۞
Несколько последующих дней Себастьян спал, как на иголках. Он выпустил пациента из больничного крыла. Он сделал это за спиной своих начальников, он выпустил пациента. Использование его пропуска было зарегистрировано на каждой двери, через которую они прошли. А этих дверей было немало. И, несмотря на его волнение, ничего не произошло. Они вернулись в больничное крыло уже под утро. Сиэль сказал Себастьяну отнести Джокера в его комнату. После того, как они уложили Джокера в кровать, Сиэль буквально оттащил Себастьяна обратно в комнату досуга и поставил шахматную доску. Однако он не поставил фигурки в их начальные позиции, а вместо этого раскидал их по доске. Немного позже пришла Анжела. Её взгляд чуть дольше задержался на рубашке Сиэля, а точнее, на разрыве внизу, и сердце Себастьяна ушло в пятки. Сиэль слегка пнул его под столом, говоря ему без слов действовать как обычно. Анжела не сказала ни слова, улыбнулась им своей обычной дежурной улыбкой, и всё прошло, как обычно. На следующий день Себастьян вернулся к своим обычным часам работы. Он практически забежал в больничное крыло. К его удивлению, всё было нормально. Ну, так нормально, как может быть в больнице Святой Виктории. Джокер сидел на диване и как обычно смеялся и улыбался, никто не суетился, все вели себя, как обычно. Его искалеченная рука была спрятана под длинным рукавом его рубашки, но ладонь всё же выглядывала. Ни пациенты, ни санитары, никто на неё не пялился, даже самого Джокера не сильно волновало то, что одна его рука была теперь ничем иным, как мёртвым грузом. Нормальность этой ситуации практически сводила Себастьяна с ума. Когда Сиэль, как бы странно это ни было, добровольно вышел из комнаты, он почувствовал облегчение. Фрэклз тут же подняла голову в направлении его двери, встретилась с ним взглядом и молча сказала ему «спасибо, Улыбашка». Этого было достаточно, чтобы Себастьян понял, что та ночь действительно происходила, несмотря на то, как усиленно все делали вид, что это не так. Сиэль, слегка ухмыляясь, подошёл к нему своей обычной важной походкой: — Хочешь, сыграем? — Однако, к удивлению Себастьяна, в руках он держал не шахматную доску, а колоду карт. — В дурака? — предложил Себастьян, следуя за Сиэлем к их обычному месту, подальше от любопытных глаз. — Глупости. Мы играем в покер, это единственная приличная карточная игра, — ответил Сиэль практически обиженным тоном. Конечно, Сиэль выиграл, и, конечно, Себастьян с треском проиграл. Удивительно, насколько Сиэль был хорош в этой игре. Даже успехи в шахматах были ничем по сравнению с этим. — Вчера, когда Джокер проснулся, прошло трогательное воссоединение. Они все столпились в моей комнате, и этот чёртов Даггер трогал мои вещи, а потом они все начали реветь. Мне пришлось уйти, иначе меня бы вырвало, — шёпотом заявил Сиэль, злобно глядя на Даггера. — Как трогательно, Сиэль. — Бесит, когда люди плачут. Это раздражает, а этот звук, он просто… аргх, — очевидно, это было не слишком подходящее слово, чтобы выразить отвращение Сиэля на демонстрирование эмоций. Себастьян рассмеялся. Этой ночью Себастьян осознал, что так и не подал заявление об увольнении. Когда он начал подозревать, что в этом учреждении что-то не так, маленький голосок в его голове шептал ему, что он должен выбраться оттуда, пока не стало слишком поздно. Он видел, что они сделали с Джокером, помнит, каким встревоженным казался Алоис, когда вернулся из Комнаты, и потеря Сиэлем его самообладания при одной мысли, что он будет находиться рядом с этим местом. Подумать страшно, что с ними там делают. Его подозрения были подтверждены. Тогда какого чёрта он всё ещё там работал? Сумасшествие, должно быть, заразительно, потому что он должен быть безумным, чтобы хотеть работать в этом месте. Первым, что подумал Себастьян, когда приехал в Англию, было то, как же тускло выглядит это место. Ох, как он был неправ. Ему было так скучно везде, где он работал. Он всегда искал новых ощущений, и вот же они, в больнице Святой Виктории, может быть, даже в определённом мальчике с синими волосами. Если он что-то и понял после той ночи, когда они с Сиэлем спасли Джокера из Комнаты, помимо того, что происходит в этом месте, так это то, что что-то изменилось в их отношениях с Сиэлем. Он не мог точно сказать, что именно. Появилось доверие, дух товарищества, что-то такое. После этой ночи Сиэль стал чаще днём выходить из комнаты. В основном они играли в игры, в карты, настольные игры, иногда в словесные, вроде загадок или скороговорок. К сожалению, независимо от того, во что они играли, Сиэль всегда выходил победителем, но Себастьян был намерен свергнуть с трона этого маленького самодовольного узурпатора. Иногда они ни во что не играли, они разговаривали о разных вещах, о пациентах, сотрудниках. Иногда Сиэль спрашивал его о том, что происходит вне психбольницы, и в такие моменты в его лице и голосе отражалась почти детская радость, что выдавало его истинный возраст. Следующий месяц прошёл без всяких инцидентов, но Себастьян не позволял себе почувствовать себя в безопасности. Этот месяц был похож на спокойствие перед бурей.۞
«То как синий Поясок пробиваюсь сквозь песок, то лечу автомашину, ей откручиваю шину. То на пять певучих рук усадил я каждый звук. То звенящею походкой открываю дверь бородкой». Сиэль сидел в кресле, которое, как теперь знали все, было его креслом, положив руки на колени. Самодовольство так и было написано на его лице. Себастьян старался не хмуриться, вспоминая каждую строчку загадки. Он почти нашёл отгадку, когда ход его мыслей перебила Анжела. — Себастьян, тебя не затруднит отвести Сиэля в комнату для посещений? У него гость, — проинформировала она и как обычно ушла, не дожидаясь ответа, уверенная в собственном авторитете. Себастьян удивился. — Здесь есть комната для посещений? -… Ты же здесь работаешь, нет? — Сиэль встал с кресла, давая Себастьяну знак сделать тоже самое, — Вставай. Чем дольше она ждёт, тем больше распускает руки. Вдвоём они вышли из больничного крыла, Сиэль провёл Себастьяна по разным коридорам и вверх по лестнице. Он практически бежал, и Себастьяну пришлось ускорить шаг, чтобы поспеть за спешащим мальчиком. Вскоре после этого они достигли двери, и, не успел мальчик сделать и двух шагов, как на него налетело большое красное пятно. — О, нет, ты ещё больше вырос! Продолжишь в том же духе и больше не будешь таким милым! Это была леди в красном, у неё были яркие волосы, идеальный макияж, экстравагантное платье и шляпа практически с неё ростом. Она крепко прижимала Сиэля к своей груди, улыбаясь, когда он пытался выбраться из её цепких объятий. Он был ниже нее на целую голову. — Какого чёрта мне может понравиться, когда меня называют милым, — он, наконец, освободился, очевидно, не замечая своей недовольной гримасы, которая многим могла показаться милой. Женщина пригласила Сиэля сесть за один из нескольких столов на другом конце комнаты. Себастьяна раздражало, что это было слишком далеко, и он не мог подслушать их разговор.۞
— Ну, как дела у моего любимого племянника? — спросила Энн, подперев подбородок рукой, и дерзко улыбнулась мальчику. — Я твой единственный племянник, — уточнил Сиэль, — И у меня всё так же, как всегда. — Ох, дорогой, взбодрись, я проделала такой путь, чтобы тебя увидеть! И у меня такие потрясающие новости… — Ты выходишь замуж, — перебил её Сиэль, Анджелина запнулась. — …Как ты это узнал? — закричала она, потрясённая тем, что такой чудесный момент был разрушен. Честно говоря, она знала, что Сиэль вряд ли будет рад услышать эту новость, да у него и не очень-то получалось проявлять радость. Но, по крайней мере, она ожидала, что сможет хотя бы сама ему об этом объявить! — Кольцо на твоём пальце подсказало, — начал Сиэль, жестом показывая на бриллиант, которым она играла. — Хотя, оно скромнее, чем я мог бы ожидать. Ну, как его зовут? — Артур Уордсмит. Он тебе нравится, он пишет те книжки про убийства и загадки, которые ты любишь читать, — переполняющая её гордость практически заставила его улыбнуться. — За него? Хм, он талантливый. Его последняя работа была интересной, хотя она очень затянуто начиналась. Скажи ему, чтобы над этим поработал. Анджелина закатила глаза: — Я передам ему это сооб… — Поздравляю, тётя Энн, — сказал он так быстро, стараясь не встречаться с ней взглядом, как будто, если он не скажет это сейчас, то не сделает это больше никогда, и Анджелина тепло улыбнулась ему, видя в нём старого доброго Сиэля. Ему определённо было неуютно, и, как бы ей не нравилось смотреть на то, как ёжится её племянник, она решила смилостивиться над ним. Рыская по карманам, она взглянула на незнакомого санитара у двери: — Лиззи хотела, чтобы я тебе это передала. Сиэль оторвал взгляд от стола, заметив в руках Энн конверт. Она начала думать, что, может быть, он его не возьмёт, представляя лицо девочки, если ей придётся его ей вернуть, но потом конверт был выхвачен из её руки и спрятан в карман штанов: — Да, спасибо. Энн долго смотрела на своего племянника. — Что-то в тебе изменилось. Что-то произошло? Надеюсь, что-то хорошее. Анджелина еле противилась желанию протереть глаза, потому что тень улыбки появилась на лице Сиэля. Она заметила, как его взгляд скользнул в направлении незнакомца. — Можно и так сказать.۞
Он опаздывал на час, сорок семь минут и двадцать две секунды. Не то чтобы Сиэль считал. Он выбрался из постели в такую рань, а Себастьяну хватило наглости не прийти на работу. Настоящий профессионал! Сиэль тихо фыркнул, закидывая ноги на подлокотник кресла и скрещивая руки на груди. Может, он заболел? — … Ты ведь даже не продумал этот ход, нет? — вздохнул Сиэль, раздражённый тем, что Алоис просто взял и поставил свою ладью на другой конец доски. Господи боже, ему было так скучно, что он играл в шахматы с Алоисом. — Конечно, продумал! Как ещё моя рука могла бы её подвинуть? — Алоис показал Сиэлю язык. Сиэль ещё раз фыркнул, очевидно, не замечая этого, хотя это точно заметил Алоис. Забавно было смотреть на то, как Сиэль так из-за чего-то переживает. Это определённо случалось крайне редко. Полчаса спустя он подсчитал, что Себастьян опаздывает на целых два часа, семнадцать минут и девятнадцать секунд. Сиэль усиленно делал вид, что не дуется, несмотря на то, что надул губы, пока Алоис играл в войнушку шахматными фигурками. Сиэль был рад, что блондин хотя бы перестал их облизывать. В этом месте так трудно было достать дезинфицирующее средство. — Сиэль, можно тебя на минутку? — сказал, появившийся из ниоткуда Себастьян. Он стоял сбоку от Сиэля и смотрел на мальчика. Вместо того, чтобы встать, Сиэль просто взглянул на Алоиса, и блондин возмущённо запыхтел, уходя прочь, отчётливо бормоча что-то, что звучало как «братаны важнее шлюх». — Где ты был? — спросил Сиэль, не сумев скрыть раздражения в своём голосе. Себастьян занял место Алоиса, и, с ухмылкой на лице, протянул ему кое-что. — Бард мне позволил воспользоваться его кухней. Удивительно, там действительно можно готовить еду. Кто-то должен ему об этом сказать, — заявил Себастьян, внимательно наблюдая за лицом Сиэля. Сиэль Фантомхайв может быть и был изолирован от социума долгие годы, и все эти годы он был вынужден питаться «деликатесами» Барда, но он всё ещё помнил, как выглядят сладости, и будь он проклят, если перед ним на столе не стояла булочка с заварным кремом. Себастьян даже не заметил, как булочка исчезла, и единственным доказательством её существования остался только крем, который Сиэль быстро слизывал со своих пальцев. — …Это… было очень вкусно. Ты… можешь готовить? — сомнение в голосе мальчика его почти обидело. — Технически, ты печёшь булочки, но я тебя понял. Тебе понравилось? — нервозность, а точнее небольшая нервозность, с которой он ждал ответа от Сиэля, сильно раздражала. Сиэль удивлённо взглянул на него. — Да, понравилось. Ты понимаешь, что теперь ты мой личный пекарь, да? — сказал он, как ни в чем не бывало, и Себастьян рассмеялся. — Полагаю, что да. С днём рождения, Сиэль. Сиэль снова удивился, и в его глазу скользнуло удивление. — А, да. Спасибо. Себастьян заметил, что мальчик выглядел так, будто бы попросту забыл, когда у него день рождения.۞
Когда Клод Фаустус смотрит на тебя, действительно смотрит, он видит всё. Когда у него с кем-то проходил сеанс, он всегда снимал очки, убирая единственную защиту пациента от этих пронизывающих насквозь янтарных глаз. Он видел твоё прошлое, твоё настоящее, может, даже будущее, хотя он вряд ли захотел бы поделиться этими секретами. Он видел каждый твой изъян, все несовершенства твоей личности. Он видел, что тебе нравится или не нравится, твои сны и кошмары. Он знал, какие страхи живут в твоих мыслях, и он был лично знаком с каждым твоим внутренним демоном. Клод Фаустус видел всё. По крайней мере, в это верил Алоис Транси. Ему нравилось, когда Клод на него смотрел. Клод знал, какой он грязный, но всё равно смотрел на него. — Почему ты не принимаешь свои медикаменты, Алоис? — больше всего ему нравился голос Клода. Он был мягким и всегда звучал так, будто бы он шепчет, будто бы всё, о чём они говорили, было тайной, которую знают только они. Ещё его голос всегда успокаивал. Но не сегодня, потому что Алоис сегодня не был Алоисом. — Меня от них тошнит, — шёпотом ответил блондин, глядя в сторону, чтобы не видеть эти пронизывающие насквозь глаза. Прошла уже неделя с тех пор, как Алоис перестал принимать таблетки, и он начал вести себя иначе. Стал тише, более замкнут. Все заметили, особенно доктор Фаустус. Какую-то часть Алоиса это будоражило. — Я так не думаю, я бы заметил. Я всегда на тебя поглядываю, Алоис. Он почувствовал ещё больший трепет от этих слов, они звучали более интимно, чем должны были бы. — Лжец. Ты видишь меня только потому, что смотришь на Сиэля, — выплюнул Алоис, не так, как обычно звучала его злоба, но разочарованно, с горечью. Клод положил на стол свой карандаш и блокнот и посмотрел на Алоиса таким взглядом, что мальчик не мог опустить глаза, как бы сильно он этого не хотел. — Наоборот, Алоис. Я вижу тебя. Надежда расцвела в груди Алоиса, словно цветок, лепестки раскрывались с каждым добрым словом Клода всё больше и больше. Его щёки зардели, и он заставил себя отвести взгляд, чтобы не попасться в паутину Клода. Мужчина встал со стула, медленно обошёл стол и подошёл ближе к сидящему мальчику. Клод встал на колени перед ним, положив руки на колени Алоиса. Он сильно их сжал, успокаивая, но Алоис не мог остановить голосок в своей голове, который говорил ему, что лицо Клода было таким же безэмоциональным, как обычно. — Алоис, — хрипло шептал он, приближаясь с каждым словом всё ближе. — Я хочу, чтобы тебе стало лучше. Просто подумай, когда тебе станет лучше, я заберу тебя отсюда. Только ты и я. Ты же хочешь этого, не так ли? Ты хочешь, чтобы мы были… вместе, правда? Открылась дверь, но Клод схватил подбородок Алоиса до того, как он смог повернутся и увидеть, кто вошёл. Надежду сменила паника, когда новоприбывший человек дал что-то Клоду в руки. — Закрой глаза, — дыханье Клода достигало его лица. Оно было тёплым и знакомым. — Н-нет. На секунду маска Клода соскользнула, и под ней был взгляд боли, который сильно ранил Алоиса: — Ты же доверяешь мне? И Алоис, хватаясь за эту маленькую ниточку надежды, которую он чувствовал, когда Клод смотрел на него, действительно смотрел на него, доверился этому мужчине, и позволил своим сапфировым глазам закрыться. Мягкие губы неуверенно коснулись Алоиса, и он удивлённо ахнул. Клод принял это за приглашение исследовать глубже и засунул свой язык Алоису в рот. На секунду его надежда оправдалась, и если бы Алоису так сильно не хотелось бы плакать, он бы рассмеялся над собственной тупостью. Бог знает, сколько таблеток заставил его проглотить Клод этим псевдопоцелуем, но, когда его язык покинул его рот, а губы отпрянули, Алоис уже проваливался во тьму. Но перед тем, как всё почернело, он увидел, что вторым человеком здесь была Ханна, но… вероятно, у него были галлюцинации, потому что ему показалось, что у неё два глаза.۞
Привет, Джим, добро пожаловать домой, — встретила его незнакомая женщина с фальшивой улыбкой на лице, придерживая для маленького блондина дверь. Джим не ответил, просто прошёл мимо неё в поместье. Всё в этом месте так и кричало «клише»: дорогие красные ковры и гобелены, рассказывающие истории, которые владельцы этого места не удосужились узнать. Кому нужно было учиться, когда они были рождены в богатой семье? Женщина, открывшая ему дверь, взволновано побежала за ним. — П-подожди! Мне нужно показать тебе, где комната хозяина! Джим остановился, оглядываясь на женщину с таким выражением лица, от которого она застыла на месте: — Я прекрасно знаю, где его комната, — и продолжил идти дальше. С каждым шагом, приближающим его ближе к ненавистному мужчине, Джим думал. Думал и думал, и думал, но бесцельно. В его мыслях не было ни ответа, ни плана, ничего. Он надеялся, что ему больше никогда не придётся ходить по этим коридорам. Чёрт возьми, Лука. Он не стучал, хотя его всегда учили делать это, когда он оказывается в доме кого-то превосходящего его. Но он не считал эту сволочь лучше себя. Этот мужчина был непристоен во всех смыслах этого слова. Он был непристойно толст, непристойно одет, непристойно извращён. Легко было потерять веру в человечество, когда смотришь на таких «людей». — Где Лука? — рявкнул Джим, перейдя порог комнаты, не желая тратить время на это животное. Мужчину, лежащего на кровати, прикрывала только тонкая простыня, и она почти ничего не скрывала от юных глаз Джима. — Он жив, — было единственным ответом, который получил блондин, мужчина приглашающим жестом гладил кровать. Они оба знали, как всё будет. Слова были не нужны. Джиму было глупо сбегать. Теперь Лука страдал за глупость своего старшего брата. Джим не мог позволить ему страдать, даже если это и значило, что никакой душ не сможет его отмыть. Грязные пальцы гладили его кожу, отвратительные губы везде к нему прикасались, в его тело жёстко вторгались. Он приказал Джиму стонать, стонать, как маленькая шлюха, и Джим подчинился, ненавидя себя за каждый звук, исходящий из его искусанных губ. Каждый раз, когда мужчина заканчивал своё дело, он спрашивал: — Где Лука? — и мужчина обещал ему, что мальчик жив, обещал, что если Джим будет хорошо себя вести, он расскажет. Каждую ночь Джим ложился, закрывал глаза, блокировал вздохи и стоны над ним, и думал об их деревне. Думал вернуться туда с Лукой, жить с доброй леди, которая иногда давала им еду, когда могла себе это позволить. И однажды Джим станет чистым, и будет смотреть на то, как маленький Лука растёт, и убедится в том, что никто не тронет его так, как этот мужчина трогает его и… — Я хочу видеть Луку сейчас! Не трогай меня! Я сказал, сейчас! … потом они пойдут в школу, как обычные дети, заведут друзей и будут играть в забавные игры, и будет здорово однажды жениться… — Ты обещал мне! Ты обещал мне, что он жив! …если он когда-нибудь женится, то на женщине, похожей на ту добрую леди из деревни. У неё были такие красивые глаза, так всегда говорил Лука. Или на ком-нибудь, похожем на мужчину, который пришёл в поместье и пообещал отвести его в лучшее место… — Почему?! Почему?! Почему?! Как ты мог?! О-он… …мужчина, который убрал кровь и избавился от тела этого старика. И, когда он попросит, чтобы его звали Алоисом, мужчина не будет задавать вопросов, возьмёт его за руку, вытрет его слёзы и уведёт из этого ужасного места…۞
Проснулся он уже ночью в своей собственной постели. Кто-то включил ночник, наверное Агни смог прокрасться в больничное крыло. Тусклый жёлтый свет освещал комнату, отгоняя от мальчика тени. Его живот болезненно скрутило, глаза болели так, что ему казалось, будто перед ним кружатся крошечные круги. От этих чёртовых таблеток ему было так плохо. Он должен был знать, что сделает Клод, это был не первый раз, когда он применял к Алоису такой метод, чтобы получить то, чего он хочет. Но так же Алоис знал, что не смог бы отвергнуть его, даже если бы он увидел таблетки в руке Клода. На какую-то секунду ему нужно было просто притвориться. К горлу подступил комок, а в глазах выступили слёзы, и это было точно не от боли в голове, и… — Ой, Джим, если ты начнёшь плакать, богом клянусь, я потеряю даже ту толику уважения, которое у меня к тебе осталось, — внезапный голос напугал блондина. Оторвав взгляд от стены, на которую он усердно пялился всё это время, он посмотрел на другую сторону кровати. Сиэль нахмурился, переворачивая страницу книги и слегка ёрзая на пластиковом стуле. Комендантский час уже давно закончился, что значило, что Сиэль заперт с ним. Он был здесь с восьми часов, ожидая, когда он проснётся? Алоис улыбнулся ему сквозь слёзы: — Тогда мне снова придётся заслужить это уважение? Сиэль не пытался его успокоить, когда Алоис начал рыдать, его слёзы бесстыдно лились по щекам. Он уткнулся лицом в подушку, чтобы заглушить звуки, которые, он знал, ненавидит Сиэль. Сиэль не спешил обнять его, как сделал бы кто-нибудь другой, не сказал ему, что всё будет хорошо. Это было неписаным правилом для пациентов Святой Виктории, никогда не говорить, что всё будет хорошо. Потому что это мерзкая ложь. Вместо этого Сиэль продолжил читать свою книгу, осторожно протянув руку и касаясь пальцами волос Алоиса. Лука тоже всегда гладил его по волосам. Должно быть, прошли минуты или часы, когда рыдания Алоиса переросли во всхлипы, и, наконец, в глубокие вздохи. Сиэль продолжал гладить блондина по волосам до тех пор, пока не удостоверился в том, что он не перестал плакать. Потом он закрыл книгу и выжидающе посмотрел на своего друга. — Клод поцеловал меня, — наконец сказал Алоис, практически страшась встретиться с Сиэлем взглядом. Сиэль даже не пытался скрыть своего отвращения, его желание помыть руку, которой он гладил Алоиса по волосам, было так очевидно, что блондин почти рассмеялся. — Я никогда не пойму твою одержимость этим доктором, — сказал Сиэль, качая головой. Алоис усмехнулся. — Наверно она схожа с твоей одержимостью этим Себастьяном. — Боже правый, ты верно свихнулся. Одержимостью? Это даже близко не стояло… — Это наверняка то же самое! Потому что Сиэль играет с ним, говорит с ним, и даже слушает, когда он ему отвечает! Отрицай это сколько хочешь, но ты доверяешь ему! То, что между тобой и Себастьяном, очень похоже на то, что я чувствую к Клоду… — Глупость, он мой билет из этого места, ничего больше, — ответил он непреклонно, и взглянул на Алоиса таким взглядом, чтобы тот не смел спорить. Алоис рассмеялся: — Так мило, что ты в это веришь! Забавно было то, как противоречил себе Сиэль и даже этого не осознавал. Сиэль всегда всё подмечал, но, когда дело доходило до него самого, он был слеп. Он сказал, что Себастьян — его билет из этой больницы? Хотя он никогда не отрицал, что безумен, Сиэль всегда был так уверен в том, что ему самое место в Святой Виктории. Он действительно намеревался уйти? Алоису внезапно стало в десять раз хуже. — Сиэль… Когда ты уйдешь отсюда… ты… ты бросишь и меня тоже? Сиэль был поражён, очевидно, он никогда не думал, что кто-то тоже хочет отсюда сбежать. Какое-то время он то открывал, то закрывал рот, прежде чем он снова открыл свою книгу, и Алоис понял его ответ. Он закрыл глаза всего лишь на секунду, но, оказалось, прошли часы, и к тому моменту, когда он их снова открыл, уже стояло утро. Звук скребущегося о пол стула разбудил его, он открыл глаза и смотрел на то, как удаляется Сиэль. В последнее время казалось, что Сиэль только и делает, что уходит от него к Себастьяну, к свободе. И Алоису снова захотелось плакать. Сиэль остановился у двери, взявшись за ручку, и не оборачиваясь, сказал: — Я не буду вечно держать тебя за руку, Алоис. Ты большой мальчик… но я не брошу тебя здесь. Обещаю.۞
Иногда Алоис думал, что Сиэль был прямо как котёнок. Когда он бодрствовал, почти для всех он был неприступен и холоден. Конечно, Алоис знал его гораздо лучше, чтобы так думать, но именно таким Сиэлю нравилось казаться. Хотя когда он спал, Сиэль был просто очарователен. Прямо сейчас, когда он лежал рядом с Алоисом, положив голову ему на бедро, он так и выглядел. Если бы он не спал, он бы отдёрнул руку Алоиса и сел, чувствуя смущение за то, что показал себя в таком свете. Все, кроме Дорселя и Снейка, которые скрылись в комнате первого час назад и ещё не вышли, сидели в кругу в комнате досуга. Санитаров рядом не было, потому что Гробовщик проводил для них какой-то тренинг, и никто из пациентов им не завидовал. Фрэклз смеялась так сильно, что охрипла, её лицо было красным, как помидор: — Хорошо! Хорошо! Я бы… ну, я бы убила Грелля, потому что он говорит, что я старомодная. Я бы вышла замуж за Рональда, мне кажется, он весёлый. И это значит, что я… — Давай, тебе придётся это сказать! — захихикал Даггер. Фрэклз покраснела ещё сильнее, если это вообще возможно, прежде чем не вскинула руки вверх: — Агх! Хорошо! Я бы трахнула Уилла! Он сто процентов адски хорош в постели. Теперь очередь Сомы! Ам… Окей, давай так, Кантербери, Агни и Ханна? Сома даже не задумался, дерзко улыбаясь Фрэклз: — Могу я трахнуть и жениться с одним и тем же человеком? — Нет! Нужно выбрать! — надулась Фрэклз, а Джокер рассмеялся, тыкая её локтем в бок. — Глупости, Долл. Знаешь, В любви все средства хороши. — Ладно! Алоис, тебе Себастьян, Клод и… Анжела. Все одновременно раздражённо вздохнули, они бы не могли этого повторить, даже если бы попытались. — Пусть Анжела сдохнет, — без запинки начал Алоис, — Я бы с радостью трахнул Клода! Но Себби занят, ты же знаешь. Джокер усмехнулся: — Это точно. Его Улыбашка уже забил. — Я представляю, чем они занимаются во время их ночных рандеву, — пропел Даггер, сразу же нахмурившись, когда Бист отметила: — Я не думала, что ты знаешь такие умные слова, братик. Рука Алоиса была тут же откинута с растрёпанных волос Сиэля, мальчик резко сел, понимая, на ком спал. Его раздражительность была притуплена его сонливостью. — Доброго дня, солнышко, — очевидно, Даггер уже справился со своей обидой, подмигивая мальчику, — Мы думали, ты проспишь весь день. — Как кто-нибудь может спать, когда тут так громко орут такие глупости? — жалуясь, ответил Сиэль, потирая глаза. Алоис и Сома переглянулись между собой и тайно улыбнулись друг другу. У мальчика краснели только уши, и прямо сейчас они были огненно-красного цвета.۞
Сиэль наконец-то добрался до более-менее приличной части книги, когда дверь в его спальню открылась, в неё вошёл Алоис и тихо закрыл её за собой. — Вон, Алоис. Сегодня мы слишком долго с тобой общались, — злобно сказал Сиэль, всё ещё краснея из-за того разговора, который начал с другими Алоис. Блондин проигнорировал его, медленно подошёл к кровати мальчика и сел на край. Сиэль нахмурился, блондин снова становился самим собой, кажется, его депрессивное состояние прошло. Мальчик с одним глазом продолжил читать. Алоис заговорит, когда будет готов. Через час Алоис, наконец, начал говорить, и то, что он сказал, Сиэлю не понравилось. — Эй, Сиэль… ты действительно переспишь с Себастьяном? Уши Сиэля снова вспыхнули красным, и он был благодарен за то, что его длинные волосы их закрывали. Он сердито выплюнул: — Конечно, нет. — …ладно. Сиэля это не одурачило, он знал, что эта тема не закрыта. Он продолжал смотреть в книгу, но читать не продолжил. Несколько минут спустя Алоис снова спросил. — … Ты бы переспал с ним, если бы это значило, что он заберёт тебя отсюда? — Нет, — ответил он без колебаний. Он произнёс это, как только блондин закончил свой вопрос. — Я не дам никому себя использовать. — А ты разве не используешь Себастьяна? — уточнил Алоис, повернувшись так, что теперь его лицо было обращено к другу, но его глаза были по-прежнему закрыты. Сиэль закатил глаза. — Это абсолютно разные вещи. Себастьяну не будет больно из-за того, что делаю я. Началось неловкое молчание, и Сиэль был почти рад, когда Алоис его развеял. — Сиэль… я всегда честен с тобой, поэтому хотя бы раз будь честен со мной, ладно? Мне нужно знать… Тебе действительно нравится Себастьян? — тогда Алоис открыл свои глаза, и его взгляд был настолько беспомощен, что подействовал даже на Сиэля. Он был уже готов сказать «нет», услышав вопрос, но, когда Алоис так смотрел на него, так умолял рассказать правду… плюсов в том, что он расскажет правду Алоису, не было, но и минусов тоже не было. Сиэль очень долго думал над ответом, и Алоис был благодарен за это. — Я… не знаю. На мой взгляд, Себастьян не такой, как остальные, вроде Эша и Фаустуса… но я не знаю, так ли он важен для меня, как для тебя Фаустус, а для Сомы Агни, — Сиэль запнулся, неуверенно нахмурил брови и произнёс почти шёпотом: — Я не уверен, способен ли я на такие чувства. Алоис осторожно подполз к нему поближе, не дотрагиваясь, и попытался заглянуть Сиэлю в глаза: — Ты способен на это, Сиэль. Ты и я, мы похожи. Если я могу это чувствовать, то ты тоже можешь. Послушай, я… я вижу, как Себастьян смотрит на тебя. Хах, забавно. Ты этого не замечаешь, и я уверен, он тоже, но все остальные да. Сиэль не ответил, стараясь не смотреть на блондина. — Сиэль… ты хочешь быть способным на эти чувства? Это была самая большая проблема. Ни чувствовал ли это Себастьян, ни чувствовал ли это Сиэль, а позволит ли себе это Сиэль. — Нет! Не хочу. Я не хочу, чтобы это было использовано против меня. Это слабость, Алоис! — Сиэль практически кричал, на его лице сквозила такая оторопь, что Алоису так и хотелось его обнять. — Тебе надо вернуться в свою комнату. Скоро комендантский час. Алоис знал, что слишком надавил на своего друга. В первый раз в жизни он не стал спорить, встал с кровати и подошёл к двери. Какая-то его часть хотела уйти молча, он знал, что лучше оставить Сиэля в покое, но он не хотел, чтобы Сиэль думал так, как думает. — В этом и смысл, когда тебе кто-то нравится, Сиэль. Ты можешь быть настолько слабым, насколько хочешь, и человек… человек будет сильным за вас обоих. Сиэль не ответил, и Алоис больше ничего не сказал об этом. — Спокойной ночи, Сиэль.