Бартон и...

      Клинт сбавил шаг, нащупывая в кармане хоть что-то, что можно было бы бросить при необходимости. Четвертак со сдачи пришёлся кстати. Если тот тип, поджидающий у входа с какой-то кожаной папкой, окажется опасным, разделаться с ним не составит труда. Деньги — то ещё оружие. Особенно мелочь. Ими легко убить в буквальном смысле. Но незнакомец с лицом типичнейшего федерала — и выправкой, и стрижкой заодно — бесшумно поднялся со ступеней и показал ладони, прижав папку локтем к боку, где совершенно точно не было кобуры.       — Мистер Бартон?       — Смотря по какому вы вопросу, — Клинт продолжал сжимать в пальцах монету, не вынимая ладонь из кармана.       — По поводу вашего брата. Моё имя Аллан Скофилд, ФБР, — он, аккуратно и медленно достав, показал удостоверение. Фьюри не поделился всеми деталями освобождения Клинта из тюрьмы, да и отношений Щ.И.Т.а с ФБР тоже. А они могли быть какими угодно. Как и вопросы, касающиеся Барни. Но федеральный агент опустил глаза и, вздохнув, произнёс: — Думаю, нам стоит поговорить в более тихом месте.       Клинт кивнул. У него в квартире как минимум будет оружие. И можно вызвать Щ.И.Т. при необходимости. Следующие минуты перевернули всё с ног на голову. Клинт совершенно забыл и про кофе, и про всё на свете. Его брат, как выяснилось, работал на ФБР и погиб героем буквально неделю назад.       — Я думал, что он наломал дров в армии и до скончания дней гниёт в какой-то суперсекретной военной тюрьме, — только и оставалось выдохнуть, когда Скофилд передал сложенный американский флаг, коробочку с наградами и бумаги, на которых так непривычно было видеть имя брата.       — Это была его легенда. Хотя дров он в армии, конечно, наломал, — грустно рассмеялся агент.       — Он оставил мои контактные данные на всякий случай? — Клинт перебирал листы, не веря своим глазам: его брат времени зря не терял. Было странно читать про его подвиги, считая, что он продолжил идти по кривой криминальной дорожке. И что его больше нет.       — Нет, — как-то странно произнёс Скофилд, заставив Клинта поднять голову от бумаг. Агент выглядел подавленным, словно говорил о чём-то для него тяжёлом. — Он никого не записал в графе родственников, а ваши, мистер Бартон, следы теряются ещё где-то в цирке. Просто мы с Барни были можно сказать, что друзьями. Он как-то обронил, когда мы проезжали мимо этого дома, что вы тут живёте. Было сложно проверить, — агент большим пальцем пытался отодрать ценник от чашки, — так что я решил вас тут подождать. Мне показалось, что вы должны знать про брата. Вы довольно похожи внешне, — Скофилд поднял красные глаза и грустно усмехнулся. — Простите.       — Спасибо, — ответил Клинт, не зная, как ещё отблагодарить этого федерала. А благодарить было за что. Барни давно пропал из его жизни. В тот день, когда Клинт с гипсом до бедра не смог догнать тот автобус, унёсший старшего брата из цирка в армию. Теперь-то всё встало на свои места.       — Я не буду пытаться искать про вас информацию, мистер Бартон, — Скофилд встал и кивнул. — Но, похоже, мы с вами так или иначе встретимся. По разные стороны баррикад или плечом к плечу. Меня здесь не было, мы никогда не виделись.       — Ещё раз спасибо, — Клинт поднялся, чтобы пожать руку и проводить к двери. — Я думаю, что скорее плечом к плечу.       Щёлкнув замком, он достал початую бутылку виски и плеснул в стакан. На столе так и лежали бумаги, флаг и награды Чарльза Бернарда Бартона, героя, имя которого так никто и не узнает. Как минимум ещё несколько десятилетий, пока дела не перестанут быть настолько секретными, что даже место его захоронения Скофилд не имел права сообщить. У Клинта тоже стоял прочерк в графе, кого необходимо известить в случае смерти. И теперь такого человека на самом деле больше не существовало. Барни был последним и, наверное, единственным родственником. И тем, кому новость о безвременной — а Клинт почему-то был уверен, что умрёт молодым — кончине Соколиного глаза будет интересна.

***

      Фьюри довольно доходчиво объяснил Клинту, куда можно засунуть своё мнение, поэтому он сейчас хоть и недовольно, но молча смотрел на молоденькую девочку, с которой предстояло работать на операции. Мария Хилл что-то быстро печатала, развернув ноутбук так, что ничего не было видно. Фьюри громко отхлебнул кофе и поднял взгляд на Клинта:       — Кроме позывных есть возражения?       — То есть мы вдвоём с неопытным агентом идём без прикрытия сопровождать кого-то из точки А в точку Б?       — Она окончила Академию Щ.И.Т.а, — сухо отметил шеф. Хилл делала вид, что разговор её не касался.       — И что? Она теперь бакалавр шпионажа, магистр наружного наблюдения? — фыркнул Клинт. Спорить было бесполезно, но своё отношение к затее показать хотелось. А то потом всё равно всех собак спустят на него, как на более опытного.       Директор молча поднялся и, злобно сверкнув глазом, вышел, оставив их вдвоём с девчонкой. Она перестала печатать и посмотрела прямо в глаза Клинту.       — Вы ознакомились с бумагами?       — Так точно, агент Хилл, — отсалютовал он. — Фьюри — «альфа», Колсон — «браво», ты — «чарли», «дельта», «эхо», «фокстрот», «гольф» — неизвестно кто, и я — «отель». Я типа фотограф, а ты — типа журналист.       — Верно, — кивнула Хилл.       — Почему я фотограф, а не журналист? — Клинт убрал ноги со стола и поднялся налить себе ещё кофе.       — Директор сказал, что вы не похожи на человека, который умеет читать и писать, — ни один мускул не дрогнул на молодом личике этой выпускницы Академии Щ.И.Т.а. Так что совершенно невозможно было понять, шутит она или нет. Лучше просто быть не может.       Первая часть операции прошла на удивление гладко, и объект сел-таки с ними в машину, потому что «в одну сторону». Клинт по легенде должен был недовольно бухтеть всю дорогу, крутя колёсико камеры, а в точке Б остаться наблюдать на улице, пока Хилл в здании будет дожидаться с объектом коллег с позывными «гольф» и «фокстрот».       Внедорожник мягко остановился у одноэтажного здания у трассы. Kavinė. Надпись слабо светилась.       — Ну, может, по кофе? — Хилл бодро улыбнулась объекту, оказавшемуся на деле мужчиной лет сорока, жизни которого угрожали, но, несмотря на это, от охраны он принципиально отказывался.       — Я покурю, — учтиво отозвался тот, начав рыться в карманах.       — Отлично, — Клинт хлопнул дверью автомобиля, — сигаретки не найдётся? У меня кончились.       Он обменялся с Хилл взглядами, она чуть заметно кивнула и отправилась проверять кафе. Там могла быть засада. Клинт вытащил сигарету из предложенной пачки и, дружелюбно улыбнувшись, прикурил от спички. Курить он не любил: слишком сильно пахнет. Ему это не нравилось, как и любые другие запахи. С ними не спрячешься. Но табак был годным, так что Клинт затянулся и не без удовольствия почувствовал горячий дым в лёгких.       — Для кого вы снимаете, не напомните? — проницательные глазёнки объекта уставились в самую душу.       — «Дейли Бьюгл», — беззаботно ответил Клинт, тем не менее всматриваясь в рощицу за дорогой. — Нью-Йорк.       — Ясно, — протянул объект, выпуская колечко дыма в прозрачный осенний воздух. — И как это — быть фоторепортёром? Сложно?       — Смесь таланта с тренировкой, — хмыкнул Клинт в ответ, продолжая смотреть по сторонам. — Приходится предугадывать места, где получится в оптику поймать то, что нужно. Можно весь день проторчать на позиции — и так ничего и не появится. И указательный палец должен реагировать до события, а не после. А то всё, момент упущен… Нужно понимать, как человек движется, как солнце расположено по отношению к нему, ветер… Если он тебя видит, то совсем не то. Я считаю, что объект не должен видеть, что его снимают.       — Как с папарацци? — рассмеялся собеседник. Клинт совсем не хотел в него всматриваться, хотя уже отметил для себя всё, что необходимо. Вот-вот должны приехать коллеги, а они с Хилл отправятся пить пиво.       — Типа того, — рассмеялся Клинт за компанию, выбрасывая бычок.       Внезапно из здания вылетела Хилл и бросилась на мужчину, валя его на землю. Клинт не успел достать пистолет, как взрыв отбросил назад. Неприятно ударившись спиной о припаркованный автомобиль, он поднялся на ноги. В ушах звенело. Из разбитых окон кафе валил густой чёрный дым. Хилл уже куда-то стреляла, прикрывая собой объект. Ответный плотный огонь был со стороны холма за кафе. Думать некогда, и Клинт выстрелил несколько раз. Там кто-то упал. Стало тихо. Тишину разорвал звук резкого торможения. Из открытой двери минивена показалась голова Мейса, выкрикивающего, что он и есть «фокстрот». Клинт за шкирку сунул объект в дверь, и машина сорвалась с места.       Хилл лежала в грязи. Она была мертвецки бледной, а у неё на боку чернело пятно. Район печени. Твою ж мать! Клинт прижал какую-то тряпицу, вызывая скорую. Казалось, что целая вечность прошла до прибытия экипажа. Болтало ужасно. Но Клинт сидел рядом с Хилл. Он боялся, что она закроет глаза и больше никогда их не откроет. А он останется жить. Без единой царапины. Это казалось, как минимум, не очень честно.       — Я могу кому-то позвонить?       — Для семьи умерла в тот день, когда подписала контракт, — уголком рта улыбнулась Хилл, смотря вверх из-за фиксатора на шее. — Когда выберемся, могу свою могилку показать. Моя мать туда ходит каждую субботу. Это всегда был наш день.       — Я не знал, прости, — честно признался Клинт.       — Это наша цена, — тихо ответила Мария. — Я влезла в картотеку. Туда, куда был доступ. Тебе повезло, что некому врать.       — Повезло, — согласился он, косясь на приборы. Клинт не был медиком, но всё не так плохо, как, например, прямая на кардиограмме.       — Если вдруг мой мозг умрёт, можешь передать Фьюри, что его уроки были самыми ценными? Если всё обойдётся, то я хочу быть, как он.       — Конечно, — он сжал её ладонь. — Не могу, правда, сказать, что рад этому.       — Ваше мнение, агент Бартон, никого не интересует, — глухо рассмеялась Хилл.       Клинт мерил шагами коридор до тех самых пор, пока доктор не сказал, что волноваться не о чем, и жизни его коллеги ничего не угрожает. Вот только придётся задержаться немного в Вильнюсе прежде, чем отправиться домой. Клинт уже отрапортовал «эхо», который оказался их куратором.       Что или кого хотели проверить этой операцией? И кому было бы не плевать на гибель этой девчонки?       А случись что с ним? Кому бы условный Колсон понёс аккуратно сложенный флаг или что там положено класть на гробы безвременно ушедших агентов суперсекретной организации? Это в цирке можно заводить приятелей, болтать о работе. А здесь — секретно, конфиденциально. Клинт мог бы назвать приятелями пару человек. И никого — друзьями.       Если с Клинтом, Марией или кем-то из них что-то случится, то сообщать некому. Клинту повезло. Его и хоронить было совершенно некому. И, наверное, это правильно.