Верни мне небеса

Поутру следующего дня в замок Байльшмидта пришло два письма весьма важного содержания. Гилберт как раз сидел у себя в кабинете, крепко думая о каком-то важном предмете, покручивая в руках белесый шарик, отражающий тусклый свет от свеч. Как вдруг в кабинет, предварительно постучавшись, вошла Наталья, отречёно глядя вперёд себя. Однако было ясно — она знает от кого письма. Это было видно по её глазам, где на дне сияло еле заметное любопытство. — Господин, — обратилась она, проходя вглубь чёрной комнаты. Кстати бы сказать, здесь творился сущий беспорядок, но не стоит думать, что разбросанные бумаги и атрибутика были столь ненужными, что им место на полу. Нет, если присмотреться к шкафчикам или бюро, чьи дверцы небрежно распахнуты, то легко догадаться, что демон совсем недавно искал, возможно, нечто важное. Натали поморщилась от беспорядка, кой в первые секунды ошарашил её. — Господин, — повторила она. — Одно письмо от Франциска, другое — Демонолога. — Бросив на стол конверты с абсолютно разными бордовыми печатями, девушка поправила подол платья, чтобы легко опуститься на кресло рядом, словно ожидая что-то. Но демон неподвижно глядел в темноту. Он решил распечатать письмо Франциска первым. И начал читать вслух, ведь знал, что этому демону мог довериться (что им двигало? Опыт, который показал, что Наталья одна из немногих существ, что умеет хранить тайны, а иногда даже помочь советом): — «Как же ты давно не писал мне, Гильберт. Я польщён твоим вниманием, мой милый друг. Спешу сообщить, что на Небе сейчас, мягко говоря, не сладко. „Святой Сенат“, как сам знаешь, объединился с другим мелким кружком. Нас всё больше; мы, несомненно, все члены Сената, знаем ответ на твой вопрос, кой признали совсем недавно. Согласно голосованию, кое я провёл для укрепления единства Сената, мне разрешено писать это. Ты прав. Я сам был свидетелем тех событий и могу с лёгкостью ответить: ты прав. Но не полностью. Да, Иван особенный, но не совсем так, как ты думаешь. Нет, он не был человеком. Нет. Но знай, он имеет высокую ценность. Все подумали, что сбросили простого ангела, но нет! Сейчас всё всплыло, теперь мы всё знаем, мы понимаем свою ошибку, по коей отдали его демонам. Он не простой ангел. Он…» Байльшмидт внезапно замолчал. Неподвижные глаза тупо уставились на развёрнутую бумагу, а он не мог двинуться… Так прошло пару минут, кто знает, как долго бы это продолжалось, если бы здесь не было Натальи. — Гилберт? — осторожным тоном осведомилась она. И через пару секунд к ней обернулся альбинос. Но не тот альбинос с усталым видом, нет. Полное удивление исказило его лицо, но виднелось в нём нечто иное, торжествующее. — Наталья! — возбужденно начал он, вертя письмо перед собою. — А ведь я даже представить не мог… Да, да-да, теперь-то всё сходится! Борьба, о, усобицы, Дьявол! Это было настолько очевидным, что никто этого не заметил… А я думал, что он всего лишь получеловек! А оказалось… Дьявол, тогда эта война может развязаться нашей победой без единой смерти… Читай! Он вложил листок в руки немного потерянной девушки и с молчаливой улыбкой начал ждать её реакцию. Недавно мутные очи её прояснилось, а лицо выразило изумление. — То есть он?.. — она, не веря глазам своим, отложила листок в сторону. Байльшмидт кивнул несколько раз, блаженно улыбаясь. — Не может этого быть… — В том-то и дело, что провернуть это дело до безумия легко, Натали… Теперь все кусочки мозаики сошлись! Дьявол, как же элементарно! — Гилберт прибывал в каком-то немыслимом восторге. Но остановился, когда нечто всплыло перед его глазами. — Только… помнит ли он это?.. Франциск пишет, что это всячески скрывали… Но он не отрицает того, что Иван может быть в курсе этого странного дела… — В любом случае, — небрежно перебила она, — мы не должны показывать свою осведомлённость. — Да, Натали. Именно поэтому я рассказал тебе. Следи за Иваном. Он очень тихий стал, разве нет? — Абсолютно так… Но собираетесь ли вы рассказать это «Совету»? — Пока что рано что-либо предпринимать. Там Эрж. Знаешь, Натали, мне кажется, что он был бы отличным другом, будучи человеком… Дьявольские обычаи только портят его… Без обсуждений, прошу… Байльшмидт тяжко вздохнул, обведя глазами следующий конверт. Но стоило ему прикоснуться, взять в ладонь, как письмо выпало из его рук… — Гилберт, с вами полный порядок? — всерьёз подозрительно, но беспокойно спросила демонесса чуть позже. Байльшмидт только кивнул. — Мне просто кое-что показалось, Натали, не волнуйся… — он, усевшись за бюро, отречённо читал письмо, усердно шепча себе под нос: — И всё же, сегодня прекрасный день. Скоро в нашем доме поселится ещё один пришелец… — Тот самый, верно? — с прищуром спросила Наталья. Ей ответили согласием. — Он мне не нравится. — Зато мой дядюшка будет с нами, Наталья. — Какое «радостное» известие, — сухо отвечала демонесса. Встав на ноги, она хотела уже уходить, но её остановили. — Приготовь ему комнату… — мягко попросил он. — И, прошу, принеси мне что-нибудь… С самого утра чувствую себя ужасно… Знаете, жаль, что никто из них в этот момент не заподозрил нечто неладное.

***

В это утро Иван тоже предавался мечтаниям. Вчерашний день его, полный впечатлений и мечтаний, прекрасных моментов, не выветрил у него из головы главной мысли, что мучила его довольно давно, хоть он и не придавал ей огромного значения. Однако сейчас та казалась исполнимой и близкой к рукам мечтой… Побег. Именно так. Он не знал как, он не знал когда и куда, но знал только одно — он хочет сбежать. Он знал, что долго терпеть эти стены и этот мир не сможет. Несколько дней подряд он продумывал план побега, но ничего в голову ему не приходило. Кругом слуги, всё заперто, темно… Но маленькая надежда всё же не покидала его. Он замечал, как меняется к нему отношение, сначала с удивлением слышал, как Гилберт переходил на «вы». Это казалось затишьем перед разрушительной бурей. И Иван… воспользуется этим. Некоторые сценарии могли бы сработать, он даже продумывал детали во сне, когда всё яркими красками представало пред ним… Он видел дом. Видел, как ему хорошо и спокойно, но в то же время ему становилось противно, тошно, горестно. Нечто извне поселилось у него в организме и зачастую кричало о себе. Недавно Иван видел сон. Он казался настолько реальным: вокруг распростёрлось белое поле. Снежная пустошь окружала Ангела, маленькие снежинки мирно опускались на его выцветавшие волосы, — серое небо лило их из своего ведра, — россыпью кружась на порывистом ветру. Иван какое-то время стоял неподвижно, разглядывая странный и удивительный мир. Он дотронулся до своего голого плеча, которое так и не скрыла алая ткань, и это показалось ему так живо, что сдержать эту волну мурашек было невозможно. Он чувствовал какое-то беспокойство, словно кто-то наблюдает за ним не отрывая взгляда. Как вдруг небо озарил яркий луч солнца. То самое солнце, что освещало его лицо и ласкало кожу когда-то в прошлом… У него было ощущение, что когда-то в реальной жизни он был здесь, в этом поле. Луч легко скользил по снегу, отчего тот искрился золотистой пыльцой и вскоре, когда лучик продолжал свой путь, на месте снега вырастала изумрудная трава. Распустились цветы, задышало небо, запела живность! И торжество внутри царило. Цветы Иван собирал в венок, старательно выбирая только самые красивые ромашки… но не успел, ведь сзади его коснулись и слышно было тихое «Теперь…» Сон на этом оборвался… Из этого сна Иван понял, как скучает по свободе. Как прекрасен мир вокруг него, как же ему хочется взлететь в вышине, петь вместе с природой… Он сбежит. Ведь он дал себе слово. И вскоре случай решил подыграть ему. Сидя за обедом в столовой, Иван был уже готов без спросу начинать трапезу, как к нему вошла Наталья. Хмурое выражение лица её не отвечали на тысячи вопросов, что забились в голове Падшего. И сдерживать любопытство он не в силах, правда, его опередили. — Он не может встать с постели, — внезапно заговорила она, вздыхая с самым печальным видом. — А ты сидишь здесь. Тебе не стыдно? Иван только плечами пожал. Ему не было стыдно перед демоном. Дело всё в том, что Гилберт на этой неделе своего внезапного недуга, посылал демонессу за ним, но Падший не соглашался. Зачем ему идти, ведь тихая жизнь лучше тех наблюдений, кои определённо ждали Падшего за дверью комнаты. С того самого утра, когда были ранее описанные события в присутствии двух писем, Байльшмидт почувствовал недомогание, после жар, на следующий день он не смог самостоятельно встать с кровати. И никто не понимал причины его внезапной болезни. Хотя добрые демонологи ссылались на то, что Байльшмидт неоднозначного происхождения, а человеческие болезни им неизвестны, а посему помочь не могут. Но зачем больному демону нужен бывший ангел? Этого Иван никак не понимал и не смог бы понять. Шли дни, а Гилберту становилось всё хуже. Теперь Падший его вовсе не видел. И было сначала некое облегчение и спокойствие, но обманчивое и лживое. Однажды Иван случайно (добавим это слово для приличия) проходил мимо спальной комнаты… И услышал тяжёлое дыхание, слабый голос, шепчущий нечто в пустоту, который точно звал Падшего, но заглядывать в комнату ангелу было жутко. Взяв себя в руки, смыв невидимую пыль, Иван постучался в дверь. И существо его вновь задрожало перед этим демоном, будто разом вспоминая все подвиги его. Ему ответили нечто не членораздельным, видимо, приглашая внутрь. Отступать было поздно. Мрак и запах пыли. Вот основные признаки этой комнаты, практически пустой и даже неуютной, точно её давно никто не посещал. Какие-то книги, пустые свитки и перья занимали единственный стол, впрочем, давно заброшенный. Чёрные шторы тоже были не самого лучшего вида, покрывшись беленькой плёнкой. И если бы на тут же притаившейся кровати не было хозяина замка, то можно было бы подумать, что эта комната заброшена. С новой робостью ступая к постели, Иван различал черты того существа, которое пытался избегать… Байльшмидт изменился. Бледное и чуть исхудалое лицо казалось беспомощным и слабым, не наводящим тот страх, настороженность и ужас, как прежде. В душе ангела шевельнулось чувство сострадания. И избавиться от него оказалось сложно, так как рассудок напоминал Падшему о том, что перед ним такой же демон, как и все другие. Но что может сдержать наши чувства?.. Гилберт с закрытыми глазами что-то мычал себе в кулак, что прижимал к своим губам. Невзначай Иван подметил, что руки демона как-то изменились. Со страхом дотронувшись к правому запястью, даже не осознавая этого, ангел хотел придвинуть странные пальцы ближе, но внезапно был остановлен сильной хваткой. — Что тебе нужно?! — резко прорычал Байльшмидт прямо в лицо Ивану. Те мёртвые черты испарились, он будто вновь ожил благодаря этой беспричинной ярости. Но вмиг его пыл остыл, видно, когда он понял, кто дотронулся до него. — Ангелочек? Это ты? Иван осторожно кивнул, ощущая, как мёртвая хватка постепенно ослабевает, а вскоре и испаряется с его запястья. Байльшмидт опять прикрывает глаза. — Я перепутал тебя с кем-то, не обращай внимание, — тихо предупредил он. — Понимаю, почему ты так долго шёл ко мне. Но я отчётливо вижу, что ты можешь воспользоваться моим положением и сбежать. Падший чуть заметно вздрогнул от этой догадки, хоть и пытался держать свои чувства под контролем. Глаза так и не раскрылись. — Скажи, почему ты желаешь уйти. Я же пытаюсь создать для тебя все условия. — В ответ молчание. — Ответь мне, Ангелочек. Я ведь не отпускаю тебя по одной простой причине… — Я не хочу здесь быть, — ещё тише произносит Иван. Речь Байльшмидта прервалась на полуслове. — Отпусти меня… Иван чувствовал, как в нём просыпалось что-то чужеродное. Но он пытался держать себя в руках, хоть весь тот ужас, что причина его рвению сбежать из Ада, не мог оставить его души. На языке он почувствовал специфический вкус, то был вкус больных воспоминаний, особенно ярких на площади и в темнице… Опять та ненависть, что со скуки утихла в нём на время, проснулась с новой силой. Прежде ужасные для него чувства мести закипели внутри… — Я хочу домой, на Небеса… — с новым презрением выдавил Иван. Глаза демона раскрылись — видно было, как и там просыпалось что-то в ответ. — Глупец, ежели ты покинешь меня сейчас… — То я буду чрезмерно счастлив, — закончил Иван, неожиданно присев прямо на кровать. Он ощущал, что сейчас, при нынешнем положении Гилберта, ему не страшен он. Ничуть. Он понимал, что с лёгкостью может… Распорядиться его жизнью. — Ты ошибаешься… — Я не ошибаюсь! — неожиданно громко и дерзко бросил Иван. Зверь внутри него опять проснулся. — Как я могу ошибаться в этом?! Ты даже не представляешь, что я пережил! И ты думаешь, что знаешь лучше меня, что мне нужно?! Мне нужно только одно в этой жизни — мой дом, мои небеса! Верни же ты мне их, коли так заботлив! Я и так намучился, я преодолел и так многое, а за обещанное прощение отца я был подвержен мукам плоти, из меня текла кровь, а демонам, вроде вас, ангелам, всем вам это нравилось! Ненавижу вас всех! Вы все под копирку: ужасны, жестоки, эгоистичны, вы… Пощёчина остановила его горячую речь. Иван умолк. — Глупец! Ежели ты вернёшься, то тебя там убьют! — Байльшмидт быстро сел на кровати, зло глядя прямо в фиалковые глаза. А ангел… Да что он? Он вновь поник, ведь сам понимал, что этот ужасный дом — единственное место, где его не тронут. И это было так… странно и одновременно противно. — Ваня, — опять обратился демон, прикасаясь к опущенной ладони. Обхватив её горячими пальцами, демон вздохнул. Он не умел успокаивать, объяснять, поэтому не знал толком, что именно говорить… — Грядёт война, Ангелочек. И в ней победим мы, демоны, ты сам это знаешь. Ангелы сейчас чересчур в выгодном для нас положении. Так что никуда ты не пойдёшь, глупец. Ты будешь рядом со мной. Иначе тебе не выжить. Падший тяжело вздохнул, сжимая пальцами переносицу. Сейчас и вправду для него наступило время, когда ему нужно выживать. — Обещай мне, что впредь не будешь даже думать о побеге. Иначе многие погибнут. Обещаешь мне? Ивану было тяжело говорить. Некоторое волнение взбушевало его душу. — А ты обещай… — после безмолвия произнёс он, — что я вернусь домой, что вернёшь мне Небеса. Обещаешь? — и тут он осмелился посмотреть в алые очи. В эту секунду те не показались такими безжалостными, как ранее. — Клянусь честью, — был ответ. — Жизнью клянись! — Клянусь собственной жизнью, что смогу вернуть Небеса тебе, — без колебаний отозвался Байльшмидт. И смиренно ждал ответа. — Тогда… и я клянусь.— В этот день и была дана эта клятва. Клятва, что своей нерушимостью может соперничать дружбе и любви. Но болезнь брала обороты. Каждый день казался хуже предыдущего, каждое слово было выговорено с двойной болью, чем прежнее. И демонологи только опускали руки, говоря, будто не знают, что послужило причиной. Обстановку закаляло и то, что «верхушка» явно обеспокоилась. По Аду прошлись разговоры о скорой кончине правой руки Сатаны. А другие же шептались, словно другая рука — Эрж — наоборот набирает силу в главном замке Ада. И кто же был прав?..