Осколки

Тебе хочется оградить себя прочной стеной от постепенно самоуничтожающих себя людей. Закрыться в комнате без окон и без дверей и, заперевшись на все замки, выключить свет. А в давящей, ласково обволакивающей тебя тишине, было бы так здорово остановить само время и просто сидеть в совершенном одиночестве... Здесь и сейчас. Это необходимо. Постоянно чего-то ждать. Настороженно прислушиваться. Считать бесконечные минуты и, так и не услышав ничего, резким движением зажечь свет, вновь распахнуть все окна и двери. Без оглядки выбежать из дома, в ночную тишину улицы, под свет таких далеких и призрачных звезд. Полной грудью вдыхать влажный туманный воздух, что становится все холоднее и ударяет в лицо приятной свежей сыростью, когда с каждым своим шагом ты все глубже и глубже погружаешься в загадочную тьму растрепанного леса. Широко раскинуть руки и устремиться в свободном полете далеко, далеко в черноту неба, откинув все привычные законы и правила. Да и какие, к черту правила? Один единственный рывок и все правила исчезают сами собой, растворяясь в пустоте, словно снежинка, случайно упавшая на твою ладонь. Тебя совсем не волнует, что где-то там, далеко внизу вспыхивает яркое пламя, яростным ореолом очерчивая чей-то дом. Тебе совершенно все равно, что каменные лица серых людей обращаются в небо, а глаза их вдруг озаряются на одно только мгновение целой гаммой чувств. Чувств, которые они давным-давно потеряли. И уже не важно, что где-то там, в серых стенах твоего дома раздаются шаги. Ведь тебе так не хочется просыпаться. Но как бы ты не старался, свой сон не может продолжаться вечно. Впереди новое утро, что так похоже на все остальные и реальность, дни которой ты проводишь в привычной рутине и бесконечном долгом ожидании чего-то, что непременно должно произойти. Чего-то, после которого слишком привычно твое сердце что-то очень неприятно сдавливает и словно заматывает в холодные тиски, заставляя постоянно чувствовать тяжелую, каменную ответственность, каждый раз оставляющую после себя привычное горькое, странное чувство, от которого тебе так хочется сбежать. Шаги раздаются все ближе и ты, сонно щурясь, с головой закутываешься в теплое одеяло. Но одеяло тут же безжалостно с тебя стаскивают и ты, недовольно морщась, наконец, поднимаешься с любимого мягкого дивана и сонно, в пол уха слушаешь знакомый звонкий голосок, звучащий для тебя сейчас погромче любого будильника. Сознание никак не желает просыпаться, все еще размеренно похрапывая и развалившись на одиноком мутном островке переливчатой мглы, что все еще окутывала тебя. — Эй! Я с тобой разговариваю, или со стеной? — нетерпеливо спрашивает ее голос уже сердито. Ты же, растерянно хлопая глазами и уставившись на нее, упревшую руки в бока и недовольно поджавшую губы, вдруг замечаешь, что уже полностью одет в свой лучший парадный костюм и все так же, ничего не понимая, продолжаешь молча стоять и смотреть на нее. — Ты что, совсем забыл, какой сегодня день? Тебе пора выходить! — Э-э? Куда? Сегодня же суббота, побойся бога!.. — бормочешь ты в ответ, бессильно пытаясь припомнить, какой же собственно, сегодня день. А вдруг… Нет, день рождения у нее точно не сегодня. Но тогда, что? — Ты чего это сегодня странный какой-то? — сказала она вполголоса, озадаченно поглядывая на тебя и прежде, чем хоть одно слово слетело с твоих губ, она без церемоний вытолкала тебя за дверь твоего же собственного дома. И только когда ты услышал перед собой знакомый восторженный рев толпы и ослепляющие вспышки многочисленных фотокамер и телефонов, ты наконец, вспоминаешь, кем являешься для этого мира по сей день. Улыбаться. Кивать головой. Уверенно мямлить что-то невнятное и малоубедительное. Этого должно быть более чем достаточно. Ведь твои слова мало кому сейчас нужны. То, что люди привыкли видеть в тебе – это лишь только напускная харизматичность местного героя, чье лицо сокрыто за привычной и уважаемой всеми маской великодушного лжеца. Все так же продолжая невпопад отвечать на целый ворох нелепых вопросов, что словно камни, сыпались на тебя, ты очень осторожно и постепенно отступал от ликующей толпы к высокому сосновому забору. Когда уже тебя почти вплотную прижали к шершавой поверхности его дерева, ты теряешь терпение и, отшатываясь от них, резко взлетаешь в воздух и стремительно набираешь скорость, совершенно не замечая, как от мощного потока ветра при твоем взлете нескольких безликих фигурок людей попросту впечатывает на острые колья забора. Не замечая твоего бегства, толпа продолжает радостно улюлюкать и щелкать фотографии. Ты не любишь вспышки фотоаппаратов. Ты не любишь бесконечных вопросов, которые никогда у них не отличались особой изобретательностью. Ты ненавидишь свою славу и известность. Ты лишь только хочешь, что бы тебя оставили в покое. Но время не стоит на месте и вот уже до тебя доносится знакомый крик, полный мольбы о помощи, от одного звука которого тебе уже не впервой хочется заткнуть уши и улететь как можно дальше, лишь бы только не слышать его. Но поступить так, к своему сожалению ты просто не способен. Поэтому ты немедленно разворачиваешься и направляешься на звук голосов. Помогать людям – это настоящее твое призвание. Это то, без чего существования твоего никогда не было бы. В конце-концов, ты был рожден именно для этого. Ради помощи и спасения ближнего своего. Чего бы это не стоило для них и для тебя. И непоправимые последствия этого никогда не заставляют себя долго ждать. * * * * И ты уже вновь стоишь посреди того, что было когда-то городской площадью. Нет больше никаких угроз и всех зримых опасностей. Да и откуда они могут взяться? Все те, кого ты так упорно защищал, лежат на земле, не подавая никаких, даже слабых попыток жизни. И только ветер, преданный твой спутник, мягко дует в спину, развивая плащ за спиной и заставляя алые хаотичные брызги на твоей одежде и руках высыхать и покрываться ржавой пленкой. Почему каждый раз это происходит? Почему все выходит гораздо хуже, чем было до этого? Ведь в конце-концов, ты никогда не желал им зла. Ты хотел лишь только помочь. — Не умирай!.. — шепчешь ты, склонившись над хрупкой фигуркой, главной жертве твоего спасения. – Живи, прошу тебя! Пожалуйста!.. Но она тебе так и не ответит и, едва заметно вздыхая в последний раз, она только тихо закроет глаза. Ты отворачиваешься и уходишь от нее, в безумной надежде оглядывая обломки и обходя рухнувшее здание. — Простите!… — твой голос эхо уносит в самые отдаленные уголки разрушенного города. Но тебя уже никто больше не слышит. И говорить хоть что-то совершенно бесполезно. Но, не смотря на это, ты почему-то продолжаешь повторять извинения и осматривать обломки. Ты не хотел этого. И, тем не менее, все уже свершилось. И в который раз ты вновь резко разворачиваешься и стремительно, совершенно бездумно начинаешь свой полет. И тебе совершенно все равно, куда именно ты прилетишь. Нет еще такого места, в котором до тебя никогда бы не доносились крики. Бесконечные крики и стоны умирающих людей. Не важно, какая была первоначальная причина. Важно только то, что спасение их всегда плавно переходит в смерть. И даже прекрасно зная это, ты продолжаешь свою работу и не можешь просто бездействовать. Так ты устроен. И ты ненавидишь себя за такое устройство. Ты проклинаешь свой дар, что несет скорее не свет и надежду, как считают люди, а сеет только тьму и разрушения. Совершенное оружие, так? Должно быть, когда-то твое настоящее предназначение было именно таким. В который уже раз, задумываясь об этом, ты даешь себе слово, что, наконец, отступишься от всех дел и будешь только лишь жить. Так же, как и все простые смертные. Почему бы и нет? Ведь все они до твоего появления сами справлялись со своими бедами, ведь так? И едва только пообещав себе начать новую, обыкновенную жизнь и с облегчением усаживаясь в свое кресло перед камином, будучи уже дома, в тишине и спокойствии, ты все равно снова слышишь чей-то крик. И, даже делая музыку погромче, ты по-прежнему упорно не можешь не слышать его. И дурацкое, всепоглощающее чувство долга просто не дает тебе игнорировать крики. И вот уже ноги сами несут тебя в прихожую, к шкафу. И ты надеваешь свой новый, только что вычищенный плащ и, выругавшись сквозь зубы, вылетаешь из дома. А на улице, как назло, начинается дождь.