Ущербная Луна

       Даннар продвигался между деревьев, шумно втягивая в себя воздух, подобно охотничьему псу, ведомому инстинктом. Лёгкий ветерок шевелил листву, издававшую мягкое шуршание, и альфа слышал в нём некий напевный ритм, порождавший внутри созвучное щемящее чувство. Где-то впереди прозвучал довольный смешок Феникса. Омега водил его за собой по лесу, дразня запахом. Манил мельканием полуголого плеча, стройных ножек, оставлял для него «метки», развешивая на ветвях кустов то платок, то невесомую безрукавку, то браслет из янтарных бисеринок. Последним альфа снял с колючек дикой розы шёлковые подштанники и, зарывшись в них носом, едва не сдурел от пронзившего низ живота спазма сладкой боли. Дарующий играл с ним, пользуясь своей безнаказанностью, но Даннар дал себе слово с рук нахальство омеге не спустить. Нагнёт да вставит так, чтобы неповадно было в следующий раз сводить альф с ума. Сунув подштанники за пазуху, сотник продолжил преследование. Миновав небольшую полянку, альфа нырнул в густой ельник — впереди мелькнуло светлое пятно. Феникс, забравшись на поваленный ствол, перекинул косу на грудь и, глядя на замершего альфу через плечо, потянул подол длинной рубашки, обнажая крепкие белые ягодицы. Изогнувшись, распутник, расставив ноги, облизнул палец и, не спуская глаз с Даннара, провёл им между полупопий. Ноздри альфы затрепетали, ветерок, добивая, изменил направление, донеся до его носа щедрую порцию омежьего аромата. — Вытрахаю так, что седмицу* на зад не сядешь, — поклялся альфа. Феникс хихикнул: слов его слышать не мог, но выражение лица у альфы было соответствующим. Опустив рубашку, Дарующий спрыгнул со ствола и Даннар, зарычав, припустил рысцой за исчезнувшим наваждением. Благо, хоть скорость передвижений тот уменьшил, видать, игра утомила, да и тело требовало соития. Маялся не только альфа, а и сам омега. Схватить зазевавшегося Феникса удалось на полянке с мягкой травкой, у источника, бившего из-под земли и, подхватив взвизгнувшего Дарующего на руки, Даннар повалился с ним на нагретую солнцем землю, в душистое разнотравье. Омега тут же обвил альфу всеми конечностями, принимая жаркий поцелуй, пустив нетерпеливые руки прогуляться по рёбрам к горошинкам сосков и обратно вниз, сжать ягодицы. На разговор время не тратили, срывая одежду, целуясь и ощупывая друг дружку, жадно, нетерпеливо, изголодавшись по прикосновениям. Перевернув омегу на живот, Даннар, не церемонясь, задрал его зад вверх, поставив в колено-локтевую, развёл ягодицы и прильнул губами к поблескивавшему омежьим соком входу. Феникс взвыл от восторга, нанизываясь на ввинтившийся внутрь язык альфы. Не избалованный нежностями да изысками, которых от Наруфиль-хана и ожидать не приходилось, омежка впился зубами в собственный кулак, растворяясь в волнах гулявшего по телу удовольствия. — Ещё… — томно стонал он, когда Даннар останавливался, чтобы воздуха глотнуть и альфа послушно приникал обратно, поглаживая ладонью поджавшиеся яички и член Дарующего. Испив ласку в полной мере, омега лёг на спину, обхватив себя за коленки, раскрываясь мутному взору альфы. — Возьми меня… — прошептал с жаром, и Даннар навис над ним, заглядывая в глаза, лучившиеся лихорадочным блеском. Феникс выгнулся, закусывая пухлую губку, принимая вторжение альфы. По самый пах, не щадя. Тонкие лодыжки обвили поясницу сотника, беря в замок. Опустив себя на локти, воин жарко поцеловал омегу и потянулся выйти до половины, чтобы тут же вернуться в обжимающую глубину с громким шлепком. Омежка выстонал его имя в губы воина. Горячо, влажно… Сотник зажмурился, ловя первый приход острого удовольствия, чувствуя пробежавшую по телу Дарующего ответную дрожь, и принялся вколачиваться, лихо гуляя бёдрами вверх-вниз, вправо-влево. Хорошо-о… Дарующий стонал да подмахивал, цепляясь за шею альфы и целуясь неистово, так, словно в первый и в последний раз, наедаясь всласть да с излишком. Перевернув омежку на бок, Даннар, крепко обхватив его под живот, втиснул в себя, и продолжил любить жарко, размашисто, уложив пальцы поверх руки Дарующего, со всхлипами терзавшего собственный стояк. С тихим вскриком Феникс взорвался первым — вытянулся в струну, соскользнув с члена альфы едва ли не до половины, и со стоном осел обратно до самого корня, спустив липкую влагу в кулак. Сотник последовал за ним и замер, чувствуя, как разбухает внутри Дарующего узел, выталкивая в раскрывшийся маточный проход животворящее семя. Омегу накрыло чередой коротких спазмов, и Даннар прижал его к себе покрепче. Соображал Дарующий сейчас мало что, и делом альфы было уберечь Принимающего от возможных травм, не дать сорваться с узла, повредив родовые пути. Да и собственный член жалко было. Вскоре Феникс затих, придя в себя, устроился в руках альфы поудобнее и принялся мурлыкать что-то под нос, выводя пальчиком на запястье сотника замысловатые узоры. Воин лежал смирно, мерно вдыхая и выдыхая в густую массу каштановых волос на макушке омеги. Пах Феникс волнительно — выпечкой и пряностями — далёким домом. Узел постепенно спадал, но выходить было ещё рано, и оба испытывали блаженство момента полного единения. Первым заговорил Феникс, вырывая сотника из дремоты. Альфа не сразу понял, что омежка спрашивает у сотника откуда тот родом. — Из селения у границ с Кэссэ, — отозвался благодушно, — отец мой имел двух омег-младших, детишек полон дом. Земли было мало, потому я сам принял решение уйти из дома и податься на военную службу. — Как же у Эзариуса Хитромудрого в войске оказался? — давление узла ослабло, и Феникс поёрзал, думая о том, что внутри него, возможно, уже зародилась новая жизнь, что свяжет его с сотником раз и навсегда, избавив от ярма раба. — Гаэлль сманил. Пару лет мы служили князьку из Кэссэ, не один бой спиной к спине выстояли, побратимами стали. Когда Гаэлль в фавор у Эзариуса вошёл, меня к себе в сотники позвал. Плату давали достойную, и я согласился — контракт наёмника подписал, — Даннар, сорвав травинку, сунул её в рот. — А когда срок отслужишь, что делать будешь? — омега, зевнув, умостился щекой на локте альфы. — Новый контракт заключу. Моё дело — война. Нардизз напрягся. — А семья как же? — спросил с беспокойством. — Придёт время — заведу. Землицы подкуплю, дом построю, омегу сосватаю, может и двух. Подкопил немного деньжат, на три рта хватит… Даннар взвыл от боли — Феникс неожиданно сорвался с «крючка», едва не скрутив ему узел и заплясал рядом, натягивая рубашку и подштанники. — Ты чего делаешь, полоумный?! — заорал на него альфа, баюкая в ладонях пострадавшее достоинство. — Ты мне чуть член не оторвал! — Жаль, что не оторвал, кобель блудливый! — Феликс, подобрав сапог альфы, в сердцах швырнул в воина. — Да ты что? — альфа, словив сапог, натянул его на ногу. — Чего разорался-то? — Омег сосватаешь?! — Феникс бросил в него и второй сапог — на сей раз попал, заехал по лбу — сотник громко охнул, схватившись за ушибленное место. — А я тебе кто?! Меня куда?! Нагнувшись, Дарующий подхватил рубашку альфы и мстительно рванул ворот — ткань с треском разошлась. Сверкнув глазами, Феникс бросил испорченную рубаху под ноги обомлевшего сотника. — Вот тебе! — проверещал с яростью и отскочил назад от двинувшегося в его сторону голого злого альфы, обутого в один сапог. Ухватить нардизза Даннар не успел, рука сцапала воздух, а Феникс, крутнувшись на пятках, припустил в сторону леса. Сотник дёрнулся было за ним, но наступил босой ступней на колючку и, ругаясь, запрыгал на одной ноге. Именно это время и выбрали двое всадников, чтобы вырваться из чащи леса на поляну — прямо на стоявшего во всей нагой красе альфу. Даннар в последний момент успел отпрыгнуть в сторону, чудом избежав копыт гнедой кобылки, вставшей на дыбы. Сидевший на ней всадник, закутанный с ног до головы в белые, богато расшитые одежды, звонко вскрикнул, явив омежий голосок, и вцепился в шею лошади. Сотник бросился взять кобылку под уздцы, но наперерез ему рванул второй всадник на вороном жеребце. Капюшон, опав на плечи, разметал по плечам густую светлую гриву волос и открыл немолодое лицо беты с колючими тёмно-карими глазами. — Не прикасайся, смераш*! — резко выкрикнул он, выбросив к нему руку с коротким мечом. Даннар отступил назад, жалея, что беспечно оставил своё оружие в лагере, увлечённый игрой омеги. — Я хотел помочь. — Помог бы себе штаны найти, — брезгливо выпалил Хранитель, заставив щёки сотника полыхнуть краской, Даннар запоздало прикрыл пах ладонью. Бета бросил быстрый взгляд через плечо, его спутник уже справился с норовистой лошадью и поправлял капюшон, укрывая лицо. — В твоей помощи не нуждаемся, — небрежно отмёл бета. Мгновенье — и оба, слаженно развернув коней, исчезли за стеной деревьев. Проводив их угрюмым взглядом, сотник, подхватив рубашку с земли, сунул голову в горловину. Рубашка тут же сползла с плеча — Феникс разорвал ворот почти до пупа. Обозрев с кислым видом безнадежно испорченную одежонку, Даннар натянул штаны, отыскал затерявшийся в траве второй сапог и направился обратно в лагерь. Когда Феникс прибежал туда же зарёванный, в одной рубашке с подштанниками, Тирит как раз впрягал мула и проводил пролетевшего мимо него друга насупленным взглядом. Омега вскарабкался в повозку с ловкостью белки. Опустив за собой полог, нардизз прокричал, что никого видеть не хочет. Тирит и не собирался навязываться в утешальщики. Феникса знал, как облупленного, со всеми его капризами, потому продолжил с нарочитой тщательностью проверять постромки упряжи. Как исчезли из лагеря омега с альфой, не видел, отправившись в ближайший лесок насобирать спелых ягод голубики. Но куда делась спевшаяся парочка, догадывался, и искать не стал. Сплюнув с досады, отправился паковать нехитрый скарб в повозку. Если уж хочет Феникс набить шишек, связавшись с чужаком-альфой, пусть набивает, а он, Тирит, будет делать вид, что ему и интереса в том нет. Но когда Дарующий громко заплакал, горько и безнадёжно, сердце беты сжалось. Так отчаянно Феникс не рыдал даже тогда, когда их выволокли за косы из разорённого наёмниками короля Тамрана Первого отчего дома и, закинув в толпу рабов, нагими да босыми, погнали на невольничий рынок. Погладив мула по нежному носу, Тирит обошёл повозку. Подняв полог, бета заглянул внутрь. Феникс лежал, зарывшись в подушки и набросив на себя плащ. Горб сотрясался, донося наружу мучительное икание вперемешку с плачем. — Амари, — ласково позвал он Феникса его истинным именем, — ну, что ты опять натворил, глупый мой? Амарис зарыдал ещё громче и Тирит, вздохнув, полез в повозку. Присев рядом с Дарующим, он стянул с него плащ, открыв взъерошенного заплаканного омегу. Феникс, жалобно шмыгнув носом, бросился ему на шею. — Какой я был глупый, Ти. Поверил, дурак, что он меня в супруги возьмёт! Тирит погладил омежку по вздрагивавшей спине. — Дурак, — признал он, — кому в младших мужьях раб нужен? Ничего, не пропадём, жили же как-то без альф. Выполним задание и тогда в настоящие бега подадимся. А может и на Севере останемся, тут нас искать не станут. Пристанем к хорошему клану, мужа тебе найдём. А я при вас останусь, с детишками нянчиться буду. Если твой альфа того захочет. Феникс, затихнув, слушал, и тоску, скользнувшую в голосе беты, почувствовал. Подняв голову, омега заглянул Хранителю в печальные глаза. — Ти, я без тебя никакого альфу не хочу, — заверил ревностно. — Не нужен мне никто, если ты своего счастья не найдёшь. — А кому я нужен? — бета пожал плечами. — Ни родитель, ни воин. Нянька да прислуга. Феникс потянулся к нему обнять крепче, но снаружи раздался топот конских копыт и оба прильнули к прорехе в полотняной стене повозки. — Это Гаэлль, — узнал прибывшего в лагерь всадника бета. — И без седла, — Феникс принялся вытирать лицо и переплетать растрёпанную косу. Пёрышки приглаживал, чего омежья природа требовала. — Произошло что? — Сейчас узнаем, — бета полез на выход. Гаэлль встретил его появление у погасшего кострища. Посмотрев хмуро, альфа стащил со спины седло и бросил его на землю рядом с походными сумками. — Шило с иглой есть? Подпругу починить надо. Запасливый Хранитель кивнул. В путь собрался как следует, набрав всякой нужной всячины. Глава каравана ни в чём ему не отказал. — Имеется… — он замолк, заметив перерезанную подпругу и округлил рот. — Где это так угораздило? — Где угораздило, там второй раз не попадусь. Задавать вопросов угрюмому альфе бета больше не стал и поспешил к повозке. Как только он исчез внутри, из-за оглобель вынырнул злой, как шершень, Даннар. — Где этот… — сотник остановился, увидев выползающий из повозки зад беты, и продолжил достаточно громко, чтобы его услышали внутри, — паршивец? Он мне сапогом по лбу въехал, — пожаловался он Гаэллю, потыкав себя в шишку на лбу. — Чуть глаз не выбил. — Жаль, что не выбил! — с вызовом проверещал из повозки омега. — Слыхал? — сотник рыкнул. — А перед этим едва член мне не оторвал! И тоже жалел, что не вышло. Ат-Нараш, получив от беты шило с толстой железной иглой, только отмахнулся. — Сами разберётесь, — усевшись на землю, альфа принялся чинить седло. Но не успел и первой дыры сделать, как услышал тревожный клёкот Перлы, спланировавшей на верхушку межевого столба и вслед за этим увидел клубившуюся над дорогой пыль. Откинув шило с иглой на седло, Ат-Нараш, вскочив на ноги, потянул из ножен меч. Даннар, подбежав к повозке, взметнул полог, и, не слушая разгневанно зашипевшего изнутри Феникса, выхватил спрятанный под мешками меч. Оба альфы встали плечом к плечу, следя за приближавшимся к ним всадниками. Всего числом около полутора десятка, все, как на подбор, поджарые, крепкие. Северяне. Гаэлль, сощурившись, рассматривал отряд, пока не выловил среди воинов лицо, к которому и прикипел взглядом. Издав тихий возглас, Гаэлль велел Даннару опустить оружие, и сунул собственный меч в ножны. На подъезде к лагерю всадники замедлили ход. Возглавлявший отряд немолодой медноволосый великан-альфа с изрезанным морщинами лицом и бородой, заплетённой в косу, поднял руку, останавливая воинов. Настороженный взгляд бородача скользнул по повозке, по лицам альф и замер на Ат-Нараше. Генерал с широкой улыбкой ударил себя кулаком в плечо. — Здоров будь, тар* Галхам! — громко поздоровался он первым, по обычаю Севера, как младший. — Давненько не виделись. В серых глазах великана мелькнуло удивление, что тут же сменилось узнаванием, и бородач, оглушительно расхохотавшись, хлопнул в избытке чувств себя по ляжкам. — Гаэлль, мальчик мой! —  соскочив с седла, северянин раскрыл объятия и сгрёб в них подошедшего к нему альфу. Даннар, с опаской следивший за ними, нахмурился. С ним генерал столь сердечно не здоровался. Заметив высунувшихся из-за полога бету с омегой, сотник шикнул на них и те шустро скрылись в повозке. Гаэлль, тем временем, заметно побагровевший от нехватки кислорода, выбрался из медвежьих объятий здоровяка и махнул Даннару подойти ближе. Сотник приблизился без особой охоты и стал вторым, кого стиснули железные руки северянина. — Друг моего друга — и мне побратим, — пробасил Галхам, отрывая задохнувшегося средиземца от широкой груди. Сотник, звучно выдохнув, согнулся, получив вдобавок дружеский хлопок по спине и, неодобрительно потирая рёбра, уставился на Гаэлля. Тот с улыбкой смотрел на командира отряда. — Познакомься, Дан, с тем, кто научил меня меч в руках держать и коня седлать — тар Галхам Ратт. Кровник моего отца и воевода Каэлла Дархана. Это Дархан выслал вас ко мне навстречу? Широкая улыбка на губах Галхама потускнела. — Лишь отчасти, — воевода глянул на присоединившегося к ним молодого черноволосого альфу. — Дархан ждал, что ты прибудешь с купцами. Но ты в положенное время не появился, и Каэлл велел проверить дорогу у пустошей. В последнее время здесь разбойнички из Шэррана уж больно вольно разгуливают. Гаэлль усмехнулся: — Уже не настолько вольно. Прибрал Тёмный к себе пару чёрных душ. Галхам покачал головой, поняв недосказанное. — Значит, в пустоши какое-то время вороньё не сунется. А встречали ли вы в дороге ещё кого? — осторожно спросил он. — Омегу с бетой? — А что они натворили? — подал голос Даннар. Здоровяк перевёл взгляд на сотника. — Да ничего. Домин* это, из наших, с одним молодым омегой. Поехали прогуляться и видать, заблудились. — В лесу я видел весьма воинственного Хранителя с Дарующим на двух отличных конях. — Где? — резко бросил ему темноволосый. — Говори! — Не спеши, Нэдир, — осек его бородач, видя, как нахмурился сотник — приказного тона тот на дух не переносил, да ещё и от того, кому от роду вряд ли больше восемнадцати зим стукнуло. — Сынок это мой, младшенький, — представил он торопыгу. — От моего омеги Зирры родился. Гаэлль с трудом вспомнил нелюдимого мальчишку, всегда прятавшегося на печи, стоило ему переступить порог дома Галхама. — Вот что порешим, — подумав, выдал Галхам, глядя на сына, — я отправлюсь за… затерявшимися, а ты, Нэд, наших гостей к Дархану проводишь. Плох старик, — проворчал он на вопрос Ат-Нараша, — не испустил ещё дух только потому, что тебя ждёт. Не прощаясь, Галхам вернулся в седло и, прокричав Ат-Нарашу, что в следующий раз они увидятся уже в крепости, ускакал с частью отряда в указанном сотником направлении. Нэд кисло смотрел вслед родителю. Задание отца его явно не обрадовало. Гаэлль, хмыкнув, вернулся к починке седла. смераш *(автор.) чужак на древнем наречии Севера. тар* (автор.) на Севере так уважительно называют учителя воинскому делу. домин* (автор.) то же, что и нянь при незамужнем омеге. седмица * (автор.) неделя.