Проклятье Белого Лотоса.

- Он просто ворвался в мою комнату… ворвался… и… сказал, что любит меня… и тогда… тогда он… он… - Успокойтесь, господин, мы уже всё поняли, не волнуйтесь… - И тогда он… когда он ворвался... Он… он сказал, что любит меня… что жить без меня не сможет… и тогда… тогда… Лекарь вздохнул, с сочувствием смотря на Ноэль, укутавшегося в одеяло и, раскачиваясь из стороны в сторону, с опустошенным взглядом повторяющего одно и то же. После он посмотрел на Орксиса Семьдесят Третьего и снова вздохнул. - У него сильнейший шок. Я могу лишь дать успокоительные средства, они помогут ему заснуть. - Так дайте их ему! - Конечно. Вот… господин, прошу вас, выпейте это… - …и тогда он… он… сказал, что не сможет жить без меня, что любит, и тогда… - Этот дерзкий глупец! Решил предстать перед Леордом с зияющей раной в груди, хотя и знал, что самоубийцам нет места среди умерших своей тихой смертью. На что он рассчитывал, поступив так? Ведь ещё так молод был… и Ноэль… Ноэль теперь… - Пожалуй, я и вам назначу успокоительные средства, - флегматично произнёс лекарь, протягивая правителю пакетик с порошком. – Это вам, разбавлять в воде или вине и выпивать, как только вы начинаете нервничать. Например, сейчас. А это господину Ноэлю, принимать также. И не перепутайте, это разные средства, хотя и оба успокоительные. Ваше лишь успокаивает, а господину Ноэлю необходим сон, поэтому его ещё и усыпляет. Так что будьте внимательны. - Спасибо, господин Берорн. - Всегда рад вам услужить. И да, мой вам совет – схороните тело этого юноши по всем порядкам, но тайно, иначе народ его разорвет на части из-за негодования. - Я это и так отлично понимаю, но всё же благодарю за совет. - Всегда рад помочь. Лекарь ушёл, оставив в комнате Ноэль дюжину его прислужниц и Орксиса Семьдесят Третьего. Мужчина опустился в кресло у книжной полки и, бросив взгляд на странную для него небольшую скульптуру неизвестного ему бога, попросил принести ему вина. Растворив в бокале свой порошок, он выпил всё одним глотком, после чего долгое время тщетно уговаривал и Ноэль выпить средство. Казалось, что ни одно слово не достигло сознания юноши, поэтому мужчина бросил эти попытки и, снова устроившись в кресле, принялся обдумывать сложившуюся ситуацию. Когда же зашло солнце, Орксис Семьдесят Третий был вынужден покинуть комнату Ноэль, дабы общественно сообщить, что с Белым Лотосом всё в порядке, лишь только растерянность и страх, ведь уже поползли множественные слухи по всему городу. Казалось, что Ноэль спал, поэтому и прислужницы решили отправиться в свои комнаты для отдыха, но, стоило лишь двери затвориться за ними, как юноша вскочил с постели. Выплюнув вино с успокоительным снадобьем в вазу с цветами, он налил себе нового в другой бокал и осушил его. И тут же устремил свой взгляд на скульптуру Юнеса. На его губах изобразилась усмешка, которая граничила с сумасшедшей. - Ну что, великий Юнес? Всё же… это случилось. Случилось, несмотря на все мои молитвы. Теперь твой любимый сын мёртв. Теперь мой любимый мёртв. Теперь… за столько веков страданий моей души… Я так устал!.. и теперь… я… - Ты убил того, кто мог тебя спасти, - тихо, с беспредельной печалью произнёс мелодичный голос. Ноэль дернулся, закрутился на месте и чуть не упал, но вовремя вцепился в стоящее рядом кресло. Он с испугом, но при этом с неким облегчением остановился взглядом на скульптуре, хотя и был уверен, что не она источник божественного голоса. «Его слышу лишь я? Наверное, это так, ведь иначе наш разговор просто подслушают, а зачем кому-либо такая опасность? Мне уж точно ни к чему, чтобы мою душу узнали люди…» - Ноэль, вздохнув, как можно спокойней спросил, хотя внутри у него кипели эмоции: - Что это значит? - Я не люблю изъясняться крылатыми выражениями и подобным, я говорю лишь прямо. - Я понимаю это, но… что значит «спасти»? - А как ты думаешь? - Я не знаю, что и думать… я… я ведь… так ждал его… так желал увидеть… желал, чтобы он снова обнял меня… чтобы… но он… - Так почему же ты убил его, если так сильно любишь? - Я устал ждать… устал… Каждую свою жизнь… на протяжении нескольких веков… я ожидал его, я верил, что он появится, что он… что он сможет… Я не знаю как, но сможет освободить меня от этой моей ноши, что… что моя жизнь изменится, что рядом с ним я обрету своё счастье… но… - Так почему же при столь долгожданной встрече ты так с ним поступил? - Он забыл меня… Конечно же, я знал, что так и будет, но всё же в глубине души хотел верить, что… что я был для него кем-то особенным, что… что он любил мою душу, меня самого, а не тело, в котором я находился. Но он… увидев меня в этом воплощении, он снова меня полюбил… потому что… потому что я красив… красив, как женщина. Поэтому он… не этого я желал… не этого… я хотел… быть с ним… Навечно быть рядом с ним, дарить ему всю мою любовь, сделать всё для его счастья… Но я так устал… моя душа слишком изранена временем, она больше не могла этого выносить… и я… я не могу его простить. Он забыл меня, он оставил меня, он так долго не выполнял своё обещание, данное тогда… А я всё это время ждал. Я слишком… - Ты слишком эгоистичен. Все твои мысли собраны вокруг страданий твоей души, причиной которых являешься ты сам. Будучи причиной суеверий, ты отдался им полностью. За столько жизней, пусть и коротких, ты мог бы изменить отношение людей к Белым Лотосам, если бы только пожелал. И все эти твои страдания были бы, бесспорно, меньшими. Но ты же продолжал жить, постоянно причитая на свою судьбу, изменить которую даже не пытался. Лишь ты являешься причиной всех своих страданий, как уже пережитых тобой, так и ещё грядущих. - Грядущих? – прошептал Ноэль. Он вдруг понял всю слабость своей души, которая охватила и его тело. И рассмеялся, хотя по его щекам потекли слёзы. – То есть… мои страдания продолжатся? Несмотря на то, что я сдержал данное тогда обещание, несмотря на то, что нет больше того, из-за кого я и страдал? Продолжатся? - Страдал ты лишь из-за себя, из-за себя же и продолжишь страдать. - Но я… я и уже… я уже столь устал… моя душа слишком… - Довольно! Видимо, я ошибался в тебе. Дальше себя самого ты взглянуть не способен. Ты слишком низок, слишком эгоистичен, слаб и глуп для этого. Поэтому не смей даже молить меня о спасении твоей души. Отныне и навеки веков твои жизни будут зависеть от тебя самого, от того, как ты решишь их провести. Но не думаю, что ты будешь способен разорвать этот круг своих воплощений, который сам же и создал вокруг себя. Так мучайся вечно, убийца моего сына и своего возлюбленного! - Орэн… он не любил меня по-настоящему, не так, как я его. Он был привязан к моему телу – и несколько веков назад, и в ближайшем прошлом. Он… - А ты полюбил его из-за чего? Не из-за красивых черт его лица, не из-за цвета его волос, не из-за нежности взгляда его глаз? Нет?.. глупец! В нашем мире невозможно любить душу, не любя тело. И первоначально любовь возникает как восхищение физической оболочкой души, как плотское желание обладать этим, и лишь потом расцветает в возвышенное чувство, лишь после проникает в саму душу, привязывая её к душе другой. И ты, обвиняя всех в плотском восхищении тобой, сам же любил физическое тело Орэна, так как не мог столь хорошо знать его душу. И ещё… ради доброй памяти о моём сыне, я скажу тебе кое-что. Ты обвинял Орэна в том, что он не помнил тебя, не помнил своей любви к тебе и твоей любви к нему. Но неужели ты думаешь, что возможно абсолютно забыть истинные чувства? Нет, мой сын всегда любил тебя, тебя одного, и искал тебя снова и снова. Просто он не помнил, где и кого стоит искать. Он не мог воспроизвести в своей памяти времена счастливые и ему уже чуждые, когда вновь отправился путешествовать, надеясь, что узнает места и всё вспомнит. А причина этого забвения в ужасах, через которые он прошёл. – Голос сделал паузу, и, словно вздохнув, продолжил. – В нашем мире множество народов, а богов ещё больше. И, как некоторые смертные и предполагали, не все мы ладим. Хотя многие из нас любят беседовать с некоторыми южными богами, с западными мы ведем почти постоянные войны. И во время твоего третьего перерождения разразилась ещё одна, пожалуй, самая жестокая за последнее тысячелетие. Она длилась более полутора века, и многие боги ваших земель были вовлечены в неё. И Орэн, хоть и всё ещё оставался мальчишкой, не пожелал отсиживаться в стороне. Поэтому… У нас принято говорить, что вырос он на бойнях, сражая армии духов, подчиняющихся западным богам. И, хотя я также сражался в первых рядах, я почти не видел сына. И по окончанию войны, вызванному временным перемирием, я был удивлён, увидев перед собой юношу, совершенно чуждого мне. То был не тот Орэн, который с радостным смехом носился по саду у дома своей матери, давно уже умершей женщины, что отказалась разделить со мной вечность. Это был безжалостный воин с холодной пустотой во взгляде. Понадобилось почти столетие, чтобы он снова стал беспечным юношей, и за это время я пережил множество тревог, которые не оставляли меня до захода солнца прошлого дня. А теперь их нет по причине того, что и моего сына нет среди живых. Ох, подумать только – он столько раз был близок к смерти по вине врага, но пал от руки того, кому больше всего доверял. И лишь напоследок вспомнил то, что стерли из его памяти десятилетия войны. Голос закончил вздохом и умолк, но всего на несколько секунд. Усмехнувшись, он продолжил: - Теперь ты понимаешь, что значили мои слова? Ты убил того, кто мог тебя спасти. Если бы ты отбросил суеверия и предрассудки, если бы ты решился изменить свою жизнь, то стал бы навеки свободен. Ты стал бы бессмертным – с моей помощью, конечно, а также помощью иных богов, которых, быть может, и не знаешь. Ты смог бы провести вечность рядом с Орэном. Но ты слишком погряз в глупых суждениях, ты заковал сам себя в цепи предрассудков, ты сам для себя создал судьбу, которая тебя гнетёт, но от которой ты не избавляешься. И поэтому ты будешь продолжать страдать до тех пор, пока твой род не исчезнет полностью, ведь вряд ли ты сможешь изменить свою «судьбу». Прощай же, вечный Белый Лотос. И, хотя голос затих, он продолжал звучать в голове Ноэль, снова и снова повторяя свои слова. И юноша опустился на колени, закрыв лицо руками.