Дотронешься - убью

      «Мы с Ленкой с класса шестого не посещали школьную столовую, а этот зеленоглазый кусок бетона только полтора месяца назад начал приходить в кафетерий. По словам Катюхи, примерно в это же время Лена начала встречаться с Савелием, может чуть раньше. Савелий — лучший друг Кирилла и они с ним в одной команде по баскетболу. Единственный предмет, на который я могу забить болт — это физ-ра. В тот день, когда нас с Ленкой оставили после физкультуры, она жестко тормозила, как будто специально. Я же подумал, что она просто обожралась. А когда я сорвался на нее, она проболталась, что разговаривала с Кириллом. И вот сегодня она притащила меня сюда, хоть прекрасно понимает, что я не люблю большие тусовки и уж тем более в компании одноклассников».       Всё складывалось, хоть и немного криво. Я отказывался принимать эти факты, но они давили на меня, и я решил докопаться до истины. Я встал с качели и быстрым шагом устремился в дом. — Ты куда? — поинтересовалась Катька и, не дождавшись ответа, последовала за мной.       Я заглядывал в каждую комнату и бегло осматривал присутствующих в поисках своей подруги. Я мысленно молился, чтобы моя паранойя не оказалась реальностью. Ленка была на «кухне», помимо нее там же находился Савелий и еще парочка наших одноклассников. Они стояли и что-то оживленно обсуждали. Как только я зашел они обратили на меня внимание и Ленка развернулась ко мне лицом. — О, вот ты где, — улыбаясь произнесла она. Я пристально посмотрел на нее. — Ты все знала? — серьезным тоном спросил я. — О чем ты? — вскинула брови вверх блондинка. В этот момент в дверном проеме за моей спиной появилась Катька. Ленка и Савелий быстро посмотрели на нее, а потом так же быстро переглянулись. — Ты все знала? — повторил я. Она сделала виноватое лицо и опустила глаза в пол. Я повысил голос, — Ты подстроила это? — Догадался наконец, — вмешался Савелий, — Вроде будущий медалист, отличник, а такой тупой. Я перевел взгляд на него. — Дак это ты толкнул меня на лестнице? — обратился я к парню, нахмурив брови. Тот лишь хмыкнул и дернул подбородком вверх, якобы спрашивая «И что дальше?» — Лена! — сорвался на крик я, — Ау?! Это правда? — Я как лучше хотела! — надула губу девушка. Ох, как меня накрыло! Это был нож в спину. Я до последнего не хотел верить в это, но такова реальность. И другой её уже не сделать. Голая и жестокая правда схватила меня за горло и насмехалась. От наполняющего меня гнева я сильно стиснул зубы и со всей силы сжимал кулаки. — Лена, блядь, ты ебанулась? — я просто вскипал, как чайник на плите, — Ты со мной с начальных классов! Ты же прекрасно знаешь, что я этого урода даже просто видеть не хочу! И знаешь почему! Какого хуя, Лена??? Как лучше? Для кого лучше? Только для тебя, дорогая моя! Мои крики услышали другие ребята и стали толпиться у входа, пытаясь понять, что происходит. — Лёш, давай спокойно поговорим, — девушка попыталась подойти ко мне. Я схватил в руку, стоящую рядом, стеклянную бутылку, наполненную водкой, и с силой швырнул её в стену. Та вдребезги разбилась с противным звуком лязганья, а на обоях образовалось большое мокрое пятно. Кто-то взвизгнул. Я ощущал себя как эта самая бутылка — в хлам разломанный и лишившийся своей драгоценной части, которая заполняла всю мою пустоту. — Да иди ты просто нахуй! — заорал я, развернулся и направился к выходу, растолкав зевак у дверного проема и коридора, — Нет у меня больше подруги.       Я не мог больше смотреть на неё. Мне было противно и одновременно больно от её предательства. От сильной обиды меня всего трясло. Я чувствовал, как мое сердце стремительно набирает обороты, словно только что тронувшийся поезд, и эхом отдается в висках. Разъяренно дыша, словно бык, я быстрым темпом покинул дом, а затем и двор, сильно хлопнув железными воротами. Так как денег больше у меня при себе, кроме мелочи, не было я был вынужден идти до дома пешком. Чтобы выбраться из этой дыры, чуть ли не с самой окраины города, и добраться до своего место обитания на своих двоих, понадобится часа три. Оставалось лишь уповать на спокойное прохождение данного путешествия и не нарваться на каких-нибудь обрыганов или же ментов. Интересно, что из этого хуже? Наверно все-таки менты. Хоть я и совершеннолетний, но все еще школьник, и мое нахождение на улице в ночное время крайне нежелательно. И вид у меня словно у, отбившегося из родительских рук и сбежавшего из дома, подростка.       Я миновал частные дома и вышел к дороге. Пройдя несколько метров, я обратил внимание, что ощущения на ногах какие-то очень подозрительные — все неровности поверхности осязались сильнее, чем обычно. Взглянув на ноги, я увидел на них только носки. Сука! Мои любимые черные кеды фирмы «Vans», которые славно служили мне два года, как и мой смартфон, остались в этом чертовом месте, среди разной нечисти, возвращаться в которое мне не позволяла гордость. — Ну и правильно, — буркнул я вслух, пока шел вдоль дороги, — У такого, как я, вообще ничего не должно быть. И самого меня не должно быть… Как же я хочу просто сдохнуть! Перед моими глазами начали кружиться черные точки и начался жар. Хоть я слишком много перенес за последнее время, испытывал стресс, я не придал этим явлениям должного значения и скинул все на свой гнев.       Пройдя еще немного, я почувствовал острую боль в животе, которая постепенно нарастала. Я старался идти дальше и игнорировать ее, но, когда она дошла до своего пика, мне пришлось остановиться. От боли мои ноги стали слабеть, и я присел на корточки, обхватив руками живот. Стало просто невозможно сделать вдох, не усиливая при этом резь в брюшной полости и, вновь появившуюся, пульсацию в висках. В моих глазах потемнело, а затем отключился слух. Лицом вперед я упал на крупную острую гальку, что была рассыпана на обочине проезжей части, и потерял сознание.       Очнулся я в больнице, в отделении приемного покоя. Мое тело расположилось на жесткой старенькой кушетке и было заботливо укрыто одеялом советских времен. Открыв глаза, я огляделся. Моя левая рука была высунута из-под одеяла и в ее вену был воткнут медицинский катетер для периферических вен.* — Что за хуйня? — еле слышно выругался я и поморщился. Я повел взглядом по дренажной трубке, от места прокола до стеклянного пузырька, с вкачиваемой в меня жидкостью. На таре была наклеена этикетка. Чуть напрягшись я прочитал на ней слово «глюкоза» и, снова негромко сматерившись, закатил глаза, в знак пассивной агрессии на ситуацию. В этот момент в палату зашла женщина средних лет, одетая в белый халат, белые брюки и обутая в кожаные сабо с мягкой подошвой. В руках она держала книгу, похожую на журнал. Женщина подошла к небольшому столу, положила на него журнал, раскрыла и достала ручку из кармана. Я попытался сесть. — Лежать, — протяжно, слегка приказным тоном произнесла женщина, не отрываясь от страниц, — Как себя чувствуешь? Жалобы есть? — я отрицательно промычал, чтобы долго не торчать в этом месте, — Отлично. Сейчас прокапаем до конца и вызовем следователя. Документы с собой есть? — Не надо полицию, — опершись на свободную руку, я приподнялся, — Я совершеннолетний, просто выгляжу младше. Документы дома забыл, могу попросить, что бы их привезли, — я уже хотел залезть рукой в карман и достать телефон, как вспомнил, что его больше нет, — Только я телефон потерял. Могу от вас сделать звонок? Женщина недоверчиво нахмурилась, вышла и быстро вернулась, протянув мне чей-то мобильник. Я немного поколебался, но все же набрал номер и нажал кнопку «вызов». Нервно покусывая нижнюю губу, я слушал длинные гудки из динамика телефона. После некоторого ожидания мне ответили. — Алло, привет. Слушай, ты только не нервничай, ладно, — сразу начал я, — Я в больнице сейчас. Ты можешь заехать ко мне домой и завести мои документы? — на другом конце связи меня стали засыпать вопросами, — Нет, мам, ничего не случилось. Точно. Да, со мной все в порядке. В какой больнице? — я переспросил и перевел взгляд на женщину в халате, — В комплексе, на улице Ленина. Да куда я уйду, мам? В прихожей, на верхней полке. Ладно, жду.       Я отвел телефон от своего уха, завершил звонок и взглянул на электронный циферблат на загоревшемся экране. Два часа тридцать пять минут. Передав телефон в руки женщины, я прилег на кушетку и стал ждать.       Примерно через сорок минут я услышал быстрые шаги, доносящиеся из коридора, а следом за ними, в дверном проеме появилась женская фигура. Я приподнялся и сел. — Что случилось, Лёша? Почему ты в больнице? — мама подлетела ко мне и судорожно стала рассматривать на предмет целостности. — Глубокий обморок, — в палату зашла медсестра с листком бумаги в руках и подошла к журналу на столе, — Пульс был в норме, на нашатырь не среагировал. Сделали ЭКГ, взяли кровь на анализ. Только капельницу поставили — очухался. Все в норме. Жалоб, говорит, нет, — она говорила и что-то записывала в книгу, — Так, давайте документы. — А с лицом-то что? — мама повертела мою голову. Я отдернулся и посмотрел на маму, выказывая, выражением всей своей морды, недовольство.       Женщина-медик сверила мои данные, записала себе в журнал и попросила расписаться. Она предложила сделать еще парочку обследований, но я отказался, так как не видел в них смысла. Мне было понятно по каким причинам я отключился: помимо, повторяющихся, стрессовых ситуаций, я почти забыл про нормальное питание. Мой дневной рацион состоял из многочисленных чашек чая и небольших перекусов, если вообще вспоминал о голоде. Ну и, конечно же, алкоголь. Как-то зачастил я с ним. Поэтому, когда капельница закончилась, я поторопился покинуть стены медицинского учреждения. Мама же настояла отвезти меня до дома. Меня не радовала перспектива еще одной поездки в одной машине с отчимом, но, после длительных уговоров, я сдался. Сначала отчим возмущался по дороге, но потом умолк и продолжил вести машину, не произнося слов. — Телефон-то твой где? — сидя на пассажирском переднем сидение спросила меня мама, на пол пути к дому. — Потерял, — безучастно ответил я, — И банковскую карту, и школьный пропуск вместе с ним. Где-то незадолго до того, как сознание потерял. — Ясно, — огорченно произнесла женщина, — А обувь твоя где? — Порвал…       Я сидел на заднем сидение автомобиля, уткнувшись лбом в стекло бокового окна, и без интереса смотрел в окно. На улице началась первая майская гроза. Крупные дождевые капли начали барабанить по крыше автомобиля. Приземлившись, неторопливо стекали по стеклу и тускло поблескивали в свете ночных фонарей и фар, проезжающих мимо машин. Подъехав к дому, мама втиснула мне парочку бумажных купюр «на первое время» и чмокнула в лоб. Я попрощался и поднялся в квартиру. Не закрывая входную дверь на замок и не включая свет, я прошел в комнату и распластался на диване «Такую вязкую и противную кашу я заварил. Хотя, почему я? Это те двое всё натворили…»