Вытатуированное

Нек­то по име­ни Та­кид­за­ва Сей­до слиш­ком мно­го хо­чет. Ес­ли чес­тно, то у Бо­га от его же­ланий ста­биль­ные прис­ту­пы миг­ре­ни каж­дый втор­ник. Нек­то по име­ни Та­кид­за­ва Сей­до слиш­ком гром­ко про­сит. В этом-то, на са­мом де­ле, вся и проб­ле­ма. Жизнь за­тыка­ет его чёрс­твым пря­ником со стрих­ни­ном вмес­то са­хара и за­бот­ли­во при­бав­ля­ет: «Смот­ри толь­ко, не по­давись». Сей­до, ко­неч­но же, да­вит­ся; да­вит­ся вы­вер­ну­тым на­из­нанку же­лани­ем: он хо­тел жить, а не все­го лишь не быть мёр­твым, только это никого не волнует; да­вит­ся, но, к собс­твен­но­му ра­зоча­рова­нию, не нас­мерть. Он жа­ле­ет об этом каж­дую се­кун­ду: ког­да Ка­но ко­пошит­ся в его внут­реннос­тях, ког­да про­водит оче­ред­ные опы­ты, ког­да во рту ос­та­ёт­ся мер­зкий прив­кус че­лове­чес­ко­го мя­са. Жа­ле­ет до тех пор, по­ка мер­зкий не прев­ра­ща­ет­ся во «Вкус­но, хо­чу ещё». Боль­ше Сей­до не па­да­ет: па­дать уже не­куда, под но­гами ус­той­чи­вое дно. Боль­ше не ло­ма­ет­ся: ло­мать­ся в нём уже не­чему. Боль­ше ему не­куда воз­вра­щать­ся: нет, ну прав­да, не сту­чать­ся же ему в дверь сво­его быв­ше­го до­ма со сло­вами: «При­вет, мам, я тут нем­ножко гуль и убий­ца, а так у ме­ня всё от­лично: ку­шаю хо­рошо, к бо­ли, вот зна­ешь, при­вык, смер­ти уже не бо­юсь. А у вас как де­ла?». Всё это внут­ри не за­дева­ет ров­ным счё­том ни­чего, ды­шать по инер­ции не ме­ша­ет, уби­вать единс­твен­ное, что ещё жи­во в Сей­до — на­деж­ду-мост, ведущий к прошлому, к CCG, к семье, к Акире — не спе­шит, вот и лад­но. На­деж­ду унич­то­жа­ет всё ещё све­тяще­еся не­оно­выми ог­ня­ми в гла­зах уже мёр­тво­го от­ря­да «Стой смир­но и дай нам убить те­бя». На­деж­ду унич­то­жа­ет лег­ко чи­та­юще­еся в гла­зах всё ещё (лю­бимой) жи­вой Аки­ры «Ты ум­ри и, по­жалуй­ста, в этот раз не су­мей вер­нуть­ся». Мос­ты Сей­до не го­рят, а без­звуч­но и мед­ленно па­да­ют, хо­роня его под своими об­ломка­ми.