И все не так плохо, на самом-то деле, Он хватает машинально в постели, Даже не просыпаясь, мой член, А я улыбаюсь ему и понимаю, Что фатально потерян.
***
Будит меня странное, невыносимо приятное ощущение, я не сразу понимаю, что происходит, лишь рвано выдыхаю, чувствуя, как по телу разрядами расползается сладкая истома, а затем приоткрываю глаза. Мирон обрабатывает мой член своим горячим языком, и я не могу сдержать тихий стон, подаваясь бедрами навстречу его рту. Я приподнимаюсь на локтях и наблюдаю за равномерными движениями его головы, Мирон словно в неком трансе, он даже глаза не открывает, будто действует во сне, а я лишь улыбаюсь этому зрелищу, после чего бессильно падаю на подушки, кладу холодную ладонь на затылок Окси, заставляя его заглотить глубже, и он послушно расслабляет горло, позволяя моему члену проникнуть в него до основания. Я снова стону, выругиваюсь тихо сквозь зубы, понимая, что еще немного и кончу, слишком невыносимо, слишком жарко. Я ослабляю давление пальцев на его затылок, и Мирон плотно смыкает губы вокруг головки, вырывая у меня новый хриплый стон, и я чувствую, как тугой ком возбуждения сворачивается у меня чуть ниже живота. — Бл-я-ять, Мир… Я хочу предупредить его, что уже на пределе, но он лишь ухмыляется своей улыбкой блядской Джоконды и проходится языком по выступающим венам, смотрит мне в глаза, почти гипнотизируя, а я больше не могу сдерживаться, поэтому с тихим хрипом кончаю ему в рот, выгибаясь в пояснице от пронизывающего ощущения оргазма. Меня всего будто сводит до безумия приятной судорогой, а потом по телу разливается истома, и я шумно выдыхаю. После Мирон практически сразу засыпает, утыкаясь носом мне в плечо, а с меня, напротив, весь сон сняло, как по волшебству. Хотя я очень устал и хотел бы отключиться, тем более, что после минета от Окси по телу разошлась приятная слабость, а глаза немного слипались. Но, вместо того, чтобы попытаться заснуть, я поднимаюсь с постели, накидывая попутно на плечи Мирона сползшее одеяло, и замираю, любуясь его красивым, напоминающим хищную птицу профилем и частью длинной шеи с вытатуированными черными цифрами, в который раз отмечая, что эта тату ему очень идет — хотя Мирону, очевидно, идет все — а потом иду на балкон. Я делаю самокрутку из первосортной травы, провожу языком по клейкому краю, закрепляя срез. Я курю, задерживая дым в легких, и смотрю вниз на пустую узкую улицу, и становится как-то спокойнее. Постепенно тревожные мысли отступают, я глубоко вдыхаю теплый летний воздух и тупо улыбаюсь без причины, ощущая странную самоиронию. Эх, по каким причудливым лабиринтам, порой ведет судьба, заводит в такие места, где, казалось бы, ты не мог оказаться изначально. Уж точно не планировал. А все началось с того звонка в пятницу. Если бы Шокк не позвонил тогда, не сказал, что «жидомасон» находится в Лас-Вегасе и не предложил отомстить ему, я бы никогда не оказался в этом Буддой забытом отеле в Бангкоке, никогда бы мы с Мироном не встретились, и я бы не оказался в ситуации, где завтрашний день решит, что произойдет в моей судьбе дальше и продолжится ли она вообще. Но кое-что я мог решить сам. Я глянул через плечо на Мирона, свернувшегося на смятых простынях, на черные буквы, вытатуированные на его тонких пальцах, совершенно ему не идущие, делающие его похожим не на рэпера, а на освобожденного из колонии строгого режима, я посмотрел на следы нашей спермы на одеяле и решил. Если завтра все пройдет хорошо, то я предложу Мирону уехать вместе в Лас-Вегас — Лунопарк для совсем взрослых. Когда-то мы мечтали с ним отправиться в Рим, Мирон говорил, что, когда закончит все свои делишки, которые не дают ему остановиться и выдохнуть, то обязательно поселится там. Мы обязательно поселимся там — так он хотел. Но это было давно, с тех пор многое изменилось, да и я теперь не уверен, что Мирон говорил правду, но сегодня, когда он выгибался подо мной, а потом заглатывал мой член, почти не давясь, я почувствовал, что не смогу его отпустить снова. Я успел скурить весь косяк прежде, чем заметил подозрительный силуэт человека, топчущегося под нашим балконом. Я знал, что всякие подозрительные личности, трущиеся возле нашей небольшой компании в самом тихом и отдаленном районе этого города в ночь перед делом — это не к добру. То же самое было написано и на моей майке — «не к добру», и я решил, что надо вычислить, что это за уебок там внизу поглядывает на меня и явно не собирается уходить. — Эй! — крикнул я. — Че встал там? Для убедительности я швырнул в него пустую пивную банку, оставленную кем-то на балконе. Этот тип ловко увернулся, а я услышал, как в комнате на кровати ворочается Мирон, и, решив его не будить перед ответственным делом (боялся, что он меня пристрелит, если не дам ему выспаться), я вышел из номера, а потом на улицу. Когда я обошел отель и оказался под нашими окнами, подозрительный мужик, на удивление, никуда не делся. Я достал из кармана опасную бритву, которую всегда с собой носил на всякий случай (побриться или прирезать кого). — Жить надоело тебе? — поинтересовался я, подходя к мужику ближе. Он испуганно поднял руки вверх, показывая, что безоружен, и тут я узнал его. — Ты что, сталкер? — раздраженно спросил я, запихивая бритву обратно в карман (ну, не резать же своего законного мужа) и доставая пачку «Лаки Страйк». — Что тебе еще нужно, Эдик? — Я не Эдик, я Эрик. Эрик Рикка, — вежливо поправил он. — Я только хотел попрощаться с тобой, потому что у меня билет на обратный рейс до Вегаса через три дня… — он смущенно теребил свою бороду и поправлял волосы, его (красивые?) карие глаза выражали сожаление и вину. — Я только хотел сказать, если вдруг ты захочешь меня видеть… ну вдруг, когда-нибудь… вот, мой номер. Он настойчиво сунул визитку мне в руку, а я только втянул воздух сквозь сжатые зубы и запихнул ее к себе в карман, с намерением выкинуть в ближайшую мусорку. — Слушай, бро, — я поджег сигу и затянулся, выдыхая дым Эрику в лицо, — моя жизнь — это непредсказуемая поебень, я не знаю, что случится со мной завтра, через неделю, а про «когда-нибудь» я, тем более, ничего тебе не скажу. Поэтому зря ты… — Ваня, пожалуйста, не выкидывай мою визитку, она может тебе еще пригодиться, — не очень вежливо перебил меня Эрик. — Я понимаю, что выгляжу, как поехавший гей-сталкер, но ты мне, правда, нравишься. Я бы хотел еще раз с тобой увидеться. Может, ты тоже захочешь, ты ведь сам сказал, что не знаешь, что с тобой будет. Пообещай, что сохранишь мой номер. Я не придумал ничего лучше, как предложить Эрику сигаретку, которую он с благодарностью принял, и теперь мы вдвоем стояли и дымили под балконом отеля на тихой ночной улице, и это было ужасно нелепо, но, как ни странно, я чувствовал себя относительно спокойно, даже мысли о завтрашнем дне покинули мою голову (хотя, возможно, все дело было в скуренной траве). — Я не выкину твою визитку, — наконец, сказал я, вздыхая а-ля дамочка из мелодрамы восьмидесятых. — Но не надейся особо, что я тебе когда-то позвоню. У меня есть парень, понимаешь? — он кивнул, мол, понимает, но его глаза, кажется, погрустнели, насколько я мог увидеть в темноте. — Да и, если бы не было, я бы не стал с тобой встречаться. Под руфилином можно даже в групповухе участие принять, не то что в брак вступить. И вообще, как ты меня нашел-то? — У тебя моя кредитная карточка, — скромно сказал Эрик, роняя недокуренную сигу и наступая на нее носком кроссовка. — Ты расплатился ей сначала в одной гостинице, а потом в кафе этого отеля. Просто, я полетел за вами тем же рейсом из Лас-Вегаса, но я не сталкер… Я боялся, что никогда больше тебя не увижу. Моментальные браки, особенно под руфилином, ничего не значат, Ваня, ты прав, но для меня это было нечто большее. Я чертыхнулся, извлекая из кармана бумажник и роясь в своих многочисленных скидочных карточках, находя, наконец, ту самую кредитку Эрика. И как я не заметил, что карточка не моя, вот лох. — Возьми, — я протянул ему карту, и спрятал бумажник обратно в карман джинсов. — Ну, надеюсь, я хоть не давал тебе в зад? А-то я сверху вообще-то. — Не давал, — мягко улыбнулся Эрик. — Я говорил, между нами ничего не было… к сожалению. — К счастью, Эрик, — сказал я, ухмыляясь. — Ты должен радоваться, что мы близко не знакомы. Он смотрел на меня таким ласковым и внимательным взглядом, что кроме небольшого раздражения и желания отлить, я почувствовал кое-что еще. На меня никто еще так не смотрел, и мне стало совестно, что я так грубо говорил с Эриком, но сейчас мне нужно было уходить, чтобы выспаться — завтра должен быть тяжелый день. — Я пойду, Ваня, — сказал он первым, а потом коснулся своими холодными пальцами моего запястья и слегка сжал его в прощальном жесте, не, ну точно мелодрама. — И я всегда буду рад тебя услышать, если что. Прощай. Он не дождался моего ответа, просто развернулся и пошел по узкой дорожке, буквально через несколько секунд его широкую спину поглотила темнота. Я только задумчиво сказал ему вслед «прощай», а потом пошел обратно в номер, где меня ждал теплый и совсем не опасный, когда спит, Мирон Федоров.***
Слава уже отчаялся привлечь внимание Рикки Ф к себе и к своему, требующему срочной разрядки, члену. Он применял разные способы попеременно: то ласково приставал, то нагло лапал Гену за зад. Но Фарафонов только отмахивался, снова утыкаясь в экран своего мобильного, что-то сосредоточенно там вычитывая, а потом лихорадочно строча ответ. Это длилось уже пол ночи, и терпение у Славы было на исходе, он уже даже собирался сам идти подрочить в ванне, когда Гена, наконец, отвлекся от переписки со своим казахом. — Представляешь, он меня послал, — прошептал Гена, делая ужасно скорбное лицо, что было перебором даже для него. — Он сказал, что я могу делать, что хочу! — Ну, вот и отличненько! — тут же оживился Слава, приобнимая расстроенного Гену за пухлые плечи. — Тогда помоги мне ротиком… — Бля, Слав, ты вообще хоть когда-нибудь не хочешь ебаться?! — Гена раздраженно вырвался и плюхнулся на кровать, едва на раздавив коробку с пончиками, лежащую на одеяле. — Меня Никита послал, понимаешь? Все кончено. Он с кем-то… с кем-то, — Гена не выдержал и схватил из коробки один пончик, нервно слизал с него розовую глазурь и запихнул в рот, едва не давясь, а потом снова начал шарить в своем телефоне. — Ты пофмотфи, он пофтафил нофый афатар! И СП убфал! Слава закатил глаза, моля Бафомета не дать его стояку порвать джинсы и выделить еще немного терпения. Он протянул Гене бутылку диетической колы, чтобы тот мог запить пончик и тем самым избежать риска задохнуться. Просто, когда Гена начинал нервничать, то бесконтрольно и быстро ел. Слава уже это знал, поэтому волновался за него, потому что трахать живого Фарафонова лучше, чем мертвого (правда, второе он еще не пробовал, чтобы точно утверждать). — А что у него в СП было? — вздохнул Слава, садят на кровать рядом с Геной и ненавязчиво кладя ладонь ему на коленку. — «Женат на Геннадии Фарафонове»! Что же еще? — проговорил Гена, тыкая пальцем в экран. — Так вы же не женаты, — Слава не сдержался и хихикнул, но словив полный скорбящего осуждения взгляд Фарафонова, стер с лица гадкую улыбочку. — Прости, детка, прости. Но, пойми, любовь зла, полюбишь и… — тут Слава присмотрелся к аве на страничке Алфавита ВКонтакте, которую показывал ему Гена. — Эрнесто Заткнитесь? Неужели казах присовывает Эрнесто и сливает ему в рот свою пина коладу? — Боже, Слава, прекрати, — Гена подавился колой и скривился. — Ты реально Гнойный! — Детка, ну извини, — Слава примирительно погладил его по колену, немного потонув в жирке, а потом сместил ладонь выше, уверенно пробираясь к ширинке. — Давай я быстренько тебе вставлю, если ротиком не хочешь, а потом мы вместе обсудим этого предателя-казаха? Давай, ну же… Слава ощущал дискомфортное давление в своих штанах, а не собирающийся идти на контакт Фарафонов только добавлял желания срочно трахнуть его. Славе хотелось сжимать его бледную кожу, оставляя на ней россыпи синяков, входить в Генино тело до основания, может даже жестко, слушая сдавленные всхлипы и неясные протесты, а потом достать член и вставить его Гене в рот, заставляя проглотить свою сперму, как — Слава уверен — тот сотни раз глотал у Алфавита. Но это все были мечты, а в реальности Гена ел уже четвертый пончик, совершенно не обращая внимания на настойчивые поглаживания у себя между ног. — Чем этот Эрнесто лучше меня? Я же сказал Алфе, что вернусь скоро в Город, а он… он… Нашел мне замену! Он и фото наши совместные удалил… Наплевал на все, что между нами было, а я ведь был его Матой Хари! Он мне даже худеть запрещал, чтобы я мог для него танцевать беллиданс! Сука бессердечная… С этими словами Гена резко встал с кровати, скидывая Славину руку со своего члена, и заходил по комнате туда-сюда, а потом и вовсе вышел на балкон, откуда вскоре послышалась возбужденно-истеричная речь — видимо, решил все-таки позвонить Алфавиту. Слава бессильно упал на кровать, раскидывая руки в стороны, думая, что о языке и тем более заднице Фарафонова лучше забыть, и придется справляться избитыми (точнее, истертыми) средствами, то есть своей правой рукой. В кармане резко зазвонил мобильный, и Слава, наслаждаясь виброрежимом, не сразу сообразил, что нужно ответить на вызов. — Привет, коммунист, — голос Андрея был веселым, а значит была надежда, что он не злится. — Ты собираешься возвращаться? А-то Коха уже забыла, кто ее хозяин и как он выглядит. — Да я сам уже не помню, как выгляжу, в зеркало давно не смотрел, — пробормотал Слава, садясь на кровати. — Андрей, я приеду, обещаю, и привезу тебе кэш! Несколько дней — и я снова дома, как Гуф. Шлю вам с Кохой салам! Не забывай кормить мою любимую! Слава отключил звонок и облегченно выдохнул — он был рад, что Андрей заботится о Кохе и не слишком возмущается по поводу долгого отсутствия Карелина. Слава и сам не знал, вернется ли через несколько дней, как пообещал, точнее, если останется жив, то, конечно вернется. Не, а если нет… Андрей ведь не запечет Коху в духовке, перепутав ее с куриным филе, и не выбросит ее на улицу. Андрей — добрый парень. Гена все еще что-то выкрикивал в трубку, то ли плача, то ли смеясь, и Слава тяжело вздохнул, ухватил из коробки пончик в шоколаде (благо, Гена в приступе отчаяния успел сожрать не все), засунул его в рот, удерживая зубами, а потом отправился в ванную, попутно залипая в телефон, роясь в инстаграме Мирона Федорова, ища фотку с особо сексуальным профилем еврея, на которую можно было бы нормально подрочить.