King and Wolfheart

Суббота начинается спокойно, без происшествий. Всю неделю я просыпаюсь на полчаса раньше соседок, устало бреду в ванную и привожу себя в порядок, — что с использованием метаморфомагии стало куда быстрее, — а потом осторожно выскальзываю из гостиной. Зная, что Большой зал открывается с первым студентом, я собираю себе еды и иду завтракать на улицу, где читаю учебники до первого звонка. Потом перемещаюсь в класс, слушая пересказ только что прочитанных тем, решаю тест, пишу сочинение, отрабатываю заклинания и все в таком духе до финального колокола с перерывом на обед. Каждый день кто-нибудь подходит и спрашивает, как дела с новым заданием или почему я больше не взяла ни одного балла в Игре. Обычно я выдавливаю улыбочку и спешу покинуть компанию, которая быстро собирается, едва кто-то начинает рассказывать новости об Игре. Все потому что Генри, внезапным образом заслуживший выговор от своего декана, перевел игроков на подпольный режим. Вообще-то это предполагалось с самого начала, но никто особо не заботился, что скажут профессора, поэтому трепались о проделках направо и налево, а студенты — любопытные по своей природе — подхватывали все и разносили слухами и легендами. Так Игра стала главным событием года, обойдя выпускной тем, что длилась дольше одного вечера, и даже новый запрет Генри на раскрытие заданий не умерил пыл ни игроков, ни болельщиков. Вторые атаковали первых расспросами и просьбой подробностей, а первые — чувствуя превосходство — якобы неохотно и по секрету делились собственными планами и наводили еще больше таинственности. Мне тоже досталось. Теперь приходится избегать общества старшекурсников и студентов в принципе, перемещаться по пустым коридорам и завтракать на берегу озера, только бы меня не атаковало чужое любопытство. И все это не ради меня. Светает сейчас рано, еще до пяти часов, так что к моему появлению на улице солнце уже мягко разливается по траве. Мы с ним не слишком близкие друзья. Хотя бы потому, что друзья не дарят тебе новую порцию веснушек каждой весной, если они тебе не нравятся. К тому же солнце и печет, и светит, и слепит мое окно, мешая читать и думать, и ну никак от него не скроешься. Луна в этом плане гораздо лучше. Она словно… молчит. Смотрит на тебя, будто все знает, и при этом молчит. Только вот свидания с луной, в отличие от солнца, запрещены, а новое наказание мне вообще не улыбается. Я едва успела отработать прошлые проступки и до конца школы уверенно не собираюсь ввязываться ни во что запрещенное. К несчастью, ждут от меня другого. На меня смотрят так, как я сама смотрела на Терри, — тихого задрота с Равенкло, неожиданно поздравившего меня с получением балла за розыгрыш Додсона: от кого-кого, а от меня они такой прыти и успехов в Игре не ожидали. Перед ними будто упал метеорит, и теперь нужно непременно расспросить его, как оно. Камень, впрочем, разговорить гораздо проще, чем меня. Так младшекурсники — те, что уже не в курсе, почему к Реми Люпин лучше не лезть, — устроили дикий спор, определяя мои шансы на победу. Мне было неловко и немного смешно от их доводов, но вот Кита, услышавшего разговор, эти слова разозлили. Особенно аргумент, что «оборотень-метаморф выиграет Ключ от Хогвартса в два счета». Я давно привыкла, что все знают о моих генах. В наше время лекарства от ликантропии и цивилизованных оборотничьих общин таким фактом никого не испугаешь. Если главная проблема — укус оборотня — преодолена простой вакциной, а полнолунные превращения легко подавляются пилюлями «антизверина», — которые, разумеется, имеют толерантное название, — то какая вообще разница, что в тебе кровь диких волков? Все обращенные быстро становятся людьми снова, а те, кто унаследовали ген оборотня от предков и не могут таким образом исцелиться, перестали быть опасными. Волшебники с активным геном стоят на учете, его наличие и статус можно узнать, даже когда ребенок еще в утробе. Лекарства включены в страховку. Проблем между людьми и оборотнями не существует, потому что вторые теперь — тоже люди. А все хотят быть людьми. Мое владение метаморфомагией дошло до студентов гораздо более постыдным для меня случаем. Это был третий курс, и если раньше я использовала смену облика исключительно для того, чтобы затеряться в толпе, то теперь мне хотелось оказаться в центре внимания. Что тут скажешь: Реми хотела — Реми получила. Мои ухищрения с внешностью никогда не держались долго: то ли бурлила смешанная кровь, то ли ее во мне было недостаточно, но я не могла позволить себе долгое пребывание в измененном облике. Единственным метаморфомагом, которого я знала и который пришел мне в голову, — уж лучше бы не приходил! — был папа, и он, сам того не ведая, преподал мне целых два урока. Первый, тот, на который я расчитывала, содержал его личный трюк с ментальным зеркалом. Суть его в том, что нужно держать в голове воображаемое зеркало и периодически представлять, что ты в него смотришься и видишь себя полностью таким, как задумал. Изначально он вытекал из трюка с обыкновенным зеркалом, где нужно было ожидать не свое отражение, а желаемое, и в этой истории могло пойти не так абсолютно все. Теперь я это понимаю, но четыре с лишним года назад это казалось отличным советом. В итоге я заявилась на вечеринку старшекурсников, куда нас тайком провел Кит, с выбеленными до хруста волосами, загаром и на полфута выше, чем была. Я заглядывала в ментальное зеркало каждую минуту, и все шло неплохо ровно до того момента, пока мне не приглянулись эти дурацкие шипучки с жидкой начинкой. Я уплела несколько штук, пытаясь флиртовать с каким-то пятикурсником, пока он не заметил, что у меня на губе остался цветной след. Естественно, я потянулась за зеркалом, чтобы посмотреть, где именно на моем лице… Клубничная капля оказалась действительно на моем лице. Проверяя себя в ментальное зеркало, я совсем забыла об обычном, и, взглянув в него, живо представила начинку на своей веснусчатой и бледной коже. Стоит ли говорить, что в тот момент я потеряла и полфута роста, и загар, и ненастоящие волосы? Нет, правда, мне слишком больно это вспоминать, чтобы продолжить. Остановимся на том, что это было, что эта история разнеслась по школе и стала главной шуткой той вечеринки. С тех пор я никогда не пользовалась метаморфомагией или держала ее в очень строгих временных рамках, поэтому сейчас могу осторожно убирать веснушки или наращивать ресницы. Это не так сложно и в случае пропажи не слишком бросается в глаза. Что касается крови вейл, то ее хватает только на любимые шутки Кита. Она еще никогда не срабатывала, если мне было нужно. Заметив, что студенты потянулись из замка на природу, я быстро собираюсь и проскальзываю обратно, собираясь теперь насладиться пустынными коридорами. Встреченные по пути однокурсники только кивают, не наседая, и я с облегчением перевожу дух, надеясь, что они умерили пыл в попытке узнать о происходящем в Игре. На самом деле, сейчас мне нечего им рассказать. Я давно не открывала бук, запихнув его в самый дальний угол тумбочки, но слухи, разумеется, нашли бы меня, даже заберись я в этот угол сама. Словно в награду за прошлые старания, новые задания Генри были легкими, как щелчок пальцев, и забавными. Парочка ушла Киту, но остальные уверенно поднимали игроков на наш уровень. Я не получила ни одного. Была слишком разбита, зла и едва перебирала ногами в толпе, а потом и вовсе стала избегать любопытного общества. Можно было признать, что я делала все это ради Кита, но мне попросту не хотелось об этом думать. Игра продолжалась, и моя фора с легким хлопком исчезла, когда за завтраком равенкловец Марти подбил весь Большой Зал исполнить с ним школьный гимн. Это меня не задело — уж точно не так, как Кита, чье лицо виднелось на другом конце факультетского стола. Он не пел, не пил, не ел, и я видела, как с каждым днем темнели синяки под его глазами. Потом устала наблюдать. От каждого взгляда в его сторону мне хотелось извиниться, но я это так и не сделала. Что-то удерживало меня от этого шага: то ли страх, что мои слова он не примет, то ли слегка задетая гордость, потому что я имела право играть и зарабатывать баллы, как и все остальные. Второе всплывало, едва чувство вины становилось невыносимым, и ненадолго успокаивало, убеждая, что я не сделала ничего на самом деле дурного. Но, когда я задумывалась об этом всерьез, вина снова отстаивала права на мою совесть. Старательно избегая чужих глаз, я добираюсь до главной лестницы и тут же сворачиваю с нее на втором этаже, где в выходные никого не бывает. На самом деле, я даже чересчур осторожна: никто не выслеживает меня, не окликает и не рыщет по всему замку. Я не стала знаменитостью, хотя немножко привру, если скажу, что мне совсем не хотелось. Внимание мне немножечко льстило, но, когда можно было разделить его с Китом, посмеяться над этой легкой популярностью и многозначительно молчать, переглядываясь, когда речь заходила об Игре… Мне нравилось, когда на вершине горы были и царь, и царица. — Реми, — мне машет Анита, семикурсница с Равенкло, с которой мы вместе ходим на Основы Целительства. Это факультатив, так что студентов там намного меньше, чем на потоковых занятиях, и потому я немного общаюсь с ней. Она довольно неловкая, но совершенно бесстрашная, что практически равноценно моей педантичности и вечным сомнениям. — Привет, я хотела спросить, разобралась ли ты с зада… — Да не скажу я ничего об этих дурацких заданиях! — выпаливаю я, не дослушав. — Все, это табу. Запрещено рассказывать и вообще играть. Все вопросы к Генри. И надо же было наткнуться на нее с самого утра! — Вообще я имела в виду Целительство, — поясняет Анита, но в ней как будто происходит борьба. — И задание по главе об анестезии. Я пыталась найти книги в библиотеке, но там очень маленький раздел по медицине, и мне сказали, что единственную подходящую энциклопедию уже забрала ты. Ох. — Да-да, она у меня, — я неловко потираю лоб, совсем не глядя на Аниту. — Прости, что я так резко… Я тебя не так поняла… Я еще не закончила задание, но, если ты хочешь поработать над ним сейчас, можем вместе пойти в общую гостиную или библиотеку… — Да, хорошо, — кивает она, почти одновременно пожимая плечами. — Было бы здорово. В учебнике ужасно маленькая глава, и это понятно, потому что тема не для школьной программы. Я слышала от целительницы Уилсон, что в школе при Мунго на нее отводится несколько месяцев, но нам просто нужно… Я автоматически киваю, ведя ее коридорами до башни Гриффиндора, чтобы забрать учебник и конспекты, но ее слова не сохраняются в голове. Наверное, я слишком устала за неделю или меня просто так разморило тепло и солнце, что мозг отказывается работать. Я и за домашку-то не хочу садиться, но других развлечений у меня все равно нет, а субботу чем-то занять нужно. Сейчас я, пожалуй, согласилась бы даже на дополнительные занятия у Додсона. Хотя нет, тут я уже перегибаю. Зато такое вполне мог бы попросить Генри для своей Игры. Я бы выполнила. — А как твоя подготовка к экзаменам? — преувеличенно бодро интересуюсь я, надеясь больше не думать об Игре. — Я потеряла свой план для умеренной и продуктивной подготовки, который мне помогла составить тетя. Она маггла и работает кем-то вроде психолога в школе. Попросить у нее второй я не могу, как и признаться, что «пустила на ветер ее труд», поэтому… Ох, я не знаю. Теперь я просто читаю и отрабатываю все подряд, в надежде, что ничего не забуду. — Да, это все очень давит, — соглашаюсь я. — И что делать, если вдруг баллов за ЖАБА окажется недостаточно? Уилсон вряд ли напишет мне рекомендацию, она ведь считает, что у меня руки не из того места. — Брось, она так не говорила, — я пытаюсь придать Аните немного уверенности. — Не все слова нужно произносить вслух, — фыркает она. Я едва не пожимаю плечами, но вовремя удерживаюсь от этого жеста. Я почти не знаю Аниту, а со стороны она и правда выглядит не слишком собранной. Может, профессор Уилсон и не напишет ей рекомендательное письмо. Может, оно и к лучшему. Хотя что я об этом знаю? — Подожди минутку, я сейчас вернусь, — прошу я, оставляя девушку возле портрета Полной Дамы. Конечно, мы можем приводить гостей из других факультетов и вообще у нас есть Общая гостиная, но я не очень-то люблю пускать посторонних в спальню (по этой причине мои соседки не приводят к нам своих подружек), да и толку в этом нет. Одна я схожу гораздо быстрее. В спальне никого нет. Быстро перебрав все книги на полке, я просматриваю те, что на тумбочке, но нужного учебника так и не нахожу. Сначала у меня мелькает мысль, что его одолжила — считай, взяла без спроса, — одна из соседок, но им такая литература ни к чему. Под конец я вытаскиваю содержимое самой тумбы на пол, куда вываливаются мои лунные таблицы, косметика, какие-то письма и игровой бук. Книги там не оказывается, что начинает беспокоить, и я складываю все на место, когда черный блокнот неожиданно нагревается у меня в руках. Сделав невероятное усилие над собой, я закрываю дверцу тумбочки, но чертово любопытство побеждает. «Задание #32» — подумать только, сколько всего мы уже натворили в стенах Хогвартса! «Пойти на свидание в Хогсмид с Королем или Королевой Осеннего бала». Оу. Теперь понимаю, зачем Генри объявил неразглашение заданий: узнай кто посторонний, что от него зависит исход игры, она стала бы нечестной. Да и неэтично это — вовлекать посторонних, да еще и ставить их на кон, как приз. Хотя Король и Королева здесь не приз, а скорее способ получения приза, но все же. Ужасно некрасиво. Уверена, что Валери, ставшая Королевой в этом году, подрастеряла бы свою благожелательность. Про Короля — смутно помню, кто это был, — и говорить нечего. Хотя, если за него начнут драться девчонки, может, это и польстит его самолюбию. Жаль, что в Игре так мало участниц: кроме меня всего две или три, что смогли набрать хотя бы по одному баллу. И все-таки это будет подозрительно, если все ринутся приглашать двоих человек на завтрашний выходной в Хогсмиде. С другой стороны, они же не просто так стали Королем и Королевой. У них и в другие дни простой не наблюдается. Пожалуй, Генри все-таки разумнее, чем я думала. Не удержавшись, я также проверяю комментарии игроков, но ничего особенного там нет. Похоже, успеха никто пока не добился, а признаваться в неудаче не хочется. Интересно, Кит уже пытался пригласить Валери? Он же так хвастался, что, если бы захотел, «она давно бы сидела рядом с ним». Правда, тогда он обещал, что она окажется не на моем месте, а с другой стороны, что подчеркивало мой неприкосновенный статус, а теперь с ним не сижу даже я. Зато сколько теперь места для Валери! Хоть плавай. Я трясу головой, чтобы немного унять подступившее раздражение. С чего это я так злюсь? Кит скоро перестанет обижаться, обойдет меня по очкам, и наш дурацкий конфликт останется позади. А если в этом конкурсе он еще и отхватит свидание с Валери, то, может, мы помиримся еще раньше. Пожалуй, ради такого я бы даже как-то помогла ему, но сейчас, с задетым мной самолюбием, он не примет никаких подачек. Остается наблюдать. Поднявшись с пола, я снова оглядываю комнату в поисках книги, но безрезультатно. Недовольно поморщившись, я произношу заклинание поиска, а потом Акцио, и она с шумом вылетает из-под моей кровати. Ну и какого черта она там оказалась? Я перелистываю пару страниц, чтобы убедиться, что это та книга, и она в сохранности, а потом выхожу в коридор к Аните. — Нашла! — выдыхаю я, улыбнувшись. — Понятия не имею, как она оказалась под кроватью. — У меня так кот развлекается, — Анита кивает. — До сих пор представить не могу, как он умудряется затащить мои вещи на шкаф. Коты они такие… необъяснимые, — она как будто задумывается над своими словами и замолкает. — Наверное. Я с ними не лажу, — признаюсь я. — А, ну да. До библиотеки мы идем в тишине, но гнетущей или неловкой она не кажется. Мы скорее погружены каждая в свои мысли, а делиться ими, видимо, в голову не приходит. Я думаю, пригласил ли уже Кит Валери, что она ему ответила, и жалею, что не взяла с собой бук, чтобы узнать ответ. Если никто так и не напишет на страничке задания о своем успехе, завтра девушку начнут подстерегать прямо в Хогсмиде, если, конечно, она не решит отсидеться в замке. Хотя это Валери, она не похожа на ту, что отсиживается. Ей хватит ума собраться с подружками в «Кафе мадам Паддифут» и сорвать всем мальчикам-игрокам задание. Узнай я, что на меня делают такие ставки, именно так бы и поступила. А Валери, ничего не подозревая, может и просто согласиться на свидание, если кандидат подходящий найдется. И все-таки, позвал ли ее уже Кит? Может, она ему отказала? Мне заочно становится обидно, но я избавляюсь от этого чувства. Во-первых, она была бы дурой, отказавшись. Во-вторых, я вовсе не жажду, чтобы Кит встречался с Принцессой. Хотя, сегодня она Королева, так что… — Смотри, это Робби! — Анита неожиданно хватает меня за руку и говорит на ухо. — Хорош, как всегда. — Ага, — автоматически соглашаюсь, слегка напуганная такой прытью девушки. Парень, которого она имеет в виду, сидит в читальном зале, за столом у окна. На нем синяя рубашка с коротким рукавом, а длинноватые волосы свешиваются вперед, закрывая лицо, — и большего я сказать не могу. — Только я не знаю, кто это. — Ты не знаешь Робби? — смеется Анита, но уже через секунду перестает даже улыбаться. — Робби Маршалл. Семикурсник-слизеринец. Ну, его папа еще владеет радиостанцией. Ты, правда, не знаешь? Где ты жила последние семь лет? — В Хогвартсе, — неуверенно отвечаю я, осторожно поглядывая на парня, который что-то пишет. — А будто на луне! — фыркает Анита. — Его группа выступала на Осеннем балу. Тебе и это ни о чем не говорит? Когда заиграла группа, мы с Китом синхронно изобразили тошноту и сбежали на поле для квиддича, чтобы ему не пришлось танцевать с Мойрой Татум — нашей однокурсницей с Хаффлпафа, которая положила на него глаз аж четыре года назад, никаких ответных чувств не вызвала, но успокаиваться и не подумала. С тех пор Кит, чаще всего, смывался с танцев, едва начинали играть медленную композицию, а я составляла ему компанию. Пригласи он на танец меня или кого другого, было бы гораздо хуже. — Его еще Королем Осеннего бала выбрали вместе с Валери Вэнс, — в глазах Аниты уже угасает последняя надежда, когда я неожиданно киваю. — Ну, слава Мерлину! Хотя бы самого классного парня в школе ты знаешь. Я хочу что-то возразить, но толком ничего не придумываю, поэтому бормочу: — Я просто знаю, что Король существует, потому что в новом задании его… — я внезапно осекаюсь. — Что? — у Аниты, как и у доброй половины старшекурсников, загораются глаза при словах об Игре. Нет, правда, почему все так помешаны на этом? — Что в новом задании? — Ничего такого, — я иду на попятный. — Там о нем кто-то говорил. Просто обсуждали. Я не имею права разглашать задание, мало того, что непосвященным, так еще и вблизи человека, которого Генри втянул в Игру без его ведома и согласия. Это не по правилам, хотя мне уже все равно. — Ну ладно, — она мне не верит, но просто пожимает плечами и занимает стол по соседству с Робби. Я, вздохнув, следую за ней. Но соседство, в общем-то, оказывается незаметным, потому что Маршалл занят своими делами, а мы с Анитой в четыре глаза читаем энциклопедию, где информации, может, и много, да все не та. — А если нам спросить у медсестры или целителя Адамса? — наконец, предлагает Анита. — Хорошая идея, — соглашаюсь я собираясь покинуть библиотеку, но девушка задерживает меня. — Погоди. Мне интересно, чем занят Робби. Я поджимаю губы, но остаюсь с ней. — У него нет учебников, только блокнот. Может он… О, Мерлин, он, наверное, пишет новую песню! — Анита даже подскакивает, но тут же принимает невозмутимый вид, сообразив, что ее очень хорошо слышно. — А ты фанатка? — спрашиваю я о том, что и так очевидно. — Послушай их последний альбом — сама станешь, — уверяет она. — Он у них не один? — я едва сдерживаюсь от «У них есть альбом?» — Я тебе одолжу, если скажешь, что именно в Игре говорили про Робби. Нет, видимо, я очень мало общалась с Анитой, потому что и представить не могла, что она такая любопытная и даже коварная. — Не могу, нам запрещено рассказывать о заданиях, — честно отвечаю я, надеясь, что это снимет вопросы. Но нет. — Так значит, он фигурирует в задании? Реми, я не буду тебя пытать и шантажировать… — Спасибо, — улыбаюсь я. — Но, если ты не расскажешь мне по секрету, я расскажу Робби, что с ним придумали задание, — она улыбается. — Анита… — я пораженно смотрю на нее, и она виновато тушуется. — Ладно, не буду. Просто я все никак не придумаю, с чего начать с ним диалог и… — Здесь я тебе тоже помочь не могу, — немного успокаиваюсь я. — Разговоры с Королями Бала — это не моя сильная сторона. Анита грустно усмехается.  — Да какая разница, что Король. Просто он симпатичный. И ты слышала его песни? Серьезно, послушай, ты теряешь буквально все! Ну вот как Робби может не нравиться? — последнее она произносит уже совсем тихо, чтобы не привлечь внимание парня. — Не знаю, наверное, он не в моем вкусе. — Повезло. Я имею в виду, лучше бы и мне нравился кто-то, за кем девчонки не бегают по коридорам, не просят расписаться на груди и… — Не выбирают Королем бала, — подсказываю я, и мне тут же становится неловко. Анита и сама понимает, как малы ее шансы. То есть, на самом деле, она довольно очаровательна, а улыбается вообще чудесно, но с такими парнями, как Король Бала, обычно приходит лютая конкуренция. А иногда она одна пугает так, что и пытаться не будешь. — Никогда не рискну пригласить его на свидание, — признается Анита, украдкой поглядывая на Маршалла. — А я думала, ты вообще ничего не боишься. — Тогда я была бы на Гриффиндоре, верно? — Все это деление жутко устарело, — морщусь я. — По крайней мере, нас уже давно не делят так явно. Например, я на Грифе, и что? Когда раздавали смелость, я стояла в очереди на серо-буро-малиновую кровь. Анита хихикает, прикрыв рот ладонью. — А ты, если хочешь, просто пригласи его в Хогсмид на завтра, — внезапно предлагаю я. — Мне кажется, он не удивится. — Почему? — Н-ну-у… — мнусь я. — Я не могу сказать. Глаза у Аниты снова загораются. Я не должна никому говорить. Но сейчас это ведь не навредит ни Игре, ни игрокам… Вернее, если Анита пригласит его, а Робби согласится, и завтра они пойдут в Хогсмид, ни одна девочка из Игры не получит балл. Ну и ладно. Робби ведь тоже соглашается не по принципу, на кого ставку победителя сделать! — Чтобы получить балл в Игре, нужно пойти с Королем и Королевой прошлогоднего Осеннего бала в Хогмид, на свидание. А это Валери и Робби. Так что его наверняка уже приглашали и не один раз. Но, может, он уже дал согласие… Хотя, нет, ничего такого в игровом буке не писали, когда мы пошли в библиотеку. Здесь к Робби тоже никто не подходил, так что… — А если он мне откажет? — Анита искусала все губы, слушая меня. Я вздыхаю. — Разрешаю тебе обернуться ко мне и громко пожаловаться, что теперь не получишь балл в Игре. Мы смеемся. — Погоди, — уже поднявшись из-за стола, Анита внезапно наклоняется ко мне. — А ты не собираешься получить этот балл? Я неопределенно веду плечами. — Не думаю, что мне это надо. — Но ты же лидер! — Это не совсем так… — Ну да, сейчас тебя догнали остальные, но, по-моему, девочка еще ни разу не получала Ключ от Хогвартса! — Видимо, девочки, не очень-то хотели, — пытаюсь пошутить я, но Анита выглядит крайне серьезной. — Ты же понимаешь, что предлагаешь мне пойти на свидание с парнем, который нравится тебе? Она молчит. Напряженно что-то обдумывает. — Мы сейчас школу закончим, он укатит в какое-нибудь турне, — и только я его и видела. А с тобой мне еще людей лечить, — выдает она неожиданный аргумент. — Ну так мы закончим школу, и Ключ будет никому не нужен, — напоминаю я. Анита еще немного смотрит на меня, а потом выпрямляется, разворачивается на каблуках и подходит к Робби. — Привет, — от ее паники и робости не осталось и следа. Это я так людей мотивирую? Круто! — Я хотела спросить, идешь ли ты завтра в Хогсмид? Моя подруга очень хочет пойти с тобой, но стесняется позвать тебя сама. У меня отвисает ментальная челюсть. Если бы я не училась контролю в метаморфомагии — пусть и плохо — отвисла бы и реальная. — Привет, — Робби оглядывается в поисках «подруги» и встречается глазами со мной. Улыбается. — Прости, но нет. Анита хочет что-то добавить, но я подскакиваю и тяну ее на выход, чтобы ситуация не стала еще хуже. — Еще раз прости, Реми, — повторяет Робби, провожая нас взглядом. — Ага. — Я бы пошел с тобой, но мужская солидарность и все такое. — О чем ты? — морщусь я, одновременно не понимая и продолжая тянуть Аниту к выходу. Робби молчит. И как будто не игнорирует мой вопрос, а сомневается, стоит ли вообще отвечать. За время тишины Анита, почуяв продолжение беседы, останавливается как вкопанная, а я невольно успеваю построить теорию, по которой он не может пойти со мной в Хогсмид, потому что я нравлюсь кому-то другому. А, учитывая, что он слизеринец, как и Николас, они вполне могли бы быть друзьями, и тогда… — Парни взяли с меня честное слово, что я тебе откажу. — Откажешь… мне? — я в замешательстве. — Почему мне? Откуда кто-то знал, что я пригла… От осознания единственно-верного ответа становится тошно. — Они хотят меня дисквалифицировать? — выдыхаю я. — Игроки хотят меня подвинуть? Но это нечестно! Кто? — Ну этого я точно не скажу, — Робби качает головой. — Отвечай, — чеканю я. — Тебе будет легче, если я скажу, что все? К горлу подступает ком. Нет. Не легче. Все сговорились против меня. Все игроки. Все. Значит, и Кит тоже. Как это возможно? Пока я пытаюсь прийти в себя, Анита берет теперь уже меня на буксир и куда-то ведет. — Вот засранцы! — возмущается она. — Но не переживай, Реми, ты отыграешься! Всем им покажешь! И было бы намного обиднее, откажи он тебе по своему желанию. Обиднее? Намного обиднее, чем подстава от лучшего друга? — Реми, давай сходим на кухню, возьмем пудинга, а? Мне всегда помогает! — Анита щебечет рядом, но я едва слышу. Мне горько, и пудинг тут не поможет. — Шоколад. Мне нужно очень много шоколада.

***

Анита и домовики в десяток рук отпаивают и откармливают меня шоколадом. Сначала меня подташнивает только от несправедливости и подлости, которые на меня обрушились, но, к уходу с кухни, тошнит уже по-настоящему. Я благодарю домовиков за гостеприимство, а Анита успевает сделать это раз пять, пока мы не выходим в коридор. — Еще раз прости, что я подошла к Робби, — винится Анита, но я мотаю головой. — Забудь уже. Я бы хотела забыть. — Мне казалось, мальчишки перестали быть противными еще в пятнадцать, — продолжает она. — Просто теперь они называют это «мужской солидарностью», — хмыкаю я. — Прекрасное оправдание! А если бы мы попросили Валери отказать всем? Как им «женская солидарность»? — А давай попросим. Мы останавливаемся посреди лестницы, и кто-то, чертыхнувшись, тормозит и обходит нас. — Нет, ну… — я начинаю осознавать всю подлость такого поступка, но Анита перебивает: — Она должна быть на обеде. Не продолжая разговор, мы поднимаемся к Большому Залу и стремительно врываемся внутрь. Обед в самом разгаре, но народу не очень много, потому что в солнечные выходные все давно таскают еду к озеру. Сначала я думаю, что и Валери придется искать там, но она сидит за столом Хаффлпафа в окружении — но не в компании — наивных воздыхателей или даже игроков, бросающих в ее сторону безнадежные взгляды. Окатив их волной презрения, я сажусь напротив девушки. — Привет, Валери, — улыбаюсь я. — Как твой день? — Реми, — от чужого присутствия или внимания она расцветает на глазах. — Все замечательно. Как твои дела? — Неплохо, спасибо, — автоматом отвечаю я. — К тебе уже подходил кто-нибудь… насчет Хогсмида? Отбоя, наверное, нет. Она скромно улыбается и не отвечает. — Знаешь, я просто хотела сказать… — даже не знаю, как сформулировать свою просьбу, не раскрывая сути задания. Хотя, я могу запросто это сделать, потому что правила меня уже не волнуют, как и сама Игра. Только простая человеческая месть. — Я просто хотела спросить… Пауза затягивается. Валери терпеливо смотрит на меня, но почему-то мне кажется, что она чего-то ждет. То есть, конечно, окончания вопроса. — Ты не хочешь завтра сходить со мной в Хогсмид? Где-то рядом с грохотом падает кубок.