По краю

Здесь не было света, и цвета тоже не было — одна темнота и чернота, все ее оттенки. Темнота дышала и всхлипывала, в глубине ее шевелились неведомые существа. Юкио ступал по ней, его ноги утопали в вязкой черной жиже, сперва по щиколотку, потом по колено. Тьма и холод окружали его, давили, кусали лицо и руки. Он поднимал ладони, чтобы защитить лицо, но чернота просачивалась сквозь пальцы, забивала нос, затекала в глаза. От нее нельзя было укрыться. Он вдруг понял, что бос, и там, в глубине, что-то рвет и режет нагие ступни. Каждый шаг отдавался болью, но он продолжал идти. Остановиться было слишком страшно. Жижа, черная и блестящая, словно чернила или нефть, обхватила его бедра — и тогда он увидел то, что было сокрыто на глубине. Тела. Мертвые, полуразложившиеся тела. Они смотрели на него черными провалами глаз, разевали уродливые рты, обтянутые ошметками плоти; они смеялись и хватали Юкио за щиколотки. Ласкали и гладили, рвали и ранили. Тянули все глубже и глубже. Он закричал, дернулся, и зловонные темные волны захлестнули его. Ударили в грудь и в спину, окружили коконом. — Спасите, — прохрипел Юкио. — Спасите… Помогите мне… Он тонул, и мертвые лица плыли совсем рядом с его лицом. Костлявые руки обнимали его, покрытые язвами губы прижимались к его губам. Спасения не было. Юкио вытянул руки в последней отчаянной попытке, и — о чудо — под ладонями оказалась твердая почва. Он уцепился за нее, обдирая пальцы, ломая ногти до крови. Подтянулся, выполз на берег — такой же зловонный и черный, как и болото, встал на четвереньки. Теперь под ногами был песок; темный, жгучий, он разъедал кожу, впивался в ладони и колени. Юкио поднес руки к лицу и завыл в ужасе: куски мяса опадали с ладоней, обнажая кости. Чернота качалась над ним и смеялась, наслаждаясь его беспомощностью. Он поднялся на ноги и пошел, сам не зная куда, не представляя, где он и как отсюда выбраться. За ним шли по пятам, и он чувствовал: то — толпа мертвецов. Он хотел бежать и упасть одновременно, хотел обернуться — и смотреть только вперед. Он не знал, на каком по счету шаге они догонят его разорвут его на куски. — Помогите, — умолял он, но не было ни ответа, ни проблеска света, — спасите меня… Он попытался вспомнить, как он попал в этот ад, и не смог. Внутри было пусто и черно — так же, как и снаружи. Лишь один из миров был реален — тот, по которому он брел без цели, где его терзали и мучили. Темнота изрыгала из себя чудовищ. Огромные насекомые щелкали жвалами у лица Юкио, капали слизью на его плечи. Бесформенные твари, подобные клубам ядовитого дыма, кружили над головой. Они накрывали его, и Юкио задыхался. Рот наполнялся кровью. Она стекала по подбородку, лилась на грудь — не красная, но все такая же черная, и он давился рыданиями. Боль и страх распирали его изнутри, ребра выламывали грудную клетку. Юкио опускал взгляд и видел обломки костей, гладкие и блестящие, торчащие прямо из его нутра. На них, словно на жердочки, садились птицы и мухи, клевали и ели его плоть. Он не мог идти дальше и упал, и земля поглотила его. Едкий песок забивал уши и ноздри, кандалами сковывал запястья и лодыжки. Юкио затягивало все глубже. Его хоронили заживо. Юкио захлебывался криком и песком. А потом все начиналось сначала — в мертвой вязкой жиже. Он умирал. Его убивали — раз за разом, и никто не приходил на помощь. Он был один. И в тот самый момент, когда он был готов остановиться, когда почти поверил в то, что никогда не выберется из череды кошмаров, перед глазами вспыхнул свет. Кисе. За пределами темноты и ужаса ждал Кисе. Внезапно, словно кто-то щелкнул выключателем, Юкио вспомнил, как Кисе натягивал куртку у него в прихожей, как смеялся, как целовал на прощанье. Он ведь ушел за пиццей, он должен был вернуться с минуты на минуту — и обнаружить, что Юкио исчез. Он будет напуган, наверное, он же может наделать глупостей. Нужно вернуться и сказать, что все хорошо, что с Юкио все хорошо. Что они теперь вместе. Юкио отчаянно забарахтался. Он должен был выбраться во что бы то ни стало, должен был раскопать свою земляную могилу, куда погружался в сотый, тысячный раз. Он напряг руки, копнул раз, другой — и вдруг ощутил под пальцами пустоту. Он стоял в глубоком узком колодце, и сверху, через квадратный портал, лился тусклый серый свет. — Рёта! — крикнул Юкио. — Рёта, подожди, я вылезу сейчас! Рёта! Он ухватился за стенки. Под пальцами крошились черепки, комья земли и осколки костей; ладони ныли. Юкио не обратил на это внимания, только мимоходом взглянул на руки: на коже не осталось ни следа от прежних ран. Упираясь ногами и спиной, он полез наверх. Выход был высоко, и Юкио карабкался целую вечность. Он срывался, падал, снова поднимался; хватался за земляные стенки, обдирал ладони и ступни об осколки и острые камни. Он не собирался сдаваться. Кисе ждал где-то там, наверху. Наконец Юкио удалось подняться. Он выбрался наружу, упал на землю, пытаясь отдышаться. Над головой кружили, обнявшись, солнце и луна, желтые звезды вспыхивали и гасли на сером небосводе. Юкио поднялся; вокруг, сколько хватало глаз, расстилалась равнина, исчерченная спиралями дорог. По дорогам скользили тени; пели птицы и плакали женщины в темных одеждах. Нужно было идти дальше. Он шел и шел, и звезды падали ему под ноги, разгораясь холодным голубым пламенем. Дороги переплетались и путались, и ни одна из них не вела к Кисе. Юкио не отчаивался. Он сошел с дороги — и очутился в лесу. Кроны деревьев переплетались у него над головой, образуя древесный потолок; с каждым шагом лес становился все гуще, ветки хлестали по лицу. Юкио продирался сквозь заросли, прикрывая лицо руками, но на лбу и щеках все равно оставались кровоточащие рубцы. Ветка ударила по глазам, потом еще и еще. Юкио прижал ладони к лицу — а когда отнял, ничего не увидел. Он ослеп. Лес кончился. Юкио ощутил ветер, соленый и влажный, услышал голоса. — Рёта! — позвал он. — Я ищу Кисе Рёту! Ему ответили на незнакомом языке, взяли за руки, повели куда-то. — Рёта, — говорил он. — Я люблю Кисе Рёту… Ему давали еду и воду, заводили в дома и снова выводили на улицу. Юкио слышал чужие разговоры, но забывал их, едва выходил за порог. Холод сменялся жарой, дождь — снег. Юкио не знал, сколько прошло времени. Наверное, годы. Он позабыл все слова, кроме одного — имени Кисе, но ему так ни разу и не ответили. — Рёта, — звал он, — Рёта, Рёта… До тех пор, пока чей-то голос не спросил: — Кто ты такой? — Я — Касамацу Юкио, — ответил он. — Я люблю Кисе Рёту. Говоривший засмеялся. Смех был густым и бархатным, он ласкал и баюкал, и впервые за время странствий Юкио понял, до чего он устал. Тело налилось тяжестью, голова упала на грудь, а трава под ногами сделалась вдруг такой мягкой. До чего хотелось лечь и уснуть — но Юкио упрямо стоял на ногах. — Умойся с дороги, — предложили ему. Юкио протянул руки — и они погрузились в воду. Он сложил ладони чашечкой, набрал воды и плеснул на лицо. Выколотые глаза защипало — и в следующий миг Юкио снова увидел свет и краски. Над ним была бездонная синева неба, вокруг — зелень деревьев и трав, напротив — его неведомый прежде собеседник. Он был рогат и статен; троном ему служило древесное дупло, короной — лунные отблески. В правой руке его покоилось кольцо, левую оплела змея. Он походил на человека и на фею одновременно — и не походил ни на того, ни на другого. Он улыбался. — Тебе нравятся твои новые глаза? — спросил он. Молодой и старый, красивый и безобразный, он был повелителем этого места, и это знание само собой зародилось в душе Юкио. За спиной его клубились туманы, и Юкио верил — где-то в этих туманах путь, который приведет к Кисе. — Отпусти меня, — просил он. — Отпусти меня к моему Рёте. Хозяин склонил голову набок, посмотрел на Юкио пристально. Глаза его были синими, словно бездонное море, и карими, словно кора вековых дубов, а змея покачивалась и шипела. — Я не могу, — сказал хозяин. — Отсюда нет выхода. Юкио шагнул ближе. Тонкие сизые струйки оплели его ноги, и в них таился нежный запах роз — волшебных роз из сада Генты. — Эти глаза хороши, — произнес Юкио. — Спасибо тебе за них. Но если я не увижу Рёту, они мне ни к чему. Отпусти меня. — Я рад, что тебе нравится, — откликнулся хозяин. — Но, раз они тебе не нужны, я заберу их назад. — Забери. Возьми, что хочешь. — Юкио остановился, облизнул пересохшие губы. У него ничего не было — так что же он мог предложить? — Возьми душу, или что вы там забираете. Прими меня в рабство, отправь меня обратно к мертвецам. Только, пожалуйста, дай мне увидеть Рёту. Дай убедиться, что с ним все хорошо, что он не попал в беду, что о нем позаботятся. Я хочу обнять его в последний раз. И тогда я вернусь. — Нет. — Прошу тебя. — Юкио не желал сдаваться. Он останется здесь, он будет просить столько, сколько потребуется. — Нет, — ответил хозяин. — Я не отступлюсь. Хозяин вновь рассмеялся. В смехе слышалось карканье ворон и звон серебра. — Хорошо. Я услышал твои слова. Иди, — сказал он и указал кольцом на туман. — Иди, раз ты так хочешь. Попробуй найти выход. И Юкио шагнул в бездну. Туман окутал его, обступил со всех сторон, оплел руки и ноги. В ушах зазвучал голос хозяина: — Иди. Найди своего Рёту и вернись, когда придет срок. Туман рассеялся — и Юкио очутился в своей комнате. Он сидел на стуле рядом с компьютерным столиком. Все было по-прежнему: ночь за окном, не застеленная кровать, на которой они с Кисе занимались любовью, полоска света из прихожей. Юкио поднял глаза: часы показывали начало пятого. Он думал, что бродил по иному миру десятилетия, а прошло всего лишь два часа. Из груди невольно вырвался вздох облегчения. Кто знает, может, Кисе и вернуться-то не успел. Мало ли. Очередь, или пиццу долго готовили. Сейчас он позвонит в дверь, Юкио встретит его, и все будет в порядке. Юкио попытался вдохнуть. Воздуха отчаянно не хватало, за грудиной болело и ныло, словно он бежал десятки километров без продыху. Сердце билось устало и неровно, трепыхалось в груди, как полумертвая рыба. Влажная футболка липла к телу, по спине стекали ручейки холодного пота. Он поднялся, потер шею — и тут взгляд упал на коробку с пиццей, валявшуюся на полу. Сердце пропустило удар. — Рёта? — испуганно крикнул Юкио. Никто не ответил. Значит, Кисе все-таки был здесь. Юкио бросился к телефону, дрожащими руками нашел Кисе в записной книжке и нажал кнопку вызова. Из-под сбитого одеяла послышалась веселая мелодия. Юкио почувствовал, как кружится голова и холодеют ладони. Кисе ушел, ушел так поспешно, что даже забыл мобильник. До него теперь не дозвониться. Беда. Будет беда. Он выскочил в коридор, схватился за куртку; вспомнил, что собрался бегать по городу в пижамных штанах, и помчался переодеваться. Через две минуты, застегивая на ходу джинсы и рассовывая по карманам ключи и проездной, он вывалился на лестничную клетку. Бегом спустился вниз. На предпоследней ступеньке нога подвернулась; он упал — и тут же вскочил снова. Юкио вылетел на тихую темную улицу. В голове стучал единственный вопрос: куда бежать? Куда бежать?! К Генте? К Широгане? Может быть, к Куроко? Куда, куда мог пойти Кисе? Он повернул голову — и увидел две знакомых фигуры. Мурасакибара, огромный и высокий, протянул руки к прижавшемуся к стене Химуро. Вот только с Химуро что-то было не так. Юкио сощурился, пытаясь разобраться в странной сцене, и в следующий момент заорал: — Стой! Не трогай! Это его убьет!.. Химуро был пригвожден к стене двумя длинными железными прутьями. Один пробил плечо, другой торчал из живота. Его голова бессильно свесилась на грудь, темные волосы полностью скрывали лицо. Под ноги ему уже натекла кровь, и Юкио не понимал, чья она: смертного тела или феи. Или железные штыри пробили сразу оба тела? Мурасакибара застыл; огромные ладони замерли в миллиметре от верхнего прута — если бы не окрик Юкио, он бы уже его вытащил. — Не прикасайся! — рявкнул Юкио. — Нельзя вытаскивать ничего из раны, это убьет его, он истечет кровью! Глаза Мурасакибары сверкнули в темноте. — Нет! — рыкнул он, глухо и низко. — Холодное железо — вот что его убивает! Юкио уже был рядом, он видел, как по шее Химуро ползут уродливые темные рубцы, похожие на следы от ожогов, кисти рук почернели, как будто в теле растекался яд. Химуро дышал хрипло, поверхностно; на бледных губах выступила черная кровь. Юкио с ужасом понял, что тот все еще в сознании. Воспоминания о собственных мучениях в кошмарах затопили разум. Горло перехватило, Юкио с трудом сделал еще один вдох. — Я должен убрать их, — прохрипел Мурасакибара, и голос его был полон боли. — Тацуя… Юкио огляделся: в нескольких метрах от них валялись два изуродованных тела. У одного была снесена половина черепа, и на мостовую вытекла сероватая кашица мозгов; второй осел, привалившись к низкой ограде — шею его перетягивал провод. На асфальте повсюду была кровь. Химуро дорого отдал свою жизнь. — Звони в скорую, — приказал Юкио, оставив при себе вопрос, что произошло. С пугающей ясностью он осознал, что фею уже не спасти. Оставался лишь шанс сохранить хотя бы его смертную оболочку. Мурасакибара понял его правильно. По огромному телу пробежала дрожь, из горла вырвалось рыдание. В этот момент Химуро открыл глаза. Невидящий взгляд был направлен внутрь. Сперва Химуро не издал ни звука, слышались только короткие выдохи. Юкио видел, как тот мучительно пытается произнести хотя бы слово. — Ацуши… — простонал он. — Ацуши… Слушай. Юкио отступил и чуть не споткнулся: под ногами лежал револьвер. На вороненом металле играли серебром листья и ветви с шипами. Белая костяная рукоять была заляпана кровью. Оружие Химуро? Мурасакибара наклонился, чтобы не потерять ни слова, и Юкио увидел, что он дрожит. Огромное тело содрогалось в беззвучном плаче. — Балор… — Юкио едва разобрал слово, произнесенное Химуро. — Акаши Балор… Мурасакибара потрясенно ахнул. Дом Балор. Юкио уже слышал это имя. Вот только в кошмары Юкио погрузил не Акаши. Это была Момои Сацуки. И она не была ни Ши, ни сатиром. Юкио затошнило от воспоминания, когда она показалась в истинном облике: темно-серое тело было обтянуто тонкой, словно пергамент кожей, конечности казались вывернутыми, суставы — раздутыми. К лысому черепу плотно прилегали длинные острые уши, во рту блестели желтые клыки. Ни Айда, ни Кисе не предупреждали его об этих существах. Кошмары затягивали вновь, стоило только вспомнить о них. Юкио с трудом перевел взгляд с асфальта под ногами на Мурасакибару. Тот вытащил маленький топорик из-за пояса из замахнулся, чтобы опустить его на голову Химуро. — Что ты делаешь?! — выкрикнул Юкио. Не рассуждая, он подобрал револьвер, чтобы остановить обезумевшего от горя тролля, но Мурасакибара посмотрел на него совершенно осмысленно, только на лице застыло страдание. — Даю Тацуе шанс выжить, — ответил он. Химуро больше не шевелился; его колени подогнулись, и он просто висел на железных штырях, воткнутых в кирпичную кладку через его тело. Мурасакибара закусил губу, стиснул пальцы на рукояти топорика сильнее. Секунды утекали, как вода сквозь песок — или как жизнь из тела Химуро. Мурасакибара любил его. Кисе рассказал об этом, когда они два дня назад добирались домой из холодной Акиты. Юкио представил, что было бы с ним, если бы это он был на месте Мурасакибары и смотрел, как умирает Кисе. Юкио сделал шаг и оказался на расстоянии вытянутой руки от Химуро. Он никогда раньше не держал в руках оружия, но, кажется, знал о нем больше, чем хотел. Хаякава все уши прожужжал про пистолеты и револьверы. У него была куча книг и иллюстрированных альбомов с огнестрельным оружием. Химуро поднял взгляд. Его лицо, белое с темными провалами глаз, как на гравюрах, словно отпечаталось на сетчатке. На мгновение Юкио показалось, что он летит в пустоту. Рукоять револьвера засветилась под рукой. Грохнул выстрел. Нажать на курок оказалось неожиданно легко. Легче, чем смотреть на чьи-то страдания. Волшебный облик Химуро рассеялся, как туман под солнцем. Ши из Дома Лианнан был мертв. Юкио видел только раненого подростка. Мурасакибара отступил от обмякшего тела Химуро, полез за телефоном, чтобы вызвать скорую. По его лицу текли крупные слезы, но он полностью владел собой. — Как я могу найти Кисе? — спросил Юкио. — Он не взял с собой мобильник. — Во Владении Широгане, — ни секунды не колеблясь ответил Мурасакибара. — Я могу это взять с собой? — Юкио поднял револьвер, из которого убил Химуро. Мурасакибара смерил его тяжелым взглядом и кивнул. — Пусть тебе повезет, и ты успеешь, — сказал он. Юкио со всех ног бросился на вокзал.