Mortem malediceret

— Кто любит дым? Только уставший и одинокий. — отложив свои вещи к дереву, я поднял голову, наблюдая как дым густой рекой утекает в покрытое звездами небо, и действительно, эта полупрозрачная серая река выглядела какой-то усталой и одинокой, будто понимая, что, когда последний уголёк потухнет и обратится в сажу, исчезнет и дым, так и не познав чужого тепла и света солнца; будто зная, что его жизнь — лишь прихоть путника, что развел костер. Но такой ли я? Испытываю ли я одиночество и усталость? Кажусь ли другим людям одиноким? Может ли быть одиноким тот, кто не мертвый, но и не живой? С тех пор как я умер, все мои эмоции и чувства были лишь копией того, что я видел и помнил, но все они были лишь ложью, даже то, что я испытывал, покидая брата, всего лишь ложь на осколках разбитой памяти. — Какого это — быть живым? — вопрос, ушедший далеко в небо, и на который мне не суждено узнать ответа. Быть живым — значит испытывать боль и радость? Привязаться к живому и плакать о его гибели? Это ли значит — быть живым, а, может, быть живым — значит умереть, чтобы другие жили. Может ли мертвый быть живым, как живой — мертвым, скорее, нет, чем да; вернув себе возможность мыслить и двигаться, я не вернул себе истинных эмоций, я не познал истинной любви и привязанности, я не помню какого это — дышать и чувствовать ветер на своей коже. — Что есть смерть? Забвение и беспамятство? Если так, могу ли я умереть? — а, может, смерть — это просто сон, который, начавшись однажды, продолжается вечно. А что есть сон? Если это маленькая смерть, тогда что стоит там, за ней? Почему от одной смерти люди просыпаются, а от другой нет? Или все — это сон? Вся жизнь и мое существование лишь чей-то затянувшийся сон, который оборвется также, как обрывается нить чей-то жизни. — Как много, много вопросов. И так мало, мало ответов. — Если я — бессмертие, значит ли это, что я жив, или же значит, что я лишь ком в горле этого мира; ком, которого не должно быть? Явление, что нарушает саму суть мироздания, или же так и должно быть, может, это я — жизнь, а все, кто чувствуют — это ошибка, от которой стремится избавится мир. В конце концов, именно они умирают и исчезают, а я продолжаю быть, продолжаю смотреть, как люди умирают и появляются. С какой стати я вообще от этом думаю? Может, потому что жить — значит думать, ведь мы думаем всегда, даже тогда, когда люди спят, они все равно продолжают думать, призывая сны. Может ли думать тот, кто мертв? Задав себе куда больше вопросов, чем дав на них ответов, я встал и, собрав вещи, двинулся дальше, оставляя позади себя яркие языки пламени, которые, возможно, станут маяком для тех, кто заблудился в ночи, а, может, обратится во всепоглощающее безумие, что зовется пожаром. Я знал лишь одно — задав вопрос, рано или поздно ты получишь и ответ, тем более, что на поиски ответа мне дано все время этого мира, мира, что, возможно, также умрет, как и те, что в нем живут. Вопрос лишь один: когда? — Белый, жёлтый, оранжевый, красный, синий, а кое-где и зеленый. Так эти окруженные стеночкой, которая не защитит даже от малейшего чиха, дома и зовутся деревней Конохагакуре но Сато? Слишком слабовато для деревни; интересно, если я устрою пожар, они также не обратят на это внимание? — Прошел через стену незамеченным? Ты шпион? — голос, который прервал мой разговор с тишиной, принадлежал мужчине с черными волосами и бородой, его лоб украшала повязка скрытого листа, а на поясе весела повязка с эмблемой охранного отряда Дайме. — Один из личной охраны Правителя страны Огня, Асума из клана Сарутоби, покажи, на что способен, или узри, как горят дома. — Хм… наглый гость, ну, коли нет выбора… — на долю секунды Асума исчез и появился возле меня со сжатыми в руках кастетами с удлиненными лезвиями, по которым циркулировала синяя чакра, но его удар, что мог разрубить камень, был прерван, ударившись об шестиугольный щиток, который появился возле меня, преграждая Асуме путь. — Неплохо, но не достаточно. — щиток обратился в большой сюрикен с шестью изогнутыми краями и полетел вперед, но моего соперника на пути уже не было, и с неба на меня упала две синих волны, которые тут же покрошились об сотни щитков, которые, обратившись в сюрикены, растворились в небе, так и не достигнув цели. Отскочив вперед, на землю упал кусочек черной ткани от моего воротника, напав со спины, Асума избежал моего блока, но нанести мне удар ему так и не удалось, в отличие от моего кулака, который отправил его на несколько метров от меня. — Пожертвуй одним… — сплюнув кровь изо рта, произнес Асума, я уже стоял возле него и перехватил правой рукой летевшие за моей спиной кастеты, что должны были нанести мне вред. — Дабы достичь цели. — закончив его слова, я бросил ему кастеты и протянул ему руку, старый друг, улыбнувшись, вытер кровь с губ и, взяв меня за руку, встал. — В этой одежде тебя не узнать, демон Котаро из рода Фума. Что, с нашей последней встречи твое лицо совсем стало плохо? — Асума усмехнулся и закурил, снова дым тонкой струйкой поплыл в небо, грустный и одинокий дым.