно ткнул пальцем в сторону автослесарь. — Брис Клеман, наш вездесущий администратор.
Повисла секундная пауза. Растерянно разглядывая знакомое лицо, я безуспешно пытался сдерживать рвущееся недоумение:
— Ты не рыжий.
Поздно спохватившись, я взял себя в руки и шагнул навстречу, сжимая хрупкую белую ладонь в своей.
***
Крепкий аромат свежесваренного кофе заполнял небольшую комнату ожидания. Брис крутился возле кофе-машины, звякая чашками и доставая маленькие шуршащие пакетики.
— Сахар? — дружелюбно улыбаясь, парень обернулся ко мне.
Покачав головой из стороны в сторону, я продолжал всматриваться в изящное стройное тело. Легкая угловатость придавала фигуре еще больше очарования. Кожа, плотно скрытая за теплой тесной одеждой, виднелась только на руках. Светлые длинные пальцы порхали вокруг пронзительно белых кружек, стукали о края ложечкой, размешивая сливки и пару капель сиропа.
Услужливо расставляя передо мной на столике кофе и печенье, Брис замешкался на пару секунд, внимательно рассматривая меня. Я не отводил взгляд, ждал вопросов или продолжения ненавязчивой беседы. Тишина затягивалась. С сожалением выдохнув, парень вымученно улыбнулся, вежливо пожелал хорошего дня и пружинистым бодрым шагом скрылся за дверью.
Вдыхая запах горячего терпкого напитка, я сжимал в руках обжигающую кружку. Горьковатый вкус крутился на языке, выбивая слюну. Инстинктивно сглатывая, я бесцельно шарил глазами по стильно обставленной комнате. Пустые углы, пара диванов, стол с небольшим баром, автомат с газировкой. Взгляд зацепился за небольшое незанавешенное окно.
За стеклом шел снег. Острые колючие льдинки сыпались сплошным известковым дождем, раскачиваясь между порывами ветра. Я вспоминал, копался в задвинутых закоулках памяти, вскрывая давно забытые дни. Выворачивал наизнанку, рассекая и без того расхристанные мысли. Перед глазами замелькало, снежный салют метался внутри, скручивался в пружину, выталкивая нужные образы.
***
Набережная, мерзлая сизая река густым медленным потоком текла вдоль покатых заснеженных берегов. Мокрый липкий снег забивал камеру. Сыпался в объектив, смазывая и без того нечеткие кадры. Меня не пускали. Копы приехали раньше, успев огородить несколько трупов, распластавшихся на грязной мостовой. Сборище зевак сбивалось вокруг плотным кольцом, мешая сделать нужные фото.
Негромко выругавшись, я продирался через толпу. Обходил с разных сторон, всматриваясь в бордовые пятна, растекающиеся вдалеке. «Должен прорваться», — стучало в ушах. Тонкий, почти неуловимый запах доносился за несколько метров. Я чувствовал его, или мне казалось. Нетерпеливо вдыхая, я пытался проскользнуть мимо полиции.
Пара удачных маневров, и мне удалось. Кадры были все ближе, осторожно ступая по припорошенной снегом брусчатке, я приближался к месту преступления. Пристреливал объектив на ходу, наводя камеру на трупы. Я видел багровые лужи, мутные, почти черные, они застывали вокруг коченеющих трупов. Густая, уже остывшая кровь забивала трещины между ровно уложенными кирпичами.
Жадно сглатывая, я нажимал на затвор. Щелчок, и снимок вспыхнул на маленьком дисплее, засветился, демонстрируя крупное кровяное озеро. Прицелившись еще раз, я наклонился почти вплотную. Мурашки бежали по горячей вспотевшей коже. Дыхание участилось, рваной очередью вырываясь из груди с каждым новым фото.
Резкий рывок сзади, и я потерял равновесие. Вцепился замерзшими пальцами в камеру, уворачиваясь от несущегося сбоку кулака. Удар зацепил челюсть, выбил хриплый вскрик, оглушая на время. Вытряхивая все мысли и чувства из разгоряченной, воспаленной головы.
Я приходил в себя, пытался свести фокус воедино, озираясь по сторонам. Пальцы по-прежнему сжимали фотоаппарат, челюсть жгло. Соленый, металлический привкус крови во рту сушил горло. Сплевывая, я поднял глаза на стоящего рядом офицера.
— Пошел вон, крыса.
Не дожидаясь ответа, коп развернулся и направился в сторону патрульной машины. Восстанавливая дыхание, я пытался подняться. Голова кружилась, перед глазами мелькали черные точки. Собирая ручки и провода, высыпавшиеся из раскрытого кофра, я мысленно ненавидел всех легавых, прожигая злобным взглядом фигуру в форме.
Визитки безнадежно промокли. Складывая размякшие прямоугольники в бесформенные стопки, я засовывал их по карманам. Вытирал грязные руки о куртку, вставая на ноги и отряхивая перепачканные джинсы.
— Эйвери Бронс. Фотограф, — донеслось позади меня. — Ты обронил.
Развернувшись, я недовольно поморщился, протягивая руку за еще одной визиткой. Скользнул глазами по хрупкой угловатой фигуре, остановившись на выбритом рыжем виске, топорщившемся колючим ежиком. Взъерошенные огненные пряди, небрежно зачесанные на другой бок, ржавыми всполохами разрывали зимние сумерки.
