Ущербная Луна

      День, в который он должен был объявить внука Каэлла Дархана своим младшим супругом, начался для Гаэлля с утренней беготни прислуги по его покоям. В спальню занесли богато расшитый наряд жениха, начищенные до зеркального блеска сапоги и подбитый мехом куницы плащ — всё выполненное в красно-белых цветах дома Ат-Нарашей. Сам таэт поднялся с первыми лучами зазолотившего вершины гор солнца и, посетив бани, отправился на крепостную стену Горного Гнезда. Поднятая в доме суетливая метушня выгнала его на свежий воздух, что уже ощутимо тянул грядущей стылой и короткой осенью, на смену которой придёт суровая зима. Сезонов на Севере, по сути, было только два — короткое тепло и долгий холод. Остановившись на крепостной стене рядом с дозорной башней, Гаэлль поднял голову, следя за летавшими над крепостью гриффами дозорных. В седлах сидели смельчаки, которых крыланы выбирали сами. Связь между гриффом и всадником заканчивалась лишь со смертью последнего. Жизнь человеческая была куда короче жизни чудоптицы-чудозверя, после чего грифф никогда уже больше не проходил запечатления и отпускался на волю. Впрочем, переживали потерю всадника не многие из пернатых стражей, и чаще всего, сложив крылья, бросались с кручи на острые камни, уходя в посмертие со своим человеком. Недаром связь всадника и гриффа воспевали в любовных балладах. И не было верности крепче. Именно потому Ат-Нараш никогда не пробовал заполучить гриффа. Человек без дома и рода не мог подарить гордому сыну неба ничего, кроме самого себя — скитальца, гревшегося у чужих очагов. — Подумываешь о воплощении детской мечты? Голос Каэлла Дархана оборвал неторопливое течение его мыслей и Ат-Нараш повернул голову. Из двери башни, ведущей в комнату дозорных и расположенный наверху «птичник» вынесли кресло с хозяином крепости. — О воплощении мечты? — переспросил Гаэлль, глядя на закутанного в несколько шуб старого воина. — Связать себя с гриффом, — подсказал Каэлл, подняв глаза к небу. — Ты никогда не говорил, но я знал, видел, как ты смотришь на своих сверстников, запечатлевших крылана.  — Это было давно, — он пожал плечами. С детскими мечтами ему пришлось расстаться после того, как его, полумёртвого, с прорвавшими кожу костями переломанных ног, привезли в дом Дарханов. — С тех пор много воды утекло. И множество не воплощённых желаний рассеялись дымом. — Теперь у тебя есть дом, — тэр знал, почему пригретый им мальчишка так и не решился оседлать гриффа. — Может, пришло время вновь начать мечтать? — Мечты — непозволительная роскошь для того, кто не знает, будет ли жив завтра, — резче, чем хотел, ответил таэт. — Ты поднялся сюда ради меня? — Отчасти, — признал Дархан с печалью. Изменить прошлого, что изранило душу Гаэлля, он был не в силах, лишь повлиять на его будущее, отдав старый долг. — Я хотел поговорить с тобой о моём внуке. — Хочешь внести изменения в брачный договор? — Нет. Я хочу, чтобы ты пообещал мне не обижать Каллена. — С чего мне его обижать? Он мой супруг, родитель моих будущих наследников… — Ат-Нараш усмехнулся. — Я обязан уважать и чтить своего Дарующего. Дархан кивнул. — Знаю, что брак я тебе с Калленом навязал и любви между вами нет. Но, может со временем и пробежит искра? — Об этом только богам ведомо, — тон Гаэлля был сух. Любовь между супругами была не обязательным условием для семей знати. Дать уважение, защиту и кров — было достаточным. — Я слышал о том, кого ты оставил на далеком Юге. Ат-Нараш с досадой поджал губу. — Сотник мой проболтался? — Пташки напели, — ушёл от ответа Каэлл. — О том, что в твоём доме обитает бета, что на всю столицу Йоннета блистает своей красотой. И известен как бойким характером, так и ядовитым языком. — Жала у него не видел, — оскорбился за Айлина Ат-Нараш. — Пташки твои лгут. — О бете-наложнике тебе придётся забыть, — сказал Дархан сурово, задев таэта за живое. Командовать собой генерал позволял не многим. Однако перечить Ат-Нараш не стал. Беспокойство Дархана понимал. — Я сам всё улажу. Не вмешивайся в это, Каэлл, — предупредил он. Знал, на что способен тэр. — Айлин — не враг. — Дай ему отступных добрых. Казна моя расходы стерпит. Оставь ему дом, если он того захочет, но о своих планах на тебя ему следует забыть. Мой внук не потерпит возле себя твоего наложника. Каллен — гордый омега и будет тебе верен, однако и от тебя того же потребует, — закончил он, и смягчил свою речь, закончив мирно: — Если сумеешь добиться его любви, лучшего мужа тебе будет не сыскать. Сердце моего внука всех богатств Триземелья стоит. Придёт время, и ты поймёшь, какое сокровище я тебе отдал. Дархан сделал знак. Стоявшие за его спиной двое крепких слуг, подхватив носилки, занесли тэра в дозорную башню. Гаэлль, оставшись один, запахнулся в плащ. Ветер трепал полы, норовя пробраться под меха. Над головой пронёсся грифф. Всадник, красуясь перед тэром, пригнувшись к крепкой шее крылана, заставил его заложить крутую петлю, свернув на фоне неба золотым отливом маховых перьев. Ат-Нараш проводил их взглядом. Завершив манёвр, грифф взлетел в поднебесье и издал торжествующий клёкот. Ему тут же принялись вторить собратья. Всадники в седлах последовали их примеру, оглашая воздух имитацией клича крыланов. Таэт вздохнул. Он бы многое отдал за возможность так же беззаботно парить в небе в седле собственного крылана. Не вспоминая о том, что тянуло его к земле. Альфа тряхнул головой, отметая бесполезные сожаления. Он тот, кто есть и своей судьбы ему не изменить. Как и прошлого. Знакомое тонкое курлыканье, раздавшееся с гребня дозорной башни, заставило Гаэлля задрать голову. Его сокол сидел на зубце, глядя на стоявшего внизу альфу. — Перла, — он вытянул руку и обмотал запястье краем плаща. — Иди ко мне. Птица послушно слетела вниз и он с нежностью провёл пальцем по шелковистым перьям. Перла запищала, раскрывая крылья и переминаясь на его руке. — Где же ты была? — ласково спросил он, осматривая птицу. Перла выглядела упитанной и явно всё это время не голодала. Пищи в долине хватало, как зайцев, так и норных грызунов. А сытым гриффам мелкая пташка, как добыча, была не интересна. Оглянувшись, нет ли кого поблизости, таэт осторожно уложил руку на голову птицы, и Перла затихла, прикрывая глаза тонкими желтоватыми веками. В сознание таэта хлынул вид долины с высоты птичьего полета. Зелень полей в окружении чёрного базальтового кольца гор и белые заснеженные шапки вершин. Серая громада крепости казалась массивным чужеродным телом на изумрудно-чёрном фоне. Вдруг в поле зрения ворвался ярким клубком клокочущий грифф. Бок крылатого создания был разворочен глубокой раной, всадник опасно кренился набок, вцепившись в луку седла. Лицо несчастного из-под шлема заливала кровь. Промахнувшись мимо площадки-насеста, раненый грифф сорвался вниз и рухнул за стены твердыни Дарханов… Перла встрепенулась, издав жалобный писк и вывернулась из-под руки, разрывая контакт. Ат-Нараш затряс головой. Ему понадобилось время, чтобы, проморгавшись, восстановить человеческое зрение и перестать видеть окружающее глазами сокола. Резкий выход из сцепки сознаний заломил виски болью. Захлопав крыльями, Перла резко снялась с его руки. Гаэлль проследил за её полетом. Что же такое показали ему его вторые глаза и уши? По лестнице позади него кто-то шумно поднимался на крепостную стену, оборвав его мысли. Развернувшись, Ат-Нараш приветствовал появление воеводы. Похоже, сегодня ему было не получить даже краткого уединения. — Вот ты где, — пробасил Ратт, хлопая себя по крепкой груди. — Староват я стал для таких подъёмов. — Жирком зарос? — поддел Гаэлль из мелкой мести. Галхам заворчал. — Жира на мне ровно столько, сколько и нужно старому медведю, чтобы в зиму не мёрзнуть и молодым да наглым шеи ломать. Гаэлль усмехнулся. Воевода напомнил ему об уважении к старшим.  — Галхам Ратт, ты по-прежнему остаёшься лучшим из воинов моего клана. Лесть пришлась воеводе по душе, и старый вояка приосанился. — Старая дружина твоего отца — нас осталось мало, но мы крепки, как дубы. — А скажи-ка мне, Галхам, всё ли спокойно в крепости? — сменил тему Ат-Нараш. Альфа надеялся застать воеводу врасплох и своего достиг — Ратт, смешавшись, нахмурил кустистые брови. — Всё ли спокойно? А что тебя встревожило, таэт? — Да донеслись… слухи, — солгал Ат-Нараш без зазрения совести, — о том, что с дальних дозоров раненый воин прилетел. —  Кто тебе слух этот напел? Ат-Нараш окаменел чертами лица — что воевода ему солгал, понял сразу. — Это лишь слухи. То там слово обронили, то здесь. — Если б кто был ранен в дозоре, тебе сообщили бы, таэт. Как-никак теперь тебе бразды правления в свои руки брать. — Только после того, как Каэлл воссядет за пиршественные столы с богами. — Ты примешь на свои плечи груз забот о крепости сразу после того, как подтвердишь свой брак, разделив ложе с Калленом. Гаэлль свёл брови к переносице. Об этом он думал добрую часть минувшей ночи. Делить постель с юным Дарханом альфа желания не имел. — Каллен не выглядит омегой, готовым к соитию, — поделился Ат-Нараш своими сомнениями, — я решил позволить ему расцвести, прежде чем позову его исполнить супружеский долг. Галхам неодобрительно цокнул языком. — Совсем он тебе не мил? Не позорь Дарующего. Не взяв его на брачном ложе, ты всем покажешь, что супругом калечным побрезговал, и брак свой не подтвердишь. А Алатару дашь повод на всех углах кричать о том, что супружеские обеты ваши — обман. — В его опочивальню я войду. И пробуду там до рассвета. А после — мы объявим, что брак был инициирован. — Не выйдет, — буркнул воевода. — Алатар потребует доказательств того, что вы оба способны выполнить свой долг перед родом. По всей крепости растрезвонил, что потребует соблюдения всех традиций «дракх намар». О чём говорит Галхам, Ат-Нарашу пояснять не требовалось — у их постели в брачную ночь поставят трёх избранных свидетелей. Двоих из числа членов семей, что связали себя брачными узами, и одного свидетеля, выбранного на торжестве гостями. — От моего рода никого не осталось, — напомнил Ат-Нараш. — Потому пойду я. Алатар себя уже сам в свидетели записал. — А кто третий? — Кого народ кликнет. Воевода замолчал — Ратта позвали из дозорной башни, и здоровяк, похлопав Ат-Нараша напоследок по плечу, ушёл. Гаэлль на крепостной стене не задержался, лишь глянул мельком в небеса и, не найдя сокола, направился вниз по лестнице. Жилище тэра встретило его шумом голосов — дом прихорашивался к торжеству, и по коридорам плыли дивные ароматы. Оказавшись за дверьми своих покоев, Гаэлль застал их пустыми. В камине уютно пылал огонь, нарушая тишину слабым потрескиванием дров. Но Ат-Нараш опрометчиво посчитал себя пребывающим в одиночестве. Стоило ему закрыть дверь, как от окна отделилась тень, превращаясь в разодетого в меха и бархат Алатара. — Племянник, — прожурчал голос омеги, предельно ласковый при совершенном холоде глаз. — Пытаешься избежать встреч с будущими родственниками? — Уже виделся с одним из них, магрис, — сдержано сказал Ат-Нараш.— Не слишком ли опрометчиво появляться в моих покоях без сопровождения? — спросил он, оглядывая спальню. Алатар усмехнулся, не без игривости склоняя голову, украшенную косами, к плечу. — Одинокий, вдовый омега появляется в комнатах взрослого альфы без прислуги, что засвидетельствует моё безупречное поведение. Ах, ах, мы создадим повод для сплетен! — Которые совершенно не нужны ни тебе, ни мне. — Да ещё и в день свадьбы, — подхватил Алатар, опускаясь в кресло. — Но я всё же рискну своей репутацией для нашего разговора, который не требует лишних ушей. Не хочешь присесть? — Предпочту постоять. Они оба никогда не испытывали друг к другу ничего, кроме неприязни. Гаэлль знал, что Алатар был против решения Каэлла укрыть выжившего наследника Ат-Нарашей, боясь, что убийцы придут за ним и в Горное гнездо. Но опасения Алатара, перебравшегося во вдовстве жить в родовое гнездо Дарханов вместе с маленьким сыном, понимал. Нападение на Дар Гаррион — Дом Зари, говорило о том, что тот, кто стоял за убийцами семьи Гаэлля, обладал немалым могуществом и мог послать целое войско вслед за последним из рода. И всё же враг не пришёл, то ли испугавшись высоких стен Горного Гнезда, то ли не сочтя стоящим таких усилий полумёртвого мальчишку, но отношение Алатара к Гаэллю так и не изменилось, и омега категорически отказал старшему брату взять на себя заботу о сироте. Со временем они научились мириться с необходимостью близкого соседства, но семейными чувствами так и не воспылали. Алатар не мог простить своему брату того, что, имея родного племянника, Каэлл Дархан отдавал предпочтение своему воспитаннику. Брогана же откровенно не любил и не спешил объявить своим наследником. — Что ж, воля твоя, — омега повёл плечами, укрытыми белым мехом песца. — В ногах правды нет, но не мне тебе указывать. — Не тебе, — согласился Гаэлль, не смягчая своей отповеди. — Не омега-родитель… — …и не супруг, — подхватил Алатар. — Которым вскоре станет мой внучатый племянник, столь неожиданно свалившийся на наши головы. — На голову он свалился своему деду, — поправил Ат-Нараш, складывая руки на груди. — Верно. А скажи, таэт, как много ты знаешь о том, кого поведёшь сегодня к венцу? Гаэлль насторожился, не понимая, к чему клонит Алатар и зачем потрудился проникнуть в его покои. — Много ли знаю? — повторил он, думая о том, что зря ядовитый змей Дарханов этого разговора бы не затеял. — Мне достаточно того, что он внук Каэлла, ставшего мне отцом и защитником. Алатар усмехнулся. — И от чего же он тебя защитил? — А тебе не ведомо? — От врагов твоей семьи? А помнишь ли ты, кого считали виновным в гибели твоих родных? Гаэлль помнил. Однако доказательств добыть не удалось, и смерть Ат-Нарашей так и осталась не отмщённой. — Князя Ульриха, — выцедил он. — Весьма оскорбленного отказом твоего отца взять вторым младшим его внука Элендина, по причине того, что княжий отпрыск не сумел сберечь для супруга… свою омежью честь. — Подтвердить то, что убийцы-наёмники были оплачены звонкой монетой князя Азальберга, не удалось. — Бро-ось, — протянул омега. — Каждый пес в округе знал, кто стоял за разорением Дома Зари. — Расследование, проведённое Каэллом и Стражами Севера, чьи представители прибыли наказать убийц, ничего не дало. — Может потому, что сам Каэлл не позволил им продолжить поиски? Ведь не каждый отец способен предать свою плоть и кровь, даже во имя торжества справедливости. Сердце Гаэлля забилось чаще — омега бросил тень на собственного брата, и сделанный им намёк ему не понравился. В памяти всплыл его разговор с Титом Столетним Дубом. — Если хочешь сказать мне что-то, то говори, а не ходи вокруг да около, — велел он. — Разговор — это всегда слишком долго, — омега поднялся из кресла и вытянул из широкого рукава своего верхнего платья свиток. — Думаю, лучше тебе будет прочесть этот документ. Он на многое откроет тебе глаза, включая и моего братца-праведника. Альфа не спешил взять свиток. — Что это? — Копия брачного договора родителей Каллена. Даграна Дархана и его омеги… Элендина Азальберга. Лицо Гаэлля вытянулось, утрачивая контроль над мимикой. Альфа некоторое время смотрел на омегу тяжёлым взглядом, прежде чем протянул руку за свитком. *** Броган ожидал возвращения родителя-омеги в его покоях. Альфа ходил из угла в угол, кусая пальцы, сжатые в кулак, и появление Алатара на пороге встретил нервно вскинутой головой. — Тебе удалось поговорить с ним? — А ты сомневался во мне, сын мой? Алатар властным жестом руки отпустил крутившегося у стола с вином и фруктами мальчишку-прислугу и, дождавшись, когда тот закроет за собой дверь, подплыл к сыну. — Гордец проглотил всё, что я сказал ему, и взял свиток. — А если он не поверит тебе? — Поверит, копия подлинная, договор переписан буква в букву и скреплён печатью. А дата его подписания — подтверждение тому, что мой племянник заключил брак с оскорблённым Ат-Нарашем Элендином, едва луна минула с момента гибели родных Гаэлля. Так что таэт, не моргнув, проглотит то, что Каэлл оболгал Элендина перед его отцом, чтобы сберечь омегу для своего непутёвого сына. И стал причиной ссоры Ат-Нараша с князем Ульрихом, который, мстя за внука, подослал в Дар Гаррион убийц. Глаза Брогана сверкнули торжеством. — Значит, свадьбе Гаэлля с Калленом не бывать? Алатар, улыбаясь, провёл пальцами по отвороту камзола сына. — Думаю, нас сегодня ждёт грандиозный скандал вместо свадебного торжества, — промурлыкал омега. — Каэллу не воплотить своих планов. Никто не посмеет отобрать у моего сына его законного наследства. Броган, зарычав, ухватил родителя за тонкий стан, прижимая к себе и пожирая жадным взглядом, далёким от сыновьего почтения. — Я получу Горное Гнездо, родитель, и положу его к твоим ногам! — ревностно заверил он. — Не сомневайся, сын мой, — Алатар потянулся к щеке альфы, — ты станешь тэром, а потом присоединишь к нашим землям и земли Ат-Нарашей. Пора Гаэллю признать, что таэт из него не удался. Пусть отправляется обратно, на псарню Эзариуса, лизать сапоги Короля-Паука. — Но поддержит ли меня Совет Стражей Севера? *. Алатар приложил палец к кривившимся губам сына. — Совет и слова против не скажет, накормленный нашим золотом и серебром. А его у нас хватит не на один рот. Казна Дарханов не имеет дна, мал хаиме. И она будет наша, — с жаром прошептал он, приподнимаясь на цыпочках к губам сына. Нарэт со стоном впился в рот родителя, сжимая его так, что у того хрустнули кости. Слабый вскрик, раздавшийся от двери, разорвал преступные объятия. Увидев застывшего у порога с младенцем на руках Ловиса, Алатар перекосил красивое лицо в чудовищную злобную маску. Узрев младшего супруга, Броган стиснул кулаки. Проглотив ошеломление, Ловис прижал к себе сына покрепче и бросился обратно в коридор. — Найди его! — рявкнул сыну праймер. — И заставь забыть то, что он видел, иначе нам обоим не сносить головы! Угрюмо кивнув родителю, Нарэт направился к двери. Выскочив из опочевальни родителя, альфа метнулся вслед за своим омегой. Ловис спешил по пустому коридору к своим покоям. Захлопнув дверь, Дарующий попытался закрыться, но не успел — альфа с легкостью выбил её из рук омеги. Ловис упал на пол, судорожно цепляясь за сына. Младенец, проснувшись, громко завопил, и Броган, вздёрнув младшего на ноги, с силой тряхнул его за плечи. — Заткни своего ублюдка, или я размозжу череп вам обоим! — прошипел альфа, сверля его почерневшими от ярости глазами. — Я ничего не скажу! — простонал Дарующий, задыхаясь от ужаса. — Конечно, не скажешь, — альфа сжал пальцы на шее супруга, — потому что я выброшу Рамира через окно, а потом задушу тебя, сказав остальным, что ты в приступе душевного расстройства лишил меня наследника! Заходясь в хрипе, омега взмолился, прося пощады для сына. Броган разжал пальцы, оставившие синяки на нежной коже Дарующего и отбросил младшего от себя на пол. — Ты будешь молчать, Ловис, — велел он, брезгливо отирая пальцы о камзол. — И помнить о том, что я сделаю с тобой и Рамиром, если ты посмеешь оболгать меня и моего родителя. Ловис, заливаясь слезами, закивал. Младенец продолжал истошно кричать, чувствуя страх омеги, и Броган велел заткнуть ребёнка грудью. Дарующий, расстегнув верх домашнего платья, вставил в рот орущего малыша крупный сосок. Нарэт, проследив за тем, как его сын жадно вцепился в родительскую грудь, дёрнул ноздрями. — Поднимись, — приказал он, потянувшись к поясу своих штанов. — И сосунка держи, где положено. Ослушаться его младший не посмел и поднялся на трясущихся ногах, испуганно моргая от каждого его движения. Нарэт развернул его к себе задом и задрал длинные полы верхнего платья. Омега лишь заскулил, прижимая к себе младенца, когда старший опрокинул его на стол и содрал с него штаны вместе с бельём. Тихий вскрик омеги, сопроводивший жесткий вход в его тело распалённого похотью альфы, возбудил Брогана ещё больше, и он ухватил мужа за длинную косу, оттягивая его голову вверх. — Корми сына, — прохрипел он ему в ухо, резко выйдя и снова зайдя до упора одним грубым толчком, — и не смей рта открыть. Ловис промолчал, задыхаясь от боли. Младенец, не зная о страданиях своего родителя, продолжал увлечённо сосать грудь. Упавшая на лицо младенчика слеза скатилась к уголку алого ротика, придавая молоку солёный вкус. Совет Стражей Севера* (автор.) поскольку на Севере не было единого государства, которое так и не удалось создать из-за племенной вражды, после последней кровопролитной войны было решено собрать общий Совет, в который входили представители от каждого из удельных княжеств и великих родов. Совет занимался разборами жалоб от княжеств и таэтов, а так же расследовал преступления через Стражей и разрешал конфликты по наследованию титулов. Дар Гаррион* (автор.) — крепость Ат-Нарашей.