катастрофическое

я не хочу извиняться — я больше не знаю, зачем люди делают это, зачем они жертвуют всем, что у них есть, если ничего не получают взамен? я была точно такая же и, к сожалению, не могу с полной уверенностью сказать, что сейчас всё по-другому, потому что нет. потому что вокруг никого, кроме собственной матери, для которой я делаю абсолютно всё, забивая на сонливость, раздражение и усталость, лишь бы не слышать разочарование в голосе из-за того, что я не такая дочь, о которой она когда-то, быть может, мечтала. но на этом всё, ведь остальные забыли обо мне (а кто-то и вовсе ушёл), хотя всё это настолько неудивительно (и даже почти не давит, ха), так что я всего лишь закрываю глаза и считаю до трёх. один, два, три. мир перестаёт вращаться, головная боль притупляется, вкус пива (и запах) не вызывают яркие воспоминания, не заставляют желать поцелуев, которые никому не нужны, солнце больше не кажется мешающим — оно согревает ладони и оставляет следы на коже, а звёзды, наоборот, больше не завораживают, не забирают кислород, не освещают дорогу. вместо утерянного смысла появляется новый, и он, кажется, даже лучше. всё лучше, пока я умею фальшиво улыбаться и жертвовать собой так, чтобы кости не ломались (они лишь немного крошатся, этот пепел просачивается в кровь и уходит оттуда вместе с алкоголем). всё лучше, пока я не помню вкус собственных слёз. метафоры переполняют мою голову, словно это единственное, что я знаю; я не могу разговаривать нормально и не искать смысл везде, и это страшно. потому что мысли заползают в голову быстро, резко и с чёртовым шумом, а после они рассеиваются по кровеносным сосудам и выходят вместе с новыми линиями, сделанными в беспамятстве. это, блять, страшно, ведь я должна забыться и принимать информацию, рассказывать что-то своё, а не обдумывать неверные шаги людей, которых я даже не знаю, и последствия, которые они создают после. страшно, ведь каждое мгновение, когда я должна быть счастлива, выливается в строки, а они — в многостраничные тексты, которые сверкают на солнце, мерцают при лунном свете, но всё равно кажутся мне тем, что никто недостоин видеть, ведь люди способны лишь осуждать. эти тексты вырисовываются у меня прямо на венах, отдают эхом при разговорах и заставляют людей слушать, думать и задавать вопросы, ища ответы на них в моей голове, считая, что это — когда-то прочитанная книга. они улыбаются, не зная, что строки мои, не зная, какой хаос в моей жизни, от которой я регулярно пытаюсь избавиться. они улыбаются, верят в моё светлое будущее, а ещё смеются, если слышат, что я как бы писатель (это звучит-то абсурдно, хотя так легче, чем рассказать о том, что эта писанина из себя представляет). они улыбаются, потому что не боятся меня, ведь не знают, кто я на самом деле.