Маскарад

Чайник над волшебным огоньком дымился и весело свистел, настойчиво извещая хозяев о добросовестном выполнении возложенной на него обязанности. В мертвом полумраке белесый пар, бодро стремящийся к потолку, но рассеивающийся, не долетая до него, казался чем-то инородным, слишком беззаботным для места, в котором ему посчастливилось появиться. Прибранные поверхности дремали, убаюканные тихой безысходностью, неподвижный воздух провонял затхлостью, и, казалось, не ступала на порог этого дома нога разумного существа, но огонек жизнерадостно танцевал, чайник гудел и все такими же задорными облачками пыхал его металлический носик. Уверенный двойной стук в дверь потревожил дремлющих в укромных уголках обитателей дома. С опаской и любопытством выглянули они из своих убежищ узнать, кто вознамерился нарушить безжизненный покой. Задвигались тонкие усы, зашевелились хрупкие лапки, из смежной комнаты вылетела девушка, на ходу натягивающая светлую кофту. Перед старой дверью она затормозила, застегивая последние пуговицы, и внезапно замерла, озаренная страшной догадкой, однако проигнорировать стук не посмела. — Г-господин, — уважительное обращение прозвучало блеянием идущей на заклание овечки. Роксана посторонилась, впуская стоящего на пороге молчаливого Чжонхёна в комнату. Прежде чем принять безмолвное приглашение, гость по своему обыкновению смерил девушку непроницаемым взглядом, ведающим о сокровенных мечтах, вызнающим любые тайны. Вместе с ним в комнату ворвался свежий ветерок, мельчайшие пылинки с готовностью вспорхнули со своих мест и изящно затанцевали в падающем из дверного проема свете. Тревожно завжикали невидные крылышки по углам. Дверь Роксана прикрыла аккуратно, словно от этого зависела ее дальнейшая жизнь, а выполнив сие важное действие, так и осталась стоять спиной к нежеланному визитеру. Чжонхён встал посередине комнаты, и сам не спеша переходить к причине своего визита. Чайник пыхтел белым паром, обитатели блестели черными глазками, Чжонхён молчал. Нечто нехорошее вызревало мягкотелой бабочкой в крепком коконе. В напряжение, наполняющее отяжелевший воздух, вновь затхлый и неподвижный, с бесцеремонностью состава из смежной комнаты ворвался вопрос: — Кто там, дорогая? Нежданный гость тут же направил шаги к источнику, а ему наперерез испуганной кошкой метнулась опомнившаяся девушка. — Нет, пожалуйста, — девушка раскинула руки в стороны, перекрывая собою узкий проход. — За свои поступки следует отвечать, — раздражающе спокойным голосом напомнил ей Чжонхён, но остановился. — Я отвечу, — закивала Роксана. — Я отвечу, — повторила она, особо выделив местоимение «я». — Хорошо, — кивнул Чжонхён в ответ, уверенно отодвинул растерявшую силы девушку и продолжил свой путь в смежную комнату. Роксана осталась стоять, бессильно опустив руки, бесцельно глядя на завораживающий танец пылинок, подсвеченный одиноким лучиком, пробравшимся через щель между шторами на окнах. Донесшийся до ушей удивленный возглас, секундный звук борьбы и первая слеза скатилась к ее задрожавшим губам. Чайник весело пыхнул, едва подпрыгнув на своем крючке, и позабытый всеми задребезжал с удвоенной интенсивностью. — Ему недолго осталось, — сообщил Чжонхён чуть погодя, бесшумно появившись за спиной девушки. — Да, я знаю, — подтвердила его слова Роксана, с усилием проглотив рвавшийся из груди истерический смешок. Чжонхён с интересом обошел девушку и остановил свой взгляд на заплаканном пухлощеком лице. Уделив повышенное внимание расположению досок на полу, Роксана слизала с губ соленые слезы, не находя смелости встретиться с внимательными черными глазами, после чего ощутить на себе их древнее колдовство. — В следующий раз буду знать, чьим обещаниям верить, — выдохнула она, стремясь победить собственную неуверенность. — Не думаю, что у тебя будет следующий раз, зайка, — гость пальцами подцепил подбородок девушки, приподнял побледневшее лицо. — Мной двигали благие намерения, — девушка избегала пытливого взгляда изо всех сил. — Которыми мостится дорога в самое пекло. Я встречу тебя лично. Ты согласна? — Все лучше, чем застрять между мирами. — Бомми не застрянет между мирами. Я не позволю. — Вы сжигаете его в собственных эмоциях. — Я закаляю его, — весьма уверенно возразил гость. — У вас не получится, он всего лишь человек. Он сгорит заживо. — Время покажет, — попытка образумить молодого человека пропала впустую. Роксана лишь кивнула на безапелляционный ответ, внутренне уверенная в собственной правоте. — Ты на меня даже не взглянешь? Не отваживаясь противиться приказу, девушка прервала тщательное изучение рисунка на жилете гостя. Глаза черным омутом затягивали на самое дно, бесцеремонно ворошили воспоминания, тревожили чувства, внося сумятицу в мысли. — Я вижу смерть за вашей спиной, — помутневшие глаза девушки широко распахнулись. — Ее черные пальцы касаются вашего плеча. — Моя верная и очень алчная подруга. — Я… не хочу уходить с ней сейчас, — чуть слышный шепот звучит мольбой. — Он тебе нравится? — констатировал Чжонхён в бессмысленном вопрошающем тоне. — Да, — без малейших колебаний последовал ответ. Перед увлажнившимися глазами встало красивое улыбающееся лицо с милой ямочкой на одной щеке. — Отдай мне его поцелуй, — шепнул Чжонхён, касаясь губами невольно приоткрывшегося рта. Просьба, напоенная соблазнительным теплым дыханием, была исполнена пусть и неохотно, но с едва сдерживаемой горячностью. Зажужжал тревожно один угол комнаты, однако двое у самого входа казались слишком занятыми друг другом. — Это была не я, — задыхаясь, словно совершив забег на длинную дистанцию, прошептала Роксана по прошествии пары минут. — Не я. Прикосновение пальцев на ее подбородке растеряло мягкость, взамен принеся легкую боль. Чжонхён вгрызся взглядом в самую глубину испуганных глаз, перепахивая воспоминания без прежней ленивой осторожности. Девушка обвисла в его руках, никоим образом не защищаясь от грубого вторжения в свои воспоминания. — Гарда, — только и произнес он по истечении минуты. — Что понадобилось от Бомми королевской страже? Хотя, — Чжонхён усмехнулся, — думаю, стража просекла, что главная артель колдунов роет окопы. — Скорее всего, — слабо прошептала девушка, очумело хлопая глазами. — А эта девчонка тоже не промах. Зацепилась сразу за двоих. Хотя я надеялся, что Бомми окажется более устойчивым к женским чарам. — Вы тоже не столь устойчивыми оказались, — слабо возразила девушка. Чжонхён улыбнулся с раздражающей снисходительностью во взгляде. — Мне необходимо это подкрепление, даже если оно цепляется за меня исподтишка. Большое дело творится, — туманно намекнул он. — Гарда не щадит демонов. — Не демоны целью стражи являются в этот раз, — Чжонхён вновь знающе улыбнулся. — Ее невольная помощь может оказаться неоценимой, — задумчиво сообщил он, казалось, самому себе. Роксана осторожно выбралась из его объятий, то и дело теряя контроль над телом, пошатываясь, словно ребенок, впервые вставший на ноги. — Что Вы собираетесь делать? — хрипло поинтересовалась она, суетливо заправляя волосы за уши. — Что? — Чжонхён обратил, наконец, на нее внимание и подхватил ее за талию, когда девушка вновь начала заваливаться назад. — Для начала продлю жизнь твоему… — он махнул рукой в сторону посещенной ранее комнаты. — Как? — девушка с надеждой затаила дыхание и несмело подняла взгляд к красивому лицу. Все ее попытки вытащить дорогое существо из лап смерти оборачивались обманом. С каждым бессмысленным шагом, сделанным во имя спасения, она лишь глубже увязала в колдовской трясине. Нельзя никому доверять, но и не доверять было выше ее сил. Если есть хоть малейшая возможность, за нее нужно хвататься. — Привяжу его к тебе, — бесстрастно пожал Чжонхён плечами. — Будешь его поддержкой, будешь питать его. И умрет он со смертью твоего тела. От тебя будет зависеть его жизнь. Как тебе такой расклад? — Чего Вы желаете взамен? — Твое молчание. — Вы можете закрыть мне рот, лишив меня жизни, получится менее затратно. Чжонхён вновь поддел пальцем ее подбородок и ухмыльнулся широко, не скрывая самодовольства. — Менее затратно и куда как менее смешно. Девушка кивнула, не решаясь и дальше испытывать судьбу. Чжонхёну ли не знать о ее суицидальных попытках, тем более теперь, когда он почти вошел в силу. Смешно. И горько. Тем не менее, выдох облегчения мягко влился в тишину. Чжонхён резко развернулся и быстрым шагом направился к возбужденно подпрыгивающему на крючке чайнику. Одним взмахом руки чайник был опрокинут на пол, из горла полезли черные усачи и тут же зашуршали к темнеющим углам, откуда доносилось тихое попискивание. Минута за минутой черные точки растворялись в темноте углов, щелкали ножки, стучали о пол панцири, дымился след. Постепенно стих шум, темнота в углах растворилась и в комнате значительно посветлело. — Они донесут, — девушка выглядела взволнованной. — Не вся чернота в городе является порождением ваших колдунов, — в голосе Чжонхёна слышалось удовлетворение.

***

Прозвучал частый стук в дверь, оторвавший Ки от изучения карты города, а вернее меток, причудливым узором изрисовавших ее. Не особо ломая голову над разгадыванием личности посетителя, он тяжело спрыгнул с кровати и направился к хлипкой двери. Замок вдруг заартачился, приводя усталого юношу в настоящее бешенство. Потратив на борьбу с ним десять секунд, Ки просто раздраженно дернул на себя ручку. Открывшаяся, наконец, дверь приготовила для него в подарок знакомую озорную улыбку, но юноша не удостоил ее вниманием из-за щеколды, вознамерившейся истерично застучать по полу, но ловко перехваченной Ки на лету. — Ага! — радостно воскликнула Одра, будто игра в прятки завершилась ее победой. Девушка сияла, привнося свежесть и жизнь в темноватую комнату. — Ага, — кисло повторил юноша и отступил, приглашая гостью в комнату. Коридор встретил его пустотой и непривычной тишиной. Соседи, обживаясь с мыслью о присутствии рядом сатанистов, опасались лишний раз казать нос наружу. Впрочем, юноша их вполне понимал. Желанная тишина ласкала ему уши, и он втайне надеялся, что продлится оная как можно дольше. — Потрясная реакция, — заметила девушка, по-дружески похлопав его по плечу и войдя в тусклую комнату. — Спасибо, — ответил Ки, вдевая замок в его гнездо, после чего закрыл трухлявую дверь. — А у тебя тут… — начала произносить Одра, осматриваясь. — Грязно, — бросил Ки, смахнув вместе с этим одежду с кресла и приглашая девушку его занять. — И это тоже, — кивнула она, устроив перевязанную лентой коробочку с пирожным на столике. — Не думал, что ты воспользуешься предложением. Это была простая вежливость. Я бы прибрался хоть. — Я знаю, — девушка проигнорировала грубость Ки. — Слушай, я беспокоилась, не подумай. Юноша кивнул, усаживаясь напротив нее на кровать. Оперся локтями о собственные колени, свесил руки меж ног и уныло повесил голову. — Эй, — тихо позвала девушка, мягко погладив теплой рукой по его темной голове и зарывшись в тонкие волосы пальцами. — Ну, ты чего? Ки взглянул на нее покрасневшими глазами, выглядя при этом донельзя больным. Карий взгляд выражал одновременно и саму надежду, и осознание ее бессмысленности. — Забудь все, что было, — чуть слышно прокаркал он. — Сделай вид, что ничего не случилось. — Для чего? Как объяснить вещи, сами по себе настолько необъятные, что хочется нерешительно застыть у самой кромки леса нюансов и сравнений. Как углубиться в эту чащобу и не ранить при этом хрупкое девичье сердце. Признаться себе, что привел его несколько месяцев назад на порог кафе шлейф воспоминаний. Что терзал его голод по совершенно другому телу, что утолял он этот голод с ней, будучи доведенным отчаянием до самого края пропасти. Как объяснить, что выпивал с ее мягких губ след других поцелуев. Что водил пальцами не по телу девушки, а по карте чужих прикосновений к нему. Что на колени он встает у чужих ног, что жизнь он готов отдать за другого. Он пришел за теплом, все еще танцевавшем на ее коже, за воспоминаниями, светящимися на поверхности ее глаз. И нашел искомое. Ощутил тень всей силы и страстности чужих прикосновений на кончиках собственных пальцев, испил долю ненасытности давних поцелуев, оставленных будто специально для него. А наутро, согнувшись под грузом собственного стыда, с позором сбежал. Несколько месяцев он так умело избегал девушки, скрываясь сначала за вполне приемлемыми отговорками, а затем и вовсе был украден из этой жизни на какое-то время. Рано или поздно пришлось бы объясняться, поскольку Одра не из той породы людей, которые способны спокойно отойти в сторону и наблюдать, как кто-то постепенно от них отдаляется. К его немалой досаде, девушка либо действительно не понимала его маневров, либо по какой-то причине довольно упорно изображала из себя крайне непонятливую особу. И все время искала с ним встреч. Ки чувствовал себя трусом, коим, очевидно, и являлся, однако, несмотря на заявления Чжонхёна о его садистских наклонностях, он не испытывал никакого желания ворошить это прошлое, резать заживающие болячки. Юноша оказался у ног девушки и зарылся лицом в ее пухлые колени, все еще храня свои секреты за скрипящими замками. — Дурачок, — послышалось сверху. Несомненно, на губы Одры легла улыбка. Может, и дурачок, угрюмо подумалось Ки. Расползающийся на части дурачок. Новый стук разбил обустроившуюся на время в комнате идиллию. Ки резко поднял голову, одарив злосчастную дверь недобрым взглядом. Этот стук отдавал требовательностью, и у юноши даже не было необходимости гадать, кто и в каком настроении стоит по ту сторону трухлявой деревяшки в пустынном коридоре. — Уходи, когда он зайдет, — хрипло попросил юноша, взлетая на ноги. Девушка промолчала, наблюдая за тем, как он оправляет свою одежду и запускает пальцы в волосы, безуспешно пробуя расчесать их. Эти суетливые действия, по мнению помрачневшей девушки, привели его вид в еще больший беспорядок. Ощущая за спиной присутствие девушки, Ки распахнул дверь, с равнодушием в глазах встречая взгляд очередного посетителя. — Развлекаемся? — с наигранным весельем поинтересовался Чжонхён. — Не приглашаю присоединиться, — язвительно проговорил Ки, скрестив руки на тощей груди. Останься. — Раз ты приглашаешь, — молодой человек щелкнул его по носу, входя. — Чего явился? — Ки враждебно уставился на возлюбленного. — Не рад меня видеть? Безумно. — Ни капли. — И даже ни разу не заскучал. Скучал. — Вот еще, заниматься мне нечем. — Нечем? — Чжонхён поглядел на кровать, на которой с видом боевого знамени была расстелена карта. — Я не давал обещания не заглядывать в карту, — капризно напомнил юноша, схватив рубашку с пола и метким броском прикрыв ею предмет разговора. За спиной хлопнула дверь, знаменуя долгожданный уход Одры. Чжонхён игнорировал присутствие девушки все это время. Не привлекал к ней излишнего внимания молодого человека и сам Ки. — Чего явился? — вновь выплюнул юноша, чувствуя себя несколько свободнее без свидетелей. — Поглядеть в твои бесстыжие глазки, — усмехнулся Чжонхён, скидывая верхнюю одежду. — Поглядел? Теперь проваливай. Только посмей уйти. — Да ну? Я ведь могу действительно уйти. Стой, где стоишь. — Вали. — Но прежде хотел бы получить объяснения. — Какие? — А какие? Глаза Ки забегали в панике. Он не тешил себя мыслью, что Чжонхён ни о чем не ведает. И все же смел надеяться, что молодой человек давно предпочел закрыть глаза на нечто, уже скрывшееся под наслоением одиноких месяцев. — Никакие. — Никакие, — повторил за ним гость в более спокойном тоне, казавшемся грознее самых громких криков. — И тебе не нужна помощь? Нужна. — Пиздуй отсюда. Этим ты мне поможешь. Венец божественного творения. — Только этим? Этим ли вообще? Началась игра, которую юноша ненавидел больше всего, поскольку в паре именно с этим противником чаще всего пополнял ряды проигравших. Вот и теперь Ки, предсказуемо не выдержав напора, опустил взгляд, признавая в Чжонхёне доминанта. — Вот только не надо! — взорвался юноша вместо этого, принявшись разъяренно мерить шагами комнату. — Почему не надо? — Ты не имеешь права! — Разве? — Ты имел других чуть ли не на моих глазах и пришел наказывать меня?! — юноша наконец встал в сердитую позу перед самым Чжонхёном, не переставая раздувать ноздри. — Какого хера?! В который раз за день гость удовлетворенно улыбнулся. Ки столько времени мучился от недосказанности, что теперь несколько переигрывал с праведным гневом. — Если я только узнаю, что ты с кем-то трахался, Бомми, я сначала оторву голову потаскухе, а потом въебу тебе, — обнадежил его Чжонхён. — По первое число. — Не имеешь права! — Каждая собака в этой помойной яме знает, что твоя жопа и яйца принадлежат мне. И ни одна из них не посмеет до них дотронуться по своей инициативе. Если ты оступишься, то оступишься только по собственному желанию. — Что ж ты и после смерти будешь меня контролировать? — язвительно поинтересовался Ки. — Если понадобится, я восстану из мертвых, — без тени улыбки произнес Чжонхён. — Восстану и жестоко отымею вас обоих за непослушание. А потом порву твою подружку на столичный флаг прямо на твоих глазах. И снова выебу тебя. В луже натекшей крови. А знаешь, что самое вкусное, Бомми? Ки помотал головой, внимательно следя за действиями Чжонхёна и готовясь в случае надобности защищаться. — Ты обязательно попросишь еще, — низким голосом произнес тот. — Сладко и хрипло. Тут же позабудешь про эту раздвинувшую ноги шлюху и свой бзик. Ты мой, Бомми, со всеми потрохами, удивительно, что ты еще этого не понял. Исподлобья Ки настороженно глядел на опасный огонь в глазах угрожающе наступавшего на него Чжонхёна и в свою очередь отступал от оппонента. Все он понял и давно, но принимать навязываемое отказывался без положенного боя. — Не вздумай играть со мной. — Я не играю, — тихо проговорил он, как по волшебству вдруг теряя боевое настроение. Что-то темное и пугающее, абсолютно не видное человеческому глазу, надвигалось на него, побуждая зарыться головой в землю. — Не совершай глупых ошибок, — снова повторил Чжонхён, крепко поймав бегающий взгляд Ки. Он смотрел прямо в его глаза, буквально впился в них острым взглядом, неспешно расстегивая свою сорочку и обнажая поджарое тело. Ки со свистом втянул воздух. От накативших страха и возбуждения он не решался даже моргнуть, хотя глаза уже начинали изрядно слезиться. — Мне после твоей смерти в монахи постричься? — прохрипел несдававшийся юноша, стараясь придать голосу прежней едкости. Расстегнув, но не сняв рубашку, Чжонхён приблизился к нему и всем телом вжал задрожавшего Ки в стену. Тот гулко ударился об нее спиной, болезненно выдохнув. — Ты так ждешь моей смерти? — прошептал Чжонхён ему в лицо. Ки отвел взгляд в сторону, плавясь под жаром прижавшегося к нему тела. — Жду. — Какой же из тебя монах, Бомми, — издевательски протянул Чжонхён, поглаживая его ягодицы. — Твои мысли порочны, — прошептал он ему в шею. Ки приподнял подбородок, открывая незащищенное горло. Чжонхён воспользовался предложением, прижался губами к месту, в котором под тонкой кожей пробегала сонная артерия, и до боли сжал зубами бьющуюся жилку. — Я чувствую… прямо сейчас, — добравшись до проколотой мочки, Чжонхён принялся посасывать ее и играть языком с серьгой, намеренно шепча угрозы прямо в ухо безвольному Ки. — Старик никогда не простит тебе твои прегрешения, и после своей смерти ты придешь прямиком в мои объятия. Ты всегда будешь моим, Бомми, — мягко сообщил Чжонхён ему, вжимаясь в него. Ки испуганно кивнул перед тем, как его резко развернули лицом к стене и одним движением спустили штаны с бельем до лодыжек. Чжонхён недолго возился с деталями и уже через пару десятков секунд начал протискиваться в юношу, заоравшего от жгучей боли. — Бля, ты охренел? — завопил Ки, поняв, что смазки тот использовал по минимуму. — Мне больно! Он принялся вырываться, однако Чжонхён, будучи в разы сильнее его, всего лишь одной рукой перехватил его запястья и прижал их к стене. Боль прошлась по предплечьям юноши и собралась невольными слезами в глазах. — Отпусти, сука, порвешь же… Чжонхён зажал ему рот ладонью и, несмотря на слезы, заливавшие его руку, продолжал толкаться в него. Смягченное масленой резиной трение приносило ему не такую острую боль, как вопившему и кусавшему его ладонь Ки. И хотя где-то на краю заволоченного извращенным удовольствием сознания присутствовала к нему жалость, гортанный скулеж мальчишки заводил похлеще его привычных похабных выкриков. Показное нежелание Ки подчиняться ему заставляло Чжонхёна двигаться еще интенсивнее, смешивая легкую боль и неземное наслаждение и выбивая из юноши все новые и новые глухие крики. — Ори, котенок, — жарко зашептал он ему в ухо. — Так, будто это твой последний в жизни трах. Я хочу, чтобы весь дом знал, какая ты на самом деле распутная блядь. Рыдающий Ки сипло пробормотал что-то ему в ладонь, предпринимая слабеющие попытки вырваться. Чжонхён чуть развернул к себе его лицо и слизывал соленые слезы с разгоряченной щеки, пока юноша скреб скрученными пальцами темную стену и ревел во весь голос, сбиваясь с ровного тона при каждом тяжелом толчке. — Мой непослушный сладкий малыш Бомми, какой же ты горячий, не плачь. Ки резко дернул головой, тонко проскулив что-то, и раздражающие слезы полились из его покрасневших глаз с удвоенной силой. Он перестал бороться, сдавшись на милость победителя, и лишь сильнее царапал разодранными ногтями обои, оставляя следы, почти незаметные на бордовом. Боль выворачивала его наизнанку, и все, чего он сейчас хотел, — это ее завершения. Остальное не имело значения. Он будет послушным, только уберите эту боль. Он больше никогда не подойдет к другим детям в песочнице. Он не будет заводить дружбы с посторонними. Он будет послушным мальчиком. Взяв себя в руки, Чжонхён вышел из него и прислонился к потному затылку юноши покрытым испариной лбом, вбирая в себя всю свою магию. — Бомми, яркое, чистое солнышко, не плачь, — выдохнул он в спутавшиеся влажные волосы, нежно гладя его тело. Юноша глотал слезы и истерично выдыхал в темные обои. Постепенно его всхлипывания сменили все более громкие стоны, то ли от усилившейся боли, то ли от жалости к себе. И в какой-то момент Ки стал слабо подаваться назад, выгибаясь в пояснице. Чжонхён развернул зареванного юношу к себе лицом. Ки с какой-то безнадежной усталостью оперся спиной о стену и потухшим взглядом поглядел в пол, ощущая сладость чужого вожделения на языке. Чжонхён взял его за руки и слизал кровь с каждого пораненного пальца, обнажая обрубки некогда красивых ногтей. Ки нервно дергался, когда влажный язык шершаво проходился по ранкам, однако, мужественно молчал, не смея поднять взгляд на своего мучителя. — Посмотри на меня, — был отдан ему приказ. Юноша приподнял красное вследствие истерики лицо и невидящим взором уставился на Чжонхёна. — Поцелуй, — последовал еще один приказ, которому Ки беспрекословно повиновался. Саднившими, мокрыми, солоноватыми от слез губами он прикоснулся к его рту и мягко поцеловал, чувствуя, как Чжонхён закидывает его болтающиеся руки себе на шею. — А теперь крепко обними, — выдохнул тот ему в губы. И Ки беспрекословно выполнил требуемое, возрождаясь от тепла нежных соприкосновений губ. Прервав на момент поцелуй, Чжонхён приподнял его за ягодицы и, заставив обхватить себя ногами, вновь мягко прижал его спиной к стене. — Бомми, у тебя стоит, — прошептал он зардевшемуся Ки между поцелуями. — Тебе же нравится, когда тебе делают больно? Ки помотал головой, продолжая его рвано целовать. Беспорядочно, с долей безысходности, в который раз теряя контроль над своими действиями и эмоциями. — Нравится, я знаю, что нравится, — упрямо повторил Чжонхён, дразнящими движениями потираясь о ложбинку между ягодицами и слушая раздающиеся в ответ судорожные выдохи. — Сладенький Бомми, ты мазохист, тебе нравится, когда я тебя насилую, — получив в ответ еще одно упрямое мотание головой, он вовлек его в новый нежный поцелуй и, чуть приподняв, стал осторожно на себя насаживать. Ки испуганно сжался и попытался отодвинуться, но предсказуемо проиграл сильным рукам. Впрочем, прежней неестественной боли больше не было. — Мой сладкий, невинный мальчик, — фанатично шептал Чжонхён, успокаивающими движениями поглаживая влажную бархатную кожу. — Ангелы очистят тебя от моих грехов и обязательно заберут к себе, — он начал двигаться. — Я никому и ничему не позволю утянуть тебя вниз за собой. Никогда. Твое место на небесах. Тебе даруют крылья, такие же сахарно белоснежные, такие же сладкие, как и ты сам. Ки простонал во весь голос и стукнулся затылком о стену. Он еще сильнее вцепился в его плечи, жадно глотая воздух и с трудом справляясь с наплывом своих и чужих ощущений. Чжонхён ткнулся носом в сгиб его шеи, продолжая неразборчиво бормотать что-то во влажный ворот так и не снятой рубашки и вбивая юношу в стену. С каждым безудержным толчком Ки все сильнее ударялся головой. С каждым выдохом все громче на все лады проклинал Чжонхёна. С каждым мокрым поцелуем заживо сгорал в лихорадке. Простонав особенно громко какое-то нецензурное слово, внезапно появившееся на языке, он потянулся потной ладонью к своему ноющему члену, но был остановлен голосом Чжонхёна. — Нет. Ки с укоряющей обидой во взгляде посмотрел на него и все же подчинился, раскинув руки в стороны и опираясь ими о стену позади себя. — Ты всегда будешь кончать без помощи со стороны, — прошептал тот ему в губы, — всего лишь от одной мысли, — горячий шепот переместился к красному от покусываний уху, — о том, как трахаешь меня до помутнения рассудка. Мстишь за все унижения, связав мне руки и лишив возможности двигаться. Вставив по самые яйца и заставив кричать от боли, — он сильнее вжимал безропотного юношу в стену. — Так ты хочешь. Сделать меня беспомощным, посадить на цепь, надеть на меня ошейник. Стать моим хозяином. Так, Бомми? — Да, — хрипло проныл Ки, с готовностью двигаясь Чжонхёну навстречу и сходя с ума от произнесенных слов. Ладони словно прилипли к стене, руки до онемения в пальцах напрягались, помогая Ки встречать желанные толчки. При всяком движении он выгибался, стараясь потереться членом о живот любовника и облегчить зверское мучение. Тонкая рубашка промокла и, казалось, намертво приклеилась к телу. Впившись ногтями в его ягодицы, Чжонхён с животной яростью насаживал на себя вспотевшего юношу, шепча ему в губы все бОльшие непристойности, давая нездоровую пищу воображению. — Да, — повторил Ки. — Да, — просипел он, когда Чжонхён попытался ухватить языком сквозь мокрую ткань его рубашки торчащее в соске кольцо. Окончательно выбившись из сил, выгнувшийся Ки заорал что-то на всю комнату и сжался, увлекая за собой в оргазмический туман и партнера. Размякший юноша жадно ловил ртом душный воздух, ощущая сладостную негу, разливающуюся по телу, и чувствуя, как Чжонхён прижимает его к стене всем своим телом. Его горячий лоб обжигал плечо Ки даже сквозь ткань рубашки, а тяжелое дыхание, минуя материал, проникало прямо под кожу — точно в бешено бьющееся сердце. Чжонхён все так же держал его под ягодицами, не давая спустить босые ноги на пол, и юноша вяло подумал о том, что они двое выглядят довольно глупо, одетые всего лишь в мокрые от пота сорочки. Как только он умудрился удержать его? Ки еле-еле устоял бы на своих двух, а чтобы еще при этом и держать кого-то… Подчиняясь этим мыслям, Чжонхён вышел из него, с трудом повернулся с юношей на руках к кровати и бросил его безвольное тело на упругий матрас. Из дутых одеял с громко пыхнуло чуть пыльным воздухом. — Бляха, — простонал Ки. — Бомми? — с сытой усмешкой склонился Чжонхён к лицу юноши. — Что тебе, блядь, еще нужно? — Скажи, как сильно ты меня любишь? — черные глаза хитро прищурились, отчего от самых их уголков в стороны солнечными лучиками разбежались редкие морщинки. — Я тебя, сука, так ненавижу, что яйца поджимаются при каждом взгляде и трахаться тянет до усрачки, — капризно прохрипел Ки, ерзая на одеяле, потирая глаза руками. Чжонхён поднял от него взгляд и многозначительно поглядел в глаза прижатой к стене девушки, так же тяжело цедившей воздух, как и юноша под молодым человеком. Ки лежал к ней головой и не ведал о существовании неслышимого зрителя, потому не считал нужным сдерживаться в выражениях. Впрочем, узнай Ки об этой скромной аудитории, он бы обязательно прибег к куда более тяжелой артиллерии, наплевав на все остатки правил приличия, в агонии вопивших где-то в закутке его памяти. С такой позиции Одре была видна лишь растрепанная челка и аккуратный нос юноши, сам он полностью утопал в пышной перине, прикрытый полуобнаженным телом Чжонхёна. Ей тоже хотелось подвигать онемевшими конечностями, смахнуть с себя все демоническое колдовство, обрести видимость, дать юноше знать о себе, вытащить его из этих объятий. А не видеть то, что на всю жизнь отпечатается на внутренней стороне век. Она прочувствовала всю ту боль, через которую прошел ее друг, она ощутила, как сладко скручивало в судороге мышцы, она испытала мельчайшие оттенки эмоций. Оставшееся послевкусие. — Зайка, — проговорил молодой человек, не отрывая глаз от девушки, в свою очередь завороженно глядевшей на те части тела Ки, которые пока были доступны ее взору. — Да ебанный же в рот! — злобно задвигался нос, привлекая к себе внимание молодого человека. — Что еще? Чжонхён склонился к недовольному носу и со смешком нежно клюнул его. — Спи, малыш Бомми. — А то я без тебя не знаю, что мне делать, — широкий зевок свел к нулю всю злость слов. Чжонхён легко выпрямился и, словно не замечая собственного вида, направился к парализованной заклятьем Одре. — Будь осторожна, Гарда, в своих играх.