По краю

Пятнадцать минут, которые Юкио ждал первую электричку, показались ему вечностью. В вагоне он не садился, хотя скамейки были пустыми. Ему казалось, что так он теряет время, и потому всю дорогу он простоял, держась за поручень, и смотрел на проплывающие за окном районы. Наконец электричка остановилась на нужной станции. Он выскочил, миновал знакомый павильон. Тот пустовал — наверное, было еще слишком рано для фей. Юкио торопливо зашагал по пригороду. Он поворачивал наугад, вглядывался в указатели и молился чужим неведомым богам о том, чтобы выбрать нужное направление. Через двадцать минут ему удалось выбраться на шоссе, и тогда он пустился бегом. За грудиной опять заныло. В лицо бил холодный осенний ветер, редкие машины на мгновение освещали дорогу перед ним и тут же исчезали впереди. Юкио остановился, уперся ладонями в колени. Где-то здесь нужно было сворачивать. Он огляделся, выискивая хоть какой-то ориентир, но поле выглядело совершенно одинаково до самого горизонта. Юкио сжал кулаки. Он прошел уже столько дорог, пока искал Кисе — не может же быть, чтобы ему пришлось остановиться здесь. Сзади загудел тяжеловоз, и он сошел на обочину, пропуская машину. На секунду свет фар облил светом место, где он стоял, и Юкио заметил тропу. Тонкая, едва заметная, она вела через поле, и он побежал по ней. Под ногами хлюпала грязь, шум просыпавшегося шоссе становился все тише и тише, а в груди давило все сильнее. Ему пришлось перейти на шаг — он боялся, что иначе вовсе не сумеет дойти. Юкио не сразу понял, что оказался в землях фей. Прежде переход всегда бывал заметен, теперь одна темнота сменилось другой. По мелочам — соленому запаху, тишине, хрусту прибитой инеем травы — он догадался, что попал во Владение Широгане. Сверкнула молния, разбив небо на осколки, и Юкио увидел темный силуэт замка на холме. — Рёта, — прошептал он, — подожди, я уже скоро… Совсем скоро… Ноги подгибались, но Юкио заставил себя двигаться. Задыхаясь, он поднялся к крепостной стене — замковые ворота оказались открыты. Памятуя о том, как Такао привел его сюда в прошлый раз, Юкио ждал, что ему встретится кто-то из прислуги, но все как будто исчезли. Внутренний двор был пуст и темен, и даже факелы, укрепленные на стене, не могли разогнать мрак. Он вошел внутрь. Дамы на гобеленах роняли слезы, рыцарские доспехи печально склонили головы. Кроме них, на первом этаже никого не было. Все в Рыцарском зале, догадался Юкио. Надежда густо настоялась на боли и страхе, и этот пряный коктейль толкнул Юкио в спину, заставил почти взлететь по лестнице. Из Рыцарского зала доносились крики и звон мечей. Не помня себя, не дыша, не чувствуя, Юкио переступил порог. Рыцарский зал, ослепивший его своей торжественной красотой несколько дней назад, сейчас превратился в место кровавой бойни. Первым, кого увидел Юкио, был Кагами Тайга. Он стоял на коленях рядом с раскинувшимся на полу Аомине. Вокруг, убитые и раненные, лежали другие рыцари Широгане, а еще тролли, сатиры, паки. Кто-то стонал, иные лежали неподвижно. Сам граф упал рядом со своим троном, гранитные плиты под ним потемнели от крови, черной и густой. Из груди торчал клинок. Холодное железо, понял Юкио, пошатнулся, схватился за грудь. В душе поднялась страшная догадка о том, кто убийца. — Где ты? — выдохнул Юкио и, наконец, увидел того, кого искал. Кисе держали трое фей; окровавленный меч валялся у его ног. Услышав оклик, он поднял голову — и рванулся вперед. — Юкио! — крикнул он, и в этот миг чары рассеялись. Волшебного замка не стало, как не стало волшебных угодий вокруг него. Растаяли окна и стены, расписные щиты и тяжелые драпировки. Исчезли свечи и тонкий запах благовоний, ветер больше не дул с моря и прибой не ударялся о скалы. Вокруг раскинулось грязное осеннее поле, чуть сбоку темнели прогнившие стены какого-то деревянного строения, возможно, заброшенной фермы. Мгновение царила тишина — а потом ее пронзил чей-то горестный вопль. Через секунду плакальщиков было двое, потом — трое. Кагами закрыл лицо руками. Где-то протяжно завыл Ниго. Вокруг Юкио стенали и выли, но он не мог разделить общего горя. У него было свое собственное. — Рёта, Рёта! — закричал он и кинулся к Кисе. Его поймали за рукав, швырнули назад, и Юкио упал в холодную грязь. Перед ним возник Такеучи. — Нет, — покачал он головой. — Тебе туда нельзя. Прости, Юкио. Ты опоздал. Юкио вскочил, рванулся прочь — и снова налетел на преграду. Такеучи двигался проворно и держал крепко. Кто-то подоспел ему на помощь: Юкио скрутили, заломили руки за спину. — Пустите! Пустите меня к нему! Рёта! — Пожалуйста, — устало попросил Такеучи, — не надо. Если бы мог, сам бы тебя к нему отвел, но — не могу. Он посторонился, и Юкио обнаружил, что Кисе уже не было. Вырываться больше не имело смысла, и он обессилено повис в чужих руках. Неподалеку Кагами поднялся на ноги. — Где Тецуя? — произнес он. — Кто-нибудь видел Тецую? Ему ответил нестройный хор голосов: нет, Куроко никто не видел. Кажется, он появился в Рыцарском зале, но тут же исчез. Вместе с ним исчезли еще двое: Сейджуро Акаши и Сацуки Момои. Фригольд пал, и все обитатели его оказались в реальном мире, кроме них троих. Они остались в Грезе. — Куда его увели? — спросил Юкио. Он думал, что говорит спокойно и четко, но с губ слетал надтреснутый, дрожащий стон. — Где он, Гента? Когда я его увижу? Такеучи вздохнул и покачал головой. С минуту он молчал, а затем обратился к кому-то поверх головы Юкио: — Отведи его домой, Шинтаро. Юкио поднял взгляд: его держал Мидорима. По правую руку от него стоял Такао и беззвучно плакал, размазывая слезы по лицу. Юкио высвободился из рук Мидоримы, пригладил волосы, одернул куртку. Сейчас ему ничего не скажут — пускай. Он подождет. Он будет ждать столько, сколько потребуется. — Все в порядке, я сам, — сказал он Мидориме, сделал шаг и чуть не упал. Мидорима молча подставил локоть, чтобы он оперся, и на этот раз Юкио не стал отказываться. Они повели его через поле. Почти несли — Юкио едва переставлял ноги. В груди болело так, что казалось, сердце вот-вот разорвется на части; по спине тек холодный липкий пот. На станции люди в ужасе оборачивались и перешептывались у них за спиной, в вагоне Юкио уступили место — неслыханное дело. Он не хотел садиться, но Мидорима толкнул его на сиденье и долго благодарил вставшего мужчину. В Иокогаме Мидорима спросил его адрес, затем поймал машину у вокзала. Они с Юкио сели сзади, Такао устроился на переднем сиденье. — У меня нет денег, — сказал Юкио. — Нечем будет заплатить. — Это неважно, — откликнулся Мидорима. Он собирался использовать чары на смертном водителе. Юкио это не нравилось, но возражать не нашлось ни сил, ни желания. Он прислонился виском к стеклу, глядя на просыпавшийся город и устало массируя грудь. Водитель высадил их у нужного дома и уехал. Юкио мог бы поклясться: едва свернув на соседнюю улицу, он забыл, что вообще подвозил кого-то, и недоуменно озирался по сторонам, не представляя, как его занесло в этот район. У подъезда было тихо, и даже кровавые пятна на асфальте успели замыть. Интересно, вяло подумал Юкио, как там Химуро? То, что осталось от Химуро. Хотя бы смертное тело выжило? — Второй этаж, — сообщил он Мидориме. Тот кивнул и обхватил Юкио поперек груди, помогая взбираться по ступенькам: лифта в доме не было. На промежуточной площадке они услышали, как кто-то гремит ключами. Кавахара вернулся от своей подружки и теперь, насвистывая, отпирал дверь. Он был бодр и весел, хотя и слегка помят. Они с Юми наверняка отлично развлеклись ночью. — Кавахара-кун, — окликнул Юкио, и тот обернулся. На мгновение они застыли в молчании. Кавахара таращился на Юкио так, словно видел монстра из кинолент. Рот раскрылся, глаза едва не вылезли из орбит. — Охренеть, — прохрипел Кавахара. — Каса…мацу-кун, ты… С тобой… С тобой что такое? Ты вообще?.. Врача! Вызвать врача?! — Не стоит, — покачал головой Юкио. Он представил, каким его сейчас видит Кавахара: растрепанным, бледным, с ног до головы в грязи. Стало неловко. — Все хорошо. Онемевший Кавахара отошел, позволяя им пройти в квартиру. На пороге Юкио церемонно поклонился своим спутникам: — Благодарю вас за помощь, Мидорима-сан, Такао-сан. Они поклонились в ответ. Юкио проследил, как они спускаются с лестницы, повернулся к стоящему в прихожей зеркалу — и понял, что же так потрясло Кавахару. Его волосы, угольно-черные прошлым вечером, теперь стали серыми, словно их присыпало снегом. За прошедшую ночь — за уместившиеся в ней годы — Юкио поседел.