Маскарад

Он выскочил из комнаты голый, даже не подумав о том, чтобы одеться. К счастью коридор все еще был пуст, чего нельзя было сказать о кухне. Узрев его в чем мать родила, с всклокоченными волосами и безумным взглядом, соседская дочка, девчушка лет восемнадцати, густо покраснела и ни слова не говоря, ринулась к спасительной двери. Ки проводил ее злобными глазами и схватил со стола только что испеченную ею булку. Первой разбираться с бесстыдником явилась мать девчонки, но так и застыла в проеме двери с открытым ртом. А затем развернулась и яростно погнала с любопытством выглядывающую из-за ее спины девочку обратно в комнату. Новость распространилась среди соседей за считанные секунды и проведать стоящего спиной к двери Ки приходили многие, да так и уходили, не проронив ни слова, мысленно вознося молитвы к Всевышнему и давая себе клятвенное обещание в кои-то веки побывать на воскресной службе. За это время стоящий спиной к двери Ки успел остыть. Рассеянно жуя булку и не подозревая о шумихе, которую наделал своим видом, он так и глядел в окно на заснеженный двор, пока его не укутали со спины в покрывало. — Одевайся, малыш Бомми, быстрее, перестань смущать местных девушек своим непристойным видом. Я жду тебя снаружи. Ки повел плечом, ощутив, как низкий голос мурашками омыл его тело, и хорошенько запахнул полы покрывала. Всю дорогу до двери комнаты, а потом и до входной двери его провожали взгляды, боязливо выглядывающие из приоткрытых дверей. Чжонхён ждал его рядом с экипажем, забравшись в который, Ки отвернулся к окну. Улицу заволокло непроглядно белым туманом. И если дом еще был более менее виден, то конец улицы словно тщательно стерли ластиком. — Вкусная была булка? — Не твое дело. Ответ, буркнутый скорее по привычке, и внутри все взбунтовалось. Ки едва успел выпрыгнуть из неспешно двигающегося экипажа, как его стошнило, очевидно, упомянутой булочкой прямо на дорогу. Темнота в глазах уводила землю из-под ног. Согнувшись пополам, он ухватился за первое, что попалось под вытянутую руку. Этим первым оказалось пальто его спутника. — Не ходи больше голышом, по крайней мере, когда злишься, — услышал он. — Пока я до тебя добрался, столько всего про приспешника дьявола успел услышать, что впору хроники наших с тобой великих и ужасных похождений писать. Разозлившись на смех, сопровождающий эти слова, Ки поднял голову и в упор поглядел на молодого человека. Гнев так и клокотал в нем. — Не пытайся меня испепелить, гиблое дело, — получил он в ответ. Молодой человек вытащил платок и стер с его лица следы внезапного конфуза. Чжонхён не мог сказать с точностью, насколько сильны становились способности Ки, но судя по рассказам его сожителей хвост утром у него действительно появился, причем мощный и… синий. Появился на время, скорее всего, в виде правдоподобной иллюзии. А значит, окажись сейчас на месте молодого человека кто-нибудь другой, он вполне мог лишиться жизни от одного лютого взгляда, брошенного этим бесенком. Открытие было неожиданным и весьма забавным. Кто у кого там хвост недавно выискивал? Кому-то из обывателей даже представилась отличнейшая возможность узреть, как крепкий хвост растроился на хвосты потоньше — к счастью для рассудка бедолаги, ненадолго. Впрочем, благодаря из ряда вон выходящему зрелищу он уже был поврежден. Рассудок, а не бедолага. Очевидно, жители этого свинарника окончательно уверились в том, что рядом с ними поселился сам приспешник Сатаны. Посему, если кто и питал извращенные иллюзии насчет устроенной ими утром какофонии, наверняка эхом разносившейся по всему коридору, тот уже давно эти иллюзии растерял. Шепотки о том, что они на пару не иначе как вызыванием упомянутого Сатаны всю ночь и утро занимались, преследовали его даже на улице — любопытные носы высовывались из приоткрытых окошек, блестящие глаза с привычным испугом изучали его, а языки непрестанно разрабатывали версию за версией — одна другую изощреннее. Весь дом его знал. Весь дом его боялся. Весь дом его теперь кличет дьяволом, и не вполголоса — как ранее, — а довольно громко, хотя и не в лицо. Ну… не так далеки они от истины оказывались, поэтому Чжонхён предпочитал не обращать на шушуканье внимания. Самым важным для него сейчас был Ки и его неумышленный отказ принимать в себя земную пищу. Стало быть, он немного ошибся с расчетами и юноша обрел достаточную крепость для того, чтобы с достоинством противостоять всему, что надвигалось. Время и в самом деле пришло. Но спешка делу не поможет. — Ты вроде на какую-то встречу спешил, — капризно напомнил юноша ему о себе. — Раз уж ты мне ее все равно сорвал, будешь отдуваться весь день. Больница, к вратам которой они прибыли, встретила их тишиной и безмятежностью. Ки хотел было проследовать вместе с молодым человеком внутрь здания, но неожиданно получил просьбу прогуляться по парку и проявить терпение. Ки фыркнул и тут же с независимым видом свернул на первую попавшуюся дорожку. Ему-то какое дело, где ждать, — снаружи или внутри. Все равно скука несусветная. Главное, чтобы желудок вновь не вывернуло наизнанку. Однако его ожидания не оправдались. На одной из аллей, так похожих на аллеи в доме Чжонхёна, он встретил Роксану, ведущую под руку сгорбившуюся старушку. — Ки! — радостно поприветствовала его девушка и даже замахала рукой на случай, если он ее не заметил. Ки махнул в ответ, в то время как старушка что-то прокряхтела, резво для своего возраста повернула назад и вскоре затерялась в тумане. Когда юноша подошел в девушке, бабка, развив впечатляющую скорость, уже наверное входила в невзрачную дверь больницы. — Я так скучала, — верещала Роксана, повиснув на нем. — Я тоже, — смеялся Ки, обнимая ее в ответ. — Куда ты делся, я так давно тебя не видела! — девушка незаметно, как она считала, потерлась о его плечо щекой и отпустила юношу. — Ну-ну, целую неделю, — хмыкнул Ки, глядя, как она заправляет прядь за ухо. — Кто это был? Твоя бабушка? Роксана одарила его странным взглядом. — Ты не знаешь?.. — растерянно задала она вопрос. — Я думала, ты не приходишь из вредности. Это же Тара, Ки. Ты, и правда, ничего не знал? Почему ты не сказал мне, я бы все рассказала. — Подожди, подожди, как я мог тебе что-то сказать, если я ничего не знал? — юноша едва удержался от язвительного тона, который мог обидеть девушку. — С ней плохо еще было при тебе. Помнишь, она начала худеть. А потом она сказала, что ее чуть не изнасиловали, и тогда я подумала, что-то не ладно. А вскоре она окончательно сдала. Мне кажется, у нее крыша поехала, она все время чепуху какую-то несет и стареет не по дням, а по часам. Мой дядя здесь работает, я попросила за нее. Он хороший, он поможет, — нарочито бодро закончила Роксана. — Уже три месяца помогает? Или четыре? Сколько там получается? — все-таки не удержался Ки. Он явно видел, что Роксана не договаривает и в чем-то привирает. И действительно, глаза девушки забегали. — Ну, жива же, — пролепетала неловко она в свою защиту. — Давай зайдем, я немного замерзла. Они прошли через одну из дверей больницы и оказались в большой зале. Если бы юноша не знал, что они находятся в больнице, он бы справедливо принял комнату за университетскую аудиторию. Девушка, при всяком удобном случае бросавшая тоскующие взгляды на Ки, ответила на вопрос в его глазах: — Здесь лекции для студентов проходят, — кивнула она. — И всякие врачебные собрания. — Почему ты не стала врачом? К чему работать среди всяких мужиков, когда можно устроиться лучше? — Я собираюсь поступать, в следующем году, — улыбнулась девушка. — Хотела подтянуть знания, в свободное время я тут кручусь. Кстати, эти всякие мужики спрашивали, куда пропал самый хороший мастер. Некому теперь брить их подбородки и обстригать волосы у ушей, — захихикала она. — Мол, только мужчина в самом деле понимает, как это правильно делать, поэтому все остальные девчонки такие безрукие. И ходят они туда только для того, чтобы ублажить свою потребность в прекрасном, — уже во весь голос хохотала Роксана. — Так и заявили. — Я думал, они принимают меня за девчонку, — смеялся Ки. — Ну вот еще! Какая еще девчонка! Ты с таким усердием показывал обратное, что не думаю, будто у кого-то еще остались насчет тебя какие-либо иллюзии. — Не понимаю, почему это место называется цирюльней. По мне, так хорошо замаскированный бордель, — проворчал Ки. Заметив его скептический взгляд, девушка добавила: — Да ну ладно, Ки, как будто ты не знаешь, что это город извращенцев. А они… они… они еще удивлялись, почему ты ушел из такого цветника, это же… же рай, а не работа, — задыхаясь от смеха, сообщила она. Юноша уселся на парту и заболтал ногами, отказываясь говорить на затронутую тему — возвращаться в любом случае он не собирался и ныне даже порадовался тому, что Чжонхён его оттуда вытащил. В то же время ему действительно не было никакого дела и до проблем Тары. Он прекрасно знал, кто и что явилось причиной стремительного увядания девушки, да он сам косвенно являлся причиной недомогания Тары, поскольку отвернулся от Чжонхёна в момент, когда, возможно, нужен был ему больше всего. Но к девушке не испытывал по этому поводу ничего. Даже обыкновенной жалости. Вероятно, это опять штучки Чжонхёна с запретами — Ки даже навскидку припомнить не сумел, сколько раз позволил их на себя накладывать. А может быть, причина крылась в его собственной черствости. В любом случае ни о том, ни о другом он думать не желал. А потому он просто смотрел, как Роксана медленно, словно отваживаясь на что-то, подходит к нему. Взгляд ее был направлен на пыльную поверхность парт, палец чертил неровную линию. — А ты… — начала она, — а та девушка… Юноша терпеливо ждал, когда и каким образом она закончит свою мысль, хотя уже заранее знал, о чем пойдет речь. Роксана остановилась в паре шагов от него и несмело бросила на юношу взгляд исподтишка. — Роксана, где она и где я, — проговорил наконец он. — Она тебе нравится? — Нравится. При этих словах плечи девушки поникли. Ки даже ощутил знакомый привкус на языке. Он с уверенностью сказал бы, что сердце девушки ухнуло в самую глубокую пропасть, и на то, чтобы оттуда выбраться, потребуется немало времени. — У нее есть жених, — произнесла она, гадая, известно ли юноше об этом. Судя по отсутствию реакции, выходило, что известно. Ки вообще странно вел себя сегодня. В нем не было прежней приветливости, не было и настороженности, с которой он не расставался в присутствии девушки. Он будто потерял ко всему интерес. То, что проглядывало в глубине карих глаз, называлось равнодушием. Роксана с уверенностью была готова назвать виновного в этом равнодушии. Однако несмотря ни на что, Ки выглядел не в пример лучше себя прежнего. Его нездоровая худоба, всего лишь неделю назад не дававшая девушке покоя, и едва ли не серый оттенок кожи невероятно быстро сменились лощенной стройностью и нежным румянцем. Девушка давно заметила, что Ки переоделся в одежду намного дороже, но раньше она как-то нелепо смотрелась на фоне умирающего вида юноши. Теперь же перед девушкой стоял элегантный щеголь. И не будь она с ним знакома, Роксана никогда не сумела бы отыскать в себе смелости с ним заговорить из-за все той же леденящей безучастности. Девушка с горьким сожалением признала: их давнее знакомство никак не влияло на тот факт, что карие глаза загадочно блестели только для одного человека. Для всех остальных имелся пресловутый вежливый интерес. Не получив ответа, Роксана сделала еще один неловкий шажок в его сторону. — Ты не спросила, что я тут делаю. — Я видела господина Кима. При упоминании официального имени Чжонхёна Ки едва слышно отвесил презрительный смешок. Сколько раз он слышал, как молодого человека именуют таким способом, тем не менее, каждый раз его разбирал мстительный смех. — Вы так часто бываете вместе, что и ежу понятно, ты сегодня с ним прибыл. Кстати, его лечащий врач — мой дядя. — Правда? — юноша прищурился в пространство, складывая услышанное с тем, что он уже знал, поэтому не обратил внимания на проболтавшуюся девушку, подошедшую, наконец, к нему. А она, не теряя времени даром, присела рядом с ним на парту. Решительность на ее лице придавала ей сходство с юной воительницей. — Ки. — Что? — промычал он досадливо, повернув к ней голову. И тут Роксана окончательно набралась смелости, претворяя в жизнь то, о чем думала на протяжении стольких месяцев. Губы у Ки и правда оказались мягкими, прямо как ей мечталось. И пахло от него все так же головокружительно, какими-то цветами. Вдыхать его запах хотелось снова и снова, пока не потемнеет в глазах. Идти за ним и учиться чему-то новому, дотоле неизвестному. Умирая, таять и вновь возрождаться. И слепо лелеять в укромном уголке души самое дорогое. Рука юноши зарылась в ее волосы и притянула голову девушки ближе. От собственной дерзости у Роксаны пошла кругом голова, а сладкая нежность, с которой ответил на ее поцелуй Ки, привела ее в невероятный восторг. Тем сильнее оказался шок, когда кто-то схватил ее за плечо и с такой силой дернул ее от Ки, что она споткнулась о собственную ногу и полетела к преподавательскому столу. Тотчас же последовавшая за этим громкая пощечина не хуже презрительного взгляда рассказала ей о том, насколько сильно она провинилась. Щеку обожгло болью, и девушка что-то залепетала о прощении, не осознавая, что несет. Растерянно наблюдавший за сценой Ки вовремя успел подбежать к паре и перехватить занесенную для второй пощечины руку. На щеке Роксаны уже расцвело темное пятно, похожее на ожог. — Вон, — процедил он. — Вон! — теперь заорал Ки, раздосадованный непонятливостью девушки. Ее и без того большие глаза испуганно расширились, и она метнулась к двери, громко захлопнув ее за собой. Пощечина, предназначавшаяся девушке, с громким хлопком была оставлена на его собственной щеке. Ему показалось, будто кожу облили кислотой. Боль оказалась едва выносимой, на глазах против воли выступили слезы, но Ки стерпел и лишь злобно сверлил Чжонхёна глазами, чувствуя при этом груз вины на собственных плечах. Однако вопреки всему на лице молодого человека не виднелось ни следа злости, вежливая улыбка превращала его в абсолютно нечитаемую маску. Сперва его рука нерешительно дернулась, а затем невесомым касанием стерла слезы с уголков глаз юноши и мягким поглаживанием милостиво забрала жгучее ощущение с его щеки. Ки ни за какие награды в мире не признался бы даже себе, что в этот миг он ощутил, как облегчение затапливает его нутро, ибо с этими нехитрыми волшебными движениями к Чжонхёну пришло благодушное настроение. — Как долго она за мной шпионит? — спросил юноша. — Думаю, стоило спросить об этом у нее. — Вряд ли мне представится возможность это сделать, — весьма язвительно проинформировал молодого человека Ки. — Если не будешь пытаться наставить мне рога, то может и представится, — Чжонхён повернулся к нему спиной и снял свое пальто. От него снова несло чем-то металлическим, плохо различимым сквозь одеколон. Кому-то влетело. — Заодно проведешь воспитательную работу о том, как плохо угрожать людям. — У самой голова на плечах есть. — О, так ты уже знаешь. Неужто призналась? — Сам догадался, не дурак. От писем с угрозами, которые мне показала Лия, пахло ею. — Похвально. Будь с ней и впредь осторожен, она работает на два лагеря. Причем, не зная, к которому прибиться. А это еще хуже. — Буду, если перестанешь ставить палки в колеса. Они точно играли в мячик: один кидал вопрос, другой ловил и в ответ кидал что-нибудь еще. Но бессмысленность происходящего была ясна обоим, поэтому понемногу разговор сошел на нет. — Твой брат увяз точно так же, — тихо проговорил вдруг Чжонхён. — Мой брат? — Ки застыл на месте, весь обратившись в слух. — Который из? — Тэмин, безусловно. — Ты его знал? Ты с ним встречался? Он работал на тебя? Отвечай же! — Не повышай на меня голос, солнышко. — Прости. Ну так ты ответишь? — Тэмин увяз даже хуже. Он работал на три стороны. Хотя должен признать, вихлял он мастерски, изображая из себя чистого ангелочка, но его ум — это нечто невероятное, работает как часы. Твой брат очень красив и выглядит весьма невинно, Бомми, котенок, и этим желали воспользоваться многие. Однако то, как он проставлял охочих до легкой добычи, восхитило даже меня. Такая увертливость достойна грандиозных аплодисментов. Жаль, что зрители у спектакля оказались немногочисленными. — И? — И в итоге, он увяз по самые ушки. Больше я тебе ничего не скажу, зайка. — Жмотина. — Потанцуй со мной. Ки метнул в Чжонхёна угрюмый взгляд. Где-то под потолком зазвучала музыка, проснувшаяся от устроенного ими шума. Мелодия плавно, словно молочный туман за окном, опускалась на них тонкой вуалью. Ки никогда до этого не приходилось слышать подобные мелодии, но отчего-то эта не казалась ему незнакомой. Ритмично отбивали беззаботные секунды, ветреные аккорды медленно пропитывали тело, заражая его нестерпимым желанием потихоньку двигаться. А вскоре послышался и голос, напевающий нечто... что — Ки не сумел разобрать, поскольку умноженные эхом слова вдруг теряли четкость, а с нею ускользал и смысл. Не дождавшись от Ки каких-либо действий, молодой человек обернулся через плечо. Позабывший обо всем Ки выглядел весьма забавно, с открытым ртом прислушиваясь к словам, льющимся сверху и даже не подозревая, что музыка звучит у него в голове. Чжонхён знал, что Ки она нравится, хотя бы по тому, как в предвкушении дергаются узловатые пальцы. Бомми должен помнить их маленькие уроки танцев, хотя… кто знает, что его память скрыла от него, а чем решила его пристыдить. Однако, даже если подводит временами память, тело все равно подскажет. Чжонхён поймал теплую ладошку, потянул за нее юношу к себе. Ки даже и не заметил, что задерживал дыхание, а понял это, только оказавшись нос к носу с Чжонхёном. На его памяти им приходилось всего раз танцевать, но в тот раз молодой человек был выше него и своей внушительностью вытряхивал из него все нервы. В этот же раз Ки немного превосходил его ростом, что впрочем, не помешало Чжонхёну устроить одну из его ладоней на своем плече и своим поведением спутать рационально мыслящую часть его. Другой рукой молодой человек сжал вторую теплую ладонь Ки. Взволнованный юноша был слегка сбит с толку, но пока не решался перечить. Первым делом поцелуем Чжонхён властно стер следы, оставленные на губах его мальчика той девчонкой, а затем сделал один шаг, увлекая партнера за собой, после — второй шаг, дальше последовал третий шаг. Кибом с изумлением почувствовал, что с каждым шагом обретает уверенность. Как и в случае с музыкой, никогда ему не приходилось делать в танце движения в такой последовательности, но знание этих движений настолько легко вливалось в него с музыкой, что держать их в себе казалось ему кощунством. Победная улыбка появилась на его губах. — Бомми, что ты скажешь об этих конфетках? — с видом фокусника Чжонхён умудрился вытащить не иначе как из рукава сорочки пузырек таблеток, прописанных врачом, и не прервать при этом танца. Пузырек тут же перекочевал в ладонь Ки. — Они уже сделали свое дело, — небрежно отмахнулся юноша, не уделив ему и сотой доли своего внимания. Слова вылетели по собственному желанию, так словно он знал, о чем говорит, хотя на деле не имел об этом и понятия. Но Чжонхёна его слова, судя по его виду, более чем удовлетворили. Тотчас позабытой детской погремушкой пузырек полетел на пол. Плохо завинченная крышка соскользнула с гнезда, и белые капсулы, словно цирковые мыши, весело запрыгали по полу, ловко петляя между ногами, заразившись беззаботностью танцующих. Вторя музыке, они закатывались под парты, стулья и не замеченные никем притаились в своих убежищах. — Думаю, я разгадал, кто ты такой, — хитро улыбнулся Ки, увлекая Чжонхёна за собой в поворот. — Да? И кто же? — на лице Чжонхёна не было и следа удивления, он перехватил движение Ки и вновь повел сам. — Демон, — Ки, подготовленный к этой хитрости, вместо того чтобы обескуражено повиноваться, обернул ее в свою пользу. И вот вновь танец ведет он. Чжонхён хмыкнул. В этот момент одна зазевавшаяся капсула попалась под ноги и резво отскочила к стене, решительно отбрасывая в сторону всякую претензию на серьезность. — Это знание дорого тебе обойдется, солнышко. — Тебе еще дороже, — Ки вздернул подбородок, но заигравшись, потерял главенствующие позиции, вследствие чего вновь последовал за движениями Чжонхёна. — И то верно, — согласно кивнул молодой человек, крепко прижимая его к себе за талию одной рукой и стискивая в другой руке теплую ладонь. Его глаза налились осязаемой чернотой, наэлектризованной и будоражащей. В ожидании лишь знака она затаилась на поверхности густой и пульсирующей пеленой. Ки опустил глаза. — Ты наверное знаешь, что, — он проглотил внезапное раздражение, — Тара здесь лечится. — Наверное, знаю. Ки затих в ожидании чего-то. Объяснений. Даже танец их потерял прежнюю небрежную элегантность. Его беспокоил уверенный взгляд. — Бомми, как долго ты будешь пытать мое тело на дыбе, если я скажу, что всего лишь ошибся, приняв за шпионку не ту девчонку? Кто же мог знать, что твоя подружка окажется настолько смелой, что будет батрачить и на меня, и на… моих оппонентов. — И ничего она не моя подружка. — Судя по тому, как красотка на тебя вешалась сегодня, она совсем не прочь оказаться на свободном месте. Да и ты, я смотрю, не очень противишься. — Ишь ты, глазастый. — Свято место пусто не бывает, уж кому, как не мне, об этом знать, — хмыкнул Чжонхён ему в ухо, щекоча дыханием покрасневшую кожу. — Или не пусто? Смекнув, к чему тот клонит, Ки тут же перевел тему, пока дело не зашло слишком далеко и из него не было хитростью выужено новое обещание. Молодой человек весьма наловчился в этом предприятии. Хуже всего то, что юноша отдавал свои обещания добровольно, хотя и не совсем осознавал в тот миг, что творит. Слова срывались с языка легко и просто, вернуть их уже не представлялось возможным — как свободолюбивых птичек, выпорхнувших в открытое окошко. — Что будет с Тарой? Не собираешься как-то компенсировать свою ошибку? Чжонхён издал какой-то звук, содержащий одновременно и насмешку над собой и злость. — Не имею понятия, что с ней будет. Может, иссохнет, как яблоко под солнцем. А может быть, твоя шпионистая киска попросит своего доброго дядюшку о настоящей помощи. Говорят, у него крайне обширные связи в разных иных кругах. Безусловно, при условии, что он сумеет открыть рот. — Опять приложил к его рту лапу, — ворчливо констатировал Ки. — И приложу еще не раз, если вы посмеете заводить интрижки у меня под носом. Ки задохнулся от несправедливости высказывания. Он попытался вырваться, вместе с тем зная, что занимается бесполезным делом. Чжонхён остановился. — Бомми, ну в конце концов! — Так накажи меня, если у тебя так зудит от моих интрижек! — заорал Ки. — Зачем наказывать ни в чем не повинных людей? — Ни в чем не повинных? — Чжонхён громко и неприлично расхохотался. — Хаха, зайчик, насмешил! А насчет твоей просьбы… Накажу. Когда-нибудь потом, когда ты этого не будешь ждать. Эти слова, произнесенные с тихой угрозой, возобновили их танец. — А давай мы из тебя блондинчика сделаем? — игриво спросил Ки, наматывая темную прядь на палец свободной руки и усиленно делая вид, что не произошло ничего из того, что все же произошло ранее. — Только тронь мои волосы, Бомми, и твоя задница пострадает. — Тогда мы сделаем из тебя платинового блондинчика. — Двойной кары решил огрести? — М-м, платинового блондинчика со светлыми бровями! — сверкнул глазами юноша и ловко увернулся от захвата в каком-то замысловатом па, вновь подсказанным собственным телом. Он и не знал, что умеет двигаться так, что, пожалуй, пусть Чжонхён и впрямь ведет, а он будет руководить его движениями исподтишка. И поцелуи красть тоже будет невзначай. Так они и кружили по комнате: два одинаково одетых человека, то и дело борющиеся друг с другом за право вести танец, тем самым придавая ему своеобразную дерганность, которая со своей стороны отчаянно стремилась до мельчайших черточек передать характер их отношений. Две разные детали повторяли форму друг друга, так тесно соприкасаясь, что ни одному лучику не удавалось проникнуть сквозь едва видимую тонкую линию — место соединения. Благодаря им яркая картина, выстланная сочными красками, облитая молочно белым туманом и посыпанная тончайшей пудрой боли, ненадолго восстановилась. Крайние части этой мозаики уже исчезали в руках нечестивцев, хрупкая сердцевина же все еще была цела. И эта хрупкая сердцевина отшагивала ныне свои последние дни в тусклом свете, льющемся из огромных окон. То, что слышит Ки в танце: Clare Teal - Alone with you.