Ущербная Луна

       Колеса повозки отмеривали очередной лан* земли, мерно поскрипывая. В такт жалобе ясеневых ступиц по борту повозки било деревянное ведро, подвешенное на крюк. Увеличившийся на пятерых воинов Галхана отряд продвигался по старому тракту в полном молчании. Впереди, обогнав повозку на десяток лошадиных корпусов, двигался Нэдир. Парень оказался неразговорчивым и своей привычке уходить от общения не изменил. Вслед за сыном воеводы пристроились двое воинов, близких по возрасту к Нэдиру — светловолосый Нэльф с искрящимися весельем голубыми, как небо, глазами и спокойный, благодушный темноволосый Марэк. Оба альфы оказались племянниками Галхана и представились Гаэллю и его спутнику первыми, как того и требовали законы Севера. Трое воинов постарше — Гарэт, Тиба и Нурр, одинаково крепкие, плечистые и с сединой в волосах, терпеливо дождались, когда дойдёт их очередь и назвали свои имена после того, как своё назвал Даннар. Гаэллю представляться не требовалось, всех троих, как оказалось, он знал. Помнил с тех времен, как жил под опекой Дархана в его крепости, спрятанной в горах далёкого севера за Поющими скалами. Покончив с приветствиями, все трое заняли место в конце колонны, охраняя тыл таэта Ат-Нараша и его сопровождения. Двое из воинов-альф слегка отстали, кутая носы в ворот плащей, третий — плечистый крепкий бета, опережал собратьев, следуя за повозкой. Хотя запах течного омеги и заметно ослаб после соитий с Даннаром, витавшие в воздухе феромоны всё ещё будоражили обоняние, и не реагировали на него лишь беты. От греха подальше Гаэлль с Даннаром заняли место рядом с повозкой, приноравливая бег своих скакунов к неторопливому ходу мула. — Эдак мы только к вечеру до предгорья доберёмся, — выдал вслух свою мысль Даннар, глянув на мула. Животное было старым и никуда торопиться не желало. — Холодает, хорошо бы побыстрее оказаться у тёплого очага, — Даннар поправил плащ, укрывая распахнутую в разорванном вороте рубашки мускулистую грудь. Так глубоко в северные земли сотник ещё не забирался и с любопытством вертел головой, осматриваясь по сторонам. Миновав пустоши, они сменили зрелище бескрайних лугов и пролесков на голый камень, иссушенные ветрами бурые земли, преддверие гор и затянутое свинцовыми тучами небо. Перед ними простирался настоящий Север, суровый, с трёхцветием жизни, неприветливый. Ат-Нараш перевёл взгляд на видневшиеся впереди синие пики горной гряды, растянувшейся на весь горизонт. — До предгорья доберёмся до того, как солнце начнёт садиться, — пообещал он, — а оттуда до Поющих скал рукой подать. Главное, путь к твердыне Дарханов преодолеть до того, как солнце сядет. — В чему спешка? — Подъём крутой — тропа, по которой может пройти только один всадник, ведя коня на поводу. Верхом лишь местные ездят на обученных не бояться высоты лошадях. Даннар забеспокоился, но задать вопрос не успел, полог тента на повозке отогнула рука. Тирит, как оказалось, слушал весь их разговор и спросил, что они будут делать с повозкой. — Её придётся оставить. Тирит запротестовал, с жаром доказывая, что бросать повозку нельзя, что в ней всё их с Фениксом добро. — Подымем наверх всё, что будет самым нужным, остальное оставим в башне дозора у подножья, — оборвал его Ат-Нараш. — В крепости вас обеспечат всем, что будет необходимо. Пока вы под моей дланью, ваши нужды — мои заботы. Бета поражённо притих. «Взять под длань» — означало на Севере то, что таэт признавал их членами своего клана. Бета быстро занырнул под тент. Послышались тихие возбуждённые голоса и из повозки показался Феникс, глянул с пытливым любопытством на Ат-Нараша и снова исчез, так и не посмотрев в сторону Даннара. Сотник вздохнул. Гаэлль, заметив кислое лицо побратима, усмехнулся. — Задел-таки тебя вихрастый? — Что? — сотник его не услышал. — Он нардизз, — помолчав, продолжил северянин, — из первой сотни благородных домов Кэссэ. Его отец был причастен к бунту, поднятому против короля. Главу рода казнили, а Феникса с его наперсником-бетой продали с невольничьего рынка. — Зачем ты мне всё это говоришь? — Феникс жаждет свободы, — Ат-Нараш вернул взгляд к далеким горам, — он не был рождён рабом. Ему нужен тот, кто даст ему дом, возьмёт в свою семью на равных. Если не можешь ему этого дать — не морочь голову мальчишке. — А кто сказал, что дать я ему ничего не смогу? — подбоченился сотник. — Когда ты решишь оставить службу, ты вернёшься домой, купишь земли, построишь дом, — северянин о мечтах своего побратима знал всё, — возьмёшь омегу, которого подыщет для тебя твой родитель-омега. И их выбор никогда не падёт на гаремного раба. Я ведь прав? Даннар красноречиво промолчал, отвернув лицо. — Вот потому и не морочь, — закончил Гаэлль. — На Севере я ему хорошего старшего сыщу, приданое дам. Дархан поможет. У купца я его выкуплю, вместе с Тиритом. Не согласится плату за них взять, по-иному освобожу. Эзариусу отказать он не посмеет, а у короля давно передо мной должок имеется. — С чего тебе заботы о беглых? — Да с того, что мне самому испытать пришлось, что такое — в одночасье родного дома лишиться. Оба замолчали — Даннар думал о том, что по сути, ничего о прошлом своего побратима не знал. Северянин был по обычаям своего народа немногословен и свои тайны крепко держал за зубами. О том, что генерал принадлежал к лордам северной земли, называемых «таэтами», Даннар узнал, только оказавшись на Севере, а уж имя «Ат-Нараш» так и подавно слышал впервые. О том и спросил, преодолев сомнения. — Ат-Нараш — имя твоего рода? По губам Гаэлля скользнула горькая усмешка. — Древнее, как сама эта земля. Мои предки пришли на Север с первыми поселенцами и основали крепость Дома Зари на Пяти холмах, на местном диалекте — Дар Гаррион, собрав вокруг себя несколько крепких родов поменьше. Со временем земли обросли поселениями, моя семья процветала, как и её подданные. Пока не пришла болезнь, что выкосила люд у Вдовьих болот. Опустели и приграничные с Шэрраном селения. Частые набеги Дикой орды с Пустошей заставили народ подтянутся к крепости, поля опустели и род стал угасать. Мой отец, я и мои братья были последними, кто носил имя Ат-Нарашей. Теперь я единственный. Почему единственный, Гаэлль пояснять не стал, пришпорил лошадь и велел бете ускорить бег мула. Они подошли к берегу широкого, но неглубокого ручья, грозившегося со временем превратится в реку. Каменистое ложе сверкало сквозь толщу прозрачной воды белыми, обкатанными потоком камнями-глассарами, которые ценились в Среднеземье за их невероятную крепость. Из глассаров делали мельничные жернова, ставили алтари в храмах, и платили за них чистым серебром. Даннар, пустив жеребца в воду, с сожалением провожал каждый камень взглядом. Забрать бы такой один с собой, да только камни обладали невероятным весом и утащить их мог лишь тяжеловес-зуар. Позади раздался протяжный ор мула, и Даннар, ступивший на берег, развернулся в седле. Повозка застряла колесом между камнями на дне ручья. Тирит напрасно хлестал мула постромками, надеясь, что тот сдвинет её с места. Гаэлль, поднимая веер брызг, пустил Верного обратно в ручей. Сотник, помедлив, последовал за ним. Оказавшись рядом с повозкой, Ат-Нараш спрыгнул с седла в воду. В этом месте стремнина ручья доходила ему выше колен. В сапоги тут же набралась вода, но северянин, игнорируя холод, ухватился за ступицы колеса. Даннар взялся за колесо с другой стороны. Мышцы плеч обоих напряглись, жилы на шеях вздулись. Колесо скрипнуло, но не поддалось. Тирит встревоженно смотрел на воинов, опасно свесившись из повозки. Подняв тент, наружу выглянул Феникс. Повозка качнулась и омега взвизгнул, уцепившись в борт. Ругнувшись под нос, Гаэлль дал команду отступить. Оба, тяжело дыша, шагнули назад. — Надо облегчить повозку, — сказал он, махнув рукой подоспевшим на подмогу двум альфам Галхама — Гарэту и Тиба. — Выведи Тирита и Феникса на берег, переправь на жеребцах. Даннар кивнул, подводя Верного к бете. Тот, опасливо косясь на коня, перебрался в седло, да так и замер, судорожно вцепившись в гриву скакуна. Ездить верхом воспитанному в тишине и покое омежьей половины господского дома бете приходилось редко. Феникс от помощи сотника отказался. Гордо задрав нос, Дарующий заявил, что сам о себе позаботится и полез по оглоблям, примериваясь, как лучше спрыгнуть в воду. Выцедив бранное слово сквозь зубы, сотник сдёрнул ахнувшего Дарующего с повозки. Уложив упрямца-омегу поперёк седла и не слушая его возмущенных воплей, сотник подхватил Верного за повод и потрусил в сторону берега. Гаэлль дал команду воинам, взявшимся за ось. Все трое дружно рванули повозку вверх. Колесо освободилось и мул вытянул её из ручья. На берег Ат-Нараш выбрался мокрым по пояс. По-разумному стоило бы сделать привал, чтобы обсушиться, но времени на это не было совсем — тусклый белый шар солнца медленно, но неуклонно полз к горизонту. Приближалась ночь. Вылив воду из сапог, Гаэлль закатал край намоченных бриджей и проверил наскоро сшитую подпругу. Рядом вскарабкался обратно в повозку бета. Нардизз, донельзя разгневанный пренебрежительным отношением Даннара к своей персоне, очищал одежду от грязи и метал испепеляющие взгляды в сторону средиземца. С лошади тот его попросту сбросил, и Дарующий ощутимо приложился задом о землю. Игнорируя его недовольство, сотник снял сапог и тряхнул им в сторону омеги. Капли воды щедро усеяли одежду, попало и на лицо. Феникс, остолбенев, распахнул глаза. — Упс, — ехидно выдал альфа. Омегу затрясло от негодования. — Ты специально это сделал?! — И в мыслях не держал, — смиренно заверил воин, стаскивая второй сапог — Дарующий быстро отступил назад. — Делать мне, что ли, больше нечего? — Даннар снова встряхнул сапогом, так что едва кисть не вывихнул. — Заканчивай, — тихо бросил ему Гаэлль, следя за обоими. — Феникс, вернись в повозку. К ним уже подтянулись и остальные альфы, принюхиваясь и облизываясь. Возмущение омеги усилило аромат призыва. Дарующий, поджав губы, послушался, и бета шустро втянул его внутрь. Гаэлль красноречиво уложил руку на меч, и воины Галхама поспешили сесть обратно в седла. Рядом остался стоять только Нэдир. Молодой альфа, сложив руки на груди, с неприязнью сверлил Гаэлля взглядом. — Не дело брать с собой в путь течного, — упрекнул он. Ат-Нараш нахмурился — объяснять ему он ничего обязан не был. — Не дело Защищающим терять самообладание, — парировал он, вставляя ногу в стремя Верного и поднимая себя на спину жеребца. Нэдир покраснел, ничего не ответив. — Твой отец давно бы должен был нас нагнать, — сказал Гаэлль, смягчая тон — ссориться с сыном воеводы не хотелось. К Галхаму Гаэлль всегда испытывал добрые чувства, помня, чем был обязан воеводе. — Чей это был омега с домином? Лицо молодого альфы тут же укрылось под маской деланного безразличия. — Чей бы ни был, а домой вернуть нужно, — выдал заносчиво. — О чужих омегах на Севере вопросов не задают, таэт. Или ты на чужбине традиции забывать стал? Даннар, услышавший его слова, оглянулся на генерала. Притихли и остальные воины, вытягивая уши в желании не пропустить ни слова из назревающего столкновения. Гаэлль нахмурился — Нэд явно нарывался на ссору. Поединок с зелёным новобранцем чести старшему из воинов не делал, однако и оставить его дерзость без внимания таэт не собирался. — Традиций не забыл, — сухо заверил он, — но, видать, за то время, что я на чужбине провёл, о почтении к старшим сами северяне запамятовали. — Ат-Нараш потянулся к своей седельной сумке, развязал тесёмку и достал оттуда кнут с рукоятью, оплетённой полосками кожи. — Давненько я в оруженосцы себе никого не брал. Гаэлль, развернувшись, выбросил руку и кнут полетел в сторону Нэдира. Парень инстинктивно поймал его и уставился на кнут округлившимися глазами, словно змею живую в руках держал. Поняв, что натворил — хотел было откинуть, но старший из альф — Гарэт, пресекая его намерение, гневно прикрикнул на него. — Не смей, если не хочешь позора ещё большего на голову своего отца навлечь! Нэд, покраснев, впился в Ат-Нараша злобным взглядом, аж затрясся. Даннар, ничего не понимая, следил за ними. — На сколько я нанят? — прохрипел Нэдир. — До тех пор, пока первый снег на землю не ляжет, или пока виру твою не отменю, — небрежно бросил таэт. — Я беру тебя под своё крыло и клянусь защищать и учить всему тому, что самому ведомо. — Клянусь отплатить за науку кровью и верой, — выплюнул сквозь зубы багровый от злости молодой воин. Обменявшись ритуальными фразами, оба замолчали. Нэд, скрипя зубами, сунул кнут за пояс и свистом подозвал своего жеребца. Дальше двинулись перестроившись — впереди Гаэлль с Даннаром, за ними повозка, и замыкали шествие люди воеводы. Нэдир ехал последним. — И что это было? — полюбопытствовал сотник, убедившись, что их голоса остальные не слышат. — Я взял его в свои оруженосцы. — И что? — Это понижение в статусе, — Гаэлль улыбнулся, — в оруженосцах ходят подростки. Приняв от меня кнут, он был вынужден принять и службу. Галхам родился на землях моей семьи, принёс мне вассальную клятву, когда я остался единственным из Ат-Нарашей. Его сын обязан подчиняться мне, как своему таэту, вот только, похоже, забыл об этом. Я напомнил ему, чей он подданный. — Разве не твоего опекуна? — Нет, поскольку Каэлл Дархан так же мой вассал. Даннар запнулся — Ат-Нараш, посмотрев на него, усмехнулся. — Всё, что ты видишь вокруг — мои земли, сотник. Прадед Каэлла принял их от моего прадеда и построил крепость с разрешения рода Ат-Нараш. Голые, безрадостные земли, — улыбка растворилась на его губах и генерал пришпорил коня. Средиземец, замешкавшись, поскакал следом. Бета, сидевший на козлах, не упуская ничего из разговора двух воинов, ударил мула постромками. Их отряд въехал в предгорье. Перед ними высилась горная гряда, среди которой выделялись два острых пика. К ним вела узкая тропа. У подножья одного из пиков возвышалась башня, сложенная из глыб с широким основанием и узкой вершиной. У подножья башни лепились друг к другу несколько домишек. В хлеву мычал скот, звал на вечернюю дойку. За оградой бегали овцы. Навстречу приближавшимся всадникам и повозке выбежали два волкодава, оглашая воздух громким лаем. — Дозорная башня, — огласил Гаэлль, заставив Верного перейти на неторопливую рысь. — Здесь оставим всё, что не сможем поднять по тропе в долину. Из-за ограды башни вышли трое вооружённых воинов. Судя по расслабленным позам, нападения дозорные не боялись. Здесь правили северяне и в такую глушь рисковал забираться далеко не каждый. Над отрядом Ат-Нараша пролетела Перла, издала клёкот и унеслась вдаль, к горам. Гаэлль проводил её долгим взглядом. Перла жила своей жизнью, пернатую подругу генерал не неволил, но птица всегда находила его, где бы он ни был. Под перевязью запекло и тут же отпустило. Ат-Нараш потёр руку. У Дозорной башни их встретили настороженными приветствиями, но узнав, что прибыл воспитанник Каэлла, лица дозорных разгладили улыбки. Повозку вкатили за каменный забор во двор и привели для омеги и беты двух смирных свежих мулов. Тирит воевал за каждую вещь, которую согласились погрузить на спину третьего мула. Сам омега равнодушно стоял рядом, рассматривая тропу, что вела в горы, начинаясь прямо на заднем дворе башни. В сборе пожиток он не участвовал, этим всегда занимался Тирит. Закончив с поклажей, бета неловко забрался на своего мула. Омегу бросились подсадить в седло сразу несколько альф, но Даннар рыкнул на смельчаков так свирепо, что те отступили и сам закинул Феникса в седло. Быстрее, чем тот успел цапнуть его за руку зубами. Сверкнув на сотника злющими глазами, Дарующий потрусил вслед за жеребцом Ат-Нараша. Бета последовал за ним. Их отряд растянулся в длинную цепочку. Ат-Нараш первым вступил на тропу, что вела в долину, воротами в которую служили два горных пика, называемых Поющими скалами. В ветреный день залетавший в расщелину поток воздуха рождал причудливое звучание. По преданию Севера, так звучали голоса ушедших предков, отпугивая от долины чужаков. Приноровившись к езде в седле, Тирит задрал голову, пытаясь разглядеть вершины скал, исчезавшие в пелене рваных облаков. Шея заболела быстро. Оглянувшись назад, Ат-Нараш улыбнулся, услышав его ворчание. Бета потер шею. — Никто и никогда не бывал на вершинах Поющих скал, — сказал он, натянув поводья Верного. — А пытались? — удивился Хранитель. — Не единожды. На гриффах* и собственным ходом. Северяне — народ любопытный и упрямый. По преданию тот, кто достигнет зубца одного из братьев-скал, сможет загадать желание самому создателю и тот обязан будет исполнить его. Но ни у кого так и не вышло увидеть мир с их высоты. — Только безумец полез бы на такую гору, — пробормотал он. — Ты ещё не узнал Север, Тирит. Здесь живут храбрые люди. И мы любим ставить перед собой невыполнимые задачи, — альфа задрал голову, — когда-нибудь кто-нибудь достигнет пика и узнает, держит ли творец своё слово. Отстав от генерала, Даннар поравнялся с омегой. Феникс демонстративно отвернулся. Сотник вздохнул. Пухлые губы Дарующего манили желанием смять их поцелуем, но Феникс выстроил между ними стену, и альфа замедлил ход своего коня. Гаэлль был прав, его семья не приняла бы раба-омегу, а значит, не стоило морочить голову юнцу. Понимание не облегчило нахлынувшей тоски, погрузив средиземца в тяжёлые думы. Бета оглянулся, послав нардиззу ободряющую улыбку. Он произнёс что-то на наречие Кэссэ, омега ответил и Даннар пожалел, что знал на языке высокого сословия Кэсса не больше десятка слов. Ведущий отряд Ат-Нараш поднял руку, останавливая всю группу. Они достигли каменистой гряды со змеившейся вверх узкой тропой. Альфа первым покинул седло. — Дальше придётся идти пешком, — сказал он, подойдя к бете и омеге. Он протянул руки, чтобы помочь спуститься на землю Тириту. Бета покраснел, когда крепкие ладони обхватили его за талию, хотел сказать, что справится сам, но почему-то промолчал. Оказавшись на краткое мгновенье слишком близко к груди альфы, Тирит вздрогнул — Гаэлль, казалось, пылал жаром. Их взгляды сплелись, и сердце Хранителя пропустило удар. Единение быстро закончилось, Ат-Нараш отступил назад и бета поспешно ухватился за повод своего мула. Даннар без особой надежды подошёл помочь омеге, однако Дарующий спрыгнул на землю сам. Сотник сморщился, глядя ему вслед. Подойдя к бете, нардизз тронул его за руку, вырывая из погружения в мысли. — Что с тобой? — спросил он, почувствовав волнение друга. — Возможно ли, чтобы…. — бета замолк, глядя в спину Гаэлля, и тряхнул головой. — Ничего, Амари, я устал и хотел бы побыстрее оказаться под защитой стен. — Это место пугает тебя? — Нам нечего бояться, — Тирит улыбнулся через силу, успокаивая его страхи и, не дав задать следующий вопрос, двинулся вслед за начавшим подъём Ат-Нарашем. Остаток пути они проделали в молчании, карабкаясь вслед за таэтом по козьей тропе, пока перед ними не открылась лежавшая в глубине гор долина, окружённая кольцом скал. В самом центре высилась крепость — древняя, могучая, с четырьмя башнями, высокими стенами и земляным валом. С крепостных стен раздался трубный глас, возвещавший, что пришельцев заметили воины дозора. С одной из башен в сторону путников сорвался грифф со всадником-стражем в высоком седле. Перед ними лежало Горное гнездо — твердыня Дарханов. лан* - равен одному метру. Гриффы — горные грифоны, которых северяне смогли приручить и использовать в качестве ездовых животных.