Индиго

После осмотра всего второго этажа, я решаю спуститься на первый и поискать какой-нибудь архив или хотя бы директорский кабинет. И прямо на пороге лестницы наталкиваюсь на того же мальчика, что встречал нас у школы. — Ты куда? — интересуется он, преграждая мне дорогу. — В туалет. Нигде не могу найти, — вру я, даже не моргнув глазом. — Туалет на втором этаже и ты прошла мимо него, зная это. Зачем врешь? — мальчик хмурит светлые брови и скрещивает руки. — А ты мысли читать умеешь, да? — я сажусь на корточки, чтобы смотреть прямо в его синие глаза. — Умею, — соглашается парень. — Но ты не ответила. Зачем врала? Что ты хочешь здесь найти? Деньги? Так их у нас и так нет. Выживаем, как можем. Знания? Но тебе и так собирались показать наши уроки. Тогда что, Клео? Я теряю равновесие и падаю на попу, ударяясь копчиком. — Да чего ты ко мне привязался? — начинаю злиться. Постоянно этот мальчишка попадается у меня на пути, постоянно говорит что-то пугающее. Словно он знает что-то обо мне, чего не знаю я.- Что тебе от меня надо? — Я хочу, чтобы ты ушла. Ты здесь чужая, хоть и наша, — он опять говорит загадками. Поднимаюсь, отряхиваясь. Копчик ноет. Надо же было так глупо потерять равновесие. Еще и эта мелочь вздумала меня пугать. — Что это значит? Ты можешь нормально объяснить или нет? — я понимаю, что срываюсь на крик слишком поздно. Мальчик смотрит на меня исподлобья, кривит губы и вдруг начинает плакать. — Эй, эй. Тише. Ты чего? Перестань, — не знаю что делать. Я никогда не умела ладить с детьми. А ревущие дети меня вообще всегда приводили в смятение, а позже в бешенство. Мальчик все никак не успокаивался.- А у тебя есть родители, или нет? Я пытаюсь сменить тему. Обычно отвлечение внимания должно срабатывать. — Нет. Никого. Они мертвы, — мальчишка перестает реветь, но губы у него все еще дрожат. — А как тебя зовут? А то ты мое имя знаешь, а я твое нет, — я вру, мне совсем не интересно, думаю, он даже это понял, но все равно решает представиться. — Витя я, — парнишка вытирает нос рукавом и хлюпает. — Хорошо, Витя, хочешь, я тебе дам денег на какую-нибудь конфетку? — предлагаю я, чтобы как-то смягчить свое поведение. — Зачем мне твоя конфета? Наши тела просто оболочки, которым хватает и минимальных благ. Конфета просто доставит минутное удовольствие сладости во рту, заставит меня ненадолго почувствовать себя хорошо. И все. Лучше пожертвуй денег школе. Так ты принесешь всем пользы. Я стою и хлопаю глазами. — Тебе точно шесть лет, Вить? Его глаза по-прежнему сканируют меня. Хочется прикрыться, заслонить себя чем-то. Мне не нравится этот мальчик. Он кажется милым, но только до тех пор, пока ты не заговоришь с ним. В теле ребенка скрывается настоящий взрослый. И он слишком много знает об этом мире. Даже я бы ни за что не отказалась от конфеты, а этот ребенок сказал, что она ему не нужна. Странный. — Телу шесть, — соглашается мальчик. — Но я знаю, что мне больше. Я помню свои прошлые жизни. Помню войну. Помню, как меня убил совсем молодой парень. У него тряслись руки, голова была забинтована, но кровь все равно проступала. Мы оба стояли в лесу. Оба грязные, уставшие. Грязь покрывала наши лица. Дуло его автомата было направлено прямо мне в живот. А я? Я просто стоял, не зная, что делать. Я помню, как у него по лицу текли слезы, оставляя дорожки на лице. Воздух был наполнен дымом. Легкие горели. Мне казалось, что я больше никогда не смогу нормально дышать. Я бросил свой автомат на землю. В нем не было патронов. И тихо сказал: «Стреляй, но если не сможешь, живым не уйдешь». Он не смог бы, если бы не мои слова. Они сделали свое дело. Я знал, что так и должно быть. И парень выстрелил. Вся автоматная очередь вошла в мое тело. Было больно. Очень горячо в местах ран. Но не долго. До того момента, пока одна из пуль не попала в сердце. Я трясу головой, чтобы развеять яркие образы, которые описал Витя. — Мне жаль, — только и могу я пробормотать. Больше уже никуда не хочется идти и что-то разыскивать. На меня наваливается какая-то слабость и осознание, что все в этом мире не вечно. Вот жил человек и вдруг все. Пуля в сердце. А теперь этот мужчина в теле мальчика рассказывает мне свою историю. — Это странно. Я, честно признаться, боюсь тебя. Ты смотришь слишком глубоко. Словно сканируешь меня. Прости. Надо вернуться к моим друзьям. Конечно, я преувеличила. Вернуться надо было только к Кристине, ведь только ее я считала своей подругой. Эдик был бесплатным дополнением, от которого, к сожалению, нельзя было отказаться. Но чем дальше я отхожу от мальчишки, тем желание найти какую-то интересующую меня информацию снова увеличивается. Я предполагаю, что Витя заставил меня почувствовать себя плохо специально. Просто внушил мне что-то. Но чем дальше я от него, тем быстрее слабеет мысленный контроль. Дойдя до второго этажа, я снова собираюсь идти вниз, на сей раз другим путем, но меня замечает Эдик и машет руками. — Эй, ну ты что-нибудь нашла? — спрашивает он, когда я подхожу ближе. — Ничего. Мальчик, что нас вел в школу не дал мне пройти дальше, — от осознания этого становится как-то обидно, но с другой стороны я понимаю, что скорее всего там как раз есть нужные мне документы. Ведь не просто так этот Витя оказался в том месте. Открывается дверь и из кабинета выходит счастливая Крис. Ее взгляд затуманен, на губах какая-то блаженная улыбка. — Кристина? Как прошел урок? — интересуюсь я. Она смотрит словно сквозь меня. — Интересно. Я столько всего поняла и узнала. Сейчас должен идти Эдик, его уже ждут. Потом ты, — она медленно поворачивается к парню. — И я тебя бросаю. Эдик стоит и хлопает глазами. — Что? С чего бы это? Мы с тобой почти два года вместе и ты меня бросаешь? — я вижу, как его руки сжимаются в кулаки, лицо багровеет. — Что эти исчадья ада наговорили тебе, Крис? А?! Он срывается на крик и подходит ближе к девушке. — Не касайся меня, — тихо, но угрожающе шепчет она. — Я просто поняла, что ты меня недостоин. Иди, тебя уже ждут. — Я убью этого Усача, — предупреждает парень и, ударив кулаком в стену, заходит внутрь класса. Он хлопает дверью с таким остервенением, что со стен осыпается штукатурка. Я пытаюсь понять, как удалось этим малышам образумить мою подругу. Мне не хватило двух лет, чтобы сделать это, а они взяли и заставили ее понять очевидное за полчаса. Вообще-то я уже привязалась к Эдику. И моя так называемая ненависть была скорее даже несколько наигранной, я просто привыкла постоянно его задирать и отвечать сарказмом на каждую фразу. Мне даже становится обидно, что Крис так взяла и порвала с ним, даже ничего не объяснив. — Эй, Крис, что произошло? Зачем ты бросила Эдика? — я подхожу к подруге и касаюсь ее плеча. Та словно приходит в себя. — Он не достоин меня. Я поняла, что Эдик просто сидел у меня на шее все это время. А я работала за двоих, я убиралась, готовила ему. А он ничего не делал. Все время в играх компьютерных. Я любила его, а ему просто было комфортно жить в моей квартире и помыкать мной, — девушка обнимает себя за плечи. — Знаешь, я даже не могу сейчас понять, за что я его любила. Они словно мне глаза открыли на все происходящее. — Я тебе говорила несколько раз, что он тобой пользуется и ничего, ты меня не слушала, а этих детей решила услышать? Что не так, Крис? Я твоя лучшая подруга, а ты вняла уговорам посторонних людей, а не моим? Кристина решает не отвечать и только пожимает плечами. За дверью раздаются крики и шум. — Отстаньте от меня, не хочу я слушать ваше бормотание! — это кричит Эдик. Кричит истерически, словно его что-то очень сильно пугает. — Нет, я не буду это слушать. Клео! Клео, помоги! Я, даже не задумываясь, срываюсь с места и бегу к двери. Сзади на меня прыгает Крис. Я падаю. — Пусти! — Он должен пройти тоже, что и я, — спокойным тоном говорит она, садясь на меня сверху. Я вырываюсь, из-за чего мне прилетает кулаком по голове. Из-за удара бьюсь носом об пол. Больно, чувствую, как что-то липкое начинает капать из носа, надеюсь, что не сломала его. После очередной попытки мне удается скинуть Крис с себя. Я дергаю дверную ручку, но та не поддается. Тогда бью ногой как можно сильнее. — Клео! — Эдик уже не то что кричит, он вопит, словно его режут. — Пожалуйста, помоги! Еще один удар — дверь распахивается. Крис пытается снова меня уложить на землю, но я ее отталкиваю. Девушка бьется головой о стену и сползает вниз. Извини, но я больше ничего не могла сделать. Эдик сидит, пристегнутый к креслу. Руки привязаны к подлокотникам, к голове подсоединены датчики, проводки от которых идут к компьютеру. На компьютере ярко светится картинка мозга. — Отпустили его! — требую я, хватаясь за стул, подвернувшийся под руку. Здесь около пятнадцати ребят и Иннокентий. Парты стоят, как в обычном классе, даже доска есть и учительский стол. Вот только рядом с доской то самое кресло, в котором сидит Эдик. Вокруг Эдика столпились дети. — Клеопатра Александровна, а мы вас заждались, — всплеснув руками ухмыляется Усач. — Как раз хотим вам продемонстрировать то, как проходят наши уроки. Присаживаетесь. И он указывает рукой на такое же кресло, из которого сейчас пытается вырваться Эдик. — Спасибо, я постою, — говорю я, оценивая ситуацию. — Вы не беспокойтесь, с вашим другом ничего такого не делают, — так же спокойно произносит Иннокентий. — Эдик? — спрашиваю я у него, но тот только открывает рот и пытается что-то сказать, но не может. Я поступаю слишком глупо, что начинаю слушать Усача. Отвлекшись на него, не замечаю, как сзади меня оказывается пара ребят и Крис. Они заламывают мне руки и тащат к креслу. Кричать «Пустите!» слишком глупо, все равно никто не отпустит. Поэтому я просто вырываюсь, стараясь лягнуть тех, кто меня держит как можно сильнее. Но моих сил не хватает, чтобы справиться, и я оказываюсь пристегнутая к креслу. Иннокентий прилепляет к моему лбу датчики. — Сверяйте картинки. О расхождениях напишите пару листов, — обращаясь к детям, требует Усач. Ребята толпятся рядом с компьютером и что-то живо обсуждают. Долетают такие слова, как: «другая», «обычный», «сильно выраженное». — Сейчас я вам все объясню. Торопиться некуда, поэтому начнем сначала. Вы же все хотели узнать Клеопатра Александровна? — Усач явно надо мной издевается. Зачем я вообще ему сдалась. Теперь, если выберемся, школу точно закроют. Уж я постараюсь. — Не стоит, здесь многим помогают, — слышу я голос Вити, входящего в комнату. Я молча испепеляю его взглядом. — Ничего с вами сейчас не делают. Просто мои дети смотрят на активность мозга обычного человека и индиго. Начну я, пожалуй, с самого начала. Школа основана около сорока лет назад. Мне было двадцать, я был молод и полон сил и идей. Меня всегда считали особенным. Я умел двигать предметы. Родители не знали, что со мной делать, поэтому почти все свое детство я провел в больницах и исследовательских центрах. А сколько датчиков на меня вешали, сколькими проводами опутывали мою голову, тебе и представить сложно. И вот, когда я наконец-то смог вырваться из этого ада, я решил, что помогу таким же, как я. Я искал. Долго. Искал таких же. Особенных. Детей, людей с паранормальными способностями. И нашел. Сначала одного, потом второго. А дальше они сами приходили сюда, словно чувствовали, что нас здесь много. Мы начали изучать свой мозг, искать возможности управлять способностями. И в конечном итоге создали школу. Добились, чтобы ее начали финансировать. Казалось, лучше не бывает. Иннокентий делает многозначительную паузу, после которой, я уже знаю, что должно последовать. Что-то ужасное. Обычно так происходит всегда. Расцвет, а потом увядание. Я сижу и даже не собираюсь его перебивать. Пусть рассказывает, пока у него есть такая возможность. Вот только я придумаю, как вытащить отсюда себя и Эдика с Кристиной. — Мне было сорок, когда случилось первое убийство. Был убит один из моих коллег. Тогда мы думали, что это всего лишь несчастный случай. Но потом через пару месяцев случай повторился. Двадцать лет назад я только родилась. Удивительно, как давно и в тоже время недавно это было. — Это была семья. Муж, жена и их двухмесячная дочь. Я успел вовремя, чтобы забрать девочку к себе. Я взял опекунство. Своих детей у меня не было, все время я посвящал заботе о тех, кого считал особенными. И вот у меня на руках младенец, а вокруг происходят убийства. Вначале жертвами становились взрослые, потом дети. Я не знал, что делать. Многие ребята, что учились в моей школе, остались без родителей. А я не мог взять опекунство над всеми. Школа быстро превратилась в детский дом. Я искал еще оставшихся в живых взрослых со способностями, но, если таковые еще и остались, не спешили показываться. Все боялись неизвестных убийц. Знаешь, Клео, что отличает детей-индиго от обычных мальчишек и девчонок? Я мотаю головой. — Цвет их глаз. Как будто я не догадывалась раньше. Конечно знала, где-то подсознательно ответ уже был. — А еще аура. Она синяя, — говорю я. — Правильно, — Иннокентий подходит ко мне и показывает какую-то папку. — Знаешь, что здесь? Я только пожимаю плечами. — То, что ты хотела найти на первом этаже, — он все знает. Ему уже сообщили. Усач открывает первую страницу и зачитывает. — Мария Андреевна Астахина. Удочерена в возрасте шести лет. Иннокентий Алексеевич поворачивает папку в мою сторону. И я вижу первый лист с данными и фотографией, на которой изображена девочка с черными волосами, улыбающаяся во весь рот и смотрящая в камеру радостными синими глазами. И я бы даже не придала этому значение, если бы не синий камушек, висящий у нее на шее. Мой камушек. — Это я? — рука сама тянется к кристаллу, но она привязана к подлокотнику, так что я оставляю попытки добраться до своего талисмана. — Быстро ты догадалась, — говорит Усач. — Рада вернуться в школу? — Не на такой прием я рассчитывала, когда шла сюда, — признаюсь я.- Зачем было зомбировать мою подругу и привязывать нас к креслам? Усач трет шею и вздыхает. — Проблема в том, что я так и не выяснил, что у тебя за дар. — Нет у меня никакого дара. Я обычный человек. Почему вы вообще считаете, что я особенная? — никогда не замечала в себе чего-то паранормального. Никогда не сталкивалась со сверхъестественным. До сегодняшнего дня. — Потому что ты была их дочерью. Потому что у тебя синяя аура. И синие глаза. Ты точно индиго. Это даже не обсуждается. Если ты дашь провести над тобой несколько опытов, я бы смог понять, какая у тебя особенность. Сейчас у меня есть лучшее оборудование, чем тогда. Я начинаю закипать. — Вы привязали меня, прилепили на лоб датчики, стали сканировать мой мозг. Вывалили столько информации. И хотите, чтобы я разрешила проводить какие-то опыты? Я точно помню, что до шести лет путешествовала с родителями по миру. Они археологи. Я не была здесь. Вы спутали меня с кем-то другим, — снова дергаюсь, пытаясь высвободить руки. — Да думаю, если бы я даже здесь и была, тех опытов, что вы проводили со мной хватит на всю оставшуюся жизнь. — Маруся, послушай… — Я — Клео! — Да, теперь это твое имя. Тебе просто заменили воспоминания. Вот и все. И тут я слышу выстрелы. Иннокентий округляет глаза. — Быстро в соседнюю комнату! — кричит он своим воспитанникам. — Люся, останься. Девочка лет пяти с крысиными косичками остается сидеть на месте, постоянно оборачиваясь на дверь. — Если он войдет, заморозь, — требует Усач и непослушными руками развязывает ремни, что держат мои руки. — Бегите. Твоя подруга скоро придет в себя. Найди Бориса Егорова и остальных, если сможешь. Он должен помочь тебе, — мы вдвоем распутываем Эдика. Я в растерянности. — Как я вообще его должна найти? — Вот папка, здесь собраны все индиго, о которых мне известно. Но есть и другие. В первую очередь тебе нужно отыскать Бориса. И не доверяй никому. Бегите. Если сможете, прыгайте в окно, тут не так высоко. Иннокентий подходит к двери и прислушивается. Где-то там слышатся шаги, пара выстрелов, детский вскрик и тишина. Я дергаюсь, не зная, что делать. В руках крепко сжимаю папку с документами. Главное ее не потерять. Эдик подхватывает на руки Крис, все еще находящуюся в какой-то прострации, и мы подбегаем к окну. Оказывается довольно высоко, но если повиснуть на руках, можно спрыгнуть и не сломать себе ничего. Эдик встает на подоконник и сажает рядом Кристину. — Малыш, ты прыгаешь следом, хорошо? — спрашивает он, уже повиснув на руках. Кристина сонно кивает. Эдик отпускает руки, я слышу звук приземления. Выглядываю в окно. Парень показывает большой палец, мол, отлично, прыгать можно. Трясу Кристину за плечи и показываю ей, что делать. Девушка повинуется. Такое ощущение, что ее накачали транквилизаторами, хотя меня к полу еще несколько минут назад она приложила знатно. Эдик ловит ее и ставит на землю. Подходит моя очередь. Я сажусь на подоконник и смотрю вниз. Повиснуть на руках не могу. Папку деть абсолютно некуда. Сумочка слишком маленькая. — Давай, я тебя ловлю, — слышится голос Эдика, который, видимо, подумал, что я боюсь пораниться. Ладно, может, он не такой уж и плохой. В последний момент дверь слетает с петель. Вижу мужчину в черной военной одежде. Он выстреливает Иннокентию прямо в лоб, а потом в Люсю, которая успевает только пошевелить рукой. Девочка медленно оседает на стуле. Взгляд убийцы падает на меня. Он вскидывает пистолет в мою сторону. И я просто прыгаю вниз, крепко сжимая в руках папку и визжа. Раздается выстрел, но убийца не попадает. Эдик ловит меня и сам чуть не падает. — Есть бы тебе поменьше, — бурчит он, ставя меня на землю. — Бежим, бежим, бежим! — я хватаю его за руку и тащу. Мы несемся со всех ног. Выстрелы. Я визжу. В землю рядом с моим ботинком врезается пуля. Даже Крис, уже почти отошла от зомбирования, переставляет ногами так быстро, насколько способна. Я сжимаю в руках папку, которую мне доверил Иннокентий. Мы перемахиваем через забор и бежим до остановки, запрыгивая в первый попавшийся автобус. Отдышаться себе позволяем только сейчас. В горле пересохло, сейчас бы сделать глоток воды, но ни у кого из нас не оказывается бутылки. — Твою мать, твою мать, твою мать! — Эдик чуть ли не срывается на крик, прислоняется лбом к стеклу и сжимает поручень до тех пор, пока пальцы не начинают белеть. — Что, черт возьми, это было? Я облокачиваюсь на стенку автобуса и пытаюсь собрать мысли в кучу. — Ну, сначала нас пытались изучить. Мне сообщили, что я кто-то особенный. А потом попытались убить. Но уже кто-то другой. Милый денек, не находите? Кристина облизывает губы и тихо произносит. — Прости, Эдик. Я передумала, — она делает резкий порыв и обнимает парня. Тот обвивает свои руки вокруг нее и крепко сжимает. — Почему, Крис? Ты ведь все правильно тогда сказала, — сейчас, наверное, единственный момент, когда отношение Эдика к Кристине меня не выводит из душевного равновесия. Но девушка не отвечает, только сильнее стискивает пальцами рубашку парня. Нам на удивление везет, ведь автобус едет до метро, поэтому можно даже не пересаживаться. Я сажусь на освободившееся место, оставляя голубков одних, и открываю папку. Она толстая и тяжелая. Все индиго идут по алфавитному порядку. Где-то есть фотографии. Но по большей части либо очень старые, либо их вообще нет. У всех стоят даты рождения и способности, которыми человек обладает. Я наталкиваюсь на страницу с Ритой Малкиной. Ей сейчас двадцать два и она умеет воспламеняться. Фотографии нет. Зато есть адрес. Не факт, что она проживает сейчас по нему, но хоть что-то. Листаю дальше. Максим Олешов. Семь лет. Видит будущее. — Ребят, — я зову Крис и Эдика, они быстро подходят и смотрят на меня испытующим взглядом. — Знаете. Я бы не назвала это индиго. Больше похоже на супергероев. Эдик вырывает у меня из рук папку, листает и присвистывает. — Ничего себе. — У них у всех какие-то ошеломительные способности, такого не бывает, — бормочу я, снова забирая папку обратно. И тут встревает Крис. — А никто не собирается идти в полицию? Почему-то никому из нас эта мысль не пришла в голову раньше. Я стала сетовать на стресс, но ведь на самом деле, мы просто забыли, что в школе остались мертвые дети и учитель. *** Я избавлю вас от скучных подробностей о том, как мы объясняли полицейским, что произошло. Не будет также рассказа о том, как долго нас допрашивали, не веря словам. Чуть было не выпроводили из участка, но нам удалось добиться своего. Мы едем на заднем сиденье полицейской машины и обеспокоенно переглядываемся. — Ребята, а вы знаете же, да, что школа эта уже несколько лет, как закрыта? — к нам оборачивается один из полицейских. — Знаем. Но она работает, хоть и не финансируется государством, — говорит Эдик. Калитка заперта, как и в первое наше появление. Тогда один из полицейских с ловкостью перепрыгивает через забор и отпирает калитку изнутри. Мы приходим на второй этаж точно в тот кабинет, где убили профессора. — Ну, и где труп? — усмехается один из двух мужчин. Мне не нравится его реакция. Он словно знал на все сто процентов, что не будет здесь никакого трупа. — А как вы школу нашли? Я лично проверял, она нигде не упоминается. Все сведения о ней стерты. Неужто просто набрели? Задерживаться с ответом не стоило. Я сразу чувствую, как сменяется интонация у полицейского, отмечаю, как он напрягается. От нашего ответа что-то зависит. Вот только как это скажется на нас? — Мы видео нашли, — не задумываясь, отвечает Кристина. Я напрягаюсь. Обстановка заметно накаляется. Только Кристина и Эдик почему-то этого не замечают. Хотя нет, Эдик понял. У него напряжена спина, ноги поставлены так, чтобы можно было быстро сорваться с места. А Крис он крепко берет за руку, смыкая пальцы как можно сильнее. — А кто из вас нашел? — краем глаза замечаю, как рука мужчины, что стоит сбоку от меня тянется к кобуре. — Ну, предположим, что это я нашел, — Эдик усмехается и смотрит мне прямо в глаза, на мгновение становясь серьезным. Удивительно, но я понимаю его без слов. Все происходит в считанные секунды. Я бросаюсь вперед, хватая на ходу Кристину за руку, и тащу ее прочь из класса. Гремит выстрел, и слышится вскрик Эдика. Заталкиваю Крис в соседний кабинет в надежде, что мужчины подумают, что мы убежали далеко. За дверью слышатся их голоса. — Мои поздравления, еще минус один. — За девчонками пойдем? — спрашивает второй, слышно, как он перезаряжает пистолет. — Да ну, бегать еще за ними. Сами придут к нашим. А не придут, не беда. Кто им поверит? Да и смысл, они обычные. Обычные? Серьезно? Значит, они не видят наших аур, как это делали те дети. Отлично. Если сильно не светиться, они могут никогда меня не найти. И тут понимаю, что Эдика пару минут назад убили. А я даже не удосужилась подумать об этом. Оглядываюсь на Крис, та стоит, приложив руки к лицу и беззвучно плачет. И тут я слышу чей-то тихий голосок. — Вы не будете меня убивать?