Ущербная Луна

      Гаэлль сбил ногой ком почвы под ногами и принял стойку, подняв над головой меч. Стоявший напротив него Даннар в точности отразил его позу, пустив по лезвию своего клинка яркий луч солнца. Альфы стояли в кругу, выложенном на утоптанной земле белыми камнями на заднем дворе дома тэра, где оттачивала своё мастерство ведения боя на мечах дружина крепости. Побратимы были обнажены по пояс, ступни босы. За поединком следили воевода и с десяток воинов Дархана, среди которых затесались и Бодвин с Нэдиром. Последние только что покинули площадку и тяжело дышали после схватки. Победителем в ней, ожидаемо, вышел Бодвин, и рыжий воин широко улыбался, следя за таэтом и его другом. Нэдир тянул зубами повязку на повреждённом запястье. Оба дрались на деревянных мечах, прозванных «нандаль», что оставляли после себя болезненные синяки и уязвлённое самолюбие. Гаэлль с Даннаром для показательного боя в южном стиле выбрали оружие боевое. Лишь на наконечники мечей надели кожаные «заглушки», по настоянию Галхама. Увечий новоиспечённого зятя Дархана за день до свадьбы Каэлл бы воеводе не простил. Следуя традиции, воины склонили головы в знак приветствия и Ратт поднял руку над головой. — Галт! — выкрикнул он команду начать бой и противники метнулись друг к другу. Молниеносно блеснула сталь, раздался стонущий звон схлестнувшихся клинков и воины снова разошлись в стороны. Ни один не нанёс другому какого-либо урона — оба были сильны и одинаково ловки. Воевода одобрительно крякнул, когда тут же последовала вторая атака. Противники не тянули время, прощупывали слабые места друг друга и демонстрировали умение как наносить удары, так и парировать их. Движения обоих были столь быстры и отточены, что казались действием одного человека и его отражения. Зрители наслаждались зрелищем боя двух мастеров меча, и к месту схватки постепенно стал подтягиваться люд с соседних площадок. Оценить умения того, кто вскоре должен был занять место Каэлла Дархана и водить их под знаменами Горного Гнезда хотелось всем. Но следили за ними не только глаза воинов. На высоком балконе второго этажа господского дома стоял, сложив руки на груди, бета, хмуря брови, наблюдал за таэтом и его сотником. Глаза домина не упускали ни отточенной маневренности принятия удара, ни танца ног, слаженно перемещавших тела на нужную позицию, чтобы уклониться от опасного выпада противника, ни выражения обманчиво спокойных лиц. Воины, исполнявшие танец с мечами были рождены для войны, и Салем не мог не признать, что весьма опрометчиво рассчитывал на лёгкую победу, доведись ему вступить в бой с Гаэллем Ат-Нарашем. Именно таэт первым нашёл лазейку в обороне средиземца и нанёс удар, которым выбил меч из рук друга и отправил его в полет. Зеваки разбежались в стороны — клинок, дребезжа, впился в колоду у ног Галхама Ратта. Воевода, уперев руки в бока, оглушительно рассмеялся и что-то сказал в сторону Гаэлля и пригорюнившегося сотника. Даннар проигрывать не любил, но бой Ат-Нараш выиграл честно. Тихие шаги вырвали домина из задумчивости. Из внутренних покоев на балкон вышел Каллен. Привычно накинув на простоволосую голову капюшон, наследник Дархана встал рядом. Взгляд аметистовых глаз устремился вниз, к площадке, где Гаэлля поздравляли с победой воины воеводы, хлопая по плечам. — Твой жених впечатляет в бою на мечах, — со скрипом признал домин. — Его учили лучшие из мастеров моего деда. — За боем Каллен наблюдал из окна своей спальни.  — Каэлл рассказывал, что, отправив Гаэлля на Юг, нанял ему в учителя одного из самых знаменитых мечников Йоннета. — Белла Тайдара, — назвал имя домин, — я знавал его. Несколько лет назад старика убили в пьяной драке в портовом кабаке. Мастерство мечника не помогло ему, хмель — плохой помощник в бою. — Салем глянул на наследника. — Ты совсем не спал прошлой ночью. Каллен повернул к нему бледное лицо. — С чего ты взял? — В твоих окнах горел свет. — Мне не спалось, я решил почитать свитки о лекарственных травах… — Не лги мне, дитя моё, — мягко перебил бета, — я знаю тебя с пелёнок. Ты нервничаешь из-за предстоящей брачной церемонии. — Этот брак — издёвка надо мной, — с горечью выпалил Каллен, — кто захочет в супруги такое чудовищем? Как я покажу супругу своё тело? Ты видел моё свадебное одеяние? Оно не имеет капюшона! — Это традиционный свадебный наряд… — Я его не надену. — Ты сможешь укрыть голову покрывалом. Младшие мужья могут закрыть лицо, как делают на Юге. Юг стал второй родиной для Гаэлля. Он воспримет такой жест, как желание уважить ставший уже привычным для него образ жизни. — Но этого не воспримет Север! — Пусть тебя это не волнует. Ты наследник, и сам можешь породить новые традиции. Каллен промолчал, глаза юноши обратились к площадке. Гаэлль стоял спиной к дому. Даннар вытащил свой меч из колоды и, сунув в ножны, согласно обычаю, протянул его Ат-Нарашу. Тот махнул рукой, показав, что проигравший может оставить оружие себе. — Он знает… — выронил наследник. — О чём ты? — не понял бета. — Что у меня нет запаха. Я забыл употребить ароматическое масло. Разговор с дядюшкой выбил меня из колеи и я забыл… — Я же сказал тебе, что ты должен быть осторожным, — домин, горячась, цокнул языком, — Каллен, ты уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о таких вещах сам. Я не могу следить за всем. — Рано или поздно он бы узнал. — Возможно, ему уже рассказал Каэлл, — буркнул бета, всё ещё злясь. — Каэлл промолчал, — в этом омега был уверен. — Он всё ещё надеется на чудо, что моё тело вдруг проснётся, вспомнив о собственной природе. — Так уже происходило. — И насколько часто, — горько спросил он. — С теми, кто достиг моих зим? — О таком не слышал, — домин был честен с ним, — проснуться омега должен до тринадцати. Иногда это происходит позже на год… два, — добавил он, погрешив против истины, — но я слышал, что естество Дарующего просыпалось и позже. Каллен закрыл глаза, пустив по щекам тени от длинных ресниц. Домин утешал его, но для себя наследник уже решил, что с ним чуда не произойдёт. Оно случилось только раз, много лет назад, когда ему показалось, что он проложил невидимую нить, что связала его с тем, кто был дарован ему судьбой. Наивный глупый мальчишка, возомнивший то, чего на самом деле никогда не было. Открыв глаза, он вновь потянулся взглядом к Гаэллю и окаменел, поняв, что альфа, задрав голову, смотрит на балкон. Ему бы отшатнуться, уйти вглубь, спрятать себя в тени, как он делал всегда, но ноги приросли к месту, не позволяя вырваться из притяжения его взгляда. Стоявший рядом домин, перехватив их связь, надломил брови. — Каллен, — позвал он, но наследник его не услышал. Бета, нахмурившись, тронул его за локоть. — Нам пора идти, — произнёс он, вламываясь в его мысли, — нас ждут на примерке платья к дню торжества. Дархан, встрепенувшись, моргнул. Что он делает? Каллен поспешно отступил назад, однако не настолько, чтобы не увидеть, как Гаэлль, заложив руку за спину, наклоняет свою гордую голову, приветствуя жениха. Глаза таэта пристально следили за омегой. Наследник смешался и поспешил спрятаться в своих покоях. Домин задержался на балконе, уперев ладони в каменные перила. Бета с вызовом уставился на таэта. Ат-Нараша задиристость домина, похоже, лишь позабавила, и он, усмехнувшись, повернулся к нему спиной, заговорив о чём-то с Даннаром. Процедив сквозь зубы хлёсткое ругательство, Хранитель ушёл вслед за воспитанником. Гаэллю следовало бы воспринимать его всерьёз. Салем ошибался. Ат-Нараш, возмужавший в атмосфере вечного хитросплетения паутины заговоров, достигшие на Юге статуса высокого искусства, подмечал всё. Став самым молодым генералом при дворе величайшего из королей Юга — Эзариуса, таэт не был наивен и понимал, что был вовлечён в план, которого до конца пока не понимал, но не собирался становиться безвольной марионеткой в руках кукловодов. При дворе Эзариуса часто устраивались модные в столице кукольные спектакли, сам король обожал принимать участие в постановках и часто любил рассуждать за кубком вина о том, что миром правит именно тот, кто стоит в тени за неуклюжей глупой куклой. Гаэлля не покидала мысль о том, что его загнали в силки, однако он отдаст свой долг Каэллу, подчинившись его последней воле. На своих условиях. Мысли Ат-Нараша прервал присоединившийся к двум побратимам Галхам, за спиной воеводы маячил его сын. Ратт-старший размашисто хлопнул таэта по плечу, просияв широкой улыбкой. — Это был великолепный бой, мой мальчик! Дружина наперебой просится в ученики к тебе, даже те, кто уже давно отрастил бороду и сплёл её в косу. — У меня уже есть один ученик, — Гаэлль, подняв меч, снял с него заглушку, — твой сын. — Слыхал об этом, — воевода бросил неодобрительный взгляд на отпрыска. — Нэд не проявил должного почтения к своему таэту, забыв, кому присягал наш род на вечную верность. Что ж, он понесёт своё наказание, больше не уронив нашей чести. Иначе я собственными руками сверну ему шею. Нэд, вспыхнувший было при словах отца, поёжившись, опустил глаза. Галхам был скор на расправу, и собственные чада не были исключением. — До конца ученичества он не твоя забота, Галхам, — напомнил ему Гаэлль, решив пожалеть парня, — пока ходит подо мной, его шея и остальные части тела принадлежат мне. Ат-Нараш усмехнулся, заметив, как повеселел парень, ехидно стрельнув взглядом в спину отца и, не предупреждая, бросил меч Нэду. Молодой альфа клинок поймал, показав отменную реакцию. — Отнеси в мои комнаты и почисть, — велел ему Гаэлль, отсылая прочь, а сам повёл воеводу и сотника в тень высокого дерева, под которым стояла дубовая лавка и стол, заваленный оружием. Тут же на колодах стояли два деревянных ведра, со свисавшими с края медными чашами. Зачерпнув воды, Гаэлль жадно отпил глоток, вылив остаток на разгоряченную голову. Встряхнувшись, как пес, он взметнул с длинных волос веер капель. Даннар, зачерпнув ладонями воду из соседнего ведра, вымыл запылённое лицо, бормоча благодарственную молитву Отцу-Старцу. Северяне переглянулись — средиземцы были куда набожнее суровых сынов Севера, почитавших целый сонм богов, среди которых самым грозным был бог войны — Свезгор. Ему и били поклоны, остальных поминая лишь за трапезной чашей. — Я знаю, от чего умирает Каэлл, — первым заговорил Ат-Нараш, растерев по груди пот мятой рубахой, — и намерен наказать виновного. Воевода, грузно осев на лавку, со вздохом упёр ладони в колена. — Знаешь, значит. Пелегун сказал? Ат-Нараш отбросил рубаху на лавку. — Увидел сам. Пелегун подтвердил мою догадку. Как и то, что в младшие мужья я получаю того, кто никогда не даст наследника роду Дархамов. Как и моему. Несчастного, которого собственный родитель-омега бросил в огонь, а сам исчез. Чего ещё я не знаю? — Каллен — омега достойный, и не виноват в безумии своего родителя, — проворчал воевода. — Возможно, казнь старшего супруга-бунтовщика свела его с ума. Этого нам уже не узнать, но Каллен не виновен в грехах своих родителей и станет тебе достойным супругом. — Бесплодным супругом. — А вот это уже твоя забота в том, чтобы природу в нём омежью пробудить, — воевода поднялся, — я взял омегу-родителя Нэда из храма Вдовых. Пожалел несчастного, что в холоде и нищете прозябал, отдав свою красоту и юность четырем каменным стенам. Пятнадцать ему было, без малого. Вторым супругом взял, на брачное ложе уложил, чтобы брак подтвердить, и через двенадцать седмиц мой Зирра расцвёл, а через два года Нэда мне родил. И сейчас дитя носит, третьего уже. Омежья природа семени альфы требует, крепких объятий и сердца любящего. Исполни свой долг, Гаэлль, и счастье отцовства не обойдёт стороной ваш очаг. Похлопав Ат-Нараша по плечу, старый альфа направился к своим воинам — на площадку спустились двое гриффов с дозорными из дальних горных постов, на доклад воеводе. Даннар сел на освобождённое Раттом место. Разговор между воеводой и таэтом сотник выслушал молча, а теперь и сам решил высказать то, что на душе накипело. — Не место тебе здесь, в глуши. Ты генерал Йоннета. Эзариус ждёт нашего возвращения и Айлин. Неужели ты забыл о своем яснооком? Упоминание о любовнике, ждавшем его возвращения в столичном доме генерала, заставило Ат-Нараша помрачнеть лицом. — Не забыл. Как и о том, чего потребовал от меня сам Эзариус. Похоже, он добился своего, и лишь боги знают, кто ему в этом способствовал. Если только именно боги к этому причастны, а не людишки тленные. Средеземец задрал брови, но поняв, о чём он, забеспокоился. — Ты намерен открыть торговый путь в обход Шэррана? — И для этого я должен буду восстановить дом моих предков — Дар Гаррион. В чём мне поможет Каэлл Дархан. Таково наше с ним соглашение — я беру в мужья его внука и крепость под свою руку, дарую наследника роду Дарханов, взамен получив доступ к богатству, накопленному предками Каэлла. Золото и серебро Дарханов позволит восстановить Дар Гаррион и вновь заселить земли Зари. Я верну своему народу его дом, а моему роду — былое величие. — А вернув, возвратишься в Йоннет? Ат-Нараш замолчал. Даннар, ощутив беспокойство, поднялся. — Ты что удумал, Гаэлль? — Я не вправе держать тебя здесь, сотник. Ты волен вернуться на Юг. — И что меня там ждёт? — оборвал его средеземец. — Я пришёл в войско Эзариуса за тобой, Гаэлль. Я не завёл семьи — вольный сокол, что летит туда, куда позовёт ветер. Или побратим. — Он усмехнулся, задрав голову к небесам — над крепостью нависла влажная жара разгара короткого северного лета. — В Йоннете меня ничего не держит, так почему не остаться здесь и не помочь тебе вернуть утраченное? Ат-Нараш, улыбнувшись, протянул ему руку и сотник пожал его предплечье в традиционном выражении братства альф. В глубине души Гаэлль надеялся, что средиземец останется с ним, и был рад, что не ошибся в друге. — Да и с виричами твоими помощь понадобится, — взбодрившись, добавил сотник. — Глаз да глаз за ними нужен. Таэт отрицать не стал — знал, за кем особо глаз средиземца бдит. *** А тот, кто крепко засел в голове Даннара, тем временем осматривал омежьи купальни дома. Туда их привёл служка-бета в сопровождении охраны. Тирит всё ещё дичился, не привыкнув к тому, что передвигаться должен даже по дому с собственной охраной, но полезность её наличия был вынужден признать. После пира молва о виричах таэта, что «сияли красотой, как луна и солнце на небосклоне» распространилась по крепости и обоих донимали излишним вниманием все свободные альфы, имевшие доступ в господский дом. Предпринимать активных попыток добиться благосклонности южан не пытались, памятуя о предупреждении Ат-Нараша, но брали измором. Засыпали неуклюжими комплиментами и обещали богатые дары за одно право поцеловать край их одежд. Феникс от такого только расцветал улыбкой, скромно опуская глаза и прикрывая алый ротик широким шелковым рукавом. Тирит же смущался и густо краснел, спеша укрыться от воздыхателей за стенами опочивальни. Бета, чьей обязанностью на Юге было нянчить детей и следить за домом, вдруг обнаружил, что на Севере его пол не был препятствием к тому, чтобы стать парой одинокому альфе, и глядели на него с не меньшим желанием, чем на нардизза. В купальнях омегу с бетой встретил глава бань — «куман» — полный немолодой омега по имени Морвин. Куман отвёл виричей Ат-Нараша в отдельную купальню, с бассейном и тёплой водой, благоухавшей маслами. Рядом стояли два широких ложа, укрытые белым полотном. Отмокнув в бассейне, оба друга забрались на ложе и пережили не самую приятную из процедур — на телах обоих банщики не оставили ни волоска ниже шеи, после чего долго разминали каждую пядь мышц массажем. Одурев от расслабляющей процедуры, Тирит задремал на ложе и не сразу понял, что их оставили спать под мерное журчание воды, наполнявшей бассейн из медных кранов. Проснулся бета от гула голосов — в соседней из купален кто-то плескался, ведя неспешный разговор. Натянув широкую рубаху, Тирит оглянулся на Феникса. Амарис, свернувшись калачиком, спал, уткнувшись носом в собственный кулак и посасывал большой палец. Такую привычку нардизз имел с детства и ей не изменял. Нагнувшись над другом, Тирит с нежностью поцеловал омегу в раскрасневшуюся щёчку. Вытянув сморщенный от слюны палец, Амарис пробормотал имя сотника и вновь погрузился в сон. Бета со вздохом разогнулся. Оставалось признать, что омега влюбился в альфу и ему придётся отойти в тень, уступив место средиземцу. Он знал, что рано или поздно это произойдёт — Дарующему был нужен Защищающий. Только Тирит не нужен был никому, кроме самого себя. Голоса по соседству звучали всё так же размеренно и он весь обратился в слух. Один из голосов явно принадлежал Дарующему — с переливом колокольцев, но не лишённый силы. Тирита потянуло к нему, как магнитом. Перегородкой между двумя купальнями служила стена, что разделяла помещения лишь до половины, остальную часть закрывала плотная тяжёлая занавесь, свисавшая с потолка. Подойдя к перегородке, Тирит осторожно отодвинул её край. В соседней купальне находились двое — одетый в широкие штаны немолодой бета с подвязанными в хвост белокурыми волосами, и сидевший в бассейне спиной к Тириту обнажённый омега. Увидев серебро волос пребывавшего в купальне омеги, бета понял, кого услышал, и прерывисто вздохнул. Тонкая рука Дарующего рассекла воду, и украшавшие запястье золотые браслеты мягко звякнули. — Мой дед не отложит обряд бракосочетания, — продолжил их разговор омега, — и ты должен помочь мне, Салем. — В чём? — После пира, когда я удалюсь в брачные покои, я закрою их изнутри и не пущу Ат-Нараша. Домин, обеспокоенно шевельнувшись, присел на корточки у края бассейна. — Ты не нарушишь традиций. Ваш брак не будет действителен, если его подтверждение близостью не состоится. Твой дядюшка будет рад ухватиться за такую возможность и оспорить брачный договор. А если наследником станет Броган, Алатар не успокоится, пока не погубит тебя. — Я произнесу своё согласие в храме, мой дед получит нового тэра крепости и сможет уйти в чертоги богов спокойным за свою драгоценную крепость, но на супружеское ложе я не взойду. Да и сам Гаэлль не захочет со мной его разделить. — Не решай за своего старшего… — За меня это решили жестокие боги — то, что счастья мне не видать, — Каллен толкнул себя к ступеням, ведущим из бассейна. Волна живого серебра потянулась за ним, укрывая хрупкие плечи, спину, и не по омежьи узкие бёдра. Каллен, прихрамывая, поднялся из воды. У верхней ступени он ненадолго застыл, прислушиваясь к чему-то, и шагнул на выложенные изразцами плиты пола. По мрамору кожи стекали капли. Салем ступил к омеге, держа на плече расшитый халат из шёлка. Тирит, не отрываясь, смотрел, как младший из Дарханов перехватывает волосы в кулак и открывает череду шрамов. Бета зажал рот ладонью, чтобы скрыть вырвавшийся из горла вздох. Правый бок омеги, от щеки до колена, покрывали пятна ожогов. Правое колено бугрилось неправильно сросшимися костями, что и были причиной его хромоты. Каллен болезненно морщился, ступая на больную ногу. Салем заботливо укутал его в простынь и, осушив тело, помог одеться. — Принеси мне настойку, — попросил Дархан, не спеша опуститься на ложе. — Моё колено убивает меня. Домин, кивнув, покинул купальню. Каллен некоторое время смотрел ему вслед, прежде чем, накинув прядь волос на щёку, развернулся к зановеси. — Выходи, — велел он тихо. — Я знаю, что ты там. Тирит похолодел, поняв, что обнаружил себя неведомо как. Мысли заметались, решая, последовать ли приказу наследника или уйти в купальню, к Фениксу. Выбрав первое, бета опасливо предстал пред глаза Дарующего. — Я прошу простить меня, магрис, — бета опустился на колено, склонив голову. — Я сгораю от стыда за проявленное мною непочтение. — Ты вирич Ат-Нараша? — перебил Дархан. Хранитель, не поднимая головы, кивнул. Каллен горько скривил рот. — Он послал тебя узнать, как выглядит его будущий жених? Подтвердить слухи о том, что берёт в мужья калечного? Так гляди, — Дархан распустил завязки рубашки и распахнул полы, — расскажи ему обо всём, что увидел. Погляди на меня, — велел он, повышая голос, — ведь за этим ты прокрался сюда, как мерзкая крыса? Тирит взвился на ноги. — Я не прокрался… — прокричал он и замолк, прикипев взглядом к хрупкому телу с розовыми пятнышками сосков, аккуратным пупком на плоском животе и грозди плоти в паху. Жар, хлынув в низ живота Хранителя, бросил его щёки в багрянец. В глазах беты расцвело жадное обожание. — Ты прекрасен, магрис… — сорвалось с его губ со слабым стоном. Слова, запретные для раба, могли стоить ему головы, но Тирит не отказался бы от них и на плахе. Аметистовые глаза наследника вспыхнули удивлением и тут же растерянностью. Вирич не лгал, и топорщившаяся внизу рубаха беты была тому доказательством. Тирит, сгорая от стыда, потянулся прикрыть свой срам руками. Дархан, очнувшись, поспешил запахнуться, краснея и отводя взор. В купальне повисла тишина. — Как тебя зовут? — спросил Каллен, нарушив безмолвие первым. — Тирит, — ответил бета, воюя с собственным телом, что влекло его к омеге, требуя дотронуться, припасть к ногам и замереть с головой, уложенной на колени. — И я клянусь памятью предков, что не был послан шпионить за тобой, магрис! Виной тому только моё любопытство. — Любопытство порой губительно. — Я готов понести наказание. — Ты его заслуживаешь, но не сегодня, — Дархан махнул рукой, отпуская его, — иди, пока сюда не вернулся мой домин. Не стоит ему тебя видеть. Тирит, с облегчением выдохнув, повернул к перегородке, однако Каллен остановил его, позвав по имени. Он с готовностью обернулся. Дарующий смотрел на него своими дивными глазами, вновь заставив затрепетать его естество. — Ты солгал мне, южанин? — еле слышно спросил он. — Нет, магрис, — твёрдо ответил бета, зная, о чём тот спрашивает, и исчез в соседней купальне. По губам внука Дархана скользнула улыбка.