И все, что я хотел, это минет ретвит от Мирона. © Слава КПСС
***
Славе снится кошмар, будто он Бродский под арестом, который предстал перед Ленинградским судом. - Товарищ Карелин, стойте прямо, не шатайтесь! - голос судьи пронзительный и до сводящих челюстей неприятный. - Отвечайте на вопрос, чем Вы занимаетесь? - Я делаю грайм, я полагаю… - Никаких «я полагаю», Вы на суде! С каких это пор делание, как Вы там сказали - гра.. грайма? - освобождает Вас от ответственности по статье за тунеядство? - Ни с каких, я полагаю… но бабла мне хватает, не понимаю, за что меня арестовали? Я граймер. - А вот свидетель товарищ Федоров утверждает, что Вы просто ловите незаслуженный хайп, а «граймер» Вы, только если вы покемон. - Я могу зачитать, если не верите! - Нет уж, не нужно, Вы приговариваетесь к пяти годам исправительных работ, Бутер Бродский! Слава просыпается в холодном поту, тяжело дышит, сперва нервнозно озираясь по сторонам, а после слушая, как кровь бьет в виски, словно молоток судьи по столу. Кажется, Слава вчера слишком много выпил, впрочем, как и всегда, но подобного рода бесовщина ему не снилась давно - конечно, в голове Карелина на постоянной основе творилось что-то невообразимо упоротое и странное, но не до такой же степени. Это все Мирон виноват (объяснение это действовало почти во всех случаях), потому что тот, вместо вожделенного Славой ретвита, сделал просто твит, который Слава вчера весь глазами измозолил, потому что в нем "великий Аксемирон" вызвал Карелина на баттл. Слава уже успел испугаться, принять вызов, отметить это событие, загрустить, подрочить, попрощаться со своей жизнью, оставить Замаю завещание, слезно уверяя, что дело не в бонге, и инструкции по кормлению Кохи, как Мирон внезапно исчез. Просто пропал со всех радаров, даже в твиттере перестал писать, что уж говорить о мечте о ретвите? Может, его непотопляемый хайп-корабль сожрал кракен? Слава не обрадовался, нет, Слава насторожился и занервничал, удвоил, а потом утроил дозировку пива, хотя обещал себе перейти на правильное питание и заняться спортом, боясь судьбы Хованского. Замай только хмурился, когда приходил в гости и снова заставал Славу в нестоячем положении, а потом, вздыхая, начинал подбирать пустые бутылки с пола и разгребать беспорядок, будто это была его обязанность. Вот и сейчас он пришел, стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на Славу, разлегшегося на диване, сверху вниз неодобрительным взглядом. - Андр-е-е-ей, ну не смотри так, - стонет Слава, разлепив один глаз. - Я кончу бухать, клянусь. - Скорее бухать тебя кончит! - не выдерживает Замай и пинает пустую бутылку из-под «Клинского». - Андрей, ну я не могу, кругом какая-то неизвестность! - Слава открывает уже оба глаза и виновато смотрит на Замая, повернувшегося к нему спиной. - Фарафонов исчез, Федоров исчез, здесь что-то неладное! - И поэтому нужно пить столько пива, чтобы текло из ушей? Вставай, короче, я тебя на кухне жду, разговор есть, - он уходит из комнаты, всем видом показывая, что не намерен вести диалог с полуразложившимся Славой, что тому нужно, как минимум, встать и привести себя в порядок. Слава встает, ерошит волосы на голове, думает, как же тяжела жизнь андеграундного МС, и тащит свое тело в ванну, где наскоро чистит зубы и умывается, минуту залипая в зеркало, пока не стукается о него лбом, после чего, наконец, идет на кухню. Замай там уже вовсю хозяйничает, словно бородатая женушка, варя кофе и делая, кажется, бутерброды, что странно, потому что Слава помнит, что в холодильнике стоит только «вискас» для Кохи, которым Карелин и сам иногда не брезгует. - Будешь бутер, Бродский? - спрашивает Замай, а Слава ежится, вспоминая недавний сон. - С вискасом? - Нет, блядь, с тунцом! - Андрей ставит перед Славой голубую тарелку с бутербродами и чашку с кофе. - Это же не тунец, это шпроты, - обиженно тянет Слава, но запихивает себе в рот бутерброд почти целиком, едва не давясь. - Ага, сейчас сбегаю за красной икрой и семгой, - отзывается Замай, отпивая обжигающий кофе и не морщась. - Что за разговор? - Слава уныло смотрит в чашку с котом, а затем пьет большими глотками, не обращая внимания на обоженный язык. - Я знаю, где Рикки Ф, где Ф это фаллос Оксимирона, он там, короче. Карелин давится кофе, судорожно закашливается, и Замай успевает похлопать его по спине, предотвращая внезапную кончину граймера от удушения. - В смысле «там»? На фаллосе Оксимирона что ли? - уточняет Карелин. - Да, Слава, да, именно там! У меня есть его номер, - Замай роется в заднем кармане, а потом швыряет на стол смятую салфетку. - Специально для тебя достал, чтобы ты успокоился, наконец, и начал бухать, как раньше, в рамках относительного приличия. И вообще не понимаю, как ты можешь жрать после такой попойки и не блевать? - А ты что, специально мне завтрак сготовил, потому что ждешь этого? - хихикает Слава. - У меня иммунитет, большой стаж, тянущийся еще со школы, - говорит он с лицом а-ля профессионал, дожевывая второй бутерброд. - А за номер спасибо. Как ты его вычислил-то? - Алфавит сказал, он тоже в шоке, что Рикки уехал, и места себе не находит, но, в отличие от тебя, по другой причине, Фарафонов - его партнер, как это принято говорить у «этих», - Замай ухмыляется. - Долбятся в жопу они, в общем. Слава скромно молчит, отводит взгляд, ведь Андрей не в курсе его тайных желаний, и, скорее всего не одобрил бы, если бы Слава рассказал ему, что его с Рикки и Мироном связывает не только баттловский интерес. Когда Замай уходит, Слава набирает номер трясущимися пальцами, и слушает длинные гудки в трубке, после десятого раздается знакомый голос. - Слушаю, - голос Гены прерывается какими-то помехами, и Слава долго думает: его это глючит или телефон. - Привет, пидор. - Соня-я, - тянет Рикки, и Славе кажется, что он чувствует, как Фарафонов улыбается. - Как ты меня нашел, уебок? - Твой ебарь дал твой номер. - Блядь, я же просил его никому не говорить, - возмущается Рикки, и Карелину кажется, что из-за недовольства Гена сейчас превращается в огромного, толстого мотылька, хлопающего щеками. - Он вообще-то волнуется за тебя, - Слава чуть было не сбалтывает палевное «и я вообще-то тоже», но вовремя прикусывает язык. - А ты там с Оксимироном завис, а как же баттл? Оксане привет передай. - У нас дела есть, мы в Вегасе зависли и, похоже, надолго, так что пока что все баттлы отменяются, - кажется, что это не помехи, а просто Фарафонов что-то шумно жует, ну или Замай прав, и пора заканчивать не только с выпивкой. - А может вы просто зассали с жидом и поэтому свалили? - Ну, нет, Гнойный, не все вертится вокруг тебя и на твоем хую, - Фарафонов смеется. - Тут игра по-крупному, не то, что ваши баттлы-хуятлы. Вообще, если есть желание, то можешь тоже приехать, нам нужны толковые люди. Слава удивленно вздергивает бровь, не осознавая, что копирует Оксимирона, - вот уж чего он не думал, так это то, что Рикки считает его толковым. На радостях Слава даже открывает новую бутылку пива, хотя обещал Замаю не бухать сегодня, но Замай ведь ушел, а Коха не сдаст, хотя хуй ее знает. - Я приеду, Гена, я приеду, сегодня же сяду на поезд. Главное, чтоб Мирон был не против, - Слава проводит языком по губам, воображая, что очень скоро увидит своего***
Можно было ехать на попутках, но это дольше по времени и отсасывать дальнобойщикам или водителям легковушек за то, что согласились подвезти, не очень-то хочется. Поэтому Слава, вздыхая, выгребает заначку, отложенную на траву и запись нового альбома, и покупает билет на ближайший рейс до Лас-Вегаса - хватает только на «туда», но Карелин думает, что на обратную дорогу заработает на месте. Уже в субботу утром Слава едет на монорельсовом поезде от международного аэропорта Мак-Карран до центра Лас-Вегаса, где находится искомый отель с подозрительным названием. Слава напевает себе под нос «это хайп-трейн, это хайп-трейн» и задумчиво смотрит в окно, за которым проносятся красивые здания. На нужной остановке под названием «Стратосфера Лас-Вегас» Карелин выходит и замирает, задрав голову вверх и приоткрыв рот - перед ним высится огромная башня отеля-казино. Да и вообще все здесь такое впечатляющее, не смотря на то, что сейчас утро, что Славе кажется, будто он попал в другой мир по контрасту с его родным городом. Одернув свою любимую коричневую куртку, он направиляется искать нужный отель. Долго идти не приходится, буквально через пару сотен метров Слава натыкается на большую вывеску в виде знака двойного Марса голубого цвета. Внутрь заходить боязно, потому что так-то Карелин не гей, а здесь отель для геев, мало ли что ждет его за этими дверьми. Не понятно, почему Мирон и Гена окопались именно здесь, как будто на центральной улице мало крутых отелей. Карелин уже собирается звонить Фарафонову, чтобы тот встретил его, как и обещал, но чьи-то жесткие пальцы ложатся на его руку, побуждая развернуться. - Привет, - Мирон насмешливо улыбается и тут же прячет руки в карманы. - Ну что, приехал все-таки? - А ты типа не видишь? - Слава лыбится в ответ и тоже прячет руки в карманах куртки, жалея, что нет стаканчика пива, чтобы пальцы можно было занять и не выдать свое волнение. - Что-то место очень уж петушиное вы выбрали для проживания… - Это ты еще внутри не был, - смеется Мирон, и это немного разряжает атмосферу. - Это очень крутое место, и мы с Рикки подумали, что тебе именно здесь очень понравится, ведь ты петух как раз. Слава пошатывается и нависает над Мироном, борясь с желанием огрызнуться в ответ, да и слов метких нет в голове, он лишь ощущает, какими влажными стали руки, сжатые в карманах. - Да ладно, расслабься, - Федоров по-дружески хлопает Славу по плечу. - Просто в этом отеле нас уж точно никто искать не будет, если что. Карелин почему-то удерживается и не вставляет комментарий о том, что как раз в отеле для геев Федорова и искали бы в первую очередь, если бы вообще искали, он просто кивает в знак согласия, и интересуется, где тут можно попить пивасика. - Эх, Слава, Слава, - Мирон берет Карелина под руку и увлекает за собой к входу. - Тут есть много другой жидкости, которую ты сможешь «попить», и тебе понравится это больше, чем пивасик из ларька. Слава озирается по сторонам, смотрит на высокие своды потолка, поражаясь роскошности оформления холла, думая, что нужно было все-таки приодеться для встречи с Мироном, ну, хотя бы оставить дома свою несменную куртку и майку «ленина пакет» и надеть рубашку, под стать Мирону, хоть она и дачная. Но теперь уже поздно что-то менять. Слава заходит в лифт и прислоняется спиной к стенке, весь недолгий путь до тридцатого этажа он пялится на костлявые плечи и худую спину Федорова, который стоит у дверей кабины, едва не касаясь их носом, и непринужденно насвистывает какой-то мотив. До номера они идут молча, Слава плетется где-то позади, не понимая, куда подевался весь боевой запал, ведь именно с Окси он собирался баттлиться еще совсем недавно, писал на него дисс и хейтил направо и налево, а теперь ведет себя будто одна из малолетних шлюх, которую Мирон вытащил прямо из концертного зала и уволок за кулисы. - Проходи. Будь, как дома, - Мирон открывает дверь номера и пропускает Славу вперед. Номер люкс, шикарный и просторный, в глаза Славе сразу бросается огромная кровать - интересно, нахер Мирону люкс в отеле для геев? - А где Фарафонов? - интересуется Слава, не то, чтобы ему было это важно знать, просто нужно же что-то сказать. - А Гена ушел по делам. Скоро вернется, и обсудим все, - Федоров идет к бару, чтобы налить чего-нибудь себе и Карелину. - Виски будешь? Слава хочет пивасик, но, чтобы не падать в глазах Окси, соглашается на вискарь. Он принимает из татуированных пальцев холодный стакан и осушает его одним глотком, ощущая приятно тепло, разливающееся по телу, уменьшающее чувство скованности. Карелин даже по-хозяйски прохаживается по номеру, останавливается напротив панорамного окна и смотрит на город, думая о том, что, видимо, Мирон неплохо устроился, раз может позволить себе жить в таком месте. - Нравится? - Мирон подходит сзади бесшумно, от чего Слава незаметно вздрагивает. - Наверное, тебе интересно, почему я позвал тебя сюда, ведь ты мой хейтер? Но знаешь, это неважно, главное, что у тебя есть мозги и потенциал, - он делает глоток из своего стакана и становится рядом с Карелиным, задумчиво глядя вдаль на панораму города. - Я слышал, все, что ты хотел от меня - это… - Минет, - неожиданно для себя выпаливает Слава. Внутри холодеет, и он тут же прикусывает язык, да так, что чувствует привкус крови во рту, но уже поздно, слово есть слово, хотя он оговорился и хотел сказать «ретвит», а не «минет», но оговорка все равно по Фрейду. Слава еще больше внутренне сжимается, когда слышит заливистый, заразительный смех Мирона. Он смеется в голос, показывая свои идеальные белые зубы, держится за живот, откидывает голову, а Карелин лишь смущенно улыбается, будто он не тот, кто разъебывает на баттлах всех с похуистичным и непринужденным видом, а маленькая милая девочка. Он хочет сказать себе «Соберись, Соня, соберись, сука», а Мирону сказать какую-нибудь шутку или колкость, чтобы ситуация перестала быть такой напряженной, но Окси опережает его. - Если хочешь, давай наоборот, - говорит он и смотрит на Карелина как будто сверху вниз, хотя ниже него почти на голову. - Тебе выпал шанс, первый и, возможно, последний в твоей жизни. И Слава хочет, он берет этот «единственный шанс», предоставленный Мироном, опускаясь перед ним на колени, будто в каком-то странном сне или под спайсом. Слава знает, что позже вряд ли объяснит себе свой поступок, но сейчас он шлет все мысли к чертям, да и думать-то сложно, когда перед тобой стоит сам Оксимирон, и его член тоже стоит. Слава не сразу справляется с ширинкой на джинсах Федорова, потому что пальцы подрагивают, он нервно облизывает губы, когда видит, что Мирон ни капли не приврал на счет наличия у него фильма, а не тизера. Девы знают, о да, теперь и Карелин знает тоже, и даже не только визуально: Мирон нагло тянет его за отросшие волосы, плавно входя в горячий рот до гланд, но видя, что Слава КПСС (хотя сейчас, скорее, Соня Мармеладова), давится, позволяет тому действовать самостоятельно, лишь поглаживая и перебирая его волосы. Слава не так уж хорошо сосет - пока что не доводилось особо, разве что у Чейни и у Рикки один раз - но сейчас он старается, как никогда, и Мирону, похоже, все нравится, потому что он сбито дышит и тихо постанывает от действий Славиных губ и языка на его члене. Два парня - один отсасывает другому, стоя перед ним на коленях - на фоне светлого неба в окне во всю стену в отеле «Лазурный Лас-Вегас» для гомосексуалистов - Слава бы поиронизировал над этим, но его рот плотно занят. Мирон не предупреждает его ни о чем, просто кончает в рот своему потенциальному оппоненту и возможному союзнику, а тот, на удивление, почти все проглатывает, практически не краснея, в конце концов, сам ведь хотел минет. Ну и что, что ретвит, а не минет, и что, что от Мирона, а не Мирону? Для начала и это неплохо. Так думает Слава КПСС, когда вытирает влажные губы ладонью и возвращает на лицо свою обычную нахальную полуулыбку, выпрямляясь в полный рост и снова становясь выше Федорова, теперь уже глядя на него свысока. Мирон почему-то смущается, как будто отсасывали не ему, а он, поэтому спешит отвернуться и пойти долить себе еще вискаря, а Слава лишь ухмыляется, глядя на худощавую фигуру рэпера. Ни один из участников орального соития не заметил, что дверь номера приоткрыта, а за ней, не решаясь войти, стоит Гена Фарафонов, теребя в руках