Султан Искендер

— Айше Султан, — в ее покои Искандер зашел, как к себе домой. Юная Султанша полулежала на кровати, а рядом стоял столик со всякими мазями, лекарствами и притираниями. Сама девушка сейчас что-то увлеченно рисовала на бумаге. Увидев Султана, девушка убрала бумагу в сторону и выжидающе уставилась на него. — Я пришел осведомиться о вашем здоровье. — Я себя чувствую прекрасно, не стоит беспокоиться, Повелитель. Но лучше осведомитесь у Рабии Гульнуш. Она вам больше расскажет. И разве вы уже не поговорили с ней? Она только что вышла из этих покоев. — Султанша, понимаю, вы осведомлены о том, что мы в течении двух месяцев должны совершить никах? — Двух месяцев? Я хочу лично присутствовать на церемонии! — Айше Султан, у вас сломана нога, вы сильно ушибли спину и вновь ходить сможете только через полгода. А срок два месяца. — Я дочь Султана Ахмеда и Кесем Султан, я Султанша Династии. Я имею право присутствовать на собственном никахе, — выпалила смуглянка, гордо вздергивая подбородок. — А я Султан, и мои приказы не обсуждаются, — сообщил Искандер, усаживаясь на софу рядом с кроватью дочери Кесем. Почему-то иначе Падишах эту девушку не воспринимал. Она дочь Кесем. И этим все сказано. — Покойный Султан Мехмед был моим братом, Султан Ахмед племянником, а вы мне приходитесь внучкой, Султанша. Наш брак будет инцестом. Айше одновременно обрадовалась и огорчилась. Не то чтобы она хотела хальвета с ним, но как его убить тогда? Как его убедить закрепить никах в постели? В хорошенькой головке будущей жены появилась одна идея… — Вы решили меня так опозорить? Унизить? — Султанша, — недоуменно сказал Искандер, сетуя на неуравновешенность женщин. Каждый день ему хоть кто-нибудь, да закатит истерику. — Я не думал, что вы жаждете этого брака. — Нет, я его не хочу. Но я, став законной женой, должна быть выше всех по статусу. И я не стану унижаться перед той, что родит вам первенца, и не буду терпеть терпеть ее выходки! Мне нужно родить вам старшего Шехзаде. Я должна подтвердить свой статус законной и первой жены. — Хорошо, Султанша, — Падишах потянулся к ее ручке и коснулся ее губами. Его невеста тут же отдернула руку. — И как вы себе представляете наш хальвет, Султанша? — Не переживайте, одну ночь можно и потерпеть. Даже вас. — Вы полагаете, что забеременнеете в первую ночь? — хмыкнул Падишах. — Именно так, Повелитель, — улыбнулась Айше, а глаза полыхнули огнем. Искандер хмыкнул, решив не развивать эту тему. Пусть покапризничает, ребенок же еще. — В таком случае, я полагаю, я должен звать вас по имени? — Вы Падишах. Вы никому ничего не должны, — выплюнула дочь Кесем. — Хорошо. Я буду звать по имени вас… Тебя, — исправился Искандер. — Ну что же, Айше, дочь Кесем, вы все еще хотите лицезреть свой никах? — Все еще хочу, Искандер, сын Сафие Султан, — дерзко ответила Айше, наматывая черную прядь на палец и разматывая обратно. Искандер заметил это милое движение и коснулся того локона. — Повелитель… — Искандер заправил локон за ушко. — Так ведь лучше, дочь Кесем? — А…Да, — смущенно и зло прошептала Айше. — Валиде Султан отдаст тебе в услужение калфу, — сообщил Султан, вставая с софы. Дочь Кесем не шелохнулась. Уже на пороге Падишаха остановил голос невесты. — Проведите никах в гареме. — Я подумаю, — кивнул Султан и удалился. ****** — Хатун, и в этом она по-твоему должна идти на хальвет? — возмутился БюльБюль-ага. -Она голубоглазая блондинка, ей не идет зеленый! Не идет. Поняла, Пейкершах? Принеси-ка… Что-нибудь голубое. — Ага, вот это подойдет? —язвительно спросила через некоторое время Пейкершах Хатун, девушка, ответственная за внешний вид наложниц, идущих по Золотому Пути. Пейкершах велела Хюррем Хатун подойти ближе и показать это платье. — О Аллах, великолепно! — воскликнул БюльБюль. — И вот этот платок с этой заколкой, — Пейкершах взмахнула рукой и вторая девушка, Умут Хатун, показала серебряную заколку и темно-синий платок. — Эргюль скоро приведут из бани, ага. Я сама справлюсь. — Ты так считаешь, Пейкершах? С такими-то помощницами! Самая ярая склочница гарема и глухонемая! — Зато, ага, девушек к хальвету они готовят лучше тебя, верно? Первый и единственный раз, когда тебе доверили приготовить девушку, был еще в начале правления Султана Ахмеда. Говорят, ты готовил Севхар-калфу. Судя по всему, готовил плохо, раз она стала калфой, — к концу этой ярой отповеди серые глаза Пейкершах сияли огнем, а русые волосы вылезли из-под украшения на голове, так как девушка слишком яро мотала головой. — Умут, тише, — заметив, что у немой девочки из глаз полились слезы, Пейкершах тут же начала что-то показывать руками, а Умут кивала время от времени. — Оставь нас одних, БюльБюль-ага. У тебя столько дел, не можешь же ты все время над душой стоять. А до хальвета столько времени… Тем более, это не единственный наряд. — Пейкершах Хатун? — Да. Я выбрала несколько нарядов, Хатун их все примерит, потом выберем лучший. Потом, к платью подберем сурьму, румяна и… — Довольно, Пейкершах! Я сдаюсь. Это твое царство. Властвуй, — И евнух удалился подальше от наглой девушки. — Наконец-то. Хюррем, как придет девушка, расчеши ее и попробуй закрутить локоны, — приказала Пейкершах. — Я и Умут сейчас еще пару нарядов принесем. И то зеленое все же нужно примерить. Идем, Умут, — и Пейкершах вместе с глухонемой ушли, а сама Хюррем присела на стул перед зеркалом. — А я ведь красивая, да? Но первой к Падишаху идет эта тварь Эргюль. Неужели она думает, будто никто не знает, что скрывается под этим ангельским ликом? Но ничего, я-Хюррем, и скоро меня будут готовить к хальвету в этой комнате. Вокруг меня будут плясать Пейкершах и Умут, — рыжая ослепительно улыбнулась отражению, провела рукой по шелковистым локонам, укладывая их получше. — Я прекрасна. Когда-нибудь я буду Хюррем Султан! — Хюррем Хатун? Что это за дерзость? — в покои ворвалась Севхар-калфа, и рыжая тут же вскочила. — Хюррем Султан, значит, стать хочешь? Это похвально, Хатун, но надо уметь держать рот на замке. Тебе ясно? — отчитала разозленная Севхар девушку. Та кивнула. — В следующий раз отдам тебя Румеисе-калфе, она любит воспитывать вас, идиоток! — Прошу прощения, Севхар Хатун. — Я привела Эргюль. Хатун, заходи! — Севхар, поджав губы, подтолкнула Эргюль к Хюррем. А сама, все еще горя гневом на Газанфера, вышла прочь из покоев, громко хлопнув дверью. Эргюль огляделась в комнате. Здесь было большое зеркало во весь рост, перед которым стоял обычный деревянный стул. У стен стояли сундуки, покрытые матрасами, подушек не было. В стенах были ниши, в них лежали шкатулки, все из того же дерева, что и стул. А между нишами горели светильники. Их было всего шесть, так как комната была небольшой и с окнами во всю стену. — Садись, — приказала Хюррем и показала девушке на стул. Эргюль послушно двинулась в заданном направлении. — Да стой же! Разденься. — Что? Хюррем Хатун… — смущенно воскликнула блондинка. А Хюррем покачала головой, вдруг понимая, что вся эта наивнось и беспомощность не исскуственная маска, а настоящее лицо Эргюль. — Ладно, я пошутила, — вообще-то Пейкершах предпочитала сразу видеть, с чем ей предстоит работать, но ради этой можно сделать исключение. Надо будет сделать акцент на ее невинности и наивности. — Белое будет в самый раз, — буркнула себе под нос Хюррем, расчесывая еще чуть влажные золотистые локоны. — Хюррем Хатун, а почему ты меня готовишь к… к хальвету? — выговорила Эргюль, краснея от стыда. — Что? А…Вообще наложниц готовит Пейкершах Хатун, ей помогаем Умут и я. Мы готовим наряды даже для самой Сафие Султан! — похвасталась рыжеволосая. — Я занимаюсь волосами, Умут всякими маслами, духами, ну, ты поняла. Она глухонемая, не говорит, не слышит, но запахи чувствует хорошо. А Пейкершах здесь главная. Она венгерка, воспитанница Дженнет-калфы. Только когда Дженнет посмела предать Валиде Султан, Пейкершах продолжила служить Сафие Султан. Она великолепна. — Кто? Сафие Султан? — Да, она, — Хюррем не стала объяснять, что восторгалась не матерью Султана, а Пейкершах. Девушкой с самой заурядной внешностью и с самым незаурядным вкусом. — Кстати, Хатун, будь осторожней, — обманчиво заботливо промолвила Хюррем. — Ты идешь к Падишаху первой. Все девушки тебе завидуют. Как бы тебя не сглазили, или еще чего похуже, — закончила свою речь Хюррем с безмятежной улыбкой и потянулась за другим гребнем. Вдруг двери раскрылись, и в покои вошли Пейкершах и Умут. У Умут в руках было что-то синее, а у самой Пейкершах маленький ларчик. — Хюррем, почему ее не раздела? Мне нужно видеть, с чем я буду работать. — Прости, Пейкершах Хатун. Девушка так наивна, я боялась испортить ее. Если попытаться сыграть на этом? Оденем ее в белое, волосы чуть-чуть завьем и распустим, и… — Хюррем, я здесь главная. А идея и вправду неплохая, — Пейкершах что-то показала руками, и Умут согласно кивнула и убежала прочь. Затем вяло сопротивляющуюся Эргюль все же раздели, волосы покрыли какой-то жидкостью, придающей им блеск.  — Мы будем красить ее? Может быть, глаза сурьмой подвести? — деловито спросила Хюррем, заставляя девушку покрутиться вокруг своей оси. — Не стоит. Кожа белая, чистая. Глаза итак большие и выразительные, так что не надо, Хюррем. О, Умут, иди сюда. Девушка с каштановыми волосами, убранными в шишку, вошла, неся что-то белое. Умут развернула это, продемонстрировала Пейкершах, и, получив одобрительный кивок, отложила в сторону. Затем Умут застегнула на тонкой талии нагой девушки серебряный ажурный пояс, такой тонкий и легкий, что не ощущался вовсе. Он состоял из маленьких прекрасных подснежников, вместо стебелька от которых отходили тоненькие серебристые веревочки с маленькими, уже объемными цветами. Внутри них что-то было, поэтому они дрожали и звенели от каждого движения. — А это зачем? — подала голос блондинка, рассматривая пояс. Юная Эргюль залилась краской, аккуратно трогая украшение на поясе. Ответить ей никто не ответил, так как за запертыми дверями раздался истошный крик БюльБюля, что девушка должна быть готова как можно скорее. На Эргюль натянули тогу без рукавов, белую, как снег, с маленькими застежками на плечах. Было достаточно растегнуть их, и одеяние свалиться к ногам. Затем на локоны накинули белый платок и закрепили маленькой заколкой в виде нарцисса. — Нет такой с подснежником, — сообщила Хюррем, закалывая заколку на виске. — Все готово, Пейкершах. Пейкершах довольно кивнула, оглядывая творение своего гения, пока Умут обрызгивала ее духами. — Что это? — спросила рыжая, принюхиваясь. Умут показада пальцем на этикетку. — Лаванда, нарцисс и…что? Полынь? Это должно наверно жутко пахнуть… — Хюррем еще раз втянула носом воздух. — Странный запах. Будто слезами пахнет. — В самый раз. У Падишаха все девушки должны быть разными, чтобы он хотя бы их имена запоминал, — Пейкершах подошла к Эргюль, тепло улыбнулась и произнесла. — Удачи, сестренка, — в этот момент глаза властной Пейкершах наполнились светом, теплотой и гордостью, какой светятся взгляда старших сестер, когда они смотрят на своих младших, а губы растянулись в естественной улыбке. Эргюль улыбнулась в ответ, робко сверкая глазами. — Спасибо… — И так каждый раз… — недовольно буркнула под нос Хюррем, не выносившая этих напутственных нежностей. Пейкершах их говорила всякой, идущей на хальвет, и поэтому у нее были прекрасные отношения со всеми фаворитками. Затем Пейкершах в последний раз оглядела Эргюль с ног до головы и вывела в коридор, где ее уже ждали БюльБюль и Севхар, готовые вести ее к Падишаху. ****** — Итак, Хатун, это отправишь Михриме Султан, а это Фатьме Султан, и как можно скорее! — велела Сафие Султан, отдавая Хатун письма. Девушка поклонилась и удалилась из покоев. А Сафие Султан потянулась за кофе. Скоро ее дочери вновь будут рядом. Жизнь определенно налаживается.