365 дней

Дин вот уже несколько дней жил у Лизы. Она и ее сын Бен окружили его теплотой и заботой. В доме всегда было тихо, никто не доставал вопросами и сочувствием. Да Дин, скорее всего, сейчас бы и не заметил этого. Вот уже несколько дней он просто лежал на кровати в маленькой комнате с закрытыми шторами. По-прежнему в той самой одежде, даже ботинки не снимая. Дин не пил, алкоголь помогает унять боль, а вот ее-то и не было. Дин ничего не чувствовал, совсем ничего. Какое-то равнодушное оцепенение, ничего не хотелось. Дин почти ничего не ел и почти не спал. Просто сознание проваливалось в какую-то темноту, а когда Дин приходил в себя, то чувствовал себя еще хуже. Он просто угасал, медленно, неукротимо. Чтобы жить — нужна причина, а ее у Дина не было. Он даже не пытался поискать или хотя бы придумать. Прошло пять дней без Сэма. Дин почти ушел, он уже не чувствовал разницу между реальностью и спасительной темнотой, которая окружала его, манила и ждала... В комнату ворвалась Лиза. Она кричала что-то, очень громко плакала, все время теребила его. Она казалась Дину большой надоедливой мухой. Чтобы она, наконец, оставила его в покое, Дин решил сделать все, что она от него просила. Но подняться с кровати не получилось: тело ослабело настолько, что он просто рухнул на колени. Лиза позвала Бена, и они вдвоем с огромным трудом дотащили его до ванной. Там Лиза сорвала с Дина всю грязную, пропахшую потом, перепачканную кровью одежду и помогла лечь в наполненную очень горячей водой ванну. Лиза не переставала плакать — теперь это были слезы боли и жалости. Она мыла такое красивое и такое слабое тело мужчины, который спас всех людей. И который сейчас был слабее новорожденного котенка. Он не хотел жить, а она ничем не могла помочь ему. Женщина плакала от боли за Дина, ведь сам он плакать не мог. Дин открыл глаза и долго смотрел на Лизу. Некогда яркие, искрящиеся жизнью глаза сейчас были похожи на осколки разбитого фонаря. — Ты красивая, — это были первые его слова за столько дней. Голос хриплый, запекшиеся покусанные губы. Слезы из темных глаз Лизы хлынули с новой силой. Но это были слезы радости, облегчения, надежды. Она накинула на Дина теплый махровый халат, помогла ему дойти до ее спальни, осторожно поддерживая его уставшее тело. В комнате Лиза устроила Дина на большой кровати, застеленной мягкими душистыми простынями. Обложив его подушками, Лиза с помощью Бена стала медленно, с осторожностью кормить его теплым куриным бульоном. Дин ел, совершенно не чувствуя вкуса и не понимая, что именно он ест. Но чистое тело горело от обжигающей воды, а тепло от горячего бульона проникало внутрь, согревая его изнутри. Потом Бен унес грязную посуду и вернулся с огромной кружкой горячего чая. Сам взять ее в руки Дин не смог — пальцы дрожали так сильно, что ему никак не удавалось ухватиться за ручку кружки. Лиза обхватила ладонями пальцы Дина и прижала их к нагретому стеклу кружки. Он пил маленькими глотками, осторожно. И смотрел на Лизу. Дорожки от слез до сих пор блестели влажными следами на ее щеках. Рядом с ней стоял маленький мальчик, так быстро повзрослевший за эти дни. Они очень переживали за него, прекрасно зная, кто он и какой он. Эти люди приняли его без капли сомнения. И сейчас они не жалели его, а волновались за него. Возможно, именно они — эта женщина и ее сын — причина для того, чтобы он, Дин Винчестер, жил дальше. Дин уснул, уткнувшись небритой щекой в мягкую, пахнущую полевыми цветами, всю в кружевных оборочках подушку. Уснул по-настоящему, первый раз за пять дней. Ему ничего не снилось, но он чувствовал тепло, и это не давало ему идти навстречу темноте. Он нашел причину для жизни.