Слёзы и чувства

— Как это ты не хочешь? — удивлённо спросил Кукловод. — Вот так! Не желаю и всё! Я могу стирать, убирать, готовить, иногда помогать, но не хочу бороться за свободу! — Я пожала плечами и хмыкнула, опустив взгляд. — Знаешь, меня там никто не ждёт. Мама и папа меня не любили, и, думаю, с их плеч просто слетела ноша. Им даже некуда было меня девать после смерти бабушки, и я жила у подруги. Ошеломлённая пропажей Денни, её брата, она, наверное, совершенно позабыла про меня. И, наверное, только мой младшенький братик ждал, когда я приду к нему. Сейчас он уже ходит в школу, знает, что такое смерть, понял, что я больше не вернусь, и перестал ждать. Я обняла себя руками и провела пальцами по плечам. Я снова хотела плакать от осознания того, что меня больше нет ни для кого. — А если я вернусь, я снова им помешаю. Помешаю жить так, как они привыкли. Сэмми, может, и не помнит уже меня. — Не говори так, — тихо шепнул Кукловод и обнял меня. — Я, конечно, сожалею, что ты так мучаешься, но тебе придётся бороться. Ведь для этого ты и живёшь здесь. Именно на тебя я возлагал надежды, на кого-то из вас двоих, пришедших к моему дому. Ты была моим козырем. Ты не являлась моей целью, не была виновата в чём-либо, именно поэтому ты и обязана помочь тем, кто когда-либо наказывал меня, осознать, что СВОБОДА – это не просто шутки, что надо радоваться даже свежему воздуху! — Я не могу, — ответила я тихо. — У меня нет стремления, желания… — А если… — Что? — спросила я и подняла голову. — Да так, — хитро ответил Кукловод и взял мой подбородок в пальцы. — Что? — ещё раз спросила я, но уже более настойчиво. — Завтра увидишь… — Кукловод наклонился к моим губам и чуть притронулся к ним своими, затем, ухмыльнувшись, оставил на них нежный поцелуй. Я положила руку на его грудь и чуть оттолкнула. — Всегда хотела спросить, как же Дженни? — Как мне не тяжело было спрашивать о ней, я должна была. Я хочу, чтобы обо мне он думал, как о ней, может, тогда я стану ему ближе… Так этого хочется, чёрт возьми… — Плевать на Дженни! — яростно крикнул Кукловод и за талию притянул меня к себе. Плевать? На Дженни? С ума сошёл что ли? С какого, простите, хрена? Только недавно он мне тут молчал о любви к ней, а теперь уже наплевать? Он же это не серьёзно, правда? Хотя, чтоб меня, я хотела, чтобы ему было наплевать на неё. Господи, какая же я эгоистка, какая же эгоистка! Я люблю Дженни, как подругу, но делить с ней парня не могу, не хочу, но приходится… Доброе утро, Николь. Я еле открыла глаза от зверского будильника и пыталась повернуться, чтобы выключить его с лёгким шёпотом: «Встаю». Но сзади что-то оказалось. — Тише-тише, это не тебе, — услышала я сонный голос Кукловода, который выключил будильник и снова плюхнулся на кровать. — Ещё никогда так хорошо не спал… Я натянула одеяло до ушей и перевернулась, закрыв глаза, положила голову на его грудь и обняла рукой талию. — Что на тебя нашло? — спросила я. — Почему ты спал тут? — Очень устал за день, да и не спал уже почти трое суток. Приходилось подлетать и бежать к камерам. А с тобой было так тепло и уютно, я завёл будильник на семь и уснул. Меня ничего не мучило, и, наверное, снился хороший сон. — Про Дженни? — Ну, нервировала меня эта тема, но я никуда не могла деться от того, чтобы не поднять её. — Нет. Её вообще не было, — раздражённо проговорил Кукловод. — Но сон был замечательным… — О чём? — поинтересовалась я. — О семье. О моей маме. Ты похожа на неё чем-то, и я даже помню, как её лицо плавно перетекало в твоё. Моя мама была очень красивой, наверное, ты видела её лицо. Волосы у неё были тёмные, но от рожденья чуть рыжие. Помню, когда Сэму было года три, она стала брюнеткой, когда ей предложили роль. Но это не испортило её, она сияла. Я редко видел её, но всегда запоминал, какой она была. — Я похожа на неё, я тоже сияю? — поинтересовалась я. — Знаешь, когда я тебя вижу, обычно очень темно. Я еле вижу твоё тело. А когда смотрю на тебя в камеры, то не вижу ничего. Вот сейчас, только проснувшись, ты просто прекрасна. Ты почти светишься, почти как она. — Потому что сейчас мне хорошо, — ответила я и поцеловала грудь мужчины, затем снова положила голову, ухом прижимаясь к его сердцу. Снова стучит ровно и спокойно. Я надеюсь, я приношу ему расслабление не только физически. Кукловод провёл пальцами по моей спине, и, задев ноготками чувствительное место, почувствовал, как я вздрогнула, и ухмыльнулся. — Я рад, что тебе хорошо. А теперь спи, а мне пора к себе. Кукловод поцеловал меня в лоб, убрав с него волосы, затем в сухие губы, подняв мою голову, уложил её обратно на подушки и встал. Я вскоре засопела. В 9 утра я, как всегда, выпила свою таблетку, но потом уснула снова. Проснулась около двенадцати дня, пошла в гостиную, проверить Джека, и увидела, как Джим обматывает руки Дженни бинтами. Они уже были все в крови, но Джим, наверное, старался вымотать на руки Дженни по одному целому бинту. Что происходит-то? — Дженни, что с тобой? — поинтересовалась я. — Она проходила испытания до того, что потеряла много крови и чуть сознание не потеряла. Дурочка… — Я не дурочка… Кукловод сказал мне бороться за жизнь Джека, вот я и стараюсь. Николь делает то же… «Я хочу быть, как Дженни… и вот теперь она проходит испытания до полуобморочного состояния! — подумалось мне, и глаза распахнулись, я посмотрела на камеру и тихо усмехнулась. — Нашёл выход, молодец». Я пошла к Джиму и стала помогать ему с перевязкой. Он перематывал мне руки не раз, и я уже точно помню, что нужно делать. Вот это да, Кукловод. Ты знаешь, как заставить меня делать то, что хочется тебе. Почувствовала себя марионеткой, хотя хитрой и особенной…