Путешествие Авроры в другие миры: Таймброкен

      Принцесса Хильдегарда в одеждах еще темнее, чем у матери, но при этом похожая на нее в точности до изгиба тонких бровей, казалась сильно старше своих лет. От крыльев ее носа до уголков вычурно-красных губ пролегали глубокие морщины; глаза были полуприкрыты и полнились усталостью. Несмотря на суровый, даже в чем-то мрачный вид, они выглядели единственным живым пятном в ее образе. Аврора не знала, нравится ей эта девушка или она внушает лишь неприязнь. Старшая принцесса Валов сильно напоминала Патрицию в моменты серьезности: тот же королевский вид, та же собранность в каждом движении, даже какое-то зерно взрослости, которого странница никогда не чувствовала в себе. Да только вторая принцесса Хитов при этом умудрялась сочетать в себе и правителя, и любящую сестру; при взгляде на Хильдегарду казалось, что она сирота с рождения.       Принцесса положила острый подбородок на ладонь, по пальцы закрытую серым рукавом, сморщила вздернутый нос и громко спросила:       — И что это?       Она сказала «что», даже не «кто», словно ни один из трех незнакомцев перед ее троном не стоил и ржавого гвоздя. Девушки из ее свиты спрятали лица за веерами и начали что-то нашептывать ей на ухо, но принцесса взмахом ладони отогнала их прочь. Изогнув бровь, нынешняя мессера приподняла голову и, пару раз моргнув, пальцем подозвала девочку с длинными волосами.       — Тот, сзади, сильно ранен. Рапунцель, сделай что-нибудь; я не хочу выбирать новый ковер в тронный зал.       Девочка резво кивнула и, подобрав свои непомерно длинные локоны, подбежала к Ронно. Аврора заметила, что они с Золушкой успели обменяться странными взглядами, но спасенная пленница незаметно покачала головой. Рапунцель накинула прядь золотых волос на шею оленю, как вдруг принцесса крикнула:       — Не здесь! Убери его куда-нибудь, не желаю смотреть, как ты его лечишь.       Девочка кивнула, наспех замотала тело раненого Ронно в свои волосы, как в ковер, и, кивнув сестре, подхватила его за то место, где раньше были плечи. Золушка взялась за ноги, и они вдвоем, кряхтя от натуги, понесли его к ближайшей двери из тронного зала.       Проводив их взглядом, принцесса придирчиво оглядела Аврору. Чувствуя, что сейчас уже не время сидеть, девушка поднялась с пола и отряхнула платье, местами грязное от крови. Хильдегарда приподняла брови и прикусила выкрашенный в черный цвет ноготь; стоявшая рядом девица с копной ярко-красных волос нагнулась и что-то прошептала на ухо мессере — та кивнула и ухмыльнулась.       — И чего ты ждешь? — спросила принцесса у Авроры.       Внезапно оказавшись не готовой к вопросу, девушка вздрогнула, встрепенулась и, откашлявшись, вежливо начала:       — Дело в том, мессера, что мне нужна ваша помощь, — взгляд Хильдегарды стал откровенно насмешливым. — Надо, чтобы вы закрыли плотину. Это очень важно!       — Неужели? — сказала та, рассматривая, как играет свет на сапфире в ее золотом ожерелье. — А когда и насколько?       Аврора потупила взгляд.       — Точно не знаю… Главное — не пропустить русалку. Тогда Артур будет спасен, и я смогу вернуть его сестрам-принцессам!       — Это Вильгельмине и прочим дурочкам? — правительница злобно расхохоталась. — Хочешь сказать, что я должна перекрыть плотину неизвестно на какой срок, чтобы спасти наследного мессера ненавистного мне королевства? Зачем? Он не нужен ни мне, ни его идиоткам-сестрам. Так к чему тратить силы?       У девушки вновь на глаза навернулись слезы. Да как она может? Как может быть настолько бесчувственной? Из-за ее бездействия может погибнуть невинный мальчик, а она смеет сидеть и насмехаться над этим! Аврора не сдержалась и высказала принцессе то, что она думала.       Хильдегарда нахмурилась, и в этот момент морщины на ее лбу и круги под глазами придали ей поистине ужасающий вид — девушка даже неожиданно для себя поежилась от страха.       — Хочешь, расскажу, как я вижу эту ситуацию? — спросила мессера, но не стала дожидаться ответа и продолжила: — Ты, проклятая своим запахом амариллиса, неким образом попалась на глаза моей матери, а она растрогала тебя слезливым рассказом о — как она это называет? — дне Исхода, заставила поверить, что именно в такой маленькой вонючей дурочке все ее беды, и ты, как и полагается глупой козочке, побежала стараться ей хоть как-то угодить. Я видела Артура; ты можешь не понимать, но внушаемый болезненный мальчик не годится в правители страны. Сестра была такой же, но мать носилась с ней, как с писаной торбой, и потому этого многие не замечали. Боюсь представить, что стало бы с нашими королевствами, если этих детей действительно удалось сосватать друг за друга.       Точно! Белоснежка! Может, если упомянуть, как сильно страдает мессера из-за пропажи младшей дочери, то принцесса расчувствуется и поможет? Аврора помнила о недавнем печальном опыте общения с сестрами Артура, но вдруг правительница Валов окажется сострадательнее тех, с кем так отчаянно воюет? Рискнув предположить, что любое сравнение с Вильгельминой заставит Хильдегарду что-то да сделать, чтобы выставить себя в лучшем свете, девушка сказала:       — Может, найди вы в одночасье наследников сразу двух королевств, это бы пристыдило принцесс? Они ясно дали понять, что не пойдут на такое.       Правительница задумчиво хмыкнула, поддевая длинным ногтем губу. Аврора поняла, что ее слова смогли что-то затронуть в душе Хильдегарды, как бы та ни пыталась это скрыть. Вскоре принцесса заговорила, но ее ответ оказался совсем не тем, что рассчитывала девушка.       — Когда же до вас с матерью дойдет… — устало вздохнула она. — Белоснежку уже не вернуть — она давно гниет в земле. Если, конечно, осталось чему гнить. Тиана убила ее много лет назад, расчленила и съела, а душу заточила в маленькой статуэтке кошки, с которой мать чуть ли не спит. Может, она потом из ее костей суп сварила, не знаю, мне уже давно плевать. Главное здесь одно: искать мою сестру не имеет смысла. Эту потерю я пережила и оплакала; до мальчика мне нет ровно никакого дела.       У Авроры чуть ли пар из ноздрей не пошел. Да как она смеет! Как смеет эта черная, как сажа, принцесса говорить об убийстве человека — родного человека! — с такой простотой и спокойствием, словно это рассказ о прогулке на ясную поляну за ягодами! Не будь она объята гневом, девушка бы заметила отголоски горя в глазах Хильдегарды, но бесконтрольная злоба взяла верх, и она, развернувшись на запачканном кровью ковре, вскинула голову и пошла прочь из дворца. Судьба Ронно в тот момент не сильно занимала ее мысли: олень должен был быть в безопасности под присмотром двух волшебных девочек, к тому же, им уже не впервой расставаться в этом нелогичном мире ее снов.       Аврора уходила все дальше и дальше, предполагая, что рано или поздно так называемое «сонное место», как говорил Гиперкуб, закончится, и она попадет в новое — и так раз за разом, пока не вернется туда, где проснулась изначально без единого воспоминания. Она была преисполнена решимости, готова сражаться — но дороги, как назло, путались у нее под ногами, тянули то влево, то назад, а то и вовсе уводили по кругу. Как будто кто-то отчаянно не хотел, чтобы она смогла найти Тиану — может, беспокоясь о ней или даже о ведьме — и делал все возможное, чтобы помешать ей вступить на нужный путь.       Фрагмент сна внезапно прервался воспоминанием, старым, забытым, в котором девушка увидела себя идущей по лесу за кем-то высоким, темным, но почему-то не кажущимся страшным. Низкий женский голос, звучащий завыванием ветра в метель и далеким громом, говорил ей что-то простое, ненавязчивое, изредка тихо посмеиваясь. Приглядевшись, Аврора заметила, что голову неизвестной украшают витые рога, а плащ ее стелется по земле языками черного пламени. Она опиралась на длинный посох, но не было похоже, что женщина стара или слаба; отчего-то это лишь добавляло ей величественности. Когда она повернула к ней голову, девушка с изумлением отметила, что кожа ее отливает зеленым, словно тина, и лицо у нее худое-худое, но при этом неким образом похожее на ее собственное.       — Точно ли ты запомнила дорогу в замок, Аврора? — спросила женщина, одновременно пугая своим внешним видом и успокаивая голосом. Девушка почувствовала, что кивает. — Хорошо. Но помни: это наш с тобой секрет. Ты же не хочешь, чтобы твои тетушки рассердились и посадили тебя под замок?       Странница помнила, что она и без того всю жизнь провела на небольшом клочке леса, с одной стороны ограниченном речкой, а с другой — обрывом. Да, верно, обрывом, на краю которого каждую весну упорно зеленело дерево, хотя корни уже едва держали его на хлипком уголке земли. Аврора чувствовала, что любила его, часто приходила, потому что… Что же в нем было особенного? Никак не получалось вспомнить.       Посмотрев в желтые глаза женщины, девушка отчего-то подумала о высоких шпилях и ярких флагах, развевающихся на ветру. Может — лишь может! — она любила смотреть на замок, чем-то знакомый ей замок, в котором порой хотела побывать? Неизвестная спутница улыбнулась и покачала головой.       — Нет, Аврора, ты идешь в другую сторону, — сказала она, поглаживая по голове ворона, сидящего на ее посохе. — Мой замок дальше, намного дальше, но, если ты устанешь, я попрошу хобгоблинов отнести тебя обратно.       В этот момент девушке показалось, что она уже слышала это раньше, в глубоком детстве, от которого ей остались лишь крупицы воспоминаний. Перед глазами вновь встали образы маленьких человечков с поросячьими носами, уводящими ее в хоровод вокруг зеленого костра, а на высоком помосте, взирая на них со спокойной улыбкой, сидела та самая женщина, чье имя она так хорошо знала. Каким же оно было? Думай, Аврора, думай! Ты же так часто общалась с ней…       Малефисента.       Словно угадав ее мысли, женщина кивнула и, отодвинув посохом нижние ветви деревьев, указала девушке на замок, над которым клубился дым и сверкали молнии. Дом Тианы! Тут Аврору осенило, почему же он был ей так хорошо знаком: все лестницы и переходы в нем она проходила по множеству раз маленькой девочкой. Улыбнувшись, странница хотела поблагодарить Малефисенту, но женщина исчезла, как будто ее здесь и не было.       Удивленно похлопав ресницами, Аврора было развернулась, чтобы поскорее побежать к замку, как на ее пути возник Джон Рольф. Галактики в его волосах налились багрянцем, а звезды и кометы сверкали так ярко, что девушка ненадолго ослепла.       — Не иди, — сказал мужчина. — Останься! Так сложилась судьба; тебе ничего не изменить!       Из-за его спины вышла рыжая девушка в белых одеждах и протянула Авроре странный, блестящий в свете волос Джона Рольфа серебристый предмет. Авиана, мелькнуло в голове Авроры воспоминание. Авиана, моя единственная подруга. Голос ее звучал бесстрастно, когда она прочеканила:       — Целься в центр, — нахмурилась девушка. — И стреляй.       — Не вмешивайся, — крикнул мужчина. — Ты сделаешь лишь хуже!       Но Авиана не повела и бровью, как будто Джона рядом с ней не существовало.       — Целься в центр, — повторила она. — И стреляй.       Аврора посмотрела в умоляющие глаза мужчины, обещавшего присматривать за ней, полные такого отчаяния, что она уже была готова дрогнуть и послушаться его совета. Но единственная подруга, не опускавшая руку с непонятным предметом, своим взглядом что-то перевернула в душе девушки. Сглотнув, она подалась к ней и взяла вещь, отдавшую странным холодом в ладонях. Авиана улыбнулась уголками бесцветных губ и, сверкнув колюче-зелеными глазами, схватила Джона Рольфа за плечи, унося его с собой в пустоту.       Девушка же опять взглянула на простирающийся до небес замок и, подобрав юбку, поспешила на помощь Артуру.