Слёзы и чувства

*От лица Джона*

Наверное, невероятно сложно жить каждому человеку, потерявшему связь со своей половинкой. Но я просто уже жить не могу. Не могу спать, есть. Я стал зомби, и все пугаются, видя меня. Из-за того, что я ночами не сплю, а думаю о Николь, как зависимый, под глазами расплылись мешки. Я часто не могу ногами передвигать, потому что неспособен. Организм настолько истощён, что я падаю в обморок, и Джиму приходится меня откачивать, а Дженни – кормить с ложечки. Мне вкалывают снотворное или дают таблетки по четыре раза в неделю, что, между прочим, очень часто. И не помогает. Я чувствую себя разбитым и иногда даже помочь ничем не могу. И фотография Николь, стоящая на ночном столике, смотрит на меня, отвлекает меня. Но я не могу её убрать. Я стал чудиком, сумасшедшим, зависимым. И вот я встал в сумраке ночи, слыша, что никто ещё не спит. Летом даже в доме свежо дышится, воздух даёт силу и энергию. Тем более, сейчас у всех кучи испытаний. Я встал с кровати и пошагал на кухню, чтобы хоть что-то съесть. Желудок вопил мне о том, что он пуст. Аппетита совсем не было, но я должен был жить для того, чтобы выйти отсюда. Чтобы потом искать Николь и быть с ней или теплиться надеждой, что она жива и счастлива вместе с нашим малышом. Или малышкой… Кухня была пуста, и я сел за стол, придвигая к себе тарелочку с чёрным хлебом. Я начал есть его. Без воды и без соли. Даже вкуса не чувствовал, пока кто-то не вырвал кусок прямо у меня изо рта и не придвинул стакан с соком. Это была Дженни, и я поднял на неё взгляд, улыбаясь её помощи. — Совсем спятил? — нахмурилась она и пошла к плите, где что-то наливала, а потом перед лицом на столе оказалась тарелка с куриным супом. Откуда тут окорока? — Выглядишь, как наркоман. Ты видел себя вообще в зеркало. — Она постучала двумя пальцами по своему виску. — Чем думаешь-то? Ты же не выживешь тут! — Кто знает? — Я пожал плечами и взял ложку, зачерпнув немного супа. Вкусный и горячий. Так приятно ощущать, как бульон спускается по пищеводу и согревает тело. — Я знаю! — Дженни села рядом. — Ты есть должен, спать должен. Лекарств у нас не так много, да и ты на них не выдержишь. Джон. Я понимаю, что без Николь ты не можешь жить. — Не говори о ней. — Но, Джон. Прекрати. Если ты выйдешь, ты обязательно найдёшь её. В интернете или где-нибудь ещё. Ты обязательно найдёшь! — Она погладила меня по голове. — И зачем ты будешь нужен ей такой? Хилый и слабый. А ребёнок ваш тебя просто испугается, ты же как мертвец. Бледный, холодный. Волосы вон седые и отросшие. Давай, ешь, и я тебя подстригу. Кушай пока. — Мне ещё выполнять испытание. Без Николь же вообще худо. — Я снова сказал её имя. И боль пронзила сердце. Я скучаю так, так сильно, невыносимо сильно. Хочется волосы на голове выдрать. Лишь бы голос её услышать. Лишь бы в глаза её посмотреть. — После испытания. Ладно. А я посижу тут. — Она присела напротив меня. — Как организм твой еду-то нормальную принимает. Ты ж совсем в скелет превратился, кожа и кости. Как ноги-то держат? — Кое-как. — Я рассмеялся. А голос был хриплым. Дженни лишь цыкнула. Я видел, как раздражённо она смотрит на меня. Как руки её сжимаются. И ей меня жаль. Я доел и встал, чтобы захлопнуть дверь. Испытание началось, и я вяло поплёлся искать предметы. Я делал это очень медленно, ноги почти не передвигались, и в итоге, Дженни стала мне указывать, где какой предмет. Я жалок. Я так жалок! Я увидел шляпу, но стул стоял так далеко, что я подумал – не успею. И я подпрыгнул, ведь мой рост позволяет это. И как же я был глуп. Совсем рядом со шляпой был нож, который рухнул вниз. Я кое-как успел отвернуться, но почувствовал, как лезвие ножа рассекает бровь, потом щёку и падает у моих ног с противным звоном. Я встал без чувств. Правильно говорят, вся жизнь пролетает перед глазами. Левым глазом я видел направленное на меня лезвие, и воспоминание пугало. Как же страшно. Не успел бы я, и нож вонзился бы мне в голову. Прямо в голову. — Джон! — Дженни подбежала ко мне с влажным полотенцем и стала протирать щёку и бровь. Я чувствовал, как струя крови течёт мне на глаз. Но я просто в шоке стоял, не думая пошевелиться. Я сел на стул, придерживаясь за стол, и всё также видел это лезвие, летящие прямо перед моим глазом. Дженни выбежала, а я так и не достал шляпу. Время кончилось. Я склонил голову и прикоснулся к щеке, по которой текла кровь. Если останется шрам, я буду уродом. Уродом для Николь и нашего малыша. Я буду лишь пугать и устрашать. Тут прибежал Джим со своей аптечкой и поднял мою голову. Свет ударил в глаза, и я закрыл их. И вот холодный мокрый бинт прикоснулся к моей ране, и всё защипало. Спирт! Сначала бровь, а потом щека. Странный пластырь стягивал кожу. — Неувязок, — усмехнулся Джек. — Пошёл ты. Как же бесишь! — выкрикнул я. Так и хотелось замахнуться. — Так орёшь, будто я виноват во всех твоих страданиях! — Джек. Какой же говнюк. Почему он нравился Николь? — Это же ты виноват, что её тут нет. Ты сделал ей ребёнка, и поэтому её выпустили! Всё ты виноват! Я сглотнул и кивнул. — Да, ты прав. И сейчас я не знаю, что с ней. Где она. Что с нашим малышом, здоровы ли они. Я виноват во всём. Он опешил. Не ожидал такого от меня. Я склонил голову, прикрывая глаза. И тут почувствовал руку на плече. — Да ладно! Всё обойдётся. Теперь я был шокирован. Это Джек говорил?