۞
Его радости не суждено было продлиться. — Опаздывает… — пробормотал Сиэль, вертя пальцами пешку. Каким бы Эш не был жалким соперником, сегодня ночью ему было слишком скучно шататься туда-сюда по комнате досуга. Он уже начал думать, снова ли Эш притворился больным, когда кто-то открыл дверь. Он нахмурился, но сказал: — Здравствуй, Ханна. — Здравствуй, Сиэль, — ответила она так тихо, почти шёпотом, и заняла пустое кресло. Тусклый свет едва её освещал. Сиэлю надо было прищуриться, чтобы её видеть. — Эш снова заболел? — машинально он сделал ход пешкой. С ней ему и стараться не надо, чтобы выиграть. — Похоже, что да, — ответила она, делая необдуманный ход. Какое-то время они играли в тишине, что никак не помогало развеять скуку Сиэля, а потом Ханна снова заговорила. Она задала неприятный вопрос. — Как проходят твои сеансы с доктором Фаустусом, Сиэль? На это он поднял голову, и она, должно быть, подвинулась поближе, потому что теперь он мог её видеть. — А-а… Его начало подташнивать. Она улыбалась фальшивой улыбкой, и в её глазах появился чудовищный блеск, когда она увидела, как побледнело лицо Сиэля. Первой его мыслью было «он отрос», но даже в таком состоянии Сиэль не был дураком, он знал, что это невозможно. Глаза не вырастают назад, особенно, когда их выдавили из чьей-то глазницы. Второй его мыслью было «о боже, я знаю этот цвет», и так оно и было. Секунда понадобилась, чтобы узнать тёмно-серый цвет, который так часто пялился на него по какой-либо причине, который раньше принадлежал Питеру. Этот глаз теперь смотрел на него, забавляясь, пока он пытался оторвать от него взгляд, но тщетно. — Что-то не так, Сиэль? — спросила она тихо, невинно, и этот глаз следил за его руками, которыми он прикрыл свой рот. Вокруг её глаза всё ещё остались следы от швов, и он не знал, почему, но именно из-за этого едва заметного шрама ему было хуже всего. — М-меня сейчас стошнит, — выплюнул он, выскакивая из кресла так быстро, что оно полетело на пол. Ханна не двинулась с места, чтобы остановить его, пока он спешно удалялся от неё. Его единственный глаз был прикован к двери, ему нужно было зайти в свою комнату, хотя дверь и не запиралась, и женщина могла легко пойти за ним, но это была его комната, а значит, там безопасно… Он не удивился, когда руки обхватили его, но это не остановило его от того, чтобы начать брыкаться, тщетно пытаясь выбраться из их хватки. Его кожа чесалась везде, где они касались его, и если бы он мог, он бы расцарапал всё своё тело до крови, лишь бы убрать это отвратительное ощущение. — Тсс, Сиэль, — он слышал, как вдалеке говорит Ханна, в её тоне звучало пустое эхо заботы. Двое из безымянных тройняшек крепко держали его, когда третий встал перед ним на коленях с иглой. Рука Ханны схватила его щёки, чтобы он перестал вертеть головой. С каждым вздохом ему в голову приходила мысль, говорившая, что, может, если он перестанет вертеться, позволит им делать то, что они хотят, спрячется глубоко в себе и переждёт, тогда это быстрее закончится, может, даже безболезненно. И, как всегда, Сиэль избавился от этой мысли. Чёрт его побери, если он позволит им поставить себя на колени. Так трудно было вспомнить это решение, когда по его венам со скоростью лесного пожара растекалось лекарство, сжигая все его ощущения. Он безвольно обмяк в их руках, тело не слушалось его, и он больше не мог кричать.۞
Каждый стук его сердца злобным трепетом раздавался под кончиками его пальцев, он напоминал крылья пойманной бабочки, которую ты держишь в руках достаточно слабо, чтобы она не умерла, но достаточно сильно, чтобы она никуда не смогла улететь. Он испытывал приятный трепет, осознавая, что это из-за него сердце мальчика так бешено колотилось. Он подвинулся поближе, когда руки инстинктивно вцепились в него, и голова мальчика оказалась на поверхности. Он так сильно вцеплялся в его руки, он был его источником жизни, он был освобождением от боли. Ах, но ты же причиняешь эту боль, не так ли? Только ради его самого, всегда только ради него самого. И мальчик это знал. Сиэль задыхался и брызгал слюной, пытаясь избавиться от ледяной воды в своих лёгких, и кидая на своего похитителя и спасителя ледяной взгляд. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, его дыхание было нарушено хриплой одышкой. — Что ты сделал, Сиэль? Одни и те же слова повторялись снова и снова каждую такую их встречу, они составляли паутину невысказанных слов, я хочу тебе помочь, я хочу, чтобы тебе стало лучше, я хочу освободить тебя. Они были потрачены впустую, потому что Сиэль решительно держал рот на замке. Он почти что разочарованно вздохнул: — Какая жалость, что ты такой упрямый, Сиэль, — мальчик не оставил ему другого выбора, как снова засунуть его голову под воду. Клод усилил свою хватку вокруг торса мальчика, когда тот стал барахтаться руками и ногами, в отчаянной попытке ударить мужчину, потому что его лёгкие пылали, а перед глазами всё кружилось. Клод сильно сжал в руках шелковистые волосы, убеждаясь в том, что Сиэль не сможет вздохнуть, пока он сам ему не разрешит. Когда спина Сиэля дёрнулась, а движения стали неистовыми, Клод снова притянул его к своей груди. Вода заливала линолеумный пол, на котором они стояли на коленях. С Сиэля водопадом стекала вода, он насквозь промок. — Что ты сделал, Сиэль? Сейчас его кожа была холодной, как лёд, а тело пронзала бешеная дрожь, но Клод знал, что это не от температуры, а из-за его близости. Однако Сиэль был слишком занят тем, что пытался вздохнуть, чтобы отпрянуть, даже когда Клод стал помогать ему, слегка поглаживая спину. Он снова мог чувствовать это сердцебиение, его пальцы подкрались к ключице, такой ломкой и хрупкой. Стоит только слегка надавить, не расценив свою силу, и кости треснут, а трепещущее сердце остановится. Но, конечно, он не мог это сделать. «Нет», подумал он, когда Сиэль, наконец, отдышался достаточно, чтобы попытаться выбраться из слишком интимной хватки Клода. Потому что сильные защищают слабых. Мы защитим это хрупкое сердцебиение и поможем срастись сломанным костям. — Что ты сделал, Сиэль? И первым шагом на исправление слабых было, конечно, показать им то, насколько они сломлены.۞
— Сиэль?! — его голос был лишён своей обычной силы, в нём было столько волнения, что мальчик почти проснулся. — Чт-что с ним? — она знала, конечно, она же это уже видела, но не знала, что ещё сказать. Она была необычайно молчалива для такой ситуации. Боже, как больно. Виски пульсируют, будто бы что-то сидит в его черепе и пытается когтями вырыть себе путь на свободу, и казалось, будто бы он проглотил огонь, потому что его горло горело, и куда делся весь воздух? — Что нам делать? — голос был не спокойным, но его хозяин пытался взять контроль над ситуацией, и это было так забавно, что ему хотелось смеяться, но ему не хватало воздуха, чтобы дышать, не то чтобы смеяться. Все голоса слились в один, и он больше не мог определить, кому они принадлежат, а потом совсем перестал их слышать.۞
— Джокер! — Себастьян! — Джокер! — Себастьян! Все люди в Святой Виктории с хоть каким-то опытом честно подтвердят, что Сома Асман Кадар, кладезь информации и самопровозглашённый принц, был ребёнком. Даже в свои двадцать лет он был ребёнком. Если он не был в центре внимания, если не получал то, что хочет, если карри, которое сделал Бард, было слишком горячим, он спускал адских гончих с поводка. Сома прекрасно понимал, каким видят его люди. Он даже этим пользовался. Поэтому в такие моменты, как сейчас, он наслаждался взглядами на лицах людей, когда он вёл себя соответственно своему возрасту. — Фрэклз, Сиэля бьёт озноб. Достань ему одеяло, — проинструктировал Сома, выглядя, как самый настоящий принц, сидя в кресле Сиэля и жестом указывая девушке на дверь. Она оторвала взгляд от Алоиса, и теперь недовольно смотрела уже на него, но быстро глянув в сторону дрожащего мальчика в кровати, она кивнула и вышла за дверь. Алоис хмыкнул, складывая руки на груди. Сому исключили из спора. Он был уже готов пойти и попросить помощи у Агни, но ни Алоис, ни Фрэклз не были согласны. По крайней мере, Фрэклз была не сильно против. Между двумя мальчиками наступило неловкое молчание, нарушаемое только шумным дыханием Сиэля. Сома плохо справлялся с тишиной. — Так… приятная погода, да? — он придал своим словам столько энтузиазма, сколько мог, но взгляд, которым его окинул Алоис, дал ему понять, что его попытка была неудачной. — Да, погода здесь отстой. Но в Индии обычно всегда тепло! Он почти слышал стрёкот сверчков. — …Я слышал, на следующей неделе может пойти снег! Алоис просто продолжил злобно смотреть на него. — Знаешь, это даже впечатляет, Алоис. Я не могу так долго не моргать. Мои глаза устают и начинают болеть и чесаться. — Замолчи. — Да, сэр. Непонятно было, кто был больше рад возвращению Фрэклз. По крайней мере, до тех пор, пока Алоис не увидел, кто следует за ней. — Я сказал нет, тупая ты корова! — прошипел блондин, и, если бы кто-то другой услышал это, они бы быстро ретировались из комнаты. Но Фрэклз более чем привыкла к смене настояния Алоиса, она была уверена, что причиной его ненависти к ней был исключительно её пол, и его неприязнь к вышеупомянутому полу. Поэтому она просто показала ему средний палец. Джокер робко усмехнулся: — Тоже рад тебя видеть, блондинчик. — Как он сможет помочь? Мы ничего не можем сделать. Нам нужно позвать кого-то из персонала… — Никакого персонала! Им нельзя доверять! — почти что крича отрезала Фрэклз. Сома вздохнул. Это был спор, который они вели уже полтора часа. Когда Фрэклз и Алоис продолжили спорить, Джокер вошёл. Он положил руку Сиэлю на лоб и нахмурился. — Градусник не нужен, чтобы понять, что он болен. — Мы не можем просто включить душ и ослабить его температуру. Проблема в его дыхании, — сказал Сома, и, будто бы услышав это и решив, что пришло время для его реплики, Сиэль начал сильно кашлять. Больше всего их беспокоил не кашель, а то, как сложно было мальчику в бессознательном состоянии восстановить своё дыхание после. Джокер нахмурился. — Ну… для начала, не думаю, что накрывать его одеялами — хорошая идея. Нам нужно понизить его температуру, а не повысить, — сказав это, юноша снял покрывала. — Что нам нужно, так это ингалятор… — Поэтому нам нужен Себастьян! Он поможет, — Алоис был рад малейшей поддержке. Фрэклз разочарованно охнула. Одному богу известно, как сильно она хотела ударить блондина. Лучше всего кирпичом и по лицу. — Я же говорю, не надо никакого персонала… — Как бы я и не хотел согласиться с леди, думаю блондинчик прав. Себастьян хороший малый, по крайней мере, мне так кажется. Он рисковал своей задницей, чтобы помочь мне. Одному богу известно, какой ещё конечности я бы лишился, если бы он не пришёл на помо… — Это сделал Улыбашка, а не он! — Фрэклз выглядела так, будто бы её предали, Джокер вздрогнул. Сама идея того, что человек, который, как она думала, может решить любые проблемы, а он был уверен, многие пациенты так его видели, хотел действительно попросить персонал о помощи, внушала отвращение. — Долл, — она смягчилась, услышав редкую кличку, — Улыбашка не смог бы дойти дальше, чем до двери, без помощи Себастьяна, знаешь. Ему нужна наша помощь, и твоя настырность не помогает. Мы никак не сможем сами достать ему ингалятор. Фрэклз старалась не смотреть на него. На её лице выражалось что-то между задумчивостью и злостью, и это всё, что он мог сказать, чтобы убрать с её лица эту недостойную гримасу. Она больше ничего не сказала, не смягчилась от слов Джокера, но её молчание выражало её согласие.۞
— Я имею ввиду, ты должен отдать ему должное, сколько усилий он приложил! — радостно сказал Рональд, его глаза под толстым стеклом очков весело улыбались. Он подбежал к дымящемуся от злобы Себастьяну. Тот повернулся к нему со свирепым взглядом в глазах, и Рональда это стало ещё больше забавлять. — Это же ручная работа! Не знал, что он на это способен, он, должно быть, практиковался неделями. Он работал над этим всюююю ночь. Как этот человек был всё ещё жив? Кто-то должен был уже его пристрелить. Себастьян серьёзно уже подумывал взять на себя эту задачу. Когда он будет этим заниматься, может заодно разобраться с этим чокнутым, вульгарным, чересчур громким Греллем Сатклиффом, человеком, из-за которого ему хочется уничтожить всё человечество. — Эй, Себастьян! У тебя есть… флургл... Для тех, кто не знаком с языком Сомы, «флургл» приблизительно переводится, как «о, вау, Грелль вышил своё имя на твоей заднице, но, ой, ты выглядишь недовольным, и если я рассмеюсь, я, наверное, умру». К сожалению, благодаря Агни, Себастьян прекрасно понимал язык Сомы, и попытки юноши с фиолетовыми волосами не смеяться, ещё больше его раздражали. Хихикая, Рональд побрёл прочь, оставляя двоих наедине. — У меня есть что? — прошипел Себастьян, он был не в настроении, чтобы над ним ещё больше смеялись. Было бы не так страшно, если бы Грелль не вышил своё имя на всех его штанах, и спрятал всё, что он мог бы использовать, чтобы избавится от этой «метки». Сома замаскировал свой хохот кашлем, и придя в себя задал вопрос? — У-у тебя есть секунда? Себастьян проследовал за хихикающим юношей, хмуря брови, поняв, куда они идут. Он ещё никогда не был в комнате Сиэля. Хотя она была именно такой, как он и ожидал: чуть побольше и получше его собственной. Шикарный ковёр был полной противоположностью его деревянному полу, обои в комнате мальчика были как новые, когда в его комнате они пожухли и начали слезать со стен. И всё было королевского синего цвета. Там стояли две книжные полки на противоположных концах комнаты, и были полностью забиты. Не только книгами, но и статуэтками, множеством снежных шаров, кучей игрушек (если бы Сиэль был в сознании, он бы сказал, что они коллекционные), и множеством настольных игр. Там стоял широкий стол, на котором были раскиданы бумаги и бесчисленное количество обёрток от конфет. Сама по себе комната выглядела настолько же неряшливо, как и её обитатель, одежда валялась на полу, шкаф был открыт, и оттуда вываливалась куча разбитых игрушек. У Себастьяна руки чесались прибраться, чтобы хотя бы можно было увидеть пол. Там даже была встроенная ванная комната. — Ему плохо, — голос Джокера вернул его к реальности, и больше всего встревожили Себастьяна не его слова, а сам факт, что юноша здесь находился. Сиэлю не нравилось, когда кто-то находился в его комнате. В его комнате было пятеро людей. Хорошо, что он был без сознания, иначе он бы уже вспыхнул от ярости. Он был белее белого. Под его кожей можно было увидеть дорожки вен, вот насколько он был бледен. На его лице, шее и подбородке выступал пот, отчего он казался почти прозрачным. На душе Себастьяна заскребли кошки, мужчина видел, с какой болью мальчику давался каждый вздох. — Что с ним такое? Вчера всё было хорошо, — заявил Себастьян, подходя поближе. Как и каждый человек в его комнате, он положил руку ему на лоб и нахмурился, почувствовав жар. — У него астма или что-то типа того. Думаю, ему становится хуже, когда он заболевает, — начал Джокер, пожимая плечами. — У него была встреча с Фаустусом, поэтому, думаю, он его опять погружал. Запоминая это для будущих расследований, Себастьян взял Сиэля на руки: — Я отнесу его в лазарет. — НЕТ! — закричали четыре голоса в унисон. Сома даже спрыгнул с кресла. Он бы поспорил, но Сиэль выбрал этот момент, чтобы начать задыхаться ещё сильнее. Каждый его вздох звучал так, как будто он тонет, и кислород перестаёт поступать в его лёгкие. Не осознавая свои действия, Себастьян перевернул Сиэля набок, и хриплые вздохи, к счастью, утихли. Его одежда была сырой, а его тело буквально источало жар. Проработав в Святой Виктории столько времени, Себастьян не стал спорить, понимая, что пациенты знают, о чём говорят. — Тогда что мы будем делать? — Ему нужны лекарства, — заговорил Сома, — Но, что важнее, его ингалятор. Себастьян немедленно встал, оглядывая комнату. — Не, приятель, он не здесь. Его конфисковали после… инцидента с Фаустусом. Джокер и Фрэклз стали хихикать, а Сома усмехался. Увидев непонимание на лице Себастьяна, Фрэклз просветила его. — Ну, Улыбашке не нравится, когда его трогают, а доктор Фаустус часто очень много его лапает. Говоря в его защиту, Улыбашка сказал ему, чтобы убрал руки. Он не слушал, поэтому Улыбашка заставил его прекратить. Можно просто сказать, что доктор Фаустус до того дня не носил очки. Джокер резко прекратил смеяться: — Да… было ещё смешнее, когда он мог нормально дышать… — Его ингалятор находится где-то в офисе доктора Фаустуса. Достань лекарства из лазарета и ингалятор, а потом тащи свою попку назад, прежде чем он задохнётся или ещё что, — проинструктировала его Фрэклз. Как бы сильно его не раздражало, когда ему приказывают люди младше него, особенно когда они по какой-то причине негативно к нему относятся, Себастьян внял словам девушки и уже через минуту вышел из больничного крыла.۞
Если бы Себастьян отправился на эту миссию месяц назад, он бы на каждом шагу таился в углу, прятался за растениями и скрывался в тени. Но теперь он знал намного больше, поэтому бесстрашно расхаживал по коридорам. Нагруженный различными лекарствами, компрессами, таблетками от кашля и прочим, он направился в офис Клода. Люди, встречающие его на пути, не спрашивали, почему он не на своём посту, не пытались разузнать, почему в его руках была куча лекарств, даже не просили показать пропуск. Его это больше не удивляло, здесь все занимались своими делами, и никто не задавал вопросов. Здесь тоже не было ни одной камеры. Сложив добытые медикаменты на один из стульев, Себастьян постучался в дверь офиса Клода. У него была крошечная надежда, что мужчины там нет, но она была сразу же разбита голосом, разрешающим ему войти. — Извини, что беспокою тебя, Клод, но я надеюсь, у тебя есть минутка? — улыбнувшись своей лучшей «улыбкой для начальника», Себастьян закрыл за собой дверь. Клод сидел за столом, копаясь в бумагах, и выглядел так, будто его оторвали от дела. Что это, почти эмоция? Чудеса случаются. — …Я слегка… занят на данный момент, Себастьян. Что тебе нужно? — Себастьян был уверен, что видел раздражение в этих янтарных глазах. — О, мне ужасно жаль, — кажется, мужчина в очках не заметил сарказма в его голосе, — но мне просто надо узнать, стоит ли мне заполнять протокол, чтобы выйти за пределы больницы? Агни сказал мне, что сначала нужно для этого что-то подписать. Каждый раз, когда Клод поправлял свои очки, Себастьяну приходилось скрывать свою ухмылку, представляя, как Сиэль брызнул ему прямо в лицо своим ингалятором. Он так и видел самодовольство в глазах мальчика, мог представить, какое удовлетворение он испытывает каждый раз, когда видит Клода в очках. Клод, казалось, взвешивал плюсы и минусы решения просто послать Себастьяна куда подальше. Очевидно, минусов было больше, и он жестом дал Себастьяну знак сесть. — Из-за важности нашей работы и для безопасности наших пациентов, охрана здесь крайне важна. Тебе нужно будет заполнить заявление на временный отъезд, на которое Председатель должен будет поставить печать. Если это не очень личный вопрос, почему тебе так внезапно понадобилось уехать? Ему нужно было быть осторожным с ответом. Так как здесь у него нет контакта с внешним миром, свалить всё на смерть кого-нибудь из родственников не получится. Кроме того, у него не было намерений куда-то уезжать, поэтому ему нужно было выбрать самый простой вариант. — Это не слишком срочно. Моя сестра была беременна, когда я сюда устроился, если посчитать все месяцы, что я здесь, у неё уже родился ребёнок. Она от меня никогда не отстанет, если я хотя бы раз их не навещу. У него не было сестры, и он ненавидел детей. Но мог легко подделать письмо от имени своей воображаемой сестры, будто они уехали путешествовать, и он не сможет с ними встретится. Клод кивнул. — Ага. Извини, мне нужно выйти на минутку, достать необходимые документы, — заявил он, вставая с кресла и покидая комнату. Как только за ним закрылась дверь, Себастьян вскочил на ноги. Судя по тому немногому, что он знал о Клоде Фаустусе, и по тому, каким Себастьян считал его мудаком, «опасные» вещи он, вероятнее всего, хранит в своём столе. Какой же этот человек предсказуемый. Помимо ингалятора в ящике ничего не лежало. Его хранили, как трофей на своём особом месте. Это совсем не жутко, нет. Себастьян засунул его в карман и закрыл ящик. Пока он проходил мимо стола, его взгляд упал на бумаги, в которых копошился Клод, он случайно задел их и они разлетелись по полу. Стараясь не выругаться, он начал их подбирать. Сома безучастно смотрел на него с чёрно-белой фотографии, прикреплённой к одному из файлов. На его лице не было обычной весёлой улыбки и глаза радостно не блестели, и, может быть, именно это разожгло его любопытство. Он взглянул на самые первые отчёты. Четверг, 29 марта, 2008 года: Пациент X27 показывает улучшения. Он находился в Комнате 1800 уже шесть дней с момента инцидента. На сегодняшнем занятии признал, что подружился с Алистэром Чембером и попросил последнего вывести его на «свежий воздух». Однако всё ещё отрицает причинение вреда Чемберу, настаивает на том, что его смерть была случайна. Суббота, 31 марта, 2008 года: Эмоциональное состояние пациента X27 ухудшается. Использование проводов вызвало панику и не дало положительных результатов. Всё ещё говорит, что смерть Чембера не его рук дело. Среда, 4 апреля, 2008 года: Пациент X27 начал умолять о ванне. Его продолжительное загрязнённое состояние причиняет ему неудобство. Возможно, из-за чувства вины в смерти Чембера. Его кровь является для него неприятным напоминанием? Продолжить наблюдения. Пятница, 22 апреля, 2008 года: Пациент X27 начал вести себя инфантильно. Это уловка, чтобы внушить фальшивое ощущение безопасности? Проследить за этим. Отказывается отвечать на любой вопрос, отказывается от еды и воды, за ночь оказался в углу комнаты, где плакал. Понедельник, 8 мая, 2008 года: Пациент X27 был освобождён из комнаты 1800 после того, как его инфантильное поведение изменилось. Попытался задушить доктора Фиппса. Было получено разрешение помыться. Вернулся в больничное крыло. Продолжить наблюдения, уровень риска повысился до 6,5. Он оторвал свои глаза от бумаг и положил досье обратно на стол, когда услышал звук приближающихся шагов Клода. С трудом он снова нацепил вежливую улыбку, стараясь не паниковать. Сома убил кого-то из персонала? После того, как «подружился» с ним? Себастьян попытался забыть об этом, с улыбкой забрал из рук Клода бумагу и ушёл из офиса. Не факт, что Агни был в опасности. Может быть, это всё от недопонимания. Ведь Себастьян не верил, что некоторые пациенты были «безумны», и неважно, насколько сильно персонал на этом настаивал. Почему он должен верить в то, что Сома кого-то убил… ...слепая вера в кого-то, кто, может, планирует использовать Агни, чтобы выбраться из больницы и сразу же убить? Агни не знал, Агни не должен об этом знать, Агни искренне что-то чувствует по отношению к Соме (убийце) и не поверит в это, даже если пальцы Сомы будут обёрнуты вокруг его глотки… Он должен предупредить Агни.۞
Когда Себастьян вернулся в комнату Сиэля, Сома был единственным, кто сидел рядом с больным мальчиком. Он встретил Себастьяна радостной улыбкой. — Эй! Мы уже было думали, что тебя уже нужно пойти искать. Себастьян не ответил, видя, как близко были руки Сомы к шее Сиэля. Сома встал со стула, и Себастьян напрягся. — Дай мне инга… — Ты можешь идти, — резко отрезал Себастьян. — Я позабочусь о нём. Сома опешил, улыбка исчезла с его лица. Холодность, с которой к нему обращался Себастьян и его нечитаемый взгляд больно ранили юношу. Он сделал шаг назад. На секунду он задумался, что же он сделал, чтобы разозлить Себастьяна, но не мог ничего вспомнить. Снова улыбаясь, он решил, что такое поведение было вызвано простым волнением за Сиэля, и он выгоняет его, потому что хочет побыть с мальчиком наедине. — Хорошо. Увидимся, Себастьян.۞
— Сиэль, проснись, — сказал Себастьян, тряся мальчика за плечо. За последние два часа его температура спала, спасибо компрессу и таблеткам, которые он дал Сиэлю во время его коротких пробуждений. В этот период Себастьян стал свидетелем тому, что почти никто не видел в этом мире: бредящего Сиэля Фантомхайва. Себастьян честно готов признать, что это самое странное, что он когда-либо видел. Сиэль Фантомхайв на его взгляд был серьёзным, гордым, независимым и так далее и тому подобное. Он излучал превосходство, это было его естественным состоянием и никогда не выглядело тщеславно. Он просто был таким, какой он есть. Он держал всех на расстоянии вытянутой руки, и даже эта дистанция была привилегией для некоторых. Когда он смотрел на тебя, тебе казалось, что ты единственный человек на планете, все остальные просто исчезали. Но сегодня он был просто ребёнком. — Ну, давай, нет, не отворачивайся, тебе придётся её выпить, — настаивал Себастьян, раздражённый до чёртиков. Всё ещё сонный Сиэль отвернулся и уткнулся лицом в подушку, избегая ложку с микстурой. Жалобы на её вкус были заглушены подушкой, и, когда Себастьян попытался повернуть его, Сиэль отодвинулся подальше, а потом ещё дальше. Себастьян лелеял мысль о том, чтобы позволить этому маленькому мерзавцу сдохнуть. — Сам её пей! — фыркнул Сиэль, снял холодный компресс и вытер его о находившуюся слишком близко руку Себастьяна. Он обиженно надул губки, отчего обычный Сиэль был бы в ужасе. — Не я здесь болею, Сиэль, — вздохнул Себастьян, уже теряя терпение. — И не я! — это заявление прозвучало ещё более убедительно, если бы его не прервала волна хриплого кашля. Сотый раз за день мальчик воспользовался ингалятором. — Да, ты здоров, как бык. Себастьян воспользовался рассеянностью мальчика и засунул ложку ему в рот, закрывая его губы рукой, чтобы убедиться, что он не выплюнет микстуру. Снова. За это Сиэль заехал ему по лицу холодным компрессом. Снова. Если бы он знал, как сложно будет играть в медсестру, он бы позволил Соме следить за этим пацаном, неважно, убийца он или нет. Его мысли снова вернулись к этой теме, и он решил воспользоваться теперешним состоянием Сиэля, чтобы выудить у него ответы, которые он, наверняка, не смог бы получить, если бы мальчик был здоров. Хоть он и был болен и вёл себя, как пятилетний ребёнок, Сиэль всё ещё был собой, поэтому спрашивать надо было аккуратно. Выпив лекарство, Сиэль снова забрался под одеяло. И, если его взгляд о чём-то и говорил, так это о том, что он жутко дуется. — Сегодня я слышал одно имя. Алистэр Чембер. Думаю, он работал здесь? Взгляд Сиэля стал ещё злее. — Он был самым настоящим содомитом. Себастьян поднял бровь. — Он тебе не нравился? — Ни в коем случае, Шерлок. — И для этого была причина? Сиэль пожал плечами, вытирая нос о рукав. — Потому что он раздражал. — Мне казалось, тебя все раздражают, — не мог не подметить Себастьян. — Ты раздражаешь, — пробормотал Сиэль, садясь на кровати и пытаясь найти что-то в ящике прикроватной тумбочки. Он выглядел всё более и более удручённо, когда не мог найти то, что хотел, пока не издал победный клич. — Спасибо… Я слышал, что он был близок с твоим другом, Сомой. Сняв обёртку с леденца и внимательно осмотрев его, Сиэль запихнул его в рот. — С Сомой? Не особо. Не думаю, что они вообще разговаривали. Себастьян не сомневался в честности Сиэля. В таком состоянии у него не было причин врать, и, даже если бы он был полностью здоров, Себастьян бы ему поверил. Он вложил в этого мальчика слишком много, чтобы ему не доверять. Но всё же у него были сомнения. Себастьян прекрасно знал, что пока он не стал работать в этом учреждении, Сиэль большую часть времени проводил в своей комнате. Сома мог подружиться с Чембером и Сиэль бы этого не заметил. Не то чтобы Сиэлю было какое-то дело до отношений других людей. У него было достаточно сомнений, чтобы волноваться об Агни.۞
— Эй, Себастьян, как Улыбашка? — спросила Фрэклз, закрывая за собой дверь. Она уже перестала злиться, потому что была рада, что Сиэль получил свой ингалятор обратно. Он выглядел лучше, чем до этого, больше не задыхался, к его лицу вернулся цвет, и он спокойно спал. — Намного лучше. Он, наверное, проспит всю ночь, — зевнул Себастьян, потягиваясь на пластиковом стуле. О мальчике было намного проще заботиться, когда он был без сознания. — Почти восемь, я позабочусь о нём за тебя. Наверн, я здесь перекантуюсь. — Хорошо, — Себастьян разминал плечи, — Я загляну завтра. Спокойной ночи. — П-подожди! Себастьян остановился у двери и оглянулся, чтобы взглянуть на девушку. Ей было неловко. — Хм? — Ам… просто… спасибо. Знаешь, ты, эм, ты очень нам помог… Спокойной ночи, — она повернулась к нему спиной, но не слишком быстро, поэтому он видел её зардевшееся лицо. Себастьян вышел из комнаты, хихикая. Рядом с общежитием для персонала Себастьян наткнулся на Агни, который встретил его, махая рукой и радостно улыбаясь. Пока они шли к своим комнатам, они обсуждали работу, и, когда Агни упомянул Сому со счастливой улыбкой на лице, Себастьян не смог сдержаться. — Держись подальше от него. Слова покинули его, прежде чем он смог их обдумать. Это был больше приказ, чем просьба. С лица Агни соскользнула улыбка, но он не нахмурился. Это Себастьян смог бы стерпеть, он этого ожидал. Но Агни смотрел на него свирепо. Себастьян знал Агни многие годы, он часто раздражал его своей дерзостью, терпел, когда тот отчитывал его каждый раз, когда отвергнутая им женщина приходила к Агни жаловаться, был чёрствым и иногда просто самым настоящим мудаком, но никогда Агни не смотрел на него так. — Слушай, я не могу сказать, откуда я это узнал, но… он опасен, Агни. Он использует тебя. Если ты ему позволишь, он может тебя ранить, — Себастьян пытался поскорее объясниться, но Агни его не слушал. Обычно безукоризненно вежливый мужчина прекратил его поток слов взмахом руки. — Достаточно. От одного этого слова, произнесённого с такой яростной злобой, Себастьян сделал шаг назад. Какая-то его часть, та, что увеличивалась под яростным взглядом Агни, злилась, что Агни доверяет Соме больше, чем ему. Разве они не были друзьями долгие годы? Разве Себастьян не помогал ему справиться с самыми большими трудностями в его жизни? И всё же Агни больше доверял человеку, которого он едва знает? — Хорошо. Что бы ни произошло, это не моё дело, — крикнул Себастьян. Он умывает руки.