Выбирай себе, любимый, тьму или свет,
А они ведь неделимы, выбора нет.
Это вовсе не молчанье, это ответ
И он неизменный.
©Виа Гра «Перемирие»
***
— Вано! Тут тебя какой-то Эрик спрашивает!
Я прожигал подозрительным взглядом бородатого мужика с камерой, пока Евстигнеев тащил свою задницу к двери, а он, видимо, внимательно разглядывал тату-лого на моей щеке, чем невероятно бесил, особенно бесило его дружелюбное лицо.
— Какой еще Эрик?
Ваня нехотя подошел, сонно потирая глаза — мы все не выспались этой ночью. Его лицо отражало наше общее состояние. Потом он застыл рядом со мной на пороге номера, вглядываясь в физиономию утреннего гостя, карие глаза которого все еще излучали неприкрытую доброжелательность, несмотря на наш с Ваней хмурый вид.
— Я твой муж, Ваня. Лас-Вегас. Моментальные браки. Наш первый поцелуй, к сожалению, без брачной ночи… Неужели ты все позабыл?
Теперь этот Эрик выглядел расстроенно, а Ваня растерянно ерошил свои короткие волосы на затылке.
— Блять, — наконец, изрек он глубокомысленно. — Чувак, я не помню, что было той ночью в этом вашем Лас-Вегасе. Я был под руфилином, понимаешь? Все, что там было, то забыто, андерстенд? Это правило такое, ты должен его знать. Как там говорится?..
— Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе, — подсказал я ему.
— Да, точно! Так что считай… как там тебя?
— Эрик Рикка, — снова подсказал я забывчивому Евстигнееву имя его мужа.
— Считай, Эрик, что мы с тобой вообще не знакомы еще. А я с тобой знакомиться не хочу, потому что я не гей и мужья мне не нужны.
Я закатил глаза и еле сдержал саркастичный смешок: Вано-то и не гей? Ну конечно! Тем не менее, на Эрика это подействовало, и он лишь молча кивнул, а потом ушел по коридору, так ни разу и не обернувшись.
— Зря ты с ним так, — сказал я Ване, почти без подъебки. — Хороший же мужик. И красивый. И бегает за тобой. А мы за Аксемироном залупоглазым бегаем. Пора прекращать.
— Да? А че ж мы тогда идем к нему, как только он свистнул?
Ваня состроил скептичную гримасу, иллюстрирующую резонность его вопроса, а потом скрылся в ванной комнате.
Я и сам не знал, зачем так хочу пойти по этому адресу. Просто мне надоело бегать за этим балбесом, но меня все еще преследовало чувство вины за то, что с нашей подачи он чуть не умер в лучших традициях мрачноватых историй, которые так любил сам, а именно, задохнувшись в гробу. Да, я ехал сюда с желанием отомстить, но сейчас ощущал себя опустошенным и хотел покоя, но для этого мне нужно было закрыть гештальт в отношениях с Мироном, и еще мне был нужен кэш.
У Мирона было полно недостатков, обо всех них я знал, но я знал также и его одно существенное достоинство — умение находить все новые способы получения денег, и речь не только об отсосе Жигану. Я слишком хорошо знал Мирона, поэтому мог предположить, что игры в месть и прочие подставы закончились, и пришло время какого-то реального дела, которое без нашего участия для Мирона не выгорит, поэтому он и предложил перемирие после всего, что произошло недавно.
***
— Мне что, опять водителем катафалка работать? — вздохнул Ваня, пиная носком своего веселенького фиолетового кроссовка колесо черного мерса, который мы использовали недавно для транспортировки Федорова на кладбище.
Я лишь развел руками, забираясь на пассажирское сидение: другой машины у нас не было. Денис уселся на заднее сидение, предварительно скинув с него похоронный венок.
— Ничего, на зарплату фотографа ведь в мерседесе не прокатишься, да? Так что лови момент, и я сейчас не о клее, — хмыкнул я, глядя, как Рудбой с очень мрачным видом повернул ключ зажигания.
Ехать долго не пришлось, навигатор в Ванином мобильном, разговаривающий характерным голосом известного политика, очень быстро вывел нас к нужному зданию. Это была какая-то пошарпанная гостиница в тихом районе Бангкока, как близнец похожая на ту, из которой мы только что уехали, только штукатурка на стенах была голубая, как бы намекая нам, что Оксимирон и его дырявая компания остановились именно здесь.
Мы выбрались из катафалка и уверенно направились к дверям гостиницы. Со стороны мы, наверное, выглядели очень серьезными парнями с такими же серьезными намерениями, но по сути так и было. Мы все, не сговариваясь, оделись в черное, хотя на улице и было плюс тридцать пять, только Джонни-бой немного портил общую атмосферу брутальности своей
пидорской метросексуальной укладкой, но я-то его понимал, ведь сам являлся метросексуалом в душе и любил быть на стиле. Евстигнеев же всегда выглядел одинаково мрачно, и его майка с надписью «не к добру» шла ему, как никому, потому что эмоции на его лице тоже обычно выражали эту фразу. Он щелчком отбросил скуренную наполовину сигарету в сторону, когда мы уже подошли к двери, и я уверенно взялся за ее ручку.
В это же время кто-то резко толкнул дверь с внутренней стороны, и я едва успел увернуться, чтобы не получить створкой по своему брутально-небритому лицу, вид которого портили только три икса и Y, от которых нужно было срочно избавляться, ибо в зеркало я спокойно смотреть не мог.
— Пришли все-таки, — изрек Мирон, выглянувший из проема в след за отлетевшей дверью.
Он оглядел улицу подозрительным, напряженным взглядом, а потом буквально затащил меня внутрь помещения. Ваня и Денис зашли следом.
— Быстрее-быстрее, не светитесь, — подгонял их Мирон.
Потом мы поднялись на второй этаж, Мирон подошел к одному из номеров и начал ковыряться ключом в замке, открыть дверь ему удалось не сразу. Да, это уже был не отель в Вегасе, стены и двери были подранными и старыми, будто ремонт здесь не делали с момента постройки здания, а вокруг было безлюдно и тихо, впечатление такое, что здесь очень мало постояльцев.
Мирон же, в отличие от общей обстановки, выглядел вполне неплохо для человека, которого накануне закопали живьем и, кажется, он был в хорошем настроении. Он молча пропустил нас в комнату, а затем закрыл замок изнутри на несколько оборотов.
Я огляделся по сторонам. Номер был небольшим, но состоял из двух комнат. В той, в которой мы находились сейчас, по центру стоял длинный стол, за которым сидели два «друга» Мирона: Гена Фарафонов уткнулся в свой телефон, нервно набирая что-то на экране, а второй — Гнойный — увлеченно ел «растишку» (куда ему еще расти-то, и так, поди, башкой до люстры достает). Я не представлял, какие дела можно иметь с этими людьми, но выбору Мирона я доверял, несмотря на свойственную ему паскудность.
— Мирон, а что собственно за дело? — поинтересовался Ваня, который тоже, скорее всего, не понимал, какой у нас всех может быть общий интерес.
Мирон отодвинул стул и уселся во главе стола, жестом предлагая нам всем тоже присесть, что мы и сделали, и тогда он заговорил.
— Итак, есть четыре главных правила любого криминального замеса. Первое: не задавать вопросов, — сказал он с видом профессора, читающего лекцию в универе, хотя, я подозреваю, он хотел выглядеть серьезным опасным парнем.
— Что значит, не задавать вопросов? — удивился Джонни.
— Повторю, первое правило — никаких вопросов. Я сам все расскажу.
Да, Мирон явно пытался строить из себя крутого, и я мог только ухмыляясь наблюдать за этими его попытками (он всегда был похож больше на ботана, чем на уголовника, даже когда побрил свою черепушку), ожидая, что он нам поведает.
— Второе правило: не интересоваться друг другом вне работы — доверия не существует, — продолжил Мирон, а я не выдержал и заржал.
— Мирон, а ничего, что мы все уже здесь так или иначе многое знаем друг о друге? Я уж молчу про то, что некоторые знают и интимные подробности, например, о тебе, — озвучил Ваня мои мысли.
— Я не об этом, — Окси сдаваться не собирался, и оттого его лицо приняло еще более категоричное выражение. — Это вам не шуточки, друзья. Оставьте все шуточки и хреновые панчлайны на потом. Я посмеюсь с вами вместе после того, как все закончится, а сейчас прошу отнестись серьезно к тому, что я скажу.
И он рассказал нам суть. Мы обсуждали это дело несколько часов, до ночи, и я еще раз убедился, что Мирон очень умный, хоть и сволочной, еврей. То, что он предложил, было насколько опасно, настолько и выгодно, и в случае успеха (а на него были существенные шансы) каждый из нас мог бы, наконец, исполнить свою мечту, уехать туда, куда хочется, и забыть о прошлом, где постоянно приходилось думать о том, как достать денег и не быть убитым или схваченным полицией. Миронова схема решала все наши проблемы, кроме личных, конечно же, но я уже решил для себя отпустить его. Если он хотел быть с Евстигнеевым или с этими двумя пидорами, то это его право, а я устал.
— Третье правило: заметайте следы, — сказал Мирон, когда закончил расписывать нам схему действий. — Помните об этом, никаких следов.
Я почему-то подумал о следах моей спермы на лице Мирона, но тут же потряс головой, будто пес, смахивая наваждение.
— Дим, а тебе нужно избавиться от моего лого. Может, тебе адрес тату-мастера местного посоветовать? — Мирон внимательно на меня смотрел и издевательски улыбался.
— Я сам разберусь, — буркнул я, затягиваясь своим вейпом со вкусом (нет, не сельдерея) клубнички.
— А четвертое правило какое? — спросил Джонни, раздражая меня своим видом, настолько влюблено он смотрел на Миро, как какая-то глупая фанатка. — Ты сказал, что правила всего четыре.
— А четвертое правило я скажу вам потом, — добродушно улыбнулся Мирон. — А сейчас предлагаю разойтись по номерам. В этой гостинице нас никто не найдет, не волнуйтесь. У вас два дня, чтобы решить, куда слинять после того, как все будет сделано, потому что через два дня никому из нас здесь лучше не оставаться. Это я предупреждаю на случай, если не до всех дошло. Завтра я раздам вам реквизит и кодовые имена. А сейчас всем спокойной ночи!
Мирон швырнул на стол три ключа от номеров, которые, видимо, снял для нас с Ваней и Денисом, а сам ушел к себе, как будто ему нечего было больше сказать нам. Мне. Мы некоторое время сидели молча, потом я взял ключ от комнаты с номером 69 (даже номера в гостиницах намекают мне на секс, настолько я крутой) и тоже ушел. Ваня и Денис поднялись вслед за мной. Мы разошлись по своим номерам, даже не пожелав друг другу спокойной ночи, потому что каждый был в своих мыслях, ведь то, что произойдет через два дня может изменить наши жизни навсегда или вовсе лишить нас их.
Я не хотел откладывать решение, куда деваться, на потом, поэтому открыл ноут, который мы прихватили с собой, и открыл форму заказа авиабилетов. Я решил повременить с мечтой о сельдереевых плантациях и разведении лещей, то есть тунца в Швейцарии, поэтому взял билеты в Берлин. Этот город спасал меня уже не раз, возможно, пришло время вернуться к тому, с чего начинал, чтобы сделать все по-другому, без ошибок.
Я уже почти оформил заказ, когда раздался осторожный стук в дверь, и я даже вздрогнул от неожиданности. Я сказал «открыто» и снова уткнулся в экран, будучи уверенный, что это пришел Денис или Ваня.
— Не помешаю? Есть минутка?
Я ошибся, это был сам Мирон. Он стоял на пороге и переминался с ноги на ногу, будто не решаясь войти, и такое поведение было ему совершенно несвойственно. Я улыбнулся, столько времени прошло, столько говна было сделано, а я все равно не мог относиться к Мирону со злобой.
— Для тебя все, что угодно, жида, — это прозвучало совсем не так саркастично, как я рассчитывал.
— Я просто хотел сказать, что мне жаль, — он все-таки вошел и даже присел на край моей кровати.
— Жаль, что нет повода убить кого-то из нас снова? — тут я вспомнил, что мы недавно тоже чуть не убили Окси, поэтому прикусил язык. — Мне тоже жаль, Миро, что все так вышло, ну…
— Дима, не извиняйся только, — остановил он меня. — Я заслуживаю даже худшего за все то, что вам сделал. Я не хочу оправдывать себя тем, что у меня маниакальная депрессия, что меня мучают, порой, сверхидеи, реализация который кажется важнее всего вместе взятого, в том числе и сохранения взаимоотношений, и совести. Просто, это дело, которое я вам предложил, своего рода искупление за все, и я безумно рад, что ты мне поверил сейчас, соглашаясь на него.
Я вдохнул. Мирон умел говорить искренне, когда ему было нужно, но точно понять, когда он врет, а когда говорит правду, у меня никогда не получалось. Я только мог догадываться, что сейчас он не собирается никого наебать, да и если Ваня тоже согласился в этом участвовать, значит не мне одному кажется, что подвоха здесь нет. К тому же, всем нам нужны были деньги, ради этого стоило рискнуть.
— В общем-то, это все, что я хотел… — Мирон нервно кусал нижнюю губу, а мне ужасно захотелось его поцеловать в этот момент, но я себя остановил. — Просто, я хочу, чтобы все закончилось удачно. Я верю, что все закончится так, а не иначе, понимаешь? Но, если вдруг…
— Ты вдруг стал таким хорошим, это подозрительно, — усмехнулся я, практически не желая его задеть. — Теперь на «светлой» стороне типа?
— Нет никаких сторон, Дим. Все вокруг черно-белое.
Окси на секунду сжал мое запястье, и мне показалось, что он сейчас меня обнимет, но он убрал руку и поднялся с кровати.
— Все будет хорошо, Миро. Все получится, — успокоил я его, хотя сам не был в этом уверен абсолютно, но привык быть оптимистом.
— А ты уже и билеты заказываешь? — он заглянул в экран ноута. — Берлин? Что ты там забыл?
— Себя.
Мирон пожал плечами и пожелал мне спокойной ночи еще раз, но мы оба знали, что вряд ли она будет спокойной у кого-то из нас.
