Бартон и...

      Разжечь камин вышло лишь со второго раза. Поленья отсырели, и теперь, когда огонь разгорелся, смешно шипели. Тем не менее добавляя тепла и света.       — Я говорил, — проворчал себе под нос Клинт, надевая обратно перчатки. — Надо было заказывать эвакуацию. Были бы уже в Нью-Йорке. А не на полпути от Блеклейка до пересечения девятьсот пятой со сто второй. Тут даже названий нет!       — Ты говорил, что любишь Канаду, — бросила Наташа. Она стояла спиной и рылась в рюкзаке, накинув на плечи куртку.       Они застряли где-то в Саскачеване. Выполнили миссию, и Наташа предложила поехать на машине. Поди, у неё по пути были дела, про которые, разумеется, она никогда не расскажет. Просто попросит где-то тормознуть, исчезнет минут на пять, а может и несколько часов, а потом займёт своё место, и они просто поедут дальше. Но в этот раз снег повалил так, что уже задолго до захода солнца стало ничего не видно. На их счастье, в нескольких милях как раз находился какой-то сруб, про который когда-то Наташе рассказывал Логан, — и Клинту совсем не хотелось знать при каких обстоятельствах.       Обычный домишко для охотников. Чтобы не задубеть ко всем чертям. Без электричества и удобств. Просто надежное строение, чтобы переждать непогоду. Клинт запихал в чайник снег и подвесил его над огнём сразу же. Хотелось согреться. И как можно скорее.       — Не настолько, чтобы в ней сдохнуть, — он шмыгнул носом и всё-таки снова стянул перчатки: тепло медленно распространялось по небольшой комнате. Клинт смирился, что как минимум до утра всё равно за ними никто не прилетит, а когда снегопад закончится, они, скорее всего, просто продолжат путь на машине. Но не высказать своё недовольство он не мог.       — Держи, ковбой, — Наташа хрустнула жестяной крышкой бутылки виски и протянула её, опускаясь рядом, пока он тоже набрасывал куртку себе на плечи.       Клинт сделал жадный глоток: согреться. На вкус — то ещё дерьмо, зато сразу жаром опустилось по пищеводу в желудок и как будто обожгло нос изнутри. Он передал бутылку обратно, и Наташа тоже приложилась к горлышку.       — Дела плохи, — утерев выступившие слёзы, выдохнул Клинт, — застряли посреди ничего с дерьмовым бухлом, удобствами на улице, даже без радио и в компании самого болтливого агента в мире.       Наташа усмехнулась и поправила куртку. Она выглядела как-то естественно в грубом свитере посреди этой небольшой комнаты, освещенная огнём камина. Почему-то она казалась какой-то более домашней что ли, если так вообще можно было думать про агента Чёрную Вдову.       Всё же она сама подвинулась ближе, сбросила с плеч куртку и прижалась спиной к груди Клинта:       — Так теплее? — зачем-то поинтересовался он. Клинт всегда задавал эти никому ненужные и неуместные вопросы и задавал их только с Наташей, словно было что-то в этом всём неправильное. Она, разумеется, никогда не отвечала.       Вот и сейчас просто положила затылок ему на левое плечо, оставляя шею до того незащищённой, что ему захотелось коснуться губами. Обветренными и сухими. Наташа почти никогда не пахла — а, наверное, ещё не имела отпечатков пальцев, но это не точно. Но за день в дороге её кожа приобрела чуть уловимый терпковатый запах, мешающийся с запахом шерстяного свитера и растаявшего на воротнике снега.       Он закрыл глаза, прислушиваясь к ускоряющемуся собственному сердцебиению и чувствуя губами Наташин пульс, тоже становящийся выше. Клинт прижал её за талию ещё ближе, её правая рука опустилась ему на затылок, притягивая для поцелуя. Довольно лёгкого. У Наташи тоже были сухие обветренные губы и тёплая ладонь, скользнувшая с его затылка на щёку, не бритую уже пару дней.       Вроде бы у него упала куртка с плеч, когда он запустил руку под её свитер. На мгновение замер и оторвался от поцелуя:       — Холодные?       — Тёплые, — с лёгкой улыбкой ответила Наташа ему в губы, выгибаясь и ещё сильнее прижимаясь ягодицами и лопатками к нему.       Кожа под свитером казалась чуть прохладнее его рук, и её хотелось скорее согреть. Всю. То нежную и упругую, то гладкую и выпирающую шрамами, каждый из которых Клинт мог бы нарисовать с закрытыми глазами, как и родинки. Наверное, он слишком хорошо знал её тело, что ему нравится, а что — нет.       Поэтому Наташа снова подставила шею, стала чаще дышать, опустила свою ладошку поверх его, направляя. Похоже, решила не упускать инициативы. Клинт к этому привык. Как и к тому, что завтра они просто как всегда сядут в автомобиль и где-то остановятся, и он снова ничего не спросит. Это были правила игры, на которую он зачем-то согласился, хотя не согласиться было совершенно невозможно. Потому что всегда, как и сейчас, в какой-то момент он переставал думать. Думать совсем не выходило, но где-то на подкорке сознания тихий и тонкий голосок говорил, что Наташа это прекрасно знает.