Nine Inch Nails – A Warm Place
Тайная база Мстителей, недалеко от Нью–Йорка, США. До окончания так называемого отпуска оставалось еще четыре дня. Директор ЩИТа и Фьюри даже не думали дергать Черную Вдову, позволяя шпионке передохнуть и собраться с силами. Это могло даже ее оскорбить, если бы все дни и ночи Наталья не проводила на базе в компании Клинта и разношерстных ученых в накрахмаленных халатах и снисходительных полуулыбках, натянутых на их бледные и усталые лица. Шел второй час ночи, однако сна у Романофф не было ни в одном глазу. Она брела по пустому, тихому коридору, сложив руки на груди и погрузившись в собственные мысли. Пеппер сегодня вечером заявилась на базу, чего раньше никогда не случалось, и чуть ли не силком поволокла ошалевшего от нескончаемой работы Старка домой. Роджерс вообще прекратил захаживать на базу, чего уж говорить про сбрасываемые звонки и игнорируемые смс. Фьюри предполагал, что Стиву нужно время, чересчур многое свалилось на плечи их капитана, но Наташа тонко чувствовала: с Роджерсом не все в порядке. Им всем нужна была передышка, вот только казалось, будто бравые Мстители выдохлись окончательно. Тор вернулся в свой распрекрасный Асгард, пребывая в скверном и подавленном настроении. От бога грома после задания в Соноре не было вестей, и все молча решили, что так даже лучше. Более или менее сохранял самообладание лишь Бартон. Романофф порой дивилась да поражалась несгибаемости и откровенной улыбчивости своего напарника и партнера. Почему-то Наташе казалось, что Клинт сегодня тоже не мог заснуть, поэтому отправилась на поиски лучника, уже даже представляя, где сможет его отыскать. Романофф спокойно поднялась на нужный ей этаж, охрана даже бровью не повела, чтобы остановить или досмотреть Вдову. Введя нужный код на приборной панели, женщина толкнула дверь и вошла в полутемное помещение. Комнату для нее обустроил сам Клинт, притащив не пойми откуда ярко-розовый ворсистый ковер, мягкую игрушку в форме круглой коровы и потрепанный детский ночник, который сейчас освещал небольшую камеру, ставшую приютом маленькой копии Джеймса Барнса. Девочка почему-то не спала, сидела на ковре, подобрав под себя ноги, и что-то старательно вырисовывала карандашом в альбоме, подаренном тоже Клинтом. Наташа молча села в мягкое кресло и позволила телу провалиться в него. Девочка даже не повернулась в ее сторону. В первые дни она не подпускала к себе врачей, впадала в дикую истерику от вида людей в халатах и забивалась в угол, трясясь как лист. У Клинта неплохо получалось хоть как-то успокаивать ее, отвлекать. В конечном счете девочка привыкла к мужчине и при любой удобной возможности пряталась за него, стискивая запястье лучника так, что у того непременно оставались синяки. С детьми у него всегда было как-то легко, будто Бартон был рожден для роли отца и воспитателя. – Тебе тоже не спится, да? – зачем-то спросила Наташа, хотя знала, что девочка ответить не сможет. Та лишь кивнула, не отрываясь от своего занятия. Она была немой, это сразу стало понятно. Но выяснить, умеет ли маленькая версия Катрины читать или писать, пока не удалось. Ребенок был смекалист, она понимала, что ее испытывают и пытаются раскусить, поэтому лишь старалась запутать ученых и усложнить ЩИТу работу. – Думала, Клинт с тобой сидит, – продолжила Романофф, рассматривая чуть сгорбленную спину девочки. – Он приходил сегодня? Снова кивок. Шпионке она напоминала дикого лесного звереныша. Не пугливую, скорее осторожную, глядящую на окружающих холодными, изучающими и совершенно невозмутимыми глазами. – С ним весело, правда? – опять кивок. Только так с ней и получалось общаться, задавать односложные вопросы и надеяться, что ребенок не лукавит и готов идти на сотрудничество, в чем, правда, Вдова сильно сомневалась. – Эй, я же так и не поблагодарила за то, что ты сделала, – девочка наконец замерла, прислушиваясь к грамотно подобранным словам Романофф. – Спасибо, что спасла нас тогда. Девочка повернулась и внимательно уставилась в глаза Наташи. Надо было уже привыкнуть, но каждый раз по телу шпионки пробегал ледяной разряд тока. Все наконец перестали видеть в Катрине Джеймса Барнса. За то время Мстители привыкли к ней, подсознательно принимая ее за полноценную и оригинальную личность. Но теперь двое клонов, спасенных или похищенных из Соноры, воспринимались именно как копии Катрины, а не Барнса. Безумная версия Катрины была даже не так похожа на Муэрте, как эта девочка. Возможно, дело все было во взгляде и выражении лица. Такое же спокойствие и сосредоточенность, идентичные серые глаза, пронизывающие как острые иглы и цепляющие, не позволяющие отвести взгляд против воли. Это пугало и завораживало одновременно. – Только вот я не понимаю, – также осторожно продолжила Наташа, подаваясь чуть вперед и не прерывая зрительного контакта с ребенком. – Зачем? Зачем ты помогла нам? Она задумалась. Только было неясно, размышляет девочка над самим вопросом или же решает, стоит ли посвящать шпионку в свои мотивы. Наташа покорно ждала, она умела вытягивать из людей информацию, и плевать, что ребенок не мог ничего рассказать. Порой даже простой взгляд или движение говорили больше, чем десятки пустых слов. Девочка медленно отвернулась от Романофф, и той на мгновение показалось, что все потеряно. Однако, взяв в руки карандаш, маленькая Катрина принялась что-то писать на обратной стороне так и не законченного рисунка. Наташа подалась еще ближе, с нетерпением впившись взглядом в альбом. Это был прогресс, раньше девочка ограничивалась лишь кивком или пожатием плечами. Она перестала писать, снова повернулась к шпионке и показала ей лист.No quería que muriera alguien más.
– Я не хотела, чтобы умер кто-то еще? – перевела вслух Наташа, озадаченно уставившись на девочку, которая лишь кивнула. Взгляд Романофф против воли опустился на ее правую руку, и по спине тут же побежал предательский холодок, так несвойственный прославленной Черной Вдове. На запястье все еще чернели следы, чем-то напоминающие отпечатки тонких пальцев. Кожа в этом месте была холодной, а гематомы даже не думали проходить. И снова мысленно она перенеслась в Сонору. Опять перед глазами встал образ той твари, выползающей из глубокой дыры в полу. Самый настоящий скелет, таращившийся на присутствующих бездонными черными глазницами, будто тщательно исследуя каждого из них. Наташа даже не помнила того момента, когда скелет оказался прямо перед ней. Запомнила она лишь ледяную хватку ее грубых, костлявых пальцев на своем правом запястье, и жгучий, неконтролируемый ужас, мгновенно закипевший в венах прославленной шпионки. В скелете оказалось столько силы, что Романофф даже не было смысла сопротивляться. Тварь тащила ее обратно, в дыру, словно Наташа не весила ни грамма. И только брошенный прямо в череп камень вынудил скелет замереть на месте, уставившись на бледную, трясущуюся маленькую Катрину, которая сжимала в руке очередной камень, готовая снова кинуть его в ужасную фигуру. Бартон и Тор тут же очутились рядом и не без усилий вырвали Наташу из цепких костлявых пальцев. Однако Романофф ее больше не интересовала. Все внимание скелета перенеслось на девочку, которая глядела на тварь с испугом и твердостью одновременно. Почему-то Вдова тогда поняла, что скелет озадачен, словно не ждал такого поведения от ребенка. Будто оно было разочаровано. Запущенный Мьельнир не уничтожил скелет, к великому удивлению Тора. Существо лишь отлетело в стену, проделав в ней крупную дыру. Не успевшие опомниться от шока Мстители заметили, как встревоженная девочка жестом позвала их за собой и рванула прочь. Именно благодаря двадцать третьей они смогли выбраться. Девочка вывела Мстителей из храма, под рев сирены и предупреждения механического голоса о надвигающейся опасности, прямо к ангару, где их уже ждал Тони и Сэм, вместе с еще одной безумной Катриной. – Та тварь хотела меня убить? – спросила Романофф, но девочка лишь покачала головой, искоса оглядев синяки на запястье шпионки. Она снова написала что-то на листе, а затем показала Наташе.Ella siempre tiene sed.
– Она все время испытывает жажду? – повторила Романофф. – Жажду? Что ты имеешь в виду? Девочка указала пальцем сперва на себя, потом на шпионку, затем махнула рукой куда-то в сторону и тихо вздохнула. – Я не понимаю, – поморщилась Вдова, на что маленькая Катрина лишь закатила глаза. В этот момент послышался слабый писк и в открытую дверь протиснулась фигура Клинта. – Вот вы где все, – усмехнулся он, оглядывая Наташу и ребенка. – Девичник? Романофф фыркнула, девочка лишь слабо улыбнулась. – Что это мы не спим? – обратился Бартон к ребенку, естественно, заметив, как бледна и задумчива Наташа. Девочка схватила в руки альбом и показала лучнику свой рисунок. Агенты ЩИТа невольно переглянулись, стараясь подавить в груди предательский озадаченный вздох. Рисунок изображал скелет, который сжимал в руке тело женщины с черными волосами. Девочка указала пальцем на изображение, а потом многозначительно уставилась на Романофф. – Так, – понимая, что в его отсутствие случилось нечто странное и важное, Бартон хлопнул в ладоши и сделал шаг в сторону девочки, а затем сел перед ней на корточки. – Скажи, как насчет того, чтобы наконец-то найти тебе подходящее имя? Девочка недоверчиво уставилась на него, явно пытаясь выцепить какую-то каверзу в словах или взгляде лучника. Верно, во вскрытых записях Гонсалеса и Марии Алонсо девочка значилась лишь под номером. Двадцать третья. И все. Даже имя поленились ей дать, словно девочка была вещью, а не живым человеком. – Хочешь, сама придумать его? Любое, какое вздумается? Наташа все глядела на Бартона и снова удивлялась, как у него выходит быть таким. Заботливым и предельно собранным одновременно. Они ведь не знали двадцать третью, не представляли что она такое на самом деле. Было еще столько вопросов и загадок, а Клинт все равно уже умудрился привязаться к немому клону Катрины. Поразмыслив, девочка кивнула и широко улыбнулась. Мысль о том, что она наконец-то может сделать что-то сама, грело ее сердце. Это новое, доселе не испытываемое ребенком чувство, ей очень понравилось. – Что у вас там произошло? – спросил Клинт, когда они шагали по коридору базы. – Прогресс, – отозвалась Наташа, убирая непослушную прядь рыжих волос за ухо. – Она умеет писать, правда, на испанском. Но уже что-то. – И о чем вы говорили? – О том, что случилось в Соноре. И почему девочка заступилась за меня тогда. – И что в итоге? – Не знаю, она лишь запутала меня еще больше, – призналась Романофф, устало потирая переносицу. Бартон хотел ответить что-то ободряющее, но его отвлекла вибрация телефона. Он остановился и стал внимательно читать сообщение. Романофф тоже замерла, пристально вглядываясь в резко посерьезневшее и сосредоточенное лицо Клинта. – Мне нужно будет уехать на пару дней, – наконец произнес он, не глядя на шпионку и убирая телефон обратно в карман. – Задание от ЩИТа? – поинтересовалась она, но лучник лишь покачал головой. – А, та твоя секретная подработка, о которой ты не можешь рассказать даже мне? Клинт чуть улыбнулся и кивнул. Но глаза его остались такими же озадаченными, полными каких-то подозрений, о природе которых даже сама Наталья Романова могла только догадываться. – Я должен идти, – он взял ее запястье и легко поцеловал холодную темно-синюю кожу. Бартона не пугала эта метка, оставленная на Романофф скелетом. В отличие от самой шпионки.***
Gustavo Santaolalla – All Gone
Сан Патрисио, Халиско, Мексика. Ледяная вода давила как тонна камней, не позволяя вырваться вперед, глотнуть желанного воздуха. Легкие горели, отяжелевшая голова гудела и раскалывалась. Мозг посылал истеричные, обезумевшие сигналы, с каждой секундой, правда, функционируя все хуже и хуже. Он рвался вперед, работал всеми конечностями. Боролся. Что-то тяжелое тянуло его вниз. То, что он крепко сжимал в бионических пальцах, не рискуя разжать хватки, все еще понимая, без него она не всплывет. Они оба не смогут всплыть, слишком поздно, слишком много воды. Это конец. Барнс распахнул глаза и оказался в полной темноте. Из легких вырывался сдавленный, жадный хрип. Он пытался дышать в спертом удушливом помещении. Сердце Солдата колотилось как обезумевшее, и ему составило больших усилий повернуться на спину и уставиться в потолок ошарашенным, мутным взглядом. Что-то было не так, Баки не сразу это осознал. Повернув голову, он наконец понял, что правая сторона матраца пуста. Зная, что она сбегать не будет уж точно, Барнс все равно ощутил легкую тревогу на уровне диафрагмы. Поднявшись на ноги и заковыляв в сторону выхода, бывший наемник еще раз отметил, что сегодняшняя ночь невообразимо душная. Катрина сидела к нему спиной, на каменной лестнице, поджав под себя ноги. Спокойный взгляд ее был устремлен в звездное небо. Она даже не пошевелилась, когда Барнс аккуратно сел рядом с ней и также уставился на звезды, лишь гадая, о чем или о ком думает его спутница. – Опять кошмар? – спустя несколько минут поинтересовалась Катрина, продолжая таращиться в небо. Баки лишь кивнул, шумно вздыхая. Пот неприятно стекал по спине, и мысль о ночном ледяном душе все острее стучала в его голове. Он не привык к такому, среди холода, ветра и снега ему всегда было проще и комфортнее. Это Катрина родилась среди жестокой пустыни, кожа ее, обласканная мексиканским солнцем, давно привыкла к такой жаре и духоте. – У Хикури можно найти для тебя хорошее снотворное, – задумчиво протянула Катрина, заметив, как недовольно поморщился Барнс. Хикури, местная знахарка и соседка горе-наемников, с Катриной мгновенно нашла общий язык и задаром отдала мазь из местного кактуса, снимающей боль и убивающей заражения. Для Муэрте это тогда было настоящим спасением, так как обработать культю ей так и не удалось. Солдат же нос воротил, хмуро бубня, что у него и так все хорошо. На это старая Хикури только многозначительно глядела на Катрину и что-то причитала на своем родном языке. Катрине нравились эти люди, она, кажется, тоже им была приятна. Барнса тут побаивались, но из-за того, что он был с Катриной, его терпели, потом все-таки тоже привыкли и даже зауважали, когда он помог местному фермеру поднять перевернувшийся фургон с курами. – Нас пригласили завтра на торжество, – как бы невзначай произнесла Катрина, поворачиваясь к Баки. – Надо прийти. – С чего это? – поморщился Солдат. – Надо, ты и иди. Мне нахер не сдались ваши наркоманские танцы у костра и нескончаемые легенды о волшебных кактусах и говорящих камнях. – Это похороны, – морщась, пояснила Катрина. – Должно быть красиво, у них тут смерть тоже почитают. – Серьезно? – изумился Барнс. – Ты совсем чокнутая, раз в смерти видишь что-то красивое, мать твою. Она отвернулась, пропустив его колкость мимо ушей. Катрина уже привыкла, что Баки ее взглядов на жизнь категорически не разделяет, и переубеждать его в чем-то себе дороже. Этот баран быстрее себя затерзает, чем согласится с чужим мнением. У нее ведь только это и осталось. Вера, что есть нечто, по ту сторону, неосязаемое, магическое, духовное. Мир не может быть настолько отвратительно сер и пуст, в нем существует потустороннее, просто не каждому дано с ним столкнуться. Эти мысли столько лет, с самого детства помогали Катрине жить и выживать. И сейчас, особенно сейчас, когда она была разбита и потеряна, эта вера была женщине жизненно необходима. И даже мудак Барнс неспособен был сломить ее убеждений.Oliver Shanti – Water
Им было бы правильнее не выделяться, сидеть как домовые мыши и не высовываться почем зря. Однако излишняя замкнутость всегда привлекает ненужное внимание. Из них двоих Катрина лучше выходила на контакт с людьми, прятала в глубине настоящую себя и играла ту или иную роль. Барнс незаметно наблюдал за ней и поражался. У нее это выходило так легко и непринужденно, вот только лишь ему выпала честь видеть ее настоящую. Разбитую вдребезги, потерянную и не понимающую, что делать и зачем вообще жить, когда рядом нет того, кто отдаст четкий приказ. Он сам подобное испытывал, каждый раз невольно одергивая себя и напоминая, что он в первую очередь человек, который хочет быть свободным. Община Уичоли в Сан–Патрисио была мала, всего человек сорок, в основном старики. Барнс стоял рядом с Катриной и молча наблюдал за всем, что происходило вокруг. Его спутница тоже внимательно следила за всем, только во взгляде ее горело неподдельное любопытство и какой-то детский восторг. Таких глаз у Катрины Баки не видел, кажется, никогда. – Что происходит? – прошептал он, невольно напрягаясь, когда один из так называемых шаманов начал кружить вокруг высокого огня с длинным, острозаточенным ножом в костлявой руке. – Последние приготовления, чтобы отправить усопшего в путь, – пояснила Катрина, которая, разумеется, уже все выяснила. Эта жажда к знаниям и всяким сказкам тоже поражала Баки. Ему было куда интереснее сидеть дома, разбирать и собирать найденное им оружие, а не принимать участия в нелепом индейском маскараде. – Вначале индеец предстанет перед развилкой, – начала рассказывать полушепотом Катрина, подавшись ближе к Барнсу. – Если он прожил достойную жизнь, то сворачивает направо, если нет, то налево. Еще налево уходят те, кто имел в жизни связи с испанцами и испанками… Баки удивленно покосился на Катрину, но та лишь махнула рукой, показывая, что сама не понимает сути этого позорного греха. – Грешнику надо будет пробираться через скалы и колючие заросли, – продолжила она, принимая от молодой, симпатичной женщины стакан со странно пахнущей жидкостью. – А если жизнь его была достойной, то дорога будет легкой, да? – фыркнул Баки, на что Катрина лишь кивнула. – В конце пути индейцу придется усмирять собаку, потому что в реальной жизни они их, почему-то, не любят. И еще нужно доказать священному животному, что усопший никогда не ел его мяса. – И что это за животное? Корова? – Это в индуизме корова, а у этих людей это опоссум. Пропустив полный скептического изумления взгляд собеседника, Катрина продолжила рассказывать: – А также усопшему надо будет избавиться от гусеницы. – Это тоже священное существо? – Нет, символ сексуальных желаний. Резкий, искренний смех Барнса заставил некоторых присутствующих удивленно покосился на двух белых людей, мужчину и женщину, похожих внешне, но таких разных внутренне. – Ладно, а что в стаканах? – прекратив хохотать, поинтересовался Барнс. – Пейотль**, – принюхавшись, сказала Катрина, пихая Солдату стакан. – Кактус. – Нет, – закачал головой Барнс, – это пить точно не буду. Я не идиот. – Придется, – казалось, Катрина сама не в восторге от происходящего, – иначе мы оскорбим этих людей. А портить отношения с единственными, кто не знает о нас правды и готов защитить в случае чего, не самая хорошая идея. Пей. – Черт побери, а вдруг там яд? – Да, эти старики просто спят и видят как бы травануть тебя, Барнс. Не будь как ребенок, пей. Подумаешь, накроет на пару часов. – Что? – прохрипел Барнс, но Катрина уже выпила свой стакан, морщась и причмокивая влажными губами. – Ты просто идиотка. Катрина только кивнула и устроилась поудобнее, не забывая прятать свою обезображенную руку в карман брюк. Двоих чужаков, появившихся в их деревне пару недель назад, старались не тревожить. Было в них что-то опасное, будто сама смерть шествовала следом за ними, не отставая ни на шаг. Женщина, которую местные за глаза называли Nacawé, и мужчина, тоже получивший от шаманов прозвище Tayaupá. Богиня дождя и Отец-Солнце, две стихии, противоположные космические силы, так почитаемые среди Уичоли. В легендах эти божества ведут нескончаемую борьбу, однако каждый понимает, что эта схватка лишь великая сила, соединяющая их и дающая жизнь всему земному. А еще Уичоли полагали, что божествам необходимо смешаться со смертью, чтобы достичь земного существования. Именно поэтому эти незнакомцы не напугали их, а, наоборот, появление Барнса и Катрины в деревне было приобщено к некому знаку, что боги благословили здешних жителей, выбрали именно их деревню и дома, чтобы передохнуть и набраться сил. Знали бы наемники, за кого принимают их местный народ, либо рассмеялись, либо ужаснулись. Именно поэтому их присутствие на похоронах одного из старых шаманов было важно. Простили они мужчине даже то, что тот не притронулся к священному напитку, необходимому для установления связи между миром людей и богов. Это было дикостью. Барнс это ясно понимал и уже собирался идти прочь, пока не осознал, что Катрины рядом с ним нет. Как она смогла так незаметно ускользнуть? Баки поднялся и начал озираться по сторонам, в поисках знакомой фигуры. Вокруг него мелькали люди в расшитых пестрыми узорами рубахах, в ярких платках или шляпах с перьями или бисером. Стараясь протиснуться к выходу, Баки невольно толкал то одного, то второго, но те будто не обращали на него внимания, вытанцовывая незнакомые движения, завывая жуткие песни, вознося руки к небу и огромному костру, от которого нещадно жарило. В какой-то момент перед ним оказалась та симпатичная девушка с черными как смоль волосами, в которые были вплетены разноцветные ленты. Она протянула ему стакан с той самой жидкостью, которую по дурости своей выпила Катрина, а теперь пропала черт знает где. – Нет, спасибо, – покачал головой Барнс, стараясь обойти стороной назойливую девицу. – Тебе это нужно, – отозвалась она с сильным акцентом. – Ты скован, не пускаешь в себя силу, как это делают mara’akate***. – Мне не до этого, – грубо отозвался Баки, схватив девушку за локоть, но та, словно змея, извернулась, продолжая лукаво улыбаться. Терпение его было на исходе. Он, отчего-то, злился на Катрину, за то, что та оставила его, слиняла, такая вся понимающая и познающая волшебный мир вокруг себя. Злость бурлила в его груди, давила на сердце и иссушала душу, поэтому он не сразу понял, что выпил жидкость из стакана, который ему все протягивала девушка. Неподдельное счастье заиграло на ее смуглом, красивом личике. Она взяла Барнса за руку и потянула за собой, ближе к костру.***
– Доктор Мария Алонсо, дата записи первое сентября две тысячи четырнадцатого года. Эти записи нужны для архивов ГИДРы, здесь я, по идее, должна говорить лишь о действительно важных для организации вещах. Однако… латиноамериканский филиал слегка отличается от тех же самых североамериканских и европейских коллег. Здесь мы не боимся экспериментировать и вкладывать ресурсы в будущие важные, хоть и весьма спорные проекты. Но, поймите, я безмерно уважаю доктора Гонсалеса, однако считаю его поведение грубо непрофессиональным. Катрина создавалась не для развлечений, не для заработка денег. Зимний Солдат служит ГИДРе и только ей. Семнадцатая же все больше времени проводит в Мексике, в картеле Белой смерти. Это неприемлемо. Я внедрена в банду Эмиля Пако и знаю, о чем говорю. Верно, влияние Пако для ГИДРы важно, хоть он сам этого не понимает. Пока. А когда поймет, что Гонсалес его использовал через Катрину… будет плохо. Катрина с недавнего времени занимает в жизни Короля Хуареса важное место, я не знаю, что именно происходит между ними, но это явно не то, ради чего ГИДРА десятилетиями пыталась воссоздать копию Джима Барнса. Боюсь, рано или поздно, для семнадцатой верность Эмилю Пако станет куда важнее ценностей ГИДРы. И если Пако получит полноценный и осознанный контроль над Катриной, то… Страшно представить, что тогда начнется в Мексике.Philip Glass & Geoff Zanelli – Lament
Бронкс, Нью–Йорк, США. Она не должна была соглашаться на эту встречу, не стоило даже брать трубку, когда на экране высветился его номер. Встретиться за чашечкой кофе в неприметном кафе посреди Бронкса, конечно, был лишь предлог, прикрытие. Он знал, что ее телефон прослушивают, поэтому и сыграл роль приветливого, стеснительного парня из Бруклина, которому просто хочется увидеться с девушкой в неформальной обстановке. На деле же все обстояло иначе. Шэрон Картер нервно теребила уголок мятой салфетки, встревоженно и выжидающе глядя на заросшее темной бородой хмурое и практически неприветливое лицо Стива Роджерса. Как же он изменился. Даже до Шэрон доходили слухи о происходящем в ЩИТе, о смерти Ричарда Фиска и всплывшей как морское чудовище посреди тихого моря латинской ГИДРе. Удалось ей и выяснить о некой женщине, которая сыграла во всем этом бардаке немалую роль. Женщине, которая сумела покорить сердце Капитана Америка. – Прости, – пробормотала Шэрон, качая головой, – кажется, я тебя неправильно поняла. – Нет, ты поняла все верно, – серьезно сказал Стив, глядя на нее тяжелым взглядом. Так он на нее не смотрел ни разу в жизни, хоть видеться им удавалось в прошлом не так уж и часто. – Но почему я? Почему из всех людей ты позвонил именно мне, Стив? И к чему такая скрытность? – Мне больше не к кому обратится, – признался Роджерс, покручивая в пальцах чашку с уже остывшим кофе. – И никто не должен знать об этом, Шэрон. Поэтому-то я и прошу тебя, потому что доверяю. «Потому что знаешь, я не откажу тебе», – пронеслась в голове девушки горькая правда. – То есть, я должна за сутки соорудить тебе липовое алиби, чтобы даже директор ЩИТа не смог тебя отследить? Стив, мне, конечно, льстит, что ты такого высокого мнения о моих способностях, но я не в состоянии провернуть такое. Это просто невозможно. И вообще, почему бы не попросить помощи у твоих коллег или того же ЩИТа? – Они не должны знать, – поморщился Роджерс. – Это лично мое дело, и я не хочу, чтобы кто-то был посвящен в него. Я обязан сам разобраться во всем. – И что такого есть в этой Мексике? Ради чего так рисковать, Стив? Она искренне переживала за него. Отчаяние билось в груди и тревога стонала под ребрами. Стив изменился, замкнулся и охладел. От него теперь пахло табаком и скрытой злобой, а в небесно-голубых глазах сверкало одно лишь звериное недоверие. – Человек, который даст мне ответы на все вопросы, – признался Стив. Ему незачем было врать Шэрон. Она не дура, сама все прекрасно поймет, сложит два плюс два и додумается, как важна его просьба. – Поэтому я должна прикрывать тебя? Соорудить липовый перелет в Германию, тратить личное время, чтобы оставить там якобы твои следы. Для чего мне все это, Роджерс? Зачем мне-то так рисковать своей шкурой? – Потому что это касается всех, – холодно отозвался Стив, снова прожигая ее этим новым, жутким взглядом. – Дело не в моей личной прихоти, Шэрон. От этой поездки зависит будущее многих людей, в том числе ЩИТа и ГИДРы. Если все получится… – Ты никогда не умел скрывать свои эмоции, – прервала его Картер, с грустью и легким осуждением оглядывая фигуру Символа Америки. – Если уж просишь об услуге, то буть хотя бы честен. Это личное дело, поэтому ты хочешь оставить его втайне. И ЩИТ не одобрит твою поездки, если узнает о ней. Поэтому просишь меня создать алиби, пока будешь решать свои чертовы проблемы, которые отношения не имеют к безопасности людей, так? Роджерс ничего не ответил, лишь опустил взгляд на руки и погрузился в собственные мысли. Шэрон невольно прикусила накрашенные губы и тихо вздохнула. – Это стоит того, Стив? – тихо просила она. – Она того стоит? Впервые Роджерс посмотрел на нее тем отдаленным, знакомым взглядом из прошлого. Из их проклятого, такого короткого и сумбурного прошлого. Он не знал, как Шэрон догадалась об истиной причине всего того, что происходит и тревожит Капитана. Но Картер сумела задать короткий, но бьющий точно в цель вопрос. Стоит ли Катрина того, чтобы Роджерс в одночасье поставил на кон всю свою жизнь? Все, что некогда было ему так дорого? – Да. – Хорошо, тогда я помогу. В последний раз. – Спасибо. Он встал с места, оправил кожаную куртку и неспешно направился к выходу. – Стив, – Шэрон остановила его, внимательно таращась на его широкую спину. – Услуга за услугу. Что на самом деле случилось с Ричардом Фиском? Мой босс будет очень рад узнать правду, чтобы наконец закрыть это чертово дело. – Он погиб во время эксперимента одного безумца по имени Дамиан Гонсалес. – Я никогда не слышала о нем. Где сейчас этот человек? Вы поймали его? Стив медленно повернулся, и теперь во взгляде его было что-то такое, заставившее девушку замолчать и вжаться в скрипучее кожаное кресло. – Я забил его до смерти, Шэрон. Он ушел, оставив ошарашенную Картер наедине с остывшим кофе и острым осознанием того, что если даже сам Стив Роджерс ступил на этот темный, извилистый путь, то мир действительно, как часто любил повторять ее босс, ждали огромнейшие перемены. На следующее утро, ровно в пять утра, Стив Роджерс, с одной спортивной сумкой, закинутой на плечо, уже стоял на пересечении Эмпайр Бульвар и Мэри-Пинкетт-авеню, напротив пока что закрытых дверей закусочной «Wendy’s». Он уже хотел было закурить, переминаясь с ноги на ногу от волнения и холода, которое так не вовремя пришло в город, когда из седого тумана выплыл темно-синий Шевроле. Машина остановилась в паре метров от Роджерса и пассажирская дверь распахнулась. В автомобиле было трое. Бритый темнокожий мужчина вел машину, один мексиканец сидел на пассажирском сидении. Стив его тут же узнал по пирсингу в брови и недоброму, практически дьявольскому взгляду. – Спасибо, что следуете плану, сеньор Роджерс, – кивнул ему Серхио. Правая рука Эмиля Пако. Второй мексиканец, которого Роджерс видел впервые в жизни, тщательно обыскал Капитана и как следует порылся в сумке. Его предупредили о мерах предосторожности, поэтому Стив спокойно перенес досмотр. Машина двигалась быстро и легко. В салоне тихо играло радио, все присутствующие молчали, поэтому Роджерс уставился в окно, разглядывая только пробуждающийся родной сердцу город. Однако как только они проехали мост Верразано и взяли курс в самое сердце Статен-Айленд, на голову Роджерсу натянули плотный черный мешок. – Какого черта? – чертыхнулся он и тут же почувствовал холодное дуло пистолета, упирающееся ему в грудь. – Спокойнее, сеньор Роджерс, – произнес Серхио. – Просто меры предосторожности, только и всего. Сердце его билось в груди как обезумевшее. Мысль о том, что это все ловушка, уже активно закрутилась в его разуме, но Стив старался успокоиться и рассуждать логически. Эмилю Пако нет смысла убивать Роджерса. Это невыгодно и глупо. После событий в Соноре ему нужно залечь на дно, быть как можно дальше от дел ГИДРы и ЩИТа. Убийство самого Капитана Америка не принесет Королю Хуареса ничего, кроме горы проблем. Они ехали сорок минут без остановки. Потратили десять минут на пробку. Один раз Серхио говорил с кем-то по телефону, но разобрать быструю, глухую латинскую речь у Капитана не вышло. Когда автомобиль наконец остановился, сомнения снова загудели внутри Стива. А что, если это все же подстава? С него сняли мешок и любезно открыли дверь. Водитель остался сидеть в машине, мексиканцы же встали по обе стороны от Роджерса и повели его вперед. Они оказались на маленьком, явно частном летном поле. Впереди виднелся всего один не очень большой, но явно недешевый самолет. – Удачного полета, – мексиканцы остановились, и Серхио протянул Стиву его сумку. – Вы не летите со мной? – поинтересовался Роджерс, полагая, что самый приближенный к Пако человек, логично, должен всегда быть рядом со своим хозяином. – No, – покачал головой Серхио. – В Нью–Йорке у меня есть еще дела. Не волнуйтесь, вас там уже ждет наш человек. Роджерс на автомате двигался в сторону самолета, чувствуя спиной пристальные взгляды людей Эмиля Пако. Это было безумием, но мысль о том, что таким образом Стив все же сумеет отыскать Катрину, зарождала в его сердце росток счастья. Роджерс знал, что она все еще жива. Похоже, Пако это тоже понимал. Так почему им не объединиться, чтобы наконец найти и вернуть Катрину обратно? Он поднялся по ступеням и оказался в просторном, роскошном салоне. Все кожаные кресла цвета слоновой кости были пусты. Лишь одно место у окна было занято. – Ну привет, Стив, – улыбнулся Клинт Бартон, жестом приглашая ошарашенного Роджерса занять кресло напротив.