Сказ про Томаса-министра, удалого реформиста.

Повествователь: Не прошло, как говорится, полгода – а у Кромвеля новая забота. И без того у бедняги сплошные напряги, так надо ж случиться эдакой шняге! В Линкольне и Йорке начались терки: народ возмущается, восстать обещается. Требуют, проказники, вернуть церковные праздники, аббатства восстановить, Кромвеля – казнить. «Долой, - кричат, - изувера, насильника истинной веры! Под знаменами Роберта Аска – за причастие, мессу и Пасху! Во имя Творца дойдем до дворца!» При дворе переполох! Ох, спаси министра Бог! Не подумал об угрозе, Не предвидел он подвох. Рассуждения Томаса Кромвеля: По приказу короля Я катался в ебеня, Исполнял монарха волю – А покосы на меня! И теперь мне, мил-дружку, Не до плясок на лужку – Иль повстанцы, или Генрих Мне оттяпает башку. А такой я ни к чему Ни на службе, ни в дому, Потому как весь мой смысл Исключительно в уму. Надо думать, как тут быть, Как смутьянов усмирить. Ведь они же о*уели, Проявив такую прыть!» Генрих VIII – Томасу Кромвелю: «Что, допрыгался, подлец? Все, молись – тебе пи*дец! Потому как северяне Прут нахрапом на дворец. Говорил ты, что народ Реформацию поет. Почему на самом деле Все совсем наоборот? Ты, выходит, мне соврал? Чтобы черт тебя побрал, Государственный изменник! Ну, приятель, ты попал! Я такого не спущу И измены не прощу! Сей же час тебя отправлю Прямо в лапы к палачу!» Томас Кромвель: «Государь, позвольте мне Послужить своей стране! Коль восстание свершилось – Непременно быть войне. Мне бы войско да коня – И на линию огня! Грудью встану на защиту Господина-короля! Пусть я жизнь свою сгублю – Но восстанье подавлю! Ибо нет почетней доли, Чем служенье королю». Повествователь: У короля рожа на свеклу похожа, а когда он красный – он на руку опасный: вдарит, зараза, три-четыре раза, глядишь – не промажет и мимо глаза. Правда, становится веселей, министру навесивши пи*дюлей. Как тот ни уклонялся – а подзатыльник ему достался. Генрих VIII: «На меня, на короля, Северяне гонят зря! Я устрою им раздачу, Откровенно говоря! Юг, и запад, и восток – Эти знают свой шесток, Только северу неймется! Значит, буду я жесток. Ты до Йорка поезжай И смутьянов застращай, Ни награды, ни пощады – Ничего не обещай. Кто там главный? Роберт Аск, этот папский педераст? Я велю его повесить Пред лицом народных масс! Ну а прочих главарей Не щади и не жалей – Перевешай всех поштучно, Словно бешеных зверей. В общем, дело за тобой. Отвечаешь головой. Если справишься с задачей – То останешься живой. Ну а будешь так же спор, Как ты был до этих пор – Я тебя, не обижайся, Сам пристрою под топор». Повествователь: Вот так судьбина – приказ господина: послал целую рать мятежников покарать. Во главе Кромвель скачет, от ужаса чуть не плачет: раз сказал господин – выбор только один. Не хотелось бы убивать, но придется, *б твою мать! Хоть руки запачкать негоже, но своя голова дороже. Ох, прости его, Боже!.. Скачет Генриха слуга Через горы и луга До границы графства Йоркшир – В общем, к черту на рога. В голове его бардак, А в душе – печаль и мрак… Вот забрезжил перед взором Древний замок Понтефракт. А оттуда – в рот е*ись! – Скачет войско во всю рысь! Впереди – глава повстанцев, По профессии юрист, По прозванью – Роберт Аск. Вот и пробил его час! Под знаменами восстанья Он сейчас покажет класс! Томас Кромвель – Роберту Аску: «Эй, назад! А ну, стоять, Либо буду я стрелять! Луки вниз, пистоли наземь! Мистер Аск, е*ена мать! Разве добрый наш монарх Был с тобою на ножах? Ты ж ему устроил шутку – Сразу видно, что дурак. Нету хуже дурака, Чем ведущего войска, Потому как он не видит Дальше носа ни вершка. Мистер Аск, попробуй взвесь – Кто король, и кто ты есть? Ведь за этакие шутки Очень просто на кол сесть. Отвечай – чего же для Ты пошел на короля? Отчего здесь происходит Эта самая х*йня?» Роберт Аск: «Наша миссия проста: Мы – паломники Христа, И ведет нас в бой за веру Путеводная звезда. Мистер Кромвель, пропусти, Мы продолжим крест нести – Ибо это шанс последний Души праведных спасти». Томас Кромвель: «Отвечай без всяких врак – Для чего сей кавардак? Я желаю знать подробно: Что, куда, кого и как?» Роберт Аск: «Наша вера – вот оплот! За нее готов народ Сокрушить любые горы И осилить реки вброд. За обычаи отцов Перед Господа лицом Мы хотим призвать к ответу Реформистов-подлецов! Мы хотим, чтобы как встарь Разрешил нам государь Отмечать святую Пасху, Почитать святой алтарь. Чтоб, как прежде, куличи Зарумянились в печи, Чтоб, как прежде, яйца красить И молиться у свечи». Томас Кромвель: «Яйца красить?! Что за бред! Вам занятий больше нет? Вы, ребята, извращенцы! Обойди весь белый свет, Но таких, как ни крути, В королевстве не найти! Что у нас – во всей Европе! Тьфу ты, мать твою ети!» Роберт Аск: «Ты захлопни, Кромвель, пасть, Еретическая мразь! И в обряды нашей веры Грязной лапою не влазь! Яйца красили – и впредь Мы готовы умереть За святой обычай предков, Чтоб в аду тебе гореть!» Томас Кромвель (издевательским тоном): «Вызывает интерес Деликатный сей процесс: Как у вас там бреют яйца – С мыльной пеной или без? Вызывает интерес И такой еще разрез: Как покраска происходит – Со щекоткой или без? Ну а пущий интерес Провоцирует эксцесс: Как вы красите мудёса – Вместе с членом или без? За языческий сей вздор Вам пора бы на костер, Но не буду извращаться, Ибо я не Томас Мор. Предлагаю компромисс: Откажитесь от яиц, По-хорошему покайтесь – И валите от границ. Расходитесь по домам – И забудем этот срам. Обещаю, что про яйца Королю не передам. Ну а будете стоять На своем, ядрена мать – Извините, не взыщите – Мне придется вас убрать. Если поняли приказ – Исполняйте сей же час. Ну, а если не хотите – Я повесить должен вас». Повествователь: Но как бы он ни старался – Аск ругался и упирался. Ну и, в итоге нарвался… На равнине, ровно в ряд Сонмы виселиц стоят, А на них, качаясь тихо, Трупы хладные висят. Сколько было бунтарей – Столько стало трупарей. Сотни душ столпилось ныне У Господних у дверей. Кромвель спешился с коня. «Господи, прости меня!» И упал он на колени, Проклиная короля. «Если я и преуспел – Это горестный удел. Не хотел я стать убийцей – Так король мне повелел. Это он моей рукой Грех осуществил такой. Покарай злодея, Боже! Боже, сжалься надо мной!» А в ответ – лишь тишина… В сердце Кромвеля – война. Ох и горькие настали Для министра времена! Вот стоит он, не дыша, И болит его душа. Ветерок ласкает кудри, Их игриво тормоша. Полно, Кромвель! Ты герой, И остался с головой! А история рассудит – Кто хороший, кто плохой.