Путешествие Авроры в другие миры: Таймброкен

      Долго ли, коротко ли — чувство времени Аврора давно потеряла — находились странники во дворце Гримхильды, но в какой-то момент девушка обнаружила, что они в компании того, кто звался Джоном Смитом, идут по ровной тропе, прямой, как стрела, а за спиной удаляется замок, растворяясь в тени деревьев. Это напомнило ей о чем-то совсем недавнем, но, как бы она не напрягала разум, ничего не вспоминалось. Можно было бы, конечно, спросить Ронно, но рядом шел Джон, милый, вне всякого сомнения, и, раз олень по какой-то причине не доверял ему, она не стала искушать судьбу и выдавать возможно что-то очень важное. Она просто легко ступала по пыльной тропе, всматриваясь в смешение желтых и зеленых красок в траве вокруг и гадая, ждет ли их очередной дворец в землях так называемого Заокраинного Севера.       На память пришелся какой-то очень далекий мир, где от края до края было белым-бело, а солнце разливалось молочным огнем у самого горизонта, и собаки, дерущиеся собаки, но все это шло в тумане, таком плотном тумане, что у девушки только разболелась голова от этих образов.       Каблуки синевато-серых сапог Джона Смита громко постукивали по сухой земле, пока молодой человек вел довольно пространный монолог про дочерей мессеры Гримхильды — Хильдегарду и Белоснежку — но никто его особенно не слушал. Артур смотрел себе под ноги, водя прутиком по коричневой пыли, Ронно лишь хмурился и крайне нехарактерно для самого себя молчал, вглядываясь в даль, а Аврора, хотя и находила стражника весьма симпатичным, слишком погрузилась в свои мысли, чтобы воспринимать звуки реальности.       Хильдегарда себялюбива без меры, вся в мать. Хильдегарда старшая. Хильдегарда сидит в высоком замке мессеры и правит вместо нее. Все это прошло мимо девушки, никак не отложившись в ее памяти.       Хильдегарда правит Валами, а Артур — Хитами, но его же похитили, и потому за трон воюют три его старших сестры — Вильгельмина, Симона и Патриция. К чему он рассказывает это? Эти имена ей ничего не скажут, равно как и Ронно, а Артуру все не интересно.       Артура и Белоснежку сосватали друг за друга еще в детстве, но появилась Тиана и украла обоих наследников. Внезапно Джон остановился, оборвав себя на полуслове. Его взгляд опустел и поник; мужчина развернулся к странной компании и сказал, сжимая и разжимая руки в кулаки:       — Сколько себя помню, я всегда служил мессере. Помню ее дочерей, помню, как рыскал по округе в поисках Тианы. Но не могу вспомнить, чтобы хоть у кого-то в этом мире было детство.       Все встали, недоумевая, почему он это говорит. Джон наклонил голову, невидящим взглядом буравя землю под ногами и сжимая кулаки столь сильно, что костяшки пальцев побелели. Аврора внимательно посмотрела на него, ожидая, скажет ли он еще что-нибудь, и, в самом деле, через какое-то время мужчина продолжил:       — Я повторяю одно и тоже, снова и снова, все эти глупые слова, вырезанные на моей памяти, при этом хорошо зная, что всего этого никогда не было. Как будто кто-то прописал мне роль, и я ее покорно играю, — он тяжело вздохнул и отвернулся. — Ничего не понимаю.       Эти слова болью отозвались в груди девушки. Она не знала, что именно связывало их в прошлом, в других, настоящих, мирах, но они явно были хорошими друзьями. Ей хотелось утешить его, сказать что-то ободряющее, вызвать улыбку у этого человека, и плевать на то, что Ронно он не нравится. Ронно вообще никто никогда не нравился! Аврора топнула ногой. И чего она слушается этого оленя? Вскинув голову, девушка подошла к Джону Смиту и бережно обняла его за плечи. Ее пальцы сами зарылись в его золотистые, сверкающие на свету волосы, и это было так привычно, так нормально…       Мужчина расслабился под девичьими руками и накрыл ее ладони своими. Его кожа была холодна; прислушавшись, Аврора поняла, что не слышит биения его сердца. Она встрепенулась и отстранилась от него. Как такое может быть? Невдалеке недовольно фырчал олень, и девушка, вырвавшись из чужих рук, стремглав ринулась к нему. Схватив его за запястья, она приложила их к ушам, боясь, что и он, что и он тоже…       Нет. Тепло. И бьется так быстро-быстро, словно он бежит.       С улыбкой отпустив руки вновь красного и тяжело дышащего Ронно (и не надоело ему доводить себя злостью до такого состояния?), Аврора, вспомнив что-то из прошлого, нежно погладила его по голой шее. Ей казалось, что она часто делала так раньше, и олень не был против, ведь тогда он был…       Внезапная догадка осенила ее. Раньше Ронно был самым настоящим оленем. Ее оленем. Средь двух котов, двух собак, волка, аиста и льва, он занимал для нее особенное место. Ключи… Что-то связанное с ключами. Ронно часто катал ее на себе, а Джону всегда отказывал, как и тому, другому, который умел так ласково улыбаться и когда-то научил ее ездить верхом. Как же его звали?       — Совсем с ума сбрендила, дурында? — спросил олень, совершенно бестактно руша хрупкую романтическую атмосферу. Авроре хотелось фыркнуть и сказать что-то колкое, но внезапно дал о себе знать Артур.       — Где мы? — удивленно спросил мальчик, и Джон глянул по сторонам.       Белом тумане и тихом шуме близкой речки было не видать не зги, но одно только это уже не нравилось стражнику. Прислушавшись, он заметил что-то странное, что-то, сумевшее не на шутку встревожить обычно спокойного мужчину.       — Заокраинный Север, — не самым довольным тоном сообщил он. — Самая глухая его часть, — схватив Аврору за руку, он быстрым шагом повел ее за собой. — Вам надо торопиться. Скорее! В этих местах не жалуют чужаков, здесь…       Огромная лапа, возникшая из тумана, обрушилась на его голову и повалила в реку.       Аврора и не поняла, как закричала.       Из молока тумана показалось нечто косматое, ужасное, как самый страшный ночной кошмар, с короткими острыми рогами и горящими от ярости синими глазами. Чудовище оглушительно рыкнуло и в один прыжок долетело до путников. Из носу его вылетали крупные облачка пара; девушка завизжала от страха, падая оземь и закрывая голову руками. Олень, отпихнув мальчика за свою спину, наклонил голову и попытался боднуть дикого зверя, но безрезультатно: нечто попросту схватило его за рог и со всей силы ударило о землю.       Что-то болезненно хрустнуло, и девушка рискнула приоткрыть глаза. Ронно корчился на земле в паре шаров от нее, трясясь всем телом; на вид с ним все было в порядке, но на одном из рогов отсутствовало нескольких ветвей. Чудовище нависло над ним, обнюхивая, скаля невероятно длинные клыки, острые, как яркий луч света в темноте. Девушка хотела позвать на помощь, но горло словно сжали щипцами, и ей удавалось только жалко повизгивать и хрипеть.       Зверь резко повернул массивную голову и посмотрел в ее сторону. Аврора пискнула и попыталась отползти, но чудовище уже направилось к ней, угрожающе скрипя когтями по мелкому снегу. Сердце истерично забилось в груди девушки. Неужели это конец? Неужели сейчас этот дикий зверь разорвет ее на части? Она совсем не хотела, чтобы ее жизнь оборвалась на подобной ноте; более того — смерть пугала ее, пугало это вечное забвение или, того хуже, бесконечные муки, про которые рассказывали тетушки в детстве. Она еще так мало пожила! Она еще не нашла способ вернуться ко всем, кем так сильно дорожила: к Джону, Авиане, и, главное, Протею…       Неожиданно чудовище как будто споткнулось и раздраженно оглянулось. Паника чуть отступила, и Аврора посмела посмотреть сквозь пальцы. Увиденное выбило у нее весь воздух из легких: Ронно, тяжело дыша, с текущей по лицу кровью, вцепился в заднюю лапу зверя и из последних сил оттаскивал его от девушки. Нечто рычало и брыкалось, но олень сжимал его все сильнее, как будто от этого зависела его жизнь.       — Аврора! — срывающимся голосом крикнул он. — Убегай! Скорее! Я задержу его, а ты беги!       — Нет! — в отчаянии пискнула она. — Я тебя не брошу!       Ронно гневно стиснул зубы. Что-то в его взгляде страшило девушку даже сильнее приближающегося зверя, но она бы ни за что в жизни не смогла бы простить себя, если бы бросила оленя на растерзание чудовищу.       Нечто изловчилось выгнуться и схватить Ронно за шкирку; ворот его куртки с громким треском разорвался, когда дикий зверь снова швырнул оленя о землю. Он закашлялся, сплевывая кровь, и попытался приподняться, но только упал обратно в снег. Чудовище зарычало, и олень, явно через силу, подорвался и бросился на Аврору, закрывая ее собой. Когтистая лапа упала ему на спину, раздирая ткань куртки и кафтана; Ронно задохнулся от боли. Девушка испуганно притянула его к себе, чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть у нее из груди.       — Дура, — выдохнул олень ей на ухо, но нашел в себе силы закрыть ее голову руками.       Обжигающе горячие слезы потекли по ее щекам. Нет, нет, этого не может быть, такой, как он, не должен умереть, спасая ее…       Но больше ничего не произошло. Рядом захрустел снег, и послышались тихие хлопки, медленные, насмешливые. Низкий, терпкий женский голос возник воздухе так же внезапно, как и чудовище до этого.       — Какая прелесть. Милый, ты это видишь? Гиперкуб становится все искуснее в своих шуточках.       — А мессера Тиана говорит, что его не существует, — раздался рядом голос Артура.       — Тиана просто дура, а вы все ей верите, — с недовольным вздохом заметила неизвестная женщина. — Чудовище, милый, подхвати эту парочку и отнеси к нам домой.       Тепло тела Ронно куда-то медленно растворилось, но чего-то вместо него Аврора не почувствовала. Странный, призрачный ветер подхватил ее, поставил на ноги, вознося над землей; ей казалось, что она слышит чьи-то голоса, но все это выглядело таким незначительным, таким неважным, что девушка тут же забыла о них. Словно в полусне перед ней проносились образы высокой и крайне худощавой женщины, держащей за руку Артура, и чудовища, покорно идущего за ней и несущего в огромных лапах раненого Ронно, но… Кто это? Должна ли она знать этих людей? Должна ли она грустить по ним?       Кто-то рассмеялся за ее правым плечом, а в левом добрая сотня мужских голосов единовременно сказала, что Мегара — не совсем та, по которой стоит печалиться. Девушка обернулась, но никого не увидела. Что происходит? Перед глазами плясали алые и желтые огоньки, а сонм голосов продолжал нашептывать, что тот, кто управляет чудовищем, и сам не лучше него.       Кровь и золото водопадом цвета смешались в фигуру мужчины, чьи цилиндр, фрак и волосы горели молочным огнем, рубашка и ботинки отливали багрянцем, а лицо сияло, как солнце, на котором темными красными пятнами проступали глаза. Он улыбался, сверкая оранжевыми зубами, но девушку почему-то не радовало видеть это.       Спасибо за мир, дорогая, сказал мужчина, снимая цилиндр и отвешивая ей издевательски-вежливый поклон. Аврора поморщилась, не понимая, о чем говорит этот странный мужчина, который непонятно как успел оказаться еще ближе и панибратски взять ее под локоть. Твое сонное место такое уютное, мягкое. Податливое. Признаться, было даже жаль крошить его на эти маленькие смешные кусочки, чтобы запихнуть всех этих персонажей. Ты же тоже не считаешь их за людей, верно? Ну, конечно же, верно, ведь я, Гиперкуб, лишь отголоски эха ваших с Авианой и Джоном мыслей. Я — ваше любимое дитя. Я — все, чем вы являетесь на самом деле.       Он обнимал ее за плечи, страстно целовал в шею и в следующую же секунду подчеркнуто целомудренно касался губами ее ладони. Аврору страшили его глаза, смотрящие на нее не с нежностью или заботой, но с откровенным безумием, и в глубине их она видела лишь стремление к хаосу и разрушением, желание разрушить любой порядок, что есть в мире, и воцарить свой, не имеющий никакого смысла. Гиперкуб смеялся ей в ухо, и от его дыхания волосы на ее висках приподнимались, щекоча кожу. Авроре было тошно и мерзко; ей хотелось сбежать от него, но тело отказывалось слушаться хозяйку. Аромат амариллиса душил ее, доводя до слез, а мужчина, видя это, хихикал сквозь рыжие зубы и вел девушку за собой в неправильном вальсе, спрашивая, не это ли она видела однажды во сне.       Как же ты прекрасна, дорогая, улыбался Гиперкуб губами цвета белого золота. Ну же, давай, соверши революцию, свергни Тиану. Ты же так любишь бороться за правду! Свергни ее, убей ее, растопчи ее. Вырви ей сердце и разбей на тысячу крошечных кусочков. Доведи Джона Рольфа до отчаяния, чтобы он запер тебя здесь, на Заокраинном Севере, как Мегару, и мы навечно останемся вместе. Навечно.       Он выпихнул ее в реальность, в край тумана и снега, заставив невидимой наблюдать, как русалка с синим хвостом утаскивает Артура в реку.