По краю

— Сегодня снова не идешь на занятия? — спросил Кавахара. Не то чтобы Юкио собирался с ним это обсуждать, просто Кавахара заметил, что сосед уходит из дома налегке. Сумка с учебниками осталась валяться у дверей комнаты. — Санада обещал устроить опрос сегодня, будут потом неприятности с пересдачей. — Ничего, разберусь, — откликнулся Юкио, завязывая шнурки. Ему сейчас не было никакого дела до опросов и профессора Санады. Разговор с Кавахарой, тем не менее, напомнил, что нужно предупредить о своем отсутствии. По дороге на вокзал Юкио отправил несколько смс-ок: старосте группы, капитану баскетбольной команды и хозяйке маленького книжного магазинчика, где он подрабатывал вечерами. Староста ограничился скупым «ОК». Хозяйка вежливо уточнила, придет ли Юкио завтра. «Если пропустишь еще одну тренировку — можешь вылететь из стартового состава!» — написал капитан. Юкио было все равно. Даже если бы ему пригрозили, что он вылетит не только из стартового состава, но и из команды в придачу, он все равно не повернул бы назад. Он ехал на тренировку совсем другого баскетбольного клуба. Конечно, Юкио не мог знать наверняка, но Айда Рико была настоящей фанаткой своего дела. Наверняка в Сейрин были утренние тренировки, и Юкио собирался попасть на одну из них. Ему позарез нужно было поговорить с Куроко Тецуей. Уже подходя к спортзалу, он понял, что не ошибся: изнутри доносились крики и стук мечей о паркет. Гомон мужских голосов перекрывал тонкий девичий: Айда распекала кого-то из игроков. То ли пас не вышел, то ли дриблинг не задался, то ли что-то еще — Юкио так и не понял. Глубоко вдохнув, он толкнул дверь. Юкио помнил о том, что Изуки — сатир, с рогами и копытами вместо ступней, а Куроко Тецуя — зачаровавший его Ши. Он думал, что готов к тому, чтобы увидеть команду Сейрин. Оказалось, что нет. Прямо напротив двери стоял мальчик, в лице которого фантастическим образом перемешались черты человека и бурундука: нос и лоб были покрыты темной шерстью, глаза окружали светлые пятна. В руках, до локтей покрытых рыжеватой шерстью, он держал мяч. Когда Юкио вошел, маленькие овальные уши испуганно дернулись, и только тогда Юкио узнал в нем Фурихату. Рядом стоял Коганей — большая темная кошка. Паки, сообразил Юкио, такие же, как Такао. За спиной Коганея маячила фигура Митобе, пугающая и темная: согбенные плечи, бледная, почти прозрачная кожа, печальные глаза, окруженные темными кругами. Под кольцом разговаривали сатир Изуки и Кагами Тайга — сияющий Ши. Юкио мотнул головой, приводя мысли в порядок. Неважно, сколько здесь странных существ — он пришел только к одному из них. К Куроко Тецуе. Он огляделся, отыскивая Куроко — тот стоял у скамейки с бутылкой воды в руке. Юкио решительно шагнул вперед, но стоило моргнуть, и Куроко исчез. Похоже, он не хотел разговаривать с Юкио. Или, по крайней мере, не хотел разговаривать с ним при всех. Юкио перевел дух, соображая, что же делать дальше, и тут за спиной раздался тихий голос Айды Рико: — Только не оборачивайся. Конечно же, он обернулся. Позади стоял, ощерив клыки, огромный снежно-белый волкодав. В холке он доходил Юкио до груди, а кроваво-красные глаза смотрели прямо ему в лицо. Волкодав медленно качнулся вперед и низко, угрожающе зарычал. Юкио почувствовал, как по спине потек липкий холодный пот. Он не сомневался: этой псине ничего не стоило перегрызть ему горло. — Это… — просипел он. — Это… — Это Ниго, — сказала Айда. Ее голос был совершенно спокоен. — Ниго?! — почти взвизгнул Юкио. Тот маленький щенок, который помещался в спортивную сумку — на самом деле волкодав? — Да, Ниго, — ответила Айда. — Не кричи так, пожалуйста. Он не укусит. Ниго — добрый пес, и Куроко его хорошо воспитал. Он не нападет без приказа хозяина. Ниго лег на пол, не сводя с Юкио недоброго взгляда. — А ты… — запинаясь, начал Юкио, — ты его… их всех… ты их тоже?.. — Да. Я их вижу. Он вгляделся в ее лицо, выискивая неземную красоту или звериные черты, но ничего не нашел. Ее лицо, руки и ноги были лицом, руками и ногами человека. — Но ведь ты — не фея, — произнес он, не уверенный, утверждение это или вопрос. Айда улыбнулась. — Нет. Я — дитя феи. Мои родители — сатиры. Она приподняла густую челку, и под ней, на чистом высоком лбу, Юкио увидел пару рожек. Они были маленькими и изящными, и казались удивительно хрупкими — не то, что витые рога Изуки и Момои. Юкио безотчетно потянулся, чтобы дотронуться до них; Айда не возражала. Так значит, Сейрин — команда фей. Ни одного человека. — Эй, ты! — заорали с другого конца зала. — Ты что, спятил, ты что вытворяешь?! А ну руки от нее убрал. Нет, похоже, один все-таки был. Хьюга Джунпей. Юкио торопливо отдернул руку и на всякий случай уточнил: — А Хьюга?.. — Обычный смертный, — ответила Айда. — Папа хочет, чтобы я больше общалась с люди. Раньше смертных было двое, а потом в Теппее пробудилась фея. Юкио хотел спросить, кем теперь стал Киеши, но не успел: пылающий гневом Хьюга уже оказался рядом. Кажется, он собирался изо всех сил защищать честь прекрасной дамы. — Ты вообще что тут забыл? — неприязненно поинтересовался он. — Ты же больше не капитан Кайджо, а за какую-то университетскую команду играешь, так чего пришел? Он рассуждал так, словно учеба в университете была главным прегрешением Юкио, и на это даже ответить было нечего. Айда кашлянула, привлекая к себе внимание. — Касамацу-кун зашел ко мне, — объявила она и отодвинула Хьюгу в сторону. Жест был обыденный и привычный: она знала, как справиться со своим капитаном. Опешивший Хьюга покорно дал ей пройти. — Парни, что встали? Продолжайте отрабатывать передачи, я сейчас вернусь. — Это как же вышло, что у вас, фей, капитан — обычный человек? — спросил Юкио, когда они вышли в коридор. Айда оперлась о подоконник и пожала плечами: — Теппей его назначил, а мы все послушались Теппея. Он всегда был особенный, в нем было мало Банальности. Мы думали, что он — просто такой невероятный человек. Мечтатель. А он оказался одним из нас. Алекс Гарсия увезла его в Конкордию… В Америку. — Почему именно Алекс? Кто она? — Тролль. Тролли — самые честные и благородные из фей, нельзя придумать наставника лучше. Теппей вернется зимой. Юкио кивнул. — А ты, похоже, совсем не удивлена тем, что я в курсе, — заметил он. Странное дело: обычно разговоры с девушками у Юкио не ладились, но сейчас он ни разу не запнулся. Возможно, потому, что Айда не была обычной смертной девушкой. Она была ребенком феи. — Конечно, — ответила Айда. — Изуки еще в понедельник рассказал, как ты появился у Такеучи на Самайн. А сегодня с утра Фурихата доложил о твоих приключениях у Широгане. Ты уже научился их различать? Изуки — сатир, а Фурихата — пак. Коганей тоже. Богганов ты тоже видел. Митобе — слуаг, поэтому он почти не разговаривает. Слуаги — они все такие, молчаливые, себе на уме и любят, когда вокруг никого. Угораздило же его родиться в семье, где еще восемь детей. Еще есть эшу, но их в Японии почти не встретишь. Они никогда подолгу не оседают на одном месте. Нокеры, они делают механизмы, только характер у них мерзкий. Ханамия — нокер. Я кого-то забыла… А, точно! Красные шапки. Гопота, держись от них подальше. — Зачем ты мне это все рассказываешь? Она слабо улыбнулась. — Мы с тобой в одной лодке, Касамацу. Люди, соприкасающиеся с миром фей, находятся в вечной опасности. Неважно, зачарованные это вроде тебя, или дети фей, как я. Все мы ходим по краю пропасти, в любой момент каждый из них, — она кивком указала на закрытые двери спортивного зала, — может сбросить нас вниз. Юкио сглотнул вязкую горькую слюну; ему захотелось возразить ей, что это не так. Что есть Кисе — и Кисе никогда не причинит ему вреда, не столкнет в пропасть. Но он молчал. — Ладно, — сказала Айда. — Слушай, а в самом деле — зачем ты пришел? Ответ на этот вопрос, конечно, стоило придумать заранее — еще тогда, когда Юкио только собрался на тренировку Сейрин. И все-таки он застал Юкио врасплох. Сказать, что пришел к Куроко, он не мог: тот ясно дал понять, что просто так разговаривать не станет. — Да… — начал Юкио.— Я… Я к Изуки пришел. — А-а, — протянула Айда, и тон у нее был какой-то чересчур понимающий. — Что, Самайн у Такеучи, да? Сейчас позову. Изуки вывалился из зала через несколько секунд. Вид у него был всполошенный. — Э-э-э… Привет, — сказал он и подозрительно сощурился, будто мог таким образом прочитать мысли Юкио. Изуки можно было понять: он наверняка гадал, зачем понадобился. — Привет, — ответил Юкио. Он понятия не имел, что теперь говорить. — Слушай, я тут… — Если ты про Самайн у Генты, — решительно перебил Изуки; голос его был бравурным, а щеки заливала краска, — то тут, э-э, тут, в общем, такое дело… Я просто… Как бы это объяснить?.. — Я объясню, Шун. Они оба вздрогнули и круто обернулись: рядом стоял Куроко. Он, как всегда, подошел незаметно. У Юкио наконец появилась возможность хорошенько рассмотреть его в обличии феи. Он уже привык, что все знакомые выглядели как европейцы и что цвет их глаз и волос становился ярче, насыщеннее, иногда доходя до неестественного. Куроко казался выточенным из ледяной глыбы, в нем не было теплых, солнечных красок. Глаза, похожие на прозрачный голубой лед, смотрели спокойно и внимательно. Волосы у Куроко были светлые, длинные, собранные в низкий хвост на затылке. — О, да? — сказал Изуки с явным облегчением. — Объяснишь? Ну тогда, получается, я не нужен? — Не нужен, Шун, можешь возвращаться на тренировку. Изуки умчался прочь с такой скоростью, словно боялся, что они передумают, и Юкио остался один на один с Куроко. Тот неторопливо поправил напульсник. — Доброе утро, Касамацу-семпай. Рад вас видеть. Вместо ответа Юкио вытащил из кармана брелок в виде баскетбольного мяча; повесил на палец, повел брелоком в воздухе, чтобы Куроко его как следует рассмотрел. Маленький пластиковый мяч выглядел совсем обычным — только как будто чуть-чуть светился изнутри. Губы Куроко дрогнули в подобии улыбки. — Совершенно верно, Касамацу-семпай. Все так и есть, — ответил он на незаданный вопрос. — Я зачаровал вас, и это произошло в Самайн, четыре ночи тому назад. Внутри что-то оборвалось; Юкио сжал кулак, стиснул зубы, стараясь не выдать волнения. Он не сомневался, что именно Куроко — виновник, но не рассчитывал, что тот признается так просто. Юкио разжал пальцы, взглянул на брелок, лежавший на ладони. — Что будет, если я это потеряю? — спросил он. — Вы перестанете нас видеть, Касамацу-семпай, и забудете все, что с вами произошло. Поэтому лучше не теряйте его. Куроко рассуждал спокойно и ровно, словно объяснял, как пользоваться микроволновкой, и от этого спокойствия у Юкио ломило виски и сводило зубы. Он чувствовал себя игрушкой в чужих руках. Куклой, которую сняли с полки, чтобы рассмотреть, и случайно сломали. — Зачем это все? — перебил он. — Зачем я понадобился? Это чтобы посмеяться над Кисе? Не придумали ничего лучше, да? Глаза Куроко опасно блеснули. Юкио вспомнил, что не стоит злить Ши — и тут же понял, что гнев феи его больше не пугает. Он сам был слишком зол. — Так что же, Куроко-кун? — Вы проницательны, Касамацу-семпай. Вы верно поняли, что первопричина — это Кисе. Вы ошиблись только со знаком. Я хочу не навредить Кисе, а помочь ему. — Так помоги, — предложил Юкио. Ему не нравилось, что Куроко темнит, использует его вслепую. Пока что он не верил ни единому слову. Куроко едва слышно вздохнул. — Я не могу выступить на стороне Рёты открыто. — Неужели? — фыркнул Юкио. — Тогда позволь, я открою тебе секрет, фея. Я — обычный человек. Я вообще ничего не могу. Злость закипала внутри: он вспоминал вчерашнюю сцену во фригольде. Вместо того, чтобы помочь и поддержать, он только подставил Кисе — подставил только тем, что был зачарованным смертным. — Это не так, — ответил Куроко. — Вы можете гораздо больше меня, Касамацу-семпай. Рёта слушает то, что вы ему говорите. Как тогда, на площадке, неделю назад — вы помните? Или когда вы играли в одной команде. Он… — Куроко на мгновение запнулся, подбирая нужное слово, — привязан к вам. Просто будьте всегда на его стороне. Поддержите, когда он падет духом. Остановите, когда он захочет очертя голову ринуться в бой. Это было то, что Юкио мечтал услышать почти два года. Что Кисе ценит его. Слушает его. Но в устах Куроко даже эти слова отдавали горечью. — Каким же образом я смогу его остановить, если мне нельзя появляться в ваших фригольдах? — Ну почему же — нельзя? — возразил Куроко. — Думаю, у Генты вас примут. Я знаю, он вас ценит даже как человека. А что касается Широгане… От него Рёте лучше держаться подальше — как и от молодых Гвидион. Аомине, Кагами, Акаши. — Неужели? — хмыкнул Юкио. — Как странно. Я думал, что Кисе, Аомине и Кагами — друзья. Уже нет? Или в мире фей все по-другому? Кстати, ты забыл посчитать еще одного молодого Гвидион. Себя. Может, нам с Кисе стоит держаться подальше от тебя, Куроко-кун? На мгновение по лицу Куроко пробежала тень, но он тут же совладал с собой. — Это было бы мудрым решением, Касамацу-семпай, — откликнулся он. — Оберегайте Рёту ото всех, кто кажется вам опасным, и от меня — в том числе. — Отлично. Меня это устраивает, — фыркнул Юкио, но Куроко словно не заметил подколки. — Поверьте мне, это не сложно. Просто делайте то, что вы делали всегда. Вам, наверное, кажется, что если он теперь выглядит по-другому, то и внутри стал другим? Это не так. Он все тот же Кисе Рёта, которого вы знали. И вы нужны ему. Он смотрел Юкио в глаза и видел, казалось, его душу. Воспоминания, надежды, чувства, мечты. Все как на ладони. Юкио не нашелся, что ответить. — До свиданья, Касамацу-семпай, — сказал Куроко. — И помните: я тот, к кому вы можете прийти, если случится беда. Юкио раскрыл рот, чтобы поспорить, но в этот момент дверь спортзала распахнулась, и на пороге появился Кагами. — Долго ты еще? — набросился он на Куроко. — Я уж думал, вы тут уснули! Пошли, тренер вне себя. Он не обращал на Юкио ни малейшего внимания; продолжая ругаться, Кагами затащил Куроко в зал, и все, что оставалось Юкио, это таращиться на захлопнувшуюся дверь. А еще — раз за разом прокручивать в голове разговор с Куроко. Юкио сунул брелок обратно в карман. Он сбережет эту вещь — точно так же, как сбережет и Кисе, и неважно, что для этого потребуется. Вытащив мобильник, он набрал знакомый номер. Кисе не отвечал, и Юкио уже знал, что это означает. Кисе сейчас в землях фей. Юкио глубоко вдохнул, сосчитал до десяти, заставил себя остановиться и мыслить логически, хотя больше всего хотелось помчаться на поиски. Конечно, он не знал, сколько фригольдов находится в Токио и Канагаве; их могли быть десятки. Но Кисе явно бывал в двух: у Широгане и у Такеучи. К Широгане после вчерашнего он вряд ли направится, значит, остается фригольд в Иокогаме. Даже если его там не окажется, Такеучи, в отличие от токийских фей, подскажет, где его найти. Юкио бросился на вокзал. Сад встретил его пронизывающим ветром и изморосью, прибившей траву. Листья окончательно облетели, и голые остовы деревьев чернели на фоне бесцветного зимнего неба. Розы по-прежнему пышно цвели, не обращая внимания на холод, но даже их яркие краски, казалось, потускнели. В саду копались два молодых боггана. Они укрывали кусты гортензий еловыми лапами. На месте трех кустов уже возвышались аккуратные еловые пирамиды, и сейчас богганы возились с четвертыми. Когда Юкио проходил мимо, они подняли головы. — Гента в кабинете, — сказал один — как будто дружелюбно. Должно быть, Такеучи оставил своим подопечным инструкции на его счет. — Спасибо, — сказал Юкио. Захотелось сделать им приятное, и он кивнул на ельник: — Здорово получается. Богганы заулыбались — похвала, даже такая простая и безыскусная, им польстила. Кажется, у Юкио появились друзья. Кабинет Такеучи располагался в задней части дома. Девушка-слуаг любезно проводила Юкио, на прощание шепотом пожелав удачи. Он толкнул тяжелую дубовую дверь. Такеучи сидел в кресле у камина, насупившись и листая какую-то толстую тетрадь. Ее страницы были исписаны мелким убористым почерком; кое-где на полях виднелись пометки цветными чернилами, но сути их Юкио разобрать не мог. Две или три таких же валялись на столе у высокого окна. Здесь было мирно и уютно; ноги утопали в толстом мягком ковре, огонь бросал рыжеватые отблески на корешки расставленных в шкафу томов. Юкио стало неловко за то, что он вот так врывается, нарушает теплый, пахнущий старым деревом и прелыми осенними листьями покой. — Что-то ты к нам зачастил, — заметил Такеучи и отложил тетрадь. На обложке крупными буквами значилось «Книга расходов и приходов». — Добрый день, — ответил Юкио, стойко выдерживая его взгляд. — Я ищу Кисе. — Кисе, значит, — повторил Такеучи. — И зачем он тебе? Юкио облизнул губы. Подобрать нужные слова оказалось неожиданно сложно. — Я просто хочу, чтобы с ним все было в порядке. Вы же знаете. Так было всегда. — Знаю, — согласился Такеучи. — Потому и волнуюсь за вас обоих. Ладно, Юкио, идем. Юкио проглотил неожиданное обращение по имени — кажется, в мире фей было так принято — и пошел следом за ним. Они миновали маленький холл — Такеучи мимоходом вытащил меховую накидку из одного из сундуков и кинул Юкио — и вышли в сад через заднюю дверь. — Ты знаешь, как путешествуют феи? — спросил Такеучи, шагая по извилистой тропинке вдоль берега озера. — Да, знаю. Они садятся в электричку на центральном вокзале. Такеучи рассмеялся. — И так тоже, — сказал он. — Но у нас есть и другие способы, быстрее и удобнее. Существуют тропы, которые соединяются разные места в наших владениях. Троды. В моем фригольде таких несколько, один ведет в Акиту, во фригольд Масако. Он говорил так, словно Юкио должен был знать, о ком идет речь. Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить: Масако — это Араки Масако, тренер Йосен. Неужели все феи в Японии обожают баскетбол? — Рёта заходил незадолго до тебя, — продолжал Такеучи, — и собирался в Акиту. Возможно, тебе повезло, и он еще не ушел. Ага! Вот и он! Рёта! Высокая фигура стояла перед двумя огромными валунами. С одной стороны они были серые и гладкие, с другой поросли мхом. Разумеется, север мог быть где угодно. — Эй, Рёта! — снова позвал Такеучи, и Кисе обернулся. — Семпай? — удивился он. — Ты что тут делаешь? Юкио шагнул вперед. Разговор с Куроко придал ему храбрости и напомнил, что Кисе может быть хоть трижды феей — но для Юкио он все равно остается кохаем. Кохаем, которого надо удержать от глупостей. — Нет, — решительно перебил Юкио. — Что ты тут делаешь? Ты вообще-то в школе должен быть, так с чего это вдруг ты намылился в Акиту? Кисе поджал губы, решая, рассказывать или нет, но, должно быть, вид у Юкио был достаточно грозный. Кисе сдался. — Хочу поговорить с Тацуей Химуро. — С Химуро из Йосен? И что ты с ним решил вдруг обсудить? Да вы же с ним едва знакомы! — Нет, семпай, — покачал головой Кисе, — мы знакомы лучше, чем ты думаешь. Он — Неблагой Ши. — И что? Кисе едва заметно вздохнул и покосился на проход между валунами; по всему было видно, что он мечтает ускользнуть туда как можно быстрее, но Юкио не собирался отпускать его без объяснений. Или, вернее — вообще не собирался отпускать. — Ладно, — сказал Такеучи, — вы тут сами уж разберитесь, а у меня — дела. Шун какую-то ерунду в домовых книгах понаписал. Юкио и Кисе одновременно кивнули. Шун и домовые книги сейчас интересовали их обоих меньше всего на свете. — Так что там с Химуро? — напомнил Юкио. — О чем ты собрался с ним разговаривать? — О Рапсодиях. — Вчерашней беседы с Акаши тебе не хватило? Кисе посмотрел на него в упор, и Юкио невольно вспомнилась аура холодной ярости, разливавшаяся вчера по Рыцарскому залу. Возможно, злить фею действительно было не самой лучшей идеей, даже если эта фея — твой кохай. Увы, отступать уже было поздно. — Ну? — требовательно произнес Юкио и для пущей убедительности скрестил руки на груди. Грозный вид призван был замаскировать страх. — Ты ведь не дашь мне просто уйти? — безнадежно уточнил Кисе. — Не дам. — Я думаю, что Рапсодии проводит Химуро. — Что? — изумился Юкио. — С чего ты взял? — Я уже сказал тебе, он принадлежит Неблагому Двору. Неблагие чаще проводят Опустошение, они по-своему читают Законы. — Но он же не единственный Неблагой во всей Японии! Почему бы тебе не начать подозревать Такао, например? По-моему, идеальный кандидат. Услышав имя Такао, Кисе улыбнулся — впервые за весь их разговор. — Здорово он все-таки над нами пошутил, верно, семпай? Такао — мастер на такие проделки. Но Рапсодии — это не он. Во-первых, Шинтаро глаз с него не спускает, а во-вторых, Рапсодии открыто начались только что. Их проводит кто-то из тех, кто прибыл сюда недавно. Если не считать нескольких эшу, которые один день в Токио, а на следующий — уже в Найроби или Рейкьявике, и у которых просто нет времени на такой длительный ритуал, приезжих только двое. Это Тайга и Тацуя Химуро. Непривычное «Тайга» царапнуло слух, но Юкио уже понял: такое обращение значило, что Кисе говорит о Кагами-фее. Для Кагами-школьника и соперника в баскетболе предназначалось привычное «Кагами-ччи». Юкио с сомнением покачал головой. Рассуждения Кисе звучали складно, но ему определенно не хватало доказательств. — А если ты ошибаешься? — Я не ошибаюсь, — твердо ответил Кисе. — Я чувствую: это он. Я всегда знал, что с ним что-то не так. Доверься моей интуиции, семпай. — Ладно, — согласился Юкио, — доверюсь. Но ты возьмешь меня с собой. Кисе снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка была ясной и яркой. — Конечно, возьму, — ответил он и протянул Юкио руку.