Gustavo Santaolalla – Left Behind
Хуарес, Мексика. Ноги несли его в непонятном направлении. Возвышаясь над снующими перед ним жителями города, Стив Роджерс оглядывался по сторонам с немой растерянностью и абсолютным непониманием, что же ему делать дальше. Возвращаться домой. Конечно, это единственное и самое верное решение. В этой стране ему делать нечего. Но все же, непонятно почему, вместо того, чтобы взять машину напрокат или хотя бы связаться с Тони или Наташей, Стив просто бродил по Хуаресу, думая только о двух вещах: где сейчас Баки и куда решила направиться Катрина? Роджерс сказал Катрине, что они с Барнсом разные, но он слукавил. Тяжело было объяснять ей, что Катрина, например, держит бокалы как Баки или порой чуть двигает головой в сторону, будто бы принимая мнение другого человека, но внутри все же не соглашаясь с ним. Баки Барнс делал точно также, когда на войне ему не совсем нравились решения, принимаемые Капитаном Америка. Два Солдата на службе ГИДРы были не только похожи внешне, но и внутренне. В тридцатые по соседству со Стивом жили близнецы Питерс, брат и сестра, младше его лет на шесть. Однажды Оливия рассказала Стиву, что будто бы может чувствовать своего брата на расстоянии, даже знать, когда ему грустно или у него что-то случилось. – У нас с ним будто связь, – улыбалась девочка, тыкая пальчиком сперва себе в висок, а потом в грудь. – Не знаю, как это объяснить. Мы будто связаны очень крепкой, но невидимой нитью. Моя бабушка говорила, что все близнецы имеют такое. Стив прошел мимо продуктового магазина, на треснувшей витрине которого заметил дыру от пули. Рядом со входом висела написанная от руки красной краской вывеска. «Ningunas armas en Juárez»*. Он точно не знал, в какой именно части города находится. Спрашивать дорогу не хотелось. Им овладело какое-то вялое безразличие. Не хотелось уезжать, но и оставаться желания не было никакого. Поэтому Капитан Америка просто шел вперед, пока не услышал гул людских голосов, вой полицейской сирены и редкие женские вскрики. Перед ним вырос невысокий каменный мост, на котором пролегала автострада, а под ним было разбито какое-то подобие спортивной площадки. Протиснувшись чуть вперед, Стив наконец увидел причину такого шума и паники. Роджерс замер, чувствуя, как все тело цепенеет в ледяном, зверином ужасе. На мосту вряд висело шесть трупов. Раздетых догола, связанных в руках и ногах. На головы намотаны рубашки и майки, видимо, верхняя часть одежды убитых. На шее каждого висела табличка, но что там было написано, Роджерс разглядеть и понять не мог. Полиция уже оцепила место преступления, держа народ на приличном расстоянии, но не отгоняя его прочь. Трупы же тоже не спешили снимать, тем самым позволяя прохожим вдоволь насмотреться на этот ужас. Четверо мужчин и две женщины. Кто эти люди? За что с ними поступили так? Кто это сделал? Стив с трудом оторвал глаза от убитых и огляделся по сторонам. Лица людей выражали страх, негодование, но в них не было того шока, который испытывал Роджерс. Казалось, что они все привыкли к такой картине, не видя в этом ничего омерзительного, боясь больше за свои собственные шкуры, чем за пугающую судьбу несчастных. Он заметил ее впереди. Волосы вновь сплетены в толстую косу, фигура напряженная. Стив принялся пробираться к ней, расталкивая зевак и тихо извиняясь перед ними. Коснулся ее плеча, но она никак не среагировала. – Катрина, – прошептал он, пытаясь заглянуть в бледное лицо наемницы. Она неотрывно глядела на трупы, плотно поджав губы. – Что здесь произошло? Она не отозвалась только потому, что боялась открыть рот, чтобы не начать кричать. И ведь ей не привыкать видеть подобное, обычная разборка картеля. Так поступают со многими, делая из их тел подобие знака, символа и предостережения. Но она все же нашла в себе силы и подняла руку вверх, указывая пальцем на одно из тел. Стив всматривался в него, а потом непроизвольно сжал плечи наемницы. Женское тело, на голове белая рубашка, а на предплечье черная татуировка. Если присмотреться, то можно рассмотреть на изображении очертания скелета в накидке. – Мария, – прошептал Роджерс. А потом резко отвел глаза, все еще не до конца осознавая весь кошмар произошедшего. – Это люди картеля Пако, – с трудом выговаривала слова наемница. Стив поднял голову и увидел, что губы женщины дрожат, периодически открываясь через слово, при этом не выдавая ни звука. Вокруг них переговаривались жители города, приезжие и просто проходившие мимо люди. Все были так увлечены происходящим на мосту, что не замечали высокую фигуру гринго и его спутницы, которые будто замерли на месте, таращась себе под ноги, пытаясь принять случившееся. – Девочка.., – внезапно прошептал Стив, дергая Катрину за плечи. – Изабель… В следующую минуту они уже двигались быстрым шагом в сторону машины старика Хайме, которую выкупили за гроши и которую решила присвоить себе Катрина. Она до боли в костяшках сжимала руль, но не спешила ехать. Что-то внутри нее подсказывало: то, что они найдут в доме Марии, уничтожит их. Перед глазами как назло снова появился белобрысый мальчонка, пытающийся скрыться от следящего за ним дула пистолета. Катрина резко зажмурилась, стараясь тем самым отогнать ужасные воспоминания. И только вовремя среагировавший Роджерс, схвативший руль и дернувший его на себя, спас их от столкновения с синим джипом, решившим перестроиться перед ними. – Давай я поведу, – с дрожью в голосе предложил Стив, но Катрина только замотала головой. Так она хотя бы что-то делала. Это немного, но помогало не думать о смерти Марии. Грязно-зеленый додж Хайме со свистом хрипел по улицам Арройо Колорадо, приближаясь к заветному дому. На самих же улицах было тихо и безлюдно. Этот район всецело принадлежал картелю Эмиля Пако, а сегодняшние события, несомненно, заставили людей попрятаться в немом страхе по своим норам. Катрина остановила машину через два дома от нужного места. Попросив Роджерса достать из рюкзака оружие, наемница выскочила из доджа и пошла к дому Марии, внимательно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к пугающей тишине. Она скрылась в дверном проеме, который оказался открытым, что уже вселяло тревогу. Стив, проверив Глок и запихнув его в джинсы, вышел из машины и хотел было двинуться следом за Катриной. Но внезапно кто-то подошел к нему со спины и одним резким движением толкнул Капитана обратно к машине. Роджерс чертыхнулся, вставая в защитную стойку, но сразу же замер на месте, с удивлением глядя на нападавшего. – Залезай в машину, – произнес Баки, указывая на додж. – А она где? Не дождавшись от Стива ответа, Барнс чуть ли не побежал в дом Марии. Роджерс сделал три неуверенных шага вперед, когда из дверей почти что выкатились Баки и Катрина. Барнс с силой сжимал свои руки замком на женщине, оттаскивая ее прочь, она же извивалась как змея, то и дело пытаясь ударить Солдата в челюсть окровавленными руками. В какой-то момент Баки это, видимо, надоело, и он, отпустив наемницу из хватки, тут же врезал ей по челюсти здоровой рукой. А потом толкнул потерявшую ориентацию в пространстве женщину прямо в руки подоспевшего Роджерса. – Надо уходить, – скомандовал непонятно откуда взявшийся Барнс, всем видом показывая, что свои вопросы Роджерс должен задавать после. За рулем доджа теперь сидел Джеймс, Стив занял переднее пассажирское, а Катрина пыталась прийти в себя после мощного удара на заднем сидении. – Где девочка? – спросил Роджерс, поворачиваясь и окидывая взглядом испачканные кровью руки наемницы. Это не была кровь Катрины, ее ладони были целы. Страшная мысль уже успела закрасться в голову Капитана, но он уперто не хотел в нее верить. Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Катрина только покачала головой, опуская голову на грудь. Стив все понял. Кровь на руках наемницы принадлежала Изабель. – Баки, – через силу справляясь с собственным отчаянием, Роджерс повернулся к Солдату, который вел старенький, кряхтящий автомобиль с хмурым, но спокойным лицом. – Где ты был? – Искал информацию об этом Гонсалесе и латиноамериканской ГИДРе в целом. Вечером в городе произошла стычка между двумя картелями, так говорит народ. На самом деле непонятно, что случилось. Трупы везде. Надо выбираться из города, Стив. Катрина не слышала, что говорил Барнс. Она сама уже давно догадалась о произошедшем. Глупая Мария. Неужели не знала, что если идут убивать, то вырезают целые семьи? Будто бы сикарио остановит вид плачущей двенадцатилетней девочки. – Расскажи мне о Шибальбе, Катрина. Изабель, кажется, пять. Уже говорит по-английски. Ее учит отец, Джон, родом из Далласа. Катрина уже собиралась уходить, но умоляющее личико девочки вынудило наемницу шумно вздохнуть и сесть на кровать рядом с ребенком. – Я уже рассказала тебе все о Шибальбе, Изабель, – она тоже говорит с ней по-английски. Практикует девочку и сама освежает его. – Тогда о Санта Муэрте! Катрина поглядела на Изабель, но та лишь устроилась поудобнее, натянув на себя розовое одеяло. – Раньше люди смерти не знали, – начала Катрина, – они жили вечность, не старея, не болея. Но в конце концов они устали от бесконечной жизни и обратились к Богу с просьбой послать им избавление и спасение от терзающих их мук. И Бог однажды явился к прекрасной юной девушке и сказал, что отныне она станет Смертью – духом, подводящим черту под человеческой жизнью и прекращающим страдания земного пути. – Разве те люди не боялись умирать? – Страшнее и сложнее жить. А смерти бояться не стоит. За каждым из нас она рано или поздно явится. Надлежит встретить ее как добрую подругу, расправив плечи и с поднятой головой. Глупо боятся смерти, Изабель. – Я и не боюсь ее. А что было дальше? – После слов Бога, тело девушки распалось, красивое и юное лицо обратилось в голый череп и, получив из рук Бога косу, Смерть отправилась в свой путь по земле. Катрина застонала, прижимая окровавленные руки к голове. Она мало что помнила об этой девочке и ее матери, но почему-то их смерть невыносимой болью отдавалась в сердце, резала на части душу, превращая ее в саднящие лоскуты. – Останови машину, – прохрипела она, наконец поднимая голову и видя, что они уже выехали за границу города. – Заткнись, – бросил Барнс, только прибавляя газ. – Все уже знают, что ты вернулась в Хуарес. Фиск распространил информацию. – Фиск в городе? – спросил Стив, но Баки отрицательно покачал головой. – Солдат, останови машину. Голос наемницы снова звучал как холодный металл. Но Баки никак не отреагировал на ее слова, продолжая напряженно глядеть на пустую дорогу перед собой. По бокам расстилалось бело-песчаная пустыня, за спиной удалялись одноэтажные бедняцкие домишки самой окраины Хуареса. Катрина резко сорвалась со своего места и бросилась вперед, вцепившись в руль. Машина, летевшая на скорости сто двадцать в час, дернуло в сторону, потом в другую, а затем автомобиль просто вылетел с дороги, с грохотом заваливаясь на бок. Пока Роджерс пытался выбраться из машины, чувствуя, как по лицу бегут теплые струи крови, Барнс нагнал Катрину, которая первой выбралась из машины. Удар под дых вынудил ее согнуться пополам, но следом женщина бросилась на Солдата, повалив его на землю. Они кряхтели и рычали, по очереди нанося друг другу широкие, размашистые удары. Стив все это видел, отстегивая ремень безопасности и хватаясь руками за выбитое окно. Острое стекло впилось в ладони, но Капитана больше беспокоила драка, происходящая в десяти футах от него. – От тебя одни проблемы, – прохрипел Барнс, пиная Катрину в грудь ногой, тем самым скидывая с себя наемницу. – Работаешь на картели. На Эмиля Пако, осознанно. Продажная мразь. Еще один удар армейским ботинком под ее ребра, а Катрина только выдохнула со злобой: – Мудак. – Дрянь, – очередной замах его ноги наемница успела перехватить, а потом резко ударила кулаком в солнечное сплетение Солдата. – Ничерта ты не знаешь, – сплевывая на сухую землю слюну и кровь, парировала Катрина, заламывая здоровую руку Барнса за спину, помня и о бионике, которой тот тщетно пытается до нее дотянуться. Краем глаза оба наемника видели, как Роджерс с окровавленным лицом, шатаясь, так как удар больше пришелся по нему, пытается добраться до них. Единственный, кто не озлоблен до бешенства на все живое в мире, кто не живет ненавистью и яростью, кто не ищет мести и насилия. Но почему-то всегда страдает из-за них и за них. Катрина заметила на горизонте машину и решила, что этот цирк пора заканчивать. Сильный удар ноги по соединению бионики и живых тканей левого плеча Барнса сопровождался громким криком, почти воем Солдата. – Мудак, – повторила она, пиная Баки в спину и начиная двигаться к трассе, не сводя глаз с подъезжающей машины. – Катрина! – Роджерс упал на колени перед Баки, сжимая его плечи, видя, как все лицо друга судорогой скривилось от боли. – Вернись, прошу тебя. Она его услышала, бросила беглый, на секунду сомневающийся и полный горечи взгляд, но все же отвернулась, вставая посреди дороги, вынуждая тем самым незадачливого водителя затормозить перед ней. – Пусть валит, – прохрипел Баки, принимая помощь Стива, который, кряхтя и шипя от боли, все же помог другу встать на ноги. – Водила нас всех за нос. Побежала в картель, у нее под коркой сидит преданность Эмилю Пако. – Кто-то убил ее родных, Бак. Жестоко убил, она вне себя, – отозвался Стив, наблюдая, как Катрина вытащила за шкирку водителя и кинула его на обочину, а сама села за руль белого седана. – У нее нет родни, – отозвался наемник, тоже следя за уже удаляющимся прочь автомобилем. – Есть. Вернее… была. Еще вчера она была, Баки.***
Йоланда, Хуарес, Мексика. Ее встретили удивленными, опасливыми взглядами. Но узнали. Без грима. Значит, она появлялась перед ними даже не в образе Сантиссимы. Ее обыскивали, пытались забрать складной нож, но она угрожающе зашипела, и любимое оружие ей тут же вернули обратно. Она одновременно помнила и не помнила. Воспоминаний о картелях было мало, но почему-то она знала имена, лица, события и места. О Катрине доложили. Высокий трехэтажный дом из белого камня. Повсюду люди картеля с пистолетами в кобурах и сигарами в зубах. Адски хотелось курить, во рту все еще щипал привкус крови. Катрина хотела было стрельнуть у рядом стоящего сикарио сигарету, как тут ее позвали в дом. Он никогда не отличался любовью к роскоши. Выросший в трущобах Хуареса, выживая в семье с отцом-тираном, забитой нервной матерью и тремя старшими братьями, он, преодолев в своей непростой жизни много дерьма, сохранил в себе почтительную память и уважение к бедности. В кабинете пахло дымом и мужским одеколоном. Окно было распахнуто, впуская в небольшую комнатку легкий дневной ветерок и приглушенную музыку, которую слушали на заднем дворе дома. Серхио и Альваро, правая и левая рука хозяина, перевели на нее спокойные, но блестящие нервозностью взгляды. У них и так проблем выше крыши, а тут еще явилась, как снег на голову, сама Муэртита. – Dejadnos a solos, por favor**, – сказал хозяин, стоя к ней спиной у книжного стеллажа. Джойс, Достоевский, Хемингуэй, Манн. Она бегло оглядела корешки книг, вспоминая, что у него, ко всему прочему, превосходный вкус. Во всем. Сикарио ретировались и плотно закрыли за собой дверь. Когда шаги мужчин исчезли в глубине дома, Эмиль Пако наконец повернулся к гостье. Смуглая кожа, острый, орлиный нос, блестящие умом карие глаза, темная растительность на лице только придавала ему важность, даже величественность. А она уже успела забыть, какой он. – Ну здравствуй, Катрина. Бархатный, чуть хрипловатый голос, тяжелый акцент. Он смотрел на нее прямо, без страха или смятения. Сколько лет она безукоризненно проработала на него? Вычищая улицы, разбираясь с мешающими чиновниками, полицейскими или другими картелями, пытающимися взять под контроль владения Эмиля? Она не могла точно вспомнить. Долго, так долго, что даже не помня его, прекрасно отдавала себе полный отчет в том, что это за человек. Белая хлопковая рубашка с завернутыми выше локтя рукавами. На правом запястье часы, дорогие. Катрина помнила, что это подарок одного из братьев, поэтому Пако их и носил. Взяв со стола пачку мальбро, Эмиль подошел к ней ближе и протянул сигарету. Будто прочитал ее мысли. Они молча закурили, воспользовавшись его бензиновой зажигалкой с гравировкой даты рождения его матери. Откуда она, черт возьми, столько всего знает о нем? – Ты где пропадала? – наконец продолжил говорить мужчина, разглядывая ее. – А с лицом-то что? Опять влезла в драку, неугомонная Катрина? Она молчала, делая большие затяжки и выпуская через нос дым. Ребра болели, вспоминая удары армейских ботинок Зимнего Солдата, а усыпанные багровыми синяками от прикосновений Роджерса бедра сводило и кололо. Держа в зубах сигарету, Эмиль Пако аккуратно, даже бережно прикоснулся к ее подбородку и чуть повернул ее голову вбок. Катрина даже не вздрогнула и не подумала сопротивляться. Будто так и надо. – Это что, – хмыкнул с легким недоумением Пако, – засос? – Я слышала, что произошло с твоими людьми, – наконец заговорила Катрина, двигаясь к письменному столу, на котором стояла стеклянная пепельница. – Все слышали, – отозвался Пако. – Черт возьми, шесть моих лучших людей. У Лопеса застрелили жену, у Рикарда мать и отца-инвалида, еще Мария и ее Изабель… Услышав эти имена, Катрина вздрогнула, закрывая глаза и отгоняя прочь картину, которую застала в гостиной дома Алонсо. От Пако этот жест, хоть наемница и стояла к нему спиной, не ускользнул. – Ты из-за этого вернулась? – Кто это сделал? Санчос? – Да, отставили угрожающие послания на трупах. Только эти мрази повернуты на кровавой мести. Она затушила сигарету и повернулась к нему. Эмиль внимательно вглядывался в ее лицо, чуть прищурившись, будто выискивая в нем ответ на свой внутренний вопрос. – Что-то с тобой не то, – сказал он, подходя к столу и туша недокуренную сигарету о пепельницу. – Какая-то ты другая, Катрина. Он взял ее лицо в свои руки, грубые от работы на стройке в подростковом возрасте, ещё до связи с миром криминала. Она смело глядела в его глаза, не боясь, что он может раскрыть ее дефектность. Катрина знала, что Пако уже все понял, а обманывать этого человека было себе дороже. Даже если ты Санта Муэрте. – Глаза совсем другие, – будто на медицинском осмотре произнес Пако. – Давно я не видел у тебя такого взгляда, неугомонная Катрина. У тебя опять этот период разговорчивости и проявления хоть каких-либо эмоций? Это хорошо. Такой ты мне нравишься больше. – Не говори хозяину, – почти пролепетала Катрина, зная, что такой она Гонсалесу точно не понравится. – Дамиану? Он не в курсе, что ты здесь? – на ее слабый кивок Пако только хмыкнул, выпуская ее лицо из своих рук. День сегодня преподносит ему слишком много сюрпризов. – Наша Катрина сбежала из отчего дома? Он рассмеялся, покачивая головой. За окном стихла музыка, теперь кто-то принялся играть на гитаре. Незнакомая для нее мелодия, но приятная, успокаивающая. – Не переживай, я ему и слова не скажу, – Пако изобразил, что закрывает свой рот на замок и выбрасывает невидимый ключ через плечо. – Он всю душу мне извел в последнюю неделю. Ты работала на какого-то там Ричарда Фиска, да? Она кивнула, поведя больным плечом. – Ублюдок тебя уже американцам отдает? А сам заливал мне про долг каждого мексиканца и чистоту принципов. Что ты делала в Штатах? – Я не могу этого сказать, – а даже если бы хотела, то все равно не смогла. На такие вопросы в голове у нее всегда срабатывал маленький рычажок, напоминающий, что сохранение информации и конфиденциальности операций один из ее главных приоритетов. Эмиль Пако поглядел на Катрину с обидой, но тут же снова усмехнулся, качая головой. Всегда спокойный, собранный и уверенный. Его легко вывести из себя, но ты этого никогда не заметишь. А когда спохватишься, то будет уже поздно. Словить пулю в затылок или стать обедом для своры псов – все зависит от настроения Эмиля Пако. Жестокий, но рассудительный. Возможно, только такой человек способен спасти этот город от полного морального распада. Кажется, именно по этой причине Катрина не чуралась работать на него, потому что видела в нем истинного лидера, за которым хочется следовать, как покорная собачонка, виляя хвостом и высунув наружу язык. – Пока я тут воюю с Санчос и правительством, моя Муэртита развлекается с американцами, – он говорил это без злобы или укора, но на лице его явно отражалось недовольство. – Я выполняла приказы, – отозвалась Катрина, убирая руки за спину и складывая их в замок. И снова эта проклятая дрожь, сводящая судорогой пальцы. – Разумеется, – кивнул Пако, беря стул, разворачивая его спинкой к наемнице и садясь на него, закуривая очередную сигарету. – Знаешь, я предлагал бешеные деньги Гонсалесу за тебя пару лет назад. Надоело каждый раз покупать тебя, будто ты какая-то вещь. Работорговля. Единственное, чем не занимался картель Эмиля Пако. Пережив в детстве неприятный инцидент, став свидетелем того, как трех девочек-школьниц запихивают в фургон и увозят в неизвестном направлении, Эмиль всей душой возненавидел промышляющих продажей человеческими телами людей. – Видимо, мало предлагал, – выдала Катрина, чуть улыбаясь. Пако замер с сигаретой в руках, выпуская изо рта клубы дыма, чуть прищурившись глядя на наемницу. – Наконец-то, вернулся твой юморок. А я уже подумал, что ты окончательно стала машиноподобной. Ей хотелось спросить его о прошлом, но Катрина разумно промолчала. Эмиль Пако не тот человек, который будет сидеть и часами вспоминать прошедшие дни. Он живет настоящим, а в данный момент его настоящее было полно проблем. – Что ты собираешься делать со всем этим? – спросила Катрина. Пако тяжело и устало вздохнул, сложив руки на спинке стула. – Санчос объявили нам войну, теперь открыто. Я искренне пытался с ними договориться, но, судя по всему, опять придется решать все насилием. – Что я должна сделать? Он снова удивленно поглядел на нее, делая затяжку. Лицо ее было мягким, эмоциональным, а не застывшим в ледяной маске покорности и безразличия. Пако не знал, с чем связаны эти изменения в наемнице, но живой блеск ее серых глаз нравился ему куда больше той ледяной корки, которой она часто прожигала его, выслушивая очередное задание. Но сейчас она была в разы эмоциональнее, впервые она хотя бы выглядела и вела себя как человек. Эмилю оставалось только гадать, что с ней делает Гонсалес, когда получает свою драгоценную игрушку обратно. Ничего хорошего, раз женщина даже не задумываясь убивает любого, кого прикажут, мастерски, хладнокровно и безразлично. У которой нет прошлого, которая не скажет ни слова, пока не задашь ей прямой вопрос. Будто машина в человеческой оболочке. Ох, как Гонсалес гордился своей Катриной. Была бы его воля, то выставлял ее как музейный экспонат, заставляя прыгать через охваченные огнем кольца. Но все же этот помешанный на деньгах и сумасшедших теориях докторишка не видел того, что видел Пако. Внутри ее всегда было что-то живое, чаще всего мирно спящее, но порой пробуждающееся и вырывающаяся из невидимых оков доктора Гонсалеса. Сперва Пако относился к ней как к выгодному вложению, приносящему пользу сикарио, пока однажды не обнаружил ее на крыльце своего дома. Она курила, полагая, что все, кроме часовых, давно спят. Руки ее дрожали, а на губах играла нервная, но счастливая улыбка. – Я навестила могилу матери, – сказала она, когда Эмиль, заинтересованный таким поведением наемницы, присел рядом. Она даже не пыталась скрыться или снова натянуть маску отрешенности. Слишком была поглощена эмоциями, которых раньше не испытывала. – А вы навещаете свою мать на кладбище, сеньор Пако? – Конечно, – кивнул он, с любопытством разглядывая ее лицо. – Принесла ей цветы. Хризантемы, еле нашла. Я даже не знаю, можно ли называть ее матерью, ведь она… как это по-английски? Суррогатная? – Она тебя родила, значит, твоя мать, – кивнул Пако, а про себя отметил, что откровенность наемницы пойдет ему только на пользу. Черт знает, какие еще скелеты в шкафу припрятал Гонсалес. Катрина ждала от него ответа, потому что знала, у этого человека уже есть дальнейший план действий. Убийство своих людей он никому не спустит с рук. – Сегодня ночью, – после минутного молчания, наконец заговорил Эмиль, – у Санчос есть перегоночный склад в районе Астекас. – Я иду, – отчеканила наемница, складывая руки на груди. – Сама этого хочешь? Серьезно? – ее кивок он встретил очередным удивленным взглядом. – Ладно, моим людям будет нужна твоя сноровка. Когда они вышли из кабинета, Серхио, худощавый мексиканец с копной густых, иссиня-черных волос и задорной бородкой на узком подбородке, ждал их у лестницы, положив руку поверх набедренной кобуры. – Отдохни пока, – сжав ее плечо, произнес Пако. А затем, когда Катрина поднялась по лестнице и скрылась в одной из гостевых комнат, Серхио покосился на своего хозяина и острожно произнес на английском, так как у входа появились люди из картеля, которым знать, что происходит, не обязательно. – Что это с ней? На себя не похожа. – Дьявол ее разбери. Катрина идет с вами сегодня, – все еще глядя на лестницу, сказал Пако. – А если вдруг будет вести себя совсем странно, пристрели ее. Она сразу узнала эту комнату. В ней наемница ГИДРы коротала часы или минуты перед и после приказов Эмиля. Одноместная кровать, тумбочка, зеркало и небольшое кресло у окна со столиком, на котором покоилась чистая стеклянная пепельница. Больше ничего. Раньше она никогда не обращала внимания на предметы декора, но теперь в таком помещении Катрине стало до одури некомфортно. Открыв дверцу тумбочки, она нашла краску для грима. Белую и черную, не просроченную. Либо в картеле следили за этим, либо Катрина не так уж и давно появлялась в этом доме. Катрина осторожно села на кровать, которая тихо и жалобно скрипнула под ней. Скинув с ног ботинки, наемница с шумным вздохом повалилась на постель, игнорируя боль в спине, ребрах и ногах. На улице раздавался шум приезжающих и уезжающих машин, мужские голоса и незлобная ругань. Все готовились к ночи. Как и она сама. Больше морально, физически наемница готова была в любую секунду вступить в бой хоть с тем же самым Барнсом. Осторожно, будто боясь пораниться, Катрина достала из кармана джинсов браслет с голубыми круглыми камнями. Чуть испачканный в крови, и поэтому наемница старательно оттерла запекшиеся алые следы пальцами. Покручивая в руке украшение, принадлежащее Изабель, снятое уже с ледяной руки девочки, Катрина заметила небольшую серебряную фигурку между камнями.«Санта Муэрте – спасительница. Она защищает тех, кого никто больше не защитит».
– Ну и где же ты была, когда их убивали? – спросила вслух Катрина, натягивая браслет на свое запястье. Ответа не было, она и не ждала его. Закрыв глаза, Катрина набрала в легкие побольше воздуха и произнесла: – La rosa, no buscaba la aurora… Ничего не произошло. На этот раз, наемница была готова к такому, она даже надеялась на это. Теперь никто не будет ей указывать, что делать. Отныне она сама принимает решения и несет за них ответственность. – Прости меня, – прошептала Катрина, понимая, что узнай он о случившемся, разочаруется в ней окончательно. – Прости за то, что сделаю сегодня, Стив.***
Они летели больше суток. Тридцать три часа с пересадкой в Амстердаме. Прилично измотанные, не выспавшиеся, они еще несколько часов провели в машине, добираясь из Мехико в проклятый Хуарес на границе с Америкой. По-хорошему, валяться им сейчас в пятизвездочном номере, но нет, Ивару приспичило поглядеть город перед встречей, назначенной на сегодняшний вечер. Город был ужасен, но Ивар, любитель всего экзотического, с восторгом оглядывался по сторонам, впитывая своим зорким глазом все, что происходило вокруг него. Трое братьев. Старший Сигурд и средний Эспен были высокими, светловолосыми и голубоглазыми мужчинами. И если лицо Сигурда к тридцати двум годам обрело мужественные и строгие черты, то в глазах двадцати шести летнего Эспена все еще блестел детский азарт, а на губах беспричинно играла задорная улыбка. Третьего брата звали Ивар. Ему было всего двадцать два, но по складу ума парень во много раз превосходил своих братьев. Темноволосый, с пронзительными и в то же время пугающими синими как океан глазами, он мог бы пользоваться большим спросом у девушек, если бы не то, что всю свою жизнь Ивар вынужден был провести в инвалидном кресле. Из-за этого явного дефекта и той боли, которую приносили ему неподвижные и искривленные с рождения ноги, на лице Ивара к этому времени уже отпечаталась маска отрешенности и скрытой злобы на мир. – Черт, – произнес Эспен, оглядывая проходящих мимо них мексиканок. – Вы поглядите на эти бедра! А какие волосы! – Ты можешь думать хоть о чем-то кроме баб? – отозвался Сигурд, чуть улыбаясь, толкая коляску с Иваром вперед. – Я устал от наших бледных блондинистых вобл, – отозвался Эспен. – А тут совсем другое дело. Боже, надеюсь, мы тут задержимся, хоть одну из этих красавиц я должен попробовать на вкус. Сигурд рассмеялся себе под нос, а Ивар с презрением покосился на среднего брата, хотя сам тайком поглядывал на мелькающих перед ним девушек. – Во сколько у нас встреча с этим… как его? – Дамианом Гонсалесом? В восемь. За нами пришлют машину. – Он что, не может приехать в отель? Там же шикарный ресторан. – Черт его знает, Эспен, – пожал плечами Сигурд. – Я слышал, он настоящий параноик, – вставил и свои пять копеек в разговор Ивар. – Вдруг он решит, что у тебя в кресле бомба? – хохотнул Эспен. – Придется тебя оставить в номере, братишка. – Вот еще, – зашипел Ивар, злобно глядя на братьев. – Я такой же полноправный владелец компании отца, как и ты с Сигурдом. – Спокойнее, Ивар. Эспен просто шутит, – потрепал по плечу младшего брата Сигурд. Они двигались по не очень людной улочке, предпочитая оставаться вдали от толпы. Трое белых мужчин, особенно когда один из них в инвалидном кресле, против воли привлекали к себе внимания. А рисковать братья Торсон не могли. К удивлению старших братьев, в городе было полным-полно белых, особенно американцев. – Ничего удивительного, – бросил Ивар. – Здесь можно дешево купить лекарства без рецепта, продать угнанные машины, только поглядите, сколько здесь техасских номеров. Сигурд и Эспен только закатили глаза и не стали спрашивать, откуда их младший братец знает, как выглядят эти техасские номера. Признаться, Ивар знал все. Ограниченный в движении, он с детства многие часы проводил за книгами. Если ему невозможно было в полной мере развить свое тело, то для выживания ум ему нужен был острый. По пустой улице им навстречу двигались мужчины. По виду американцы. Один из них уж точно. Огромный, накаченный, светловолосый. Второй такой же широкий, с темными длинными волосами. Они торопливо шли куда-то, напряженно переговариваясь. Лица их были хмурые, даже суровые. У светловолосого вообще вся рубашка была в крови. Братья сбавили шаг, недоверчиво глядя на приближающихся мужчин. Сигурд и Эспен положили руки на пистолеты, которые держали в джинсах, бережно укрытые рубашками. Ивар же внимательно разглядывал лицо блондина, всматривался в черты его лица, на секунду даже забыв об осторожности. Но мужчины только обошли их, блондин даже извинился непонятно за что, придерживая своего приятеля за плечи и подталкивая его дальше. Братья всего секунду глядели на них, а потом продолжили путь. И только Ивар, перегнувшись со своего кресла, глядел на удаляющихся мужчин. – Я где-то видел этого блондина, – произнес он. – Может, актер какой-то? – предположил Эспен. – Приехал со своим дружком провести выходные в страну без законов? – Они были в крови, – хмуро бросил Сигурд. – Хотя, черт с ними. Давайте вернемся в отель, я устал. – Вот ради чего мы приперлись именно в этот город? – простонал Эспен. – Ты же знаешь, Гонсалес хочет заключить с нами какую-то сделку. Сьюдад–Хуарес, это его условие. – Ты единственный разговаривал с ним. Что он конкретно предлагает нам? – Это не телефонный разговор, сеньор Сигурд, – умело изображая акцент и манеру речи Гонсалеса, пропел мужчина. – Поверьте, это мое лучшее творение. Я так не хочу расставаться с моим детищем, но ради вас я готов пойти на уступки, сеньор. О, поверьте, вы будете в восторге. Братья расхохотались и направились в сторону отеля. Их покойный отец, который перед смертью передал свою компанию под руководство своим сыновьям, чурался всего, что связано с зарубежной торговлей. Но когда Сигурду пришло предложение о покупке настоящего, живого оружия, да причем разработанного в ГИДРе, о которой братья были уже очень давно наслышаны, старший Торсон решил, что такой шанс упускать никак нельзя.