***
Детские голоса разрывали привычную спокойную тишину ленивых выходных дней окраин. Мимо дома по велосипедной дорожке пронеслась очередная компания на самокатах. Я отвлекся от двигателя, посмотрел им вслед и поежился от резкого порыва ветра. Вытирая руки о висевшую за поясом салфетку, я окинул взглядом запущенный двор. «Листву надо собрать», — и глянув на неокрашенное крыльцо, недовольно поморщился. Повернувшись к мотору, я уперся руками о борт. Машина требовала ремонта. Отчаянные попытки самостоятельно решить проблему раз за разом терпели неудачу. Раздраженно хмыкнув и проверив масло, я захлопнул капот, потирая озябшие руки. День тянулся невыносимо долго. Дела отвлекали на время, давали возможность забыть о ночных кошмарах, но неизменно заканчивались, снова и снова окуная в противные воспоминания. Похлопав по карманам, я достал смятую пачку. Зажигалки не было. Коробок спичек, найденный в залежах на старом камине, совсем отсырел. Вытаскивая сигарету, я чувствовал знакомый горьковатый запах. Чиркнув спичкой и прикурив, с удовольствием выдыхал терпкий ментоловый дым. Легкие обожгло, защекотало внутри. «Давно не курил», — пронеслось в голове, и я с наслаждением затянулся. Добив сигарету до фильтра, я отправил бычок в сторону мусорного контейнера и зашагал к дому. Время обеда. Поднимаясь по скрипучей лестнице, я снова слышал ночные звуки. Глухие вскрики и мелодия глупой детской песни. Звуковые капканы, визуальные образы, вкус, цвет, запах — всю жизнь напоминали об одном. На кухне было сыро. Капающий кран, текущие трубы и промозглая осень не шли на пользу старому дому. Принюхавшись к привычному запаху мокрой сопревшей листвы, доносившемуся с заднего двора, я отрешенно смотрел в окно на небольшой пруд. Черные перетянутые пакеты, небольшие свертки, плотно замотанные грубой жесткой веревкой, с тяжелым всплеском опускались в темную зыбкую воду и уходили на дно. В животе заурчало. Стряхнув очередное наваждение, я развернулся к холодильнику. Задумчиво разглядывая полупустые полки, решал, чем отравить себя сегодня. Потыкав пальцами в стершиеся кнопки микроволновки, я засунул внутрь замороженную пиццу и хлопнул дверцей. Консервов не хотелось. Рассматривая небогатый выбор супов из банки, я вспоминал, что есть выпить. Пиво приятно зашипело в руке, светлая пена поднялась к горлышку и медленно опадала. По комнате разлетелся приятный аромат хмеля, терпкий, чуть сладковатый, он вызывал тянущее ощущение жажды. Инстинктивно сглотнув, я потянул бутылку ко рту, отпил и уставился в монитор. Пара надкусанных кусков пиццы так и остались лежать в помятой коробке. Воскресные новости, прогноз погоды на неделю. Я перебирал в голове варианты автомастерских и вспоминал состояние зимней резины. В сообщениях стояла звенящая тишина. Несколько старых переписок, отчеты с работы, сводки. Я хлебнул еще пива, продолжая задумчиво листать ленту. Взгляд зацепился за знакомый онлайн. Неуверенно прищурившись, я открыл диалог, убедившись, что собеседник в сети. Мотнув переписку вверх, пробежал глазами по коротким путанным сообщениям. «Я не рыжий», — и тишина. — Привет. Вздрогнув от глухого щелчка, я с недоверием смотрел на мигающий синий экран, подсвечивающий непрочитанное послание. Секунду поколебавшись, я снова открыл диалог. — Добрый день. — Как насчет фото? Все шло по кругу. Знакомые фразы вызывали привычное возбуждение. Я знал, что будет дальше, ждал этого, хотел получить новую дозу. Допивая початую бутылку пива одним глотком, я потянулся за второй. Нетерпеливо облизал горькие от сигарет губы и дернул пробку на горлышке. — Покажи мне плечи. Несколько томительных минут тишины, нетерпеливое ожидание. Я глотал пиво и постукивал пальцами по клавиатуре. Напряженно ждал ответа, поглядывая на часы. Фото появилось внезапно. Голые светлые плечи, почти белые, покрывали россыпи красных брызг. Изящные ключицы обтягивала тонкая прозрачная кожа. Алые капли оставляли за собой влажные дорожки. В горле пересохло, я рассматривал желанный снимок. Скользил глазами по нежной шее, бледным скулам, мокрым припухшим губам, измазанным кровью. — Еще. Жадно втягивая воздух, я снова и снова вглядывался в фотографию. Увеличивал, рассматривая венки, родинки, каждое пятнышко на идеальном теле. Тонкая жилка на шее, напряженная до предела, тянула к себе магнитом. Хотелось схватить эти плечи, сжать, стиснуть зубами податливую мягкую плоть. Я потянулся к ширинке, член рвался наружу, больно упираясь в жесткую ткань. Провел по напряженному паху несколько раз. Возбуждение спадало, отдаваясь приятной тяжестью в яйцах. Нетерпеливо глянув в пустой диалог, я повторил просьбу: — Давай еще. — Теперь ты. Удивленно уставившись в экран, я несколько раз перечитал сообщение. Откинулся в кресле и, сделав еще пару глотков, набрал ответ: — Хочешь мои фото? — Да. — Зачем? Раздражение нарастало, разговор не клеился. Член неприятно ныл, не получив должной разрядки. Выругавшись себе под нос, я сосредоточенно соображал, что делать дальше. Еще несколько минут тишины — и новое фото. В глазах замелькали яркие искры: гранатовые, багровые, коралловые всплески на тонких светлых руках. Палитра менялась, уходила от светло-красного почти в черный, насыщенный густой цвет запекшейся крови. Тонкие длинные пальцы, покрытые липкими смазанными разводами. Стершаяся, засохшая кровь заполняла трещинки на ладонях. В голове запульсировало. Цвет, крап, россыпи ярких горошин. Я почувствовал знакомый запах, горячий, обжигающе-едкий аромат, разлетающийся брызгами по стенам. Цепляющий одежду, кожу, волосы. Тесак ритмично врезался в мягкую искромсанную плоть. Я бил в одно место, разделывал свой холст, уверенными точными движениями дробил кусок живого полотна. Сустав хрустнул, еще одна волна брызг, и кисть осталась в моих руках. — Я не рыжий. Стряхивая с себя очередное наваждение, я разочаровано читал последнюю фразу в диалоге. Онлайн погас.***
В редакции было шумно. Толкая тяжелую входную дверь, я окунался в непрерывный гомон и суету улья. Натянуто улыбался и здоровался с коллегами, кивал, пожимал руки пробегающим мимо журналистам, продолжая думать о своем. Наигранная приветливость, фальшивое участие, мнимая заинтересованность — неизменно выручали. Пробираясь к своему кабинету, я чувствовал множество любопытных взглядов. Они видели меня, замолкали, когда я подходил, и с интересом разглядывали, как в первый раз. Что-то было не так. Непривычное внимание пугало, путало, загоняло в тупик. Инстинктивно одергивая рубашку, я проходился пальцами по вороту, поправлял кофр на плече, продолжая шагать по знакомым коридорам. Нужная дверь, как всегда, была настежь. Приближаясь к входу, я помедлил пару секунд, замер, вслушиваясь в бесконечный треп. Говорили явно обо мне, обрывки фраз долетали из открытого кабинета. Раздражение нарастало, тихо чертыхнувшись, я сделал пару шагов и вошел внутрь. Неловкая пауза затягивалась. — Привет, Эври! — первой опомнилась брюнетка. Я снова молча кивнул и направился к своему столу. Говорить не хотелось. — Эйвери опять не в духе, — насмешливо подхватил парень с другого конца кабинета. Я заскрипел зубами. Злость захлестывала изнутри, поднималась тугой упругой волной, разгоняя кровь по венам, нагревая и без того разгоряченную голову. Несколько раз выдохнув, я повернулся в сторону коллеги, натянуто улыбнулся, стараясь говорить спокойнее: — Все в порядке, Анри. Какие новости? — Новости только о тебе. Лифтов, значит, боишься? — насмешливо скалился парень. — Не больше, чем остальные. Я продолжал разбирать сумку: фотоаппарат, зарядка, провода, карты памяти. Руки выполняли привычные, отточенные действия, не выдавая напряжения. Вспышки снова не было. Постучав пальцами по столу, я развернулся и посмотрел на порозовевшую девушку. «Сама невинность», — злобно пронеслось в голове. — Перекур? — дружелюбно улыбаясь, я хлопал себя по карманам. — Ты начал курить? — удивленно вздернула бровь Ивет. — Вспомнил старую привычку. Идем? Девушка на секунду заколебалась, окинула взглядом кабинет и нерешительно кивнула. Я направился к выходу, доставая сигареты из кармана. Идиотское выражение лица, изображающее вселенскую радость, непривычно тянуло мышцы. Клекот внутри не утихал. Стараясь дышать ровнее, я пропускал Ивет вперед, придерживая двери. Лестничный пролет тянул запахом застарелого дыма, добитых до фильтра бычков, остывшего кофе в бумажных стаканах. Я остановился на ступенях и внимательно наблюдал за ней. Девушка нервничала, молчание затягивалось, в голове крутились сотни враждебных мыслей. Разминая пальцами сигарету, я смотрел прямо на нее. — Не стоило никому рассказывать. Голос звучал тихо, но настойчиво. Я спустился на одну ступеньку и протянул сигарету. Ивет отшатнулась, попятилась назад, испуганно затараторив: — Мы просто шутили! Никто не хотел тебя обижать! — Не стоило никому рассказывать. Еще тише повторил я, спускаясь на этаж. Сигарета так и осталась в моей руке, достав почти пустой коробок, я не спеша чиркнул спичкой и затянулся. Тонкая деревянная палочка догорала в руке, поблескивая красноватым огоньком. Ивет молча смотрела на обугленную, потухшую щепку. Едкий ментоловый дым дешевого курева заполнял пролет. Девушка закашлялась, потянулась за своими сигаретами, пытаясь справиться с зажигалкой трясущимися пальцами. — Не обижайся, мы не со зла, — наконец, выдохнув тонкую струйку дыма, проговорила она. Я докурил, затянулся последний раз, почувствовав едкий вкус затлевшего фильтра. Молча ткнул окурком в стену, размазывая затухающий уголек. Снова перевел взгляд на растерянную, напуганную брюнетку. — Не стоило никому говорить, — повторил я в последний раз, развернулся и направился вниз по лестнице.