Последнее перо

      Время стремительно шло, не давая опомниться. С тех злополучных событий, о которых Малик просто не мог регулярно не вспоминать, прошло полгода, и все те слова Альтаира, тихо и неуверенно выговариваемые в ночной тени, казались далекими и бредовыми. Если он был прав, и была серьезная опасность, то теперь-то она точно должна была миновать. Не было ни одной причины сомневаться в этом.       Новички всё так же приезжали каждую неделю, наставник все так же изредка присылал указания по поводу дел бюро, и никто – ни один из всех, с кем он общался – не подавал даже самого мизерного намека на то, что что-то не так. Хороший повод забыть обо всем.       Конечно, полностью забывать не удавалось, поэтому каждый поход за перьями Аль-Саиф вспоминал о том, которое всегда было при нем, припрятано за поясом. Оно, по-прежнему, терпеливо ждало своей участи, но отсутствие временных ограничений сказывались – окроплять перо кровью уже «мастера» не хотелось, и единственное, что всё еще побуждало подстрекающие мысли – тотальное желание закончить начатое дело. Всё должно быть идеально точно, а для этого нужно заканчивать все дела и планы.       Еще через несколько нудных недель такой шанс внезапно выпал – в соседней комнате послышалось тихое приземление ботинок на глухо отзывающийся камень, а вскоре в дверном проеме появился небезызвестный «брат» со своим раздражающим «Мира и покоя тебе, Малик».       — Никогда у меня не будет ни того, ни другого, пока ты здесь, — искренне, но импульсивно ответил тот, ожидая такого же резкого ответа, как это было прежде. Однако Альтаир промолчал, очевидно, проглатывая свою гордость, чего раньше даже в мыслях не пытался делать. — Наставник не предупреждал о твоем приезде.       — Я еду из Акры, и мне нужно где-то передохнуть. Подумал, что могу остановиться в бюро. «Хвоста» за мной нет, как и смысла отказывать.       Малик захотел нахмуриться, не понимая, что произошло, но удержался от такого проявления эмоций.       — Раньше тебя не выбивала из колеи трехдневная поездка, — хмыкнул он. — Теряешь сноровку или просто расслабился после возвращения ранга? — Только после того, как сказал, он понял, что и его можно обвинить в мягкотелости за несовершенное тогда убийство.       — На выезде из города столкнулся с тамплиерами. Они, конечно, медлительные и туго соображают, но стреляют метко.       Только после этой фразы до Аль-Саифа дошло, что он так и ни разу не взглянул на гостя, а потому и не заметил, что тот неестественно держится за бок, и его итак алый пояс теперь покрылся бурыми пятнами. Из-за капюшона нельзя было судить, но, вероятно, на лицо он был бледнее мела.       — Садись, — чопорно указал на стул у окна Малик, залезая в шкаф. Его обязанностью было помогать «братьям», приходящим в тяжелом состоянии, поэтому такие обычные действия ничуть не напрягали. Более того – он немало раз в прошлом буквально сшивал по кусочкам сидящего перед ним сейчас ассасина, и это уже стало нормальным, даже привычным. — Убери руку. — Альтаир покорно, что для него было редкостью, отпустил торчащее древко стрелы и, похоже, закусил щеку изнутри. Малик осторожно принялся распутывать несчастный пояс, скрывающий от его взгляда раны, и за то получил немало раздраженных взглядов – кровь запеклась, а потому отрывать ткань от кожи оказалось неприятно, да и снять пояс, не дернув несколько раз часть деревяшку с железным наконечником, крепко закрепившимся в теле, было невозможно. — Хватит дергаться, иначе оставлю всё так… тут больше одного ранения. Были еще стрелы?       — Около пяти, — едва слышно, абсолютно не профессионально промямлил мастер.       В этот момент захотелось дать ему по шее, однако обстановка пока не располагала.       — Если выдергиваешь стрелу или нож, то позволяешь начаться кровотечению. Ты мимо сена промахнулся и голову отбил? Это же основы, которым нас учили лет восемь назад, — прошипел Аль-Саиф, представляя, насколько мало крови осталось в этом замученном теле, если раны были открыты еще с окраины Акры. Ему отчаянно не хотелось, чтобы его цель померла от простого недостатка крови, но теперь у той были все шансы. Да еще и в бюро. Вот весело будет с одной рукой избавляться от трупа, а потом объяснять наставнику, что его «восстановивший свое звание» - просто болван, не умеющий логично мыслить и с отбитым в край инстинктом самосохранения.       — Было трудно скакать на лошади с шестью стрелами в теле, — обиженно проворчал ибн Ла-Ахад, будто бы его оскорбили незаслуженно. — Те вышли легко, поэтому от них было несложно избавиться. Я в порядке.       — …и поэтому вот-вот вырубишься прямо здесь.       — Я думал, ты поможешь. Поэтому и пришел, — фыркнул он и внезапно перенес всю вину за собственную невнимательность и глупость на единственного способного помочь. Но тот действительно отвлекся, поэтому это было неплохим напоминанием о том, что нужно делать. Более того, сидеть на полу перед наполовину раздетым Альтаиром как-то не особо располагало к задушевным беседам. Совсем не располагало, хотя раньше это бы даже не удивило – они много общались, там, в Масиафе, и даже жили в одной комнате во время учебы.       Однако те времена казались какими-то далекими, пусть с выпуска и посвящения прошло всего ничего.       Малик поджал губы, понимая, что неудобно делать это в таком положении, и одним коротким кивком показал, что «пациент» должен снять верхнюю одежду, пока он отойдет. Вернувшись с чашей полной прохладной воды и клочком жесткой ткани, он увидел, что его поняли – ибн Ла-Ахад все так же сидел на стуле, но теперь его испачканная одежда комом лежала у ног. Покрытый шрамами и свежими синяками торс был заляпан кровью, а из бока торчала надломленная стрела.       Вполне себе обычная картина для бюро ассасинов. И всё же, было в ней кое-что, что создавало неудобства.       — Лучше ляг на спину, — скомандовал, задумавшись, глава бюро. — Сподручнее, если тело не будет напряжено в сидячем положении.       Альтаир не сказал ни слова, аккуратно, насколько это было возможно, опустившись на пол. Его молчаливость сегодня поражала, однако не вызывала достаточной симпатии, чтобы помочь ему с – очевидно, тяжким в его ситуации – перемещением.       Когда он лег, Малик тут же сел рядом, отжимая смоченный клочок ткани. Он еще размышлял о том, нужно ли будет более детально прочищать рану или даже зашивать её, пока оттирал кожу от крови, пота и грязи, пытаясь разглядеть остальные последствия стычки с тамплиерами. Всё это время «пациент» не говорил ни слова, смотря куда-то за «врача», в сторону книжных полок. Его мысли, похоже, были далеко отсюда.       Ран оказалось ровно столько, сколько сказал Альтаир – разве что еще красовались свежие царапины, просто содранная кожа и последствия поспешных прыжков на широкие балки. Так же взгляд сам собой цеплялся за темно-розовые шрамы довольно внушительных размеров, которых раньше точно не было на теле ассасина. Они не представляли угрозы для жизни, более того: им точно было не меньше месяца, но всё же они четко показывали, насколько далеки былые годы, когда оба «брата» отлично знали все побои на теле друг друга и историю каждого из них.       Откинув подобные мысли, глава бюро отложил тряпку и встал, возвращаясь к столу, за бинтами и склянкой со спиртом, припасенной для именно таких ситуаций. Только когда он отвернулся, то четко ощутил взгляд, вперившийся ему в спину.       — Что? — спросил, не оборачиваясь, и тем самым показывая, что еще не растерял остроты чувств.       — Это напоминает день, когда…       — Даже не начинай, — резковато оборвал его Малик, отлично зная, что он хотел сказать. Но давление на чувство ностальгии сейчас было бы совсем некстати. Они не дети, но и не старцы, чтобы тоскливо вспоминать молодость. Даже если разум упорно подкидывает яркие картинки.       Нельзя было не вспомнить больше восьми ситуаций, когда Альтаир точно так же, будучи на грани смерти, прибегал к тому, кто всегда поможет, и точно так же терпеливо выдерживал долгое лечение. Правда раньше он при этом громко и шумно тараторил о своем невероятном приключении, следствием которого и стали раны. Именно поэтому Аль-Саиф слышал о приобретении практически каждого шрама ибн Ла-Ахада.       Лучшие друзья, как-никак, в прошлом, а в Братстве очень важна командная работа. Вот только раньше их было трое.       Мысль о потерянном кровном брате больно резанула изнутри. Малик вернулся на место рядом с обиженно, но молчаливо смотрящим на него ассасином и, не скрывая приступа агрессии, что есть мочи дернул за древко стрелы, вынимая наконечник.       Альтаир резко прикусил щеку, скорее для виду промычав, хотя было больно – уже после до главы бюро дошло, что стрела была с зазубринами, а потому края раны получились рваными. Зато агрессии как ни бывало.       — Ты меня ненавидишь? — выпалил раненный, и нельзя было понять – это он от болевых ощущений вспылил или в шутку решил подстегнуть эмоционального «врача».       — Нет, хотя стоило бы, — вздохнул тот, решив, что он не должен втягиваться в длинные и бессмысленные разговоры. Вместо этого он дотянулся до своего кинжала, закрепленного на поясе. — Лежи смирно.       Наблюдающий за этим Альтаир, удивленно нахмурился.       — Всё-таки, решил меня убить? — без особой серьезности, но нервозно произнес он. Ответа не последовало.       Малик сунул лезвие в недавно зажженную лампу, раскаляя лишь его конец – рана была достаточно мелкая и большего не требовала, после чего вдавил оружие плоской частью в кожу несчастного «пациента», от неожиданности даже хрипло простонавшего в ответ и заметно прогнувшегося в спине, чтобы отодвинуться от «орудия пыток».       Однако уйти от своей кары он не мог, поэтому стойко терпел это, тяжело глотая воздух.       — Теперь успокоился? — сквозь частые вдохи спросил он продолжающего молчать главу бюро.       Тот отложил кинжал в сторону.       — Не совсем. — Не прошло и мгновенья, как по прижженной ране разлился едкий, обжигающий спирт, заставивший несчастного ассасина вновь выгнуться и стиснуть зубы. — Вот теперь – да.       — П-прекрасно, — прошипел Альтаир, чувствуя, что все закончилось. Он в полуобморочном состоянии позволил обмотать свой торс бинтами, борясь с желанием просто упасть и заснуть, после чего попытался встать, но этот план оказался обречен на провал. Вместо этого ассасин, выглядя при этом нелепейшим образом, собирая каждый косяк, дополз до соседней комнаты с коврами и подушками. Там хоть лежать было приятнее.       За всё это время Малик, наблюдавший эту удивительную картину, даже не подумал помочь ему. Не было желания думать о том, что он, наверно, голоден, но сказывались знания – если потерявшего столько крови сытно не накормить, то восстановление затянется надолго. Только нежелание следить за полумертвым «мастером» и заставило потрудиться и приготовить тому ужин.       По-крайней мере, Малик себя в этом убеждал.